Было мне лет 14-15, около того. В башке насрано похуже, чем в общественном туалете у станции Маленковская, у друзей то же самое. Все мы были уже к тому моменту знатными этиловыми ветеранами.
И вот, у одного мальчика, пусть будет Денисом, случился день рождения. Так-то он у него каждый год случался, но этот раз был особенный, шестнадцатый, так что тетка его, откровенно баловавшая своего племянника, выкатила ему царский подгон: 10 000 рублей ( год 2004-5) и ХАТА НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ полностью без присмотра взрослых!
Денис был ( да и остается, наверное, хз, давно не виделись) парнем широкой души, так что на днюху он позвал едва ли не всех дворовых гопников, включая меня и некоего мальчика Лешу.
Мальчик Леша не был ботаником или задротом, и даже едва не был исключен из школы за прогулы - почти всю четверть он просидел в компьютерных клубах, гоняя в дотку ( ЭТО БЫЛА КАРТА ДЛЯ ВАРКРАФТА, ПИЗДЮКИ!!!) и контру ( 1.6 для батьков, а не это разукрашенное мыльцо) и нагибал только в путь, так что админы засматривались ( на Тинкере просто зверь был). Но так уж случилось, что опыта с алкоголем у него не было.
Первым делом мы с пацанами, конечно же, пошли закупаться в ближайший магазин-"стекляшку". Брали, что называется, по-царски - ни грамма еды. Только водка (Журавли), запивка (крашеная водичка со вкусом апельсина "Любимый"), пиво "Велкопоповецкий Козел" (были среди нас любители полирнуть ёршиком) и два блока четвертого "Кента". Шиковали, в общем, по полной.
Придя на хату, именинник царственным жестом взял радиотелефон и заказал кучу разных пицц. Каких только не было - с ананасом, с халапеньо, четыре сезона, четыре сыра, четыре хлеба и моя любимая - с креветками.
Уселись за стол, стали разливать, ну и глушить тут же, чай, водка не чай - чего ее студить? А мальчик Леша как-то застеснялся, говорит, мол, ему к репетитору по математике еще нужно потом вечером (поотстал он за прогулянную четверть). Так уж распорядилась злодейка-судьба, что мальчик Леша сидел совсем рядом со мной - совпало так. Любили мы оба очень пиццу с креветками, подобрались к ней поближе.
И вот не хочет Леша ни в какую за здоровье именинника пить - не обучен, мол, да не желает здоровье гробить за вот это самое... Ну, тут уж и я, навеселе будучи, не стерпел, кулаком по столу ёбнул - хошь-не-хошь, а хозяина уважить надо. Ну, саданул он сдуру первую рюмку, за пиццей тянется - уж больно злая была водяра, да теплая вдобавок, а я пиццу-то отодвигаю. Да вы не подумайте, мне не жалко, просто опосля первой не закусывают. Да и вообще, чего время терять - чай меж первой и второй промежуток небольшой совсем? Ебнул он и вторую! А мне что-то "Судьба человека" в голову ударила, решил я из него героического военнопленного делать, пиццу отобрал, говорю, мол, и после второй не закусывают. И вообще - меньше трех пить нельзя.
Тут Леша, конечно, знатно окосел, но и пиццу таперича мне от него оборонять было нечем. Хотел он себе соку налить, а тут его ужо другие за руку поймали - не тронь, мол, дурак, запивку! Ты ж ее ежели как воду хлестать будешь, придется скоро водой из-под крана запивать! Вручили Леше бутылку пива. Лакировать. В стакан налили даже - культурно чтоб все.
И смотрю - смешно Лешка косеет. Краснеет как рак, речи передовые всякие толкает, хорохорится. Да и "Журавли" уже откровенно никуда не летели... Так я рюмашку налью, пригублю для виду, а остальное Лешке в пиво. Я трезвее останусь, а человек хоть ерша попробует.
Смотрим мы, не идет у Леши ёрш. Не его рыба, видать, по гороскопу. Сидит на стуле белый, скучает. Мы его, конечно, теребим:
- Леша-Леша!
А Леша ихний рот раскрыл и не отзывается. Ну, извинились мы с именинником перед честной публикой за слабость Лешиного организма, да понесли его в туалет. Голову над унитазом наклонили, чтоб, сподручнее ему, значит, в Ригу было ехать, полотенчико ему подложили на кружок унитазный, чтоб щечку он свою драгоценную не отлежал, да пошли дальше праздновать.
Долго ли, коротко ли, а доплыл-таки чей-то ёрш сначала до пузыря, а после до мочевыводного канала и стал наружу проситься. Был то Дима Фрик, или Тоха Скин, может, Рома Мешок, а, может, даже сам именинник Денис-Шмыга, да только вскоре раздались из туалета звуки смутно связанные с паникой.
Я, хоть и был жестоко отравлен этаноловыми спиртами, возгорелся жгучим чувством ответственности и взял курс на санузел. Именинник был уже там.
Башкой в унитазе на полу сидел Леша - скучны-ы-ый, краше в гроб кладут. Морда белая, с фаянсом сливается, ноги в носочках полосатых по кафелю расползаются, рученьки его безвольно висят... Ну, как есть, алкогольное отравление.
Стали на цуефа выяснять, кто Лешку, так сказать, промывать будет. До трех побед играли. Потом все-таки решили, что проиграл именинник-Шмыга - уж больно его пальцы длинные ловки были - не поймешь, то ли фигу, то ли ножницы показывает (вылитый Хавьер Ботет, без шуток).
Засунул именинник пальцы свои длинные Лешке в глотку - ну как есть фильм ужасов. Встрепенулся Лешка, застонал и выдал поток отходов, правда, пока ему пальцы в глотку совали, сместили, так сказать, прицел, а потому Леша немного замарался... По самые, что называется, панталоны. И описался даже, кажется, немножко. Там уж не определишь - тут тебе пиво, тут тебе креветки по рубашке разбросаны, не до спектрального анализа.
Мы его давай по плечам хлопать, с воскрешением поздравлять, а он опять, значит, головкой поникает, тоскливый весь такой, бледный.
Спасать, значит, человека надо. В скорую не позвонишь - мама пизды даст, если узнает. Своими силами надо.
- А давайте его в ванную посадим! Вода - она завсегда исцеляет. Человек в теплой воде он как бы в утробу возвращается и за счет всяких мозговых там реакций, синапсы-нейроны, как бы перерождается, и ходит аки огурчик, и похмелье ему нипочем, и, вообще, тонус улучшается. Ну и помыть бы его...
Не помню точно, кто это предложил, но предложение было принято с энтузиазмом и единогласно, как на лучших партсобраниях. Приподняли мы Лешку - только на вытянутых руках, чтобы, так сказать, не замараться - да посадили его как есть в ванну, в носках и галифе. Набуровили ему, значит, воды потеплее, чтоб не замерз да и в целом, чтоб процессы в организме ускорить. Лешка сразу как-то оживился, ногами засучил, замычал, потом не выдержал и от себя еще в ванну добавил.
Повсплывали креветочки, почуяв родную среду, забулькало все, забурлило. Мы ему мыла на всякий случай добавили и оставили отмокать - пущай в себя приходит. Одна беда - Леша голову ронял то и дело в воду, булькать начинал и вообще глаза закрывать забывал, а сидеть с ним никому не хотелось. Мы ему тогда сушилку для белья под голову подложили. Полоски у него на щеке не проходили с неделю, но зато живой остался.
Пошли мы дальше куролесить - как-никак праздник у человека. Тут еще Серега-Вампир гитару притаранил, мы слабали традиционное "Все идет по плану", потом "Чекистов" рубанули - мы мол, береты, на лоб надвинем, и автоматы удобней сдвинем - потом поперло нас на лирику про то, как "нас окутает дым сигарет, ты уйдешь, как растает рассвет".
Расчувствовались, да ёрш хорошо идет, начали бабцов разных вызванивать - глядишь, кто придет. Без всякой крамольной мысли, просто для компании. Оно ж как - баба в любой бомжатник придет, сразу все подбираются, джентельменят вовсю - тут стульчик подставить, тут дверь придержать, чтобы сраку не прищемила, и вообще битте-дритте-мадемуазелсь-кескесе и сплошное комильфо со всех сторон. А без баб, господа, уж извините, любая мужская посиделка - она тот еще быдлятник. Тут, понимаешь, носки воняют, неделю ношены, тут газы чьи-то кишечные с желудочными перемешиваются, там за дотку пиздеть начали... Скука и мещанство.
В общем, часа через два-полтора вспомнили мы про Лешку. Он, конечно, в воду еще добавил, а потому сидел он в довольно гадком "пруду", напоминающем очко сортира. Сидит белый, как унитаз ( ну, до всего этого), зубами стучит, глаза пучит. Ну, решили, пора, мол, вынимать Лешку, сготовился уже поди - вон и вода остыла, креветки всплыли.
Окатили его из душа как следует, слили воду... ну и прочее. Все равно дрожит, бедняга, как цуцик. Тут кто-то догадался воду потеплее сделать, да одежду с него мокрую снять. Уровень брезгливости у нас к тому моменту уже упал до необходимого уровня, а потому раздевали мы Лешку всей кодлой, скидываясь на цуефа, кому трусы, кому носки, а кто рубашечкой отделался. Мне носки достались.
Закинули мы его шмотье в стиральную машинку на быстрый режим - чтоб и отстирала и отжала. Благо мобильник догадались вытащить. Запоздало, конечно, но тут-то высушить можно, а такую центрифугу как стиральная машина Бош 1999 года его вялый Сименс бы никак не пережил.
Отмыли мы Лешку ( ну, чтоб хотя бы прилипшей блевотины не было), да укутали пледом и положили на диван в зал. Сами тоже в зал ушли - во-первых, пицца кончилась, во-вторых все же боязно было его оставлять, как-никак друг все-таки. Лежит он такой себе в пледике, бледный, скучный, как младенчик. Губы синеют, глаза закатываются и как будто даже не дышит.
Мы ему "Леша-Леша", а Леша, знай себе, хрипит, и вообще как будто на тот свет собирается.
И тут с балкона возвращается Рома-Мешок, курить, он, значит, собака, выходил. И прямо, значит, со всего размаху как сядет на диван, чуть ли едва ли не на Лешу. И вот он, может быть, сука последняя, арап и вообще говно человек, как есть, и мещанин беспартийный, однако, спас он жизнь Леше. Ткнулся он ему своим задом в трениках спортивных куда-то в многострадальный Лешин живот, а у того взяла, да и вылетела из горла креветочка. Вылетела и лежит такая невинная на ковре, будто и не человека только что едва не уморила. А бедняга задышал, как паровоз, запыхтел даже.
Через час Леша , конечно, очнулся. Блажить стал, материться, раздосадованный очень. К репетитору, говорит, ему бежать надо, а то ведь мамка заругает - ему за ту прогулянную четверть еще периодически влетало.
А куда его такого? Морда бледная, одежда мокрая... Ладно, что делать? Одежду мы утюгом просушили. Кармашек, правда, на рубашке прожгли, но там если булавочкой зацепить и рукой придерживать - то вовсе и незаметно вроде, как новая рубашка. Самого Лешку напоили кофием с энергетиком - на цуефа Фрик в магазин сбегал. Леша взбодрился, ожил весь, подобрался, только головой вертеть странно начал и дышать как будто через силу. Говорил - "Время видит". Торопился, наверное.
Снарядили мы Леше в помощь экспедицию - двух самых трезвых, Рому-Мешка и Тоху -Скина, чтоб они, значит, Лешу до дому проводили.
Дальнейшую историю нам рассказал через пару недель уже Леша, но верю я ему как самому себе.
Зашел он, значит, домой, сидит, репетитора ждет. Тут домофон пиликает, тишину нарушает. Он, значит, трубку взял - открыто мол, заходите. Заходит такая, знаете, училочка - ножки тоненькие, ридикюльчик там, с учебниками, может, платьице скромное, ситцевое и личико такое потасканно-аристократическое.
Леша, конечно, честно просидел полтора часа занятия, но, сами понимаете, не впрок - тут дроби не сходятся, там икс сам себе неравен. В общем, впустую прошло занятие, и идти бы той училочке домой к песьей матери - не урок, а расстройство сплошное. Но - усвоен материал или не усвоен, а все одно - пятифон, брат, плати и не хнычь.
Полез тут, значит, Леша в карман за деньгами, что ему мама с собой дала. Ищет в одном кармане - ничего - только мокро. В другом ищет - тоже ничего, мобильник только неработающий (он потом, через два дня ожил, обсох, видать). Сует он, значит, жменю свою загребущую в третий карман, тот, что на задней точке, чует - нащупал что-то, достает и смотрит.
А на ладошке у Леши лежит такая, знаете... креветочка. Заплыла, видать, покуда он в ванной откисал. Тут Леша, конечно, заплатил репетиторше сполна - и на платьице ситцевое и даже в ридикюль немножко.
Ясно дело, Лешка еще недели две на домашнем аресте просидел. Вышел потом во двор. Возмужал даже немножко. И в математике сам разбираться начал - от безысходности видать, потому как училочка та от него отказалась. А вот креветки он с тех пор не кушает, и на пиццу смотрит с подозрением. Видать, не понравилась.