- С вами приятно иметь дело, Евгений Петрович.
- Всегда рад, - улыбнулся чиновник, убирая пухлый конверт и нажимая кнопку вызова, - Алена, проводите гостя.
Дело сделано, впереди отпуск, чистое море, шикарный отель. Он подошел к окну и с наслаждением закурил, представляя как незабываемо отдохнет с молодой красавицей, а там …
Почувствовав легкий укол в сердце, Евгений Петрович замер. Опять. Спасительные таблетки лежали рядом с ежедневником. Повернувшись, чиновник осторожно шагнул к столу и … рухнул.
***
- Заходи, Старатель.
Чиновник растерянно огляделся. Скромный кабинет. Стул в центре и кресло, в котором сидел бледный мужчина в сером костюме немного старомодного покроя.
- Где я?
- Присаживайся, - хозяин кабинета небрежно кивнул головой перед собой.
- Спасибо, - мужчина осторожно опустился на стул и взял протянутую пачку.
- Кури, твои любимые, здесь это разрешено. Ты хорошо поработал, Старатель.
Жадно затянувшись, Евгений Петрович посмотрел на собеседника:
- Простите, с кем имею…
- Зови меня Бригадир или Куратор.
- Я умер?
- Да, и ты здесь, - хозяин кабинета махнул рукой, - потому что так решил Он.
Евгений Петрович с удивлением посмотрел на ставшую прозрачной стену, за которой лениво перекатывались черные волны бескрайнего океана. От них веяло жуткой тоской и невыносимой болью, а каждый всплеск отзывался в голове отчаянием, страхом и безысходностью.
- Резервуар, - пояснил Куратор, - повторюсь, ты славно поработал.
Чиновник растерянно перевел взгляд на мужчину и пожал плечами:
- Я все равно не понимаю…
- В кабинет, - перебил Бригадир, - попадают лишь избранные, отмеченные за особые заслуги Старатели. Мы встречаем…
- Мы?
- Обслуживающий персонал Резервуара, - терпеливо пояснил мужчина и повторил, - мы встречаем и рассказываем о том, что вас ожидает.
- А затем? – по спине пробежали мурашки, вызвав неприятный холодок.
Евгений Петрович поежился.
- Провожаем к берегу, - неожиданно усмехнулся Куратор, - ты готов узнать свое будущее?
- Да, - шумно сглотнул чиновник и, справившись с дрожью, прикурил новую сигарету.
- Представь огромный дом. После трудного дня его обитатели возвращаются в квартиры и принимают душ. Мутная вода собирается очистной системой, где фильтруется и возвращается обратно. А грязь остается. И так изо дня в день, из года в год.
- Пока не наступает момент, и резервуар не заполнится, - догадался Евгений Петрович.
- Нет, - Бригадир поднял руку, - грязь используется для других целей, и её нужно много, очень много. Но об этом позже. Как вымытое тело дает ощущение чистоты и опрятности, так и незапятнанная душа позволяет легко и свободно дышать. Но чем она грязнее, тем сложнее наполнить легкие воздухом.
Чиновник поперхнулся дымом и закашлялся.
- Поэтому вода нужна душе так же, как и телу, - не обращая внимания на собеседника, продолжал Куратор, - кому-то - раз в неделю, кому-то – в месяц, в год, а некоторым и того реже. Это Наполнители. Их грехи незначительны, совершены по глупости, незнанию и не имеют тяжелых последствий. А вот тех, кто вынужден намыливать душу раз за разом, чтобы не задохнуться, мы называем Старатели. Воры, убийцы, насильники и подонки всех мастей…
- Но …, - попробовал возразить Евгений Петрович
- Нечистые на руку дельцы и политики, список бесконечен, - закончил Бригадир, - их грязь заполняет Резервуар, стекая по трубе. Вот она, эта труба.
Раздался еле слышный щелчок, и изображение за стеной стало другим.
Из огромного жерла бурлящим потоком лилась черная маслянистая жидкость. Как завороженный, Евгений Петрович смотрел на фантасмагорические картины, рождаемые грязью.
Они сменяли друг друга, будто слайды, повинуясь желанию докладчика.
Щелк. Девушку настигает возбужденно сопящий насильник. Щелк. Старушка, у которой украли кошелек. Щелк. Роспись в зачетке и исчезающая купюра. Щелк. Троекратный залп над могилой паренька, чьим-то решением отправленного погибать во имя непонятных идеалов.
С каждым выстрелом почетного караула холодная рука все сильнее сжимала сердце, стремясь вырвать его из тяжело дышащей груди. С каждым стоном насилуемой девушки тело накрывало волной ужаса, боли и стыда, с каждой слезинкой старухи…
- Пожалуйста, - с трудом прошептал Евгений Петрович, - но…
Бригадир кивнул, и труба исчезла, а за стеной опять лениво перекатывались волны.
- Ты хотел что-то сказать?
- Я не совершал таких преступлений, - несмело возразил чиновник.
- Уверен? - криво улыбнулся Куратор, - вспомни ремонт детского сада. На бумаге. А дорога? А наркотики сына? Его не посадили только потому…
- Хватит, прошу, - опустил голову мужчина.
- Ты не убивал и не насиловал, но и без этого грехов хватило на то, чтобы грязь текла рекой, поэтому с некоторого момента твоя карьера круто пошла вверх. Заметил?
- Да, - кивнул Евгений Петрович.
- Это был знак отличия. Тебя оценили. Резервуар всегда помогает избранным.
- Тогда почему я здесь? За мои заслуги…
- Щедро заплачено, - перебил Куратор, - власть, деньги, женщины. Все, о чем можно только мечтать.
- А моя ...
- Резервуар вознаграждает при жизни, но не может её продлить. Взгляни на стену еще раз.
Евгений Петрович повернулся и несколько минут внимательно смотрел, как от черной поверхности изредка, с еле слышным вздохом, отрывались облака пара, решительно устремлявшиеся вверх.
- Прощение Наполнителя, - ответил на безмолвный вопрос Куратор, - за раскаяние, за поступки, за стремление не повторять ошибок. Возможно, к концу жизни в Резервуаре не останется ни капли его грязи. И тогда он не узнает, что есть Маяк.
- Маяк? – удивленно переспросил бывший чиновник.
- Ты его сейчас увидишь, Старатель, время пришло.
По мановению руки Бригадира стена отодвинулась, выпустив собеседников наружу. Вдохнув полной грудью, Евгений Петрович закашлялся. Воздух был затхлым, густым и наполненным апатией, безысходностью, чувством вины. Перед глазами проносились картины из жизни. Первая учительница, первая любовь, первое повышение, первая подпись и скромный конверт.
- Добро пожаловать в ад, - прервал воспоминания Куратор, - и с началом пути, Старатель.
Бывший чиновник с недоумением осмотрелся:
- А как же огонь, муки?
- Черти и сковородки, крики истязаемых душ, - усмехнулся Бригадир, - картины страдающих грешников нужны, чтобы уберечь от ошибок и предостеречь. А что ждет на самом деле, узнают только попавшие сюда. Вот они, Старатели.
У Резервуара сидели тысячи людей. Мужчины и древние старухи, женщины и подростки, девушки и старики. В старомодных платьях и в рыцарских доспехах, в изношенных рубищах и в сияющих золотом мантиях, в чалмах и в набедренных повязках, в сшитых на заказ костюмах и в безразмерных футболках.
Здесь были все: и нищие, убившие случайных путников ради куска хлеба, и короли, отправлявшие на смерть тысячи воинов ради новых земель, и убежденные атеисты, и фанатично верующие, и неграмотные, и великие ученые.
Недосягаемые друг для друга в жизни, сейчас они сидели рядом, устремив немигающие взгляды на островок света, гордо сияющий среди бескрайней черноты и отбрасывающий блики на слезы, текущие из сотен тысяч глаз.
- Маяк – это Прощение, конец пути, - услышал Евгений Петрович голос Куратора, - кому-то достаточно сделать несколько шагов, едва замочив ноги, а кто-то будет плыть сотню метров. Но Прощение есть. И его можно увидеть с берега. Достаточно встать и войти в Резервуар. Каждый решает сам, идти или нет.
- Но почему они сидят?
- Боятся. Легко решать судьбу других, и тяжело – свою. Кто-то и не пытался войти, а кто-то входил и в ужасе возвращался обратно. Никто не знает, что именно ему покажет Резервуар. Это его право и воля. Видишь?
Куратор показал на облако пара, взметнувшееся рядом с Маяком.
- Прощенный. Его грязь исчезла, он добрался до света и искупил вину.
- Кажется, я понял, - Евгений Петрович остановился, пораженный догадкой, - если все дойдут к Маяку здесь и перестанут грешить там, Резервуар пересохнет?
- Да, - кивнул Бригадир.
- Значит, ад…
- Создали вы. Дом был сдан с чистыми квартирами, покрашенными стенами и пустой канализацией. А заполнять её грязью или нет – выбор жильцов. Твое время наступило, решай сам, сидеть или идти. Прощай, Старатель.
***
Евгений Петрович быстрым шагом направился к океану, который распахнул объятия волнами страха и отчаяния. Перед глазами стояли жуткие картины предстоящих мук, способные вызвать истерику даже у камня.
Но, помня недавний разговор, мужчина решительно выдохнул и ступил в черную бездну…
***
- Отпустите меня!
Женька, вытирая слезы, смотрел, как четверо ухмыляющихся янычар, разведя в стороны руки и ноги женщины, старательно привязывали их к вбитым в землю кольям.
- Нет!
Под громкий хохот затрещала разрываемая ткань.
- Мама!
Его заметили и со смехом за ноги вытащили из кустов.
- Смотри, - чья-то рука крепко схватила за волосы и подняла голову ребенка так, чтобы он увидел …
… Очередь не имела конца. Женька уже давно оглох от стонов и проклятий. Он хотел закрыть глаза, но веки словно окаменели, заставляя смотреть, как истерзанная мать извивается под очередным любителем белого женского тела. А янычары все подходили и подходили.
Пятнадцатый, … двадцать шестой, …тридцатый.
- Сороковой, - мама подняла голову и выплюнула слова прямо в лицо, - это ты виноват.
Её глаза почернели, а изо рта вперемешку с пеной и кровью летели проклятия:
- Я расплачиваюсь за твои грехи. Это ты, виноват, ты, ты!!!!!!!!!!!!!
***
Вздрагивая и икая, он с облегчением почувствовал под ногами берег. По черной глади с презрением мелькнула легкая рябь, подарив напоследок видение безжизненного тела матери, сброшенного в выгребную яму.
С трудом уняв дрожь, Евгений Петрович посмотрел на манящий свет вдалеке. Казалось, стоит протянуть руку, и ты почувствуешь холод ступеней, по которым в мгновение ока взлетишь наверх, к Прощению.
Оно совсем рядом, достаточно сделать шаг. Вперед. В океан.
Бывший чиновник, зажмурившись, поднял ногу…
***
- Ты, виноват, ты, ты!!!!!!!!!!!!!
***
Евгений Петрович в ужасе отпрыгнул обратно.
«Ты сможешь, ты сможешь. Ну же, давай. Прощение близко. Еще раз. Вперед».
Шаг. Второй. Третий. Лишь по колено.
«Ты справишься».
- Я расплачиваюсь за твои грехи. Это ты, виноват, ты, ты!!!!!!!!!!!!!
***
Трясясь, он с остервенением отряхивал мокрые ноги. Нет, только не это. Лучше оставаться здесь, на берегу. Бывший чиновник в изнеможении сел и заплакал, как и тысячи других рядом.
Автор: Андрей Авдей