Как разочаровать кота
— Здравствуйте, я могу вам чем-нибудь помочь?
Подпрыгиваю от неожиданности. Продавец-консультант Мария. Грустно вздыхаю:
— Спасибо, ничем вы не поможете. Мне уже никто не поможет.
Оставляю остолбеневшую Марию и иду дальше, забредая в застеколье странных магазинов: обувь, джинсы, украшения, айфоны, духи, меха…
Мне уже никто и никогда не поможет, отчаяние подступило куда-то к самому горлу, слёзы душат. Терплю. Мой любимый, самый родной. Женится…
Вчера вечером постучал в дверь:
— Здесь есть рюмка коньяка и лимон?
— Проходи, привет.
Обнимаю, по привычке прикладываюсь щекой к небритой щеке. Рюмочкой дело не обошлось. Набрались до изумления. Размахиваю руками, изображая катастрофу из хаера на его бесшабашной голове:
— Мишка, мы сто лет знакомы! Я тебя помню ещё с вот такой причёской!
— Мил, а я тебя помню вооооот такой мелкой, с двумя косичками и в дурацких гольфах.
— Чего это дурацкие? Папа привез. Еле нашел белые.
Сидим молча. Вспоминаем. Одно общее детство на двоих. Ничего из современной ребячьей радости не было — ни умопомрачительных игрушек, ни интернета, ни гаджетов. А мы были счастливы, ужасно и бесповоротно. Нет, мамонтов мы не видели и не плакали, когда те вымерли!
— Мишка, если ты женишься на этой красавице, я тебя лично придушу!
— Мелочь, дорасти сначала.
— Она же совсем без мозгов, ты же видишь.
— Я запрещаю так говорить о ней.
— Как-то неуверенно запрещаешь…
— Мил, помолчи.
— Ты просто спятил, диагноз ясен.
— У нас будет ребёнок.
Лучше бы он меня ударил. Этому я бы смогла найти оправдание и как-то жить дальше. Но эта новость. Она перечеркнула всё. От отчаяния начинаю кричать:
— Ты совсем больной!
Как-то обреченно:
— Ты ничего не понимаешь.
Сидим дальше. Отчетливо понимаю, что больше ничего не будет. Ничего. Совсем. Ни внезапных посиделок, ни задушевных разговоров, ни старой гитары, которая оживала в его руках. Я так и не научилась играть — ни петь, ни танцевать, как говорится.
— Я пойду.
— Иди, мой хороший.
— Напишу.
— Смотри, аккуратнее.
— Запоздалое пожелание…
Дверь захлопнулась, стало тихо. В моём персональном аду будет тихо и холодно. Я знаю. Чтобы не начать вдохновенно рыдать до утра, иду в магазины. Это, как там — шопинг. Вот. Тошно, почти физически ощущаю, как разрывается моё сердце.
— Девушка, давайте выпьем кофе вместе?
— За девушку отдельное спасибо!
— Кофе? Ладно?
— Ладно. Без сахара.
Сидим в неожиданно милом кафе. Кофе без сахара, запомнил. Молчим. Как-то интуитивно угадываю — оба запиваем горе. Хорошо, что есть кофе. Лишь бы утопить этот невыносимый ужас. Его рука дрожит, когда он подносит чашку к губам, шапка молочной пенки покачивается в такт. Нервы. Не у него одного эти нервы. Сидим дальше. Молчим.
Уже открыто рассматриваю своего визави. Он старше меня, видно. Виски седые, красиво. Беззрачково-черные глаза, смуглая кожа. Да, брюнеты — для сильных духом женщин.
— Вас как зовут?
— Мила.
— Это Людмила?
— Это Милана.
— М.
— Угу.
— Я Николай.
— Это Коля?
— Нет. Это Николай.
— Декабрьский?
— Да. День в день.
Голос немного теплеет:
— А вы как догадались?
— Интуиция. Супер-эмпат.
— Да?
— Угу.
— Мила, у вас что-то случилось?
Внезапно начинаю рассказывать: как росли, как самый надежный в мире, как всегда поддерживали друг друга. А теперь — женится, бросает меня одну, уходит к своей силиконовой долине. Уже собираюсь рыдать по детской привычке. Останавливаюсь на полуслове:
— Николай, расскáжете, что у вас произошло?
— Всё пошло, как в анекдоте.
— Муж из командировки вернулся раньше?
— Да. Только будущий муж.
— Я очень сочувствую, это нестерпимо больно.
— Да уж…
Снова молчим. Разговор не клеится. Как его клеить, если такая тоска.
— Николай, спасибо за компанию. Всего доброго!
— Спасибо, Мила. Будьте здоровы.
Внезапно:
— Поехали? Прокатимся по ночному городу?
— Поехали. На моей или на вашей?
— На моей.
На парковке новый субару радостно сверкнул фарами. Как будто извиняясь:
— Садитесь рядом с водительским. На заднем мои вещи.
Молча юркнула на сидение. Дисциплинированно пристегнулась. Заметил, усмехнулся. Сразу сержусь:
— Я послушная. На работе даже к офисному креслу пытаюсь пристегнуться.
Изумлённо поворачивает лицо. Смеется открыто и заразительно:
— Чтоооо вы делаете?
— Вот так! Покладистая, как все имбецилы.
Смеемся хором, где-то с самого края души тупая боль отпускает понемногу, можно дышать.
— Вам есть, где ночевать?
— Звучит двусмысленно.
— Здрасьте! Никаких намеков, прямо спрашиваю. Вы же с вещами ушли.
— Гостиница, может быть?
— Поехали ко мне, это рядом.
— Поехали. А рюмка коньяка и лимон есть?
— Угу.
Едем, метель. В панорамном окне снег выглядит удивительно. Дома холодно, как обычно по зиме. Кот с хозяйским видом окинул взглядом гостя. Сурово уставился на меня желтыми глазами: «Это не Миша!»
Пожимаю плечами. Миши теперь нам, видимо, не дождаться.
— Здравствуй, кот. Какой ты красавец! Потерпишь моё соседство? Так получается, брат.
Толстяк оценил вежливость гостя и начал увлечено тереться о брюки. Персиковая шерсть симпатично украшает синюю ткань. Смеется под довольное урчание моего невоспитанного кота:
— Смотрите, Мила! У меня теперь дизайнерские брюки!
Долгие бессонные ночи будут потом, когда мы будем жить вместе. А сейчас, торопливо срывая друг с друга одежду и исступлённо катаясь по полу в прихожей, мы просто утешаем друг друга, яростно переживая потерю. Каждый — свою. Бывает такая черная дыра в душе, что её ничем не заполнить. Только теплом другого человека. Вполне удалось. Целует в висок:
— А у тебя есть кровать? На полу жёстко всё-таки.
— Есть где-то…
Оскорбленный кот забрался на шкаф и гневно таращился оттуда. Такое вот кошачье разочарование, а с виду приличные люди. Были.