Избирательные голоса - оптом!
Здравствуйте!
Я никогда раньше не интересовался, что такое за "умное голосование"
Как бы, не интересно было. Подумал - ну... что там. Очередной какой-то мутный проект.
Ну в общем, я и не ошибся.
Грубо говоря и вкратце - это если откинуть словесные кружева.
А получается это так, что участникам проекта укажут - за кого им голосовать.
Естественно всё это под эгидой "светлой борьбы" - с чем ни будь, за что ни будь!
Ну это, да! Естественно.
И тут я подумал - а что уж тут, на самом-то деле "умного" ?
Какой-то совсем "тупняк" получается...
Думал, думал...
А ведь действительно! Умное Голосование!
Не для тех, кому укажут, за кого голосовать.
А для "оленеводов" !
Ведь эти голоса, можно просто продать.
Они довольно таки не дешевые, на самом-то деле.
По пятисоточке за штуку, точно можно продать.
Ну вот и смотрим - "Оленеводы", договорятся с кем-то, найдут покупателя и укажут - за кого голосовать.
Умное голосование! Что уж там))
.
Юрий Трапезундский: от Алжира до Сибири
Любой литературный «капитан Алатристе» "бледнеет" перед этим авантюристом и его одиссеей от Гибралтара до Енисея…
Колонизация Сибири добровольными переселенцами и ссыльными породила сложную этнокультурную среду. Сплетение культур и традиций стало особенностью этого региона.
Самым неожиданным для современного читателя является появление в зоне с суровым климатом греческих иммигрантов.
В августе 1627 г. в Архангельск на английском корабле прибыл некто, как позже записали в Посольском приказе - «Юрий Иванов, родом греченин Трапизона города». То есть византиец из Османской империи по имени Георгий, сын некоего Иоанна из Трапезунда.
Ранняя биография Юрия Трапезундского восстанавливается по его рассказам. Первый допрос в Посольском приказе относился к 1627 г. В этом году, впервые переступив границы России, он предстал невольником-гребцом с турецкого корабля, бежавшим во Фландрию, а затем через Гамбург в Архангельск. В 1633 г., возвращаясь к этому же периоду своей жизни, он называл уже корабль арабских разбойников, умолчав о рабском состоянии. Если видеть причину разночтений не в забывчивости, а в стремлении скрыть определенные детали жизни, то можно попытаться, «сложив» истории рассказанные Юрием, реконструировать биографию героя до его переезда в Россию.
Она предстает крайне авантюрной и начинается с упоминаний о Трапезунде. Свое социальное положение перед московскими чиновниками Ю. Трапезундский определил как «служилый человек», а род деятельности его отца чиновники записали как «гайдуцкая служба». Дворянином иммигрант не был и, судя по дальнейшей карьере, изначально входил в военную охрану
купеческих кораблей. С «торговыми людьми» на судне, перевозившем зерно из Трапезунда, в 20-е гг. XVII в. он направился в Стамбул. Вероятно, греческий корабль, на котором находился Юрий, благополучно пополнив запасы в столице, достиг Средиземного моря. Но здесь судно было захвачено мусульманами, алжирскими пиратами:
"…на море погромили турские люди и многих гречан побили, а ево взяли жива и свезли в турскои город Алзер."
При том в Москве, куда доставили «греченина» из Архангельска подозревали, что тот у алжирцев был не невольником, «у турских людеи на катарге с ыными полоняники», а вполне натуральным пиратом. Алжирское государство, центр пиратства того времени, находилось в вассальной зависимости от Османской империи. Согласно второму рассказу, он оказался на пиратском корабле, грабившем европейцев: ходил «для добычи с арапы на море под немецких людей». Видимо, он сумел изменить свой социальный статус, став пиратом на арабском судне.
Далее он переместился в Западную Европу. В первой «скаске» повествуется о восстании невольников близ границ «Шпанской земли». Можно предположить, что речь идет об Испанском королевстве во главе с династией Габсбургов, где пленники галер чаще всего обретали свободу. Испанские флотилии активно боролись с мусульманами, и, зная об этом, рабы поднимали мятеж при приближении к границам Испанского королевства. Ситуация совпадает с рассказом Ю. Трапезундского. Ночью, когда команда уснула, на корабле произошел бунт:
"…и тъ де турские люди поуснули и они де неволники тех турских людей всех побили."
Судя по его последующей биографии, Ю. Трапезундский в католической среде представлялся итальянцем-католиком. Доказав свою лояльность испанским миссионерам, ему удалось перебраться из Испании в подчиненную Габсбургам Фландрию:
«а сами на том же корабле в Брабанскую землю в Пленно город».
Речь идет о Пленво. То есть там этот реальный исторический персонаж действует в одном месте и одном времени с литературным капитаном Диего Алатристе.
Из «Брабанской земли» православный грек как-то попадает служить уже на голландский корабль. Голландцы в то время воюют не только с испанцами, но и с англичанами. Видимо, из Испанских Нидерландов Юрий перешел в Республику Соединенных Провинций, где поступил на голландское судно. В одной из морских баталий грек в который раз попадает в плен – уже английский. В Лондоне начала XVII века, между прочим, существует не такая уж маленькая греческая колония, бывшие византийцы и подданные Османского султана, торгуют и живут по всему миру.
В Англии он сумел познакомиться с двумя двоюродными братьями, получившими позже в России фамилию Альбертусов-Далмацких, – Иваном и Дмитрием (считавшимися потомками
Палеологов). Вероятно, под их влиянием он выбрал Россию в качестве постоянного пристанища и оказался первым из «английских греков», отправившихся в Московское царство.
В порт Архангельска Ю. Трапезундский прибыл 8 августа 1627 г., по его словам, из «Немецкой земли». Целью путешествия странник назвал стремление «служить государю
верою и правдою, слыша к иноземцем царьское жалованье и неизреченную милость».
Согласие властей на вступление в царскую службу было получено, и 5 ноября 1627 г. пристав доставил выходцев в Посольский приказ, где и произошло оформление ими русского подданства. «Жалованье за выход» Ю. Трапезундскому составило 12 рублей и сукно. Ему был
назначен также «поденный корм» – по алтыну на день. 30 декабря выходцы попросили о верстании. Юрию определили поместно-денежный оклад в 250 чети и 12 рублей. В окладных книгах Иноземского приказа имя иммигранта отнесено к категории «греченя и турские полоняники».
Юрия зачисляют в «греческую роту», которая входила в «Большой полк» Москвы, вместе с иными европейскими наёмниками и русскими войсками ежегодно несла вахту на степной границе с Крымским ханством.
Во время Смоленской войны в 1632 г. наш грек – успевший в Москве жениться, завести детей и стать «Юрием Трапезондским» – вновь попадает в плен, теперь к «литовским людям». В плену Юрий выдаёт себя за итальянского дворянина, благо после многолетнего пиратствования в Средиземке хорошо знает «ладино». Вроде бы, с его слов, даже общается с самим королём Владиславом IV.
"…сказался, что он Итальянские земли и веры. И король де его для того и отпустил в Ытальянскую землю." (орфография источника сохранена)
Факт, что поляки отпускают его из Кракова и через Данциг грек едет в Амстердам, откуда второй раз плывёт в Архангельск…
Бывший пират и невольник был восстановлены в низшем чине «греческой роты» и получил прежний размер поденного корма. Военная карьера Ю. Трапезундского складывалась успешно. В августе 1635 г., Юрий получил звание поручика.
Как и другие иностранные формирования, «греческая рота» была направлена на оборону южных границ в регион Тульско-Белгородской засечной черты. Ю. Трапезундский проявлял себя отважным воином, отчаянно сражавшимся с крымскими набегами. В сражении под Ливнами, он был награжден.
Если вы думаете, что это благополучный конец авантюрной жизни греческого корсара на русской службе, то таки нет. Проявилось главное отличие «греков» от «немцев» - дикая, ну просто дичайшая склонность бывших византийцев к интригам и внутренней борьбе за власть. Такая, что обалдели даже москвичи, сами после Смуты матёрые в интригах. В «греческой роте», как подозревали именно по вине Юрия, исчезло аж 13 служивых – где-то их закопали его подручные…
Известно об инциденте 1638 г., когда ротмистр объявил о покушении на свою жизнь Григория Савельева Гречанинина. По словам офицера, ему были нанесены телесные и словесные оскорбления:
"И учал я… ему Григорью говорить: «За что ты, Григореи, товарыщев своих бьешь и матерны бранишь и всякою неподобною лаею лаешь?». И он, Григореи, учал меня… лаять и… по щокам меня… учал бить и за бороду драть и с саблею наголо ко двору моему приходить, и товарыщи
моеи роты на улицы от нево оборонили."
Всплыли и факты подтасовки аристократических титулов для выходцев из бывшей Византии и прочие грехи с грешками. Короче, бывшего корсара из Трапезунда в 1648 г. сослали из Москвы служить казаком за Урал, в Томск… Ротмистра обвинили в государственной измене, припомнив "мутные" обстоятельства попадания его в литовский плен:
"А тот... изменник рохмистрь Юрья Тропизонскои… ведомои вор и крестопреступник, под Смоленским сперва государю изменил и переехал к литовским людем, весть подал, и, быв в Литве, опять переехал к государю, а сказал, бутто ево взяли в языкех. И про то ево воровство и про измену сыскано. И по сыску сослан он, Юрьи, в Сибирь."
И там в заснеженной Сибири – кто бы мог подумать! - греческие авантюры продолжились. Юрий Трапезундский не только ходил в рейды аж до степей современного Казахстана, но и наладил активную контрабандную торговлю сибирскими мехами, меняя пушнину на водку (сказались пиратские навыки). Под руководством О. И. Щербатова (томского воеводы) он выменивал у местного населения меха на алкоголь и предметы первой необходимости, на Чулыме и в Мелесском остроге занимался незаконной торговлей пушниной с «ясачными людьми». В 1648 г. в челобитных, отмечалось:
"Да он же, князь Осип (Щербатов), посылал от собя с товары во многие земли
и в твои в государевы в ясашные волости на Чулым, в Мелеской острог многие русские товары и вино с сыном боярским с Юрьем Тропизонским да служивыми людьми и велел на те свои товары покупать у твоих государевых служивых ясашных людей всякую мяхкую рухледь."
Ю. Трапезундский возвратился в Сибирь в качестве представителя властей и в 1651 г. судил организаторов восстания. Парадоксально, но бывший участник «воровского круга» вышел из Томского восстания 1648 г. со значительным повышением социального статуса. С 1652 по 1661 г. в звании сына боярского он получал один из самых высоких окладов – 14 четей ржи.
Проявление авантюрных черт характера лишь помогало его карьере в России. Около 1650 г. он осуществлял приведение в русское подданство кочевников. В мае-июне 1658 г. он «дозирал» земли Басогорской волости, где отстроил новый Ачинский острог (будущий город Ачинск в современном Красноярском крае), перенеся укрепление в другое место – между Чулымом и Кангалом. После 1662 г. информация о нем обрывается. К этому времени Ю. Трапезудскому было немало лет (вероятно, больше 60).
Моряк из Трапезунда, побывавший корсаром в Алжире, закончил жизнь в Сибири. География его путешествий невероятна. Во время многолетних странствий он обогнул континент, пройдя из южных морей вдоль берегов Европы, а затем через Северный морской путь попал в Россию. Его жизнь, наполненная удивительными авантюрами, отражает не только склонности его натуры, но и реалии Западной Европы и Малой Азии того времени, когда сложнейшие миграции порождали непредвиденные перемещения людей.
http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/47065/1/qr_1_2017_12.pdf
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Словацкий авантюрист Мориц.Часть 1.
Мо́риц либо Маури́ций Бе́нёвский — словацкий авантюрист и путешественник, закончивший свою богатую приключениями жизнь королём Мадагаскара.Родился в 1746 году в городке Врбове в западной Словакии, где провёл своё детство. Отец Самуэл Беневский был австрийским полковником словацкого происхождения, мать Розалия Ревай — дочерью спишского епископа, с венгерскими и словацкими корнями. Семья состояла из 13 человек, в том числе — трёх родных сестер от первого брака матери и одной сестры от первого брака отца. В раннем детстве — в 1752 году — по-видимому, сломал ногу, из-за чего до конца своей жизни прихрамывал. В 16 лет поступил на австрийскую военную службу, принимал участие в Семилетней войне (1756-1763), которую окончил в чине гусарского капитана.
Восточная Европа.
После войны 17-летний Мориц безуспешно пытался вступить в права наследства, так как отец перед смертью завещал родовое поместье вместо него мужьям своих дочерей. Строптивый сын не смирился с последней волей отца, и с помощью верных слуг выгнал сестёр с их мужьями вон. Родственники добились заступничества императрицы Марии-Терезии. Обвинённый не только в «самоуправстве», но и в «ереси», Бенёвский был лишен наследства и скрылся в Польше, где в 1768 году присоединился к армии повстанцев Барской конфедерации. Во время боевых действий проявил себя с лучшей стороны, завязав знакомство с Казимиром Пулавским и другими деятелями польского национального движения.
Ссылка и побег
При подавлении восстания русскими войсками Бенёвский попал в плен, но был выпущен «под честное слово». Вернувшись в строй, вновь был взят в плен и интернирован в Киев, а оттуда в Казань, на постой к местному купцу Вислогузову. В ночь на 7 ноября 1769 года Бенёвский, вместе с близким приятелем, шведом Адольфом Винбланом, бежали из Казани. Выкрав документы и подорожную, они смогли беспрепятственно добраться до Санкт-Петербурга. Там Бенёвский попытался договориться с капитаном голландского корабля, выдав себя за английского матроса. Но деньги у беглецов уже закончились, а осторожный голландец, выслушав обещания расплатиться в первом же заграничном порту, предпочёл выдать самозванцев местным властям. В Петропавловской крепости Бенёвский предстал перед следственной комиссией графа Панина. С него взяли подписку «никогда не поднимать оружие против России», а однажды выехав, не возвращаться. Однако, вместо освобождения, 4 декабря 1769 года Бенёвского и Винблана посадили в сани и под конвоем повезли в ссылку на Камчатку, «чтобы снискивали там пропитание трудом своим».
Путешествие через всю Россию длилось около 8 месяцев. Во Владимире к ним присоединили поручика гвардии Панова, капитана Степанова, полковника артиллерии Батурина. В Охотске ссыльных посадили на корабль «Святой Пётр», гружёный товарами для Камчатки. Ещё в порту у Бенёвского возник замысел захватить судно и повернуть к берегам Японии. В заговор удалось вовлечь трёх матросов из ссыльных арестантов: Алексея Андреянова, Степана Львова, Василия Ляпина и штурмана Максима Чурина. Но по пути галиот попал в сильный шторм. Потеряв грот-мачту, 12 сентября 1770 года «Святой Пётр» прибыл в Большерецкий острог. В административном центре Большерецке был казённый командирский дом, в нём помещалась канцелярия коменданта капитана Нилова, церковь, 4 кладовых амбара, 23 купеческих лавки и 41 обывательский дом на 90 «постояльцев» — и 70 человек гарнизона, из которых 40-50 всегда были в разъездах. Помимо обывателей, в Большерецке находилось несколько десятков ссыльных разных чинов и званий – от придворных и гвардейских офицеров до мастеровых и крестьян, живших в условиях относительной свободы – на съёмных квартирах.
Бенёвский быстро сделался «своим человеком» в обществе ссыльных-старожилов. Особенно близко он сошелся с гвардейским поручиком Петром Хрущовым, сосланным за «оскорбление величества», и поселился у него. Именно Хрущов давно разработал план побега с Камчатки на захваченном корабле. Однако захватить корабль и незаметно выйти на нём в море было невозможно.
Бенёвский внёс в план Хрущова радикальные изменения: поднять восстание, арестовать коменданта, нейтрализовать гарнизон, а уже потом подготовить корабль к плаванию и выйти в море. Заговорщики неутомимо искали единомышленников среди ссыльных и местных жителей-камчадалов, но вели себя крайне осторожно. Приятели поддерживали хорошие отношения с комендантом Ниловым – заходили в гости и давали уроки его сыну. Капитан Нилов был неплохим человеком, но сильно пьющим и не придавал значения слухам о готовившемся побеге. Постепенно Бенёвскому удалось вовлечь в заговор значительную часть активного населения острога — около пятидесяти человек, а также зверобоев купца Холодилова. К заговорщикам примкнули местные жители: священник Устюжанинов с сыном, шельмованный казак Рюмин с женой, канцелярист Судейкин и многие другие.
Обывателям заговорщики внушали, что «страдают за великого князя Павла Петровича». В сборнике «Русский архив» за 1885 год сказано: «Бенёвский в особенности показывал какой-то зелёный бархатный конверт, будто бы за печатью его высочества, с письмом к императору римскому о желании вступить в брак с его дочерью и утверждал, что, будучи сослан за сие тайное посольство, он, однако же, умел сохранить у себя столь драгоценный залог высочайшей к нему доверенности, который и должен непременно доставить по назначению».
Весной 1771 года восстание было подготовлено, бунтовщики вооружены пистолетами с достаточным запасом пуль и пороха. Накануне бунта Нилову донесли о готовящихся «беспорядках», он тотчас послал кома
Колонизация Мадагаскара
Бенёвский оставил своих спутников в Порт-Луи, а сам поехал в Париж. Там он стал популярной фигурой в аристократических салонах — романтическим героем и «славным путешественником», вырвавшимся из «страшной Сибири». Естественной реакцией было предложение поступить на французскую службу. Он выступает с проектом завоевания Алеутских, Курильских островов, Формозы. Но министр иностранных дел герцог дʼЭгийон и морской министр де Буайн предложили «графу» возглавить другую экспедицию – на Мадагаскар. Бенёвский охотно согласился и вернулся в Порт-Луи. Последнее собрание беглецов было коротким. Каждый уже принял своё решение. 11 человек решили не расставаться с капитаном — семеро рабочих, приказчик Чулошников, матросы Потолов и Андреянов с женой и верный ученик Бенёвского Ваня Устюжанинов. Остальным Бенёвский выписал подорожные до Парижа. Он уже, судя по всему, встречался в Париже с русским резидентом Хотинским и выяснил, что решившим вернуться добровольно в Россию, ничего не грозит.
Екатерина II рассудила, что в этом случае лучше всего проявить милосердие и избежать излишней огласки. К тому же сама невероятность плавания и лишения, выпавшие на долю беглецов, её растрогали. Императрица была в курсе всех дел — недаром, как только журнал путешествия прибыл в Петербург, она немедленно его внимательно прочла.
27 марта 1773 года восемнадцать человек из команды Беневского отправились домой. Они пешком дошли до Парижа, встретились там с русским резидентом и 30 сентября 1773 года увидели форты Кронштадта. Швед Винблан вернулся на родину, несколько русских поступили на французскую военную службу.
В феврале 1774 года Бенёвский высадился на Мадагаскаре, сопровождаемый командой из 21 офицера и 237 моряков. Не встретив серьёзного сопротивления, они приступили к постройке «столицы» острова — города Луибур. В 1776 году 1 октября 62 старейшины местных племён избрали Бенёвского «новым Ампансакабе», то есть верховным властелином Мадагаскара. Влияние новой колонии росло. В порт всё чаще заходили торговые корабли. Это вызывало зависть колониальных властей близлежащих островов Маврикий и Реюньон. Оттуда в Париж посылали негативные реляции о деятельности Бенёвского. К тому же, в 1776 году умер благоволивший барону Людовик XV. Помощь из Франции перестала поступать. В лагере Бенёвского свирепствовали тропические болезни; число европейцев под его начальством сократилось до 63-х. Это вынудило Бенёвского свернуть свою деятельность и вернуться в Париж.
Вопреки ожиданиям, во Франции барона встретили с ещё большим интересом, чем прежде. Людовик XVI жалует ему титул графа, звание бригадного генерала, орден св. Людовика и крупное денежное вознаграждение. Однако, поскольку ожидаемых сокровищ на Мадагаскаре не было обнаружено, версальский кабинет принял решение положить проект его дальнейшего освоения под сукно.