Очерк из повести
Доброго времени суток, дамы и господа! Я занимаюсь писательством для себя, но прошу оценить, вдруг получается интересно не только для меня! Спасибо!
«Звук частых шагов разносился по улице гулким эхом. В густой тьме мелькали полы черной мантии. Тонкая высокая фигура бежала мимо мирно спящих домов к возвышающемуся впереди белому зданию. Всегда торжественно-величественная Церковь Камлоры дремала, но никогда не засыпала глубоким сном. Возле мраморной стелы денно и нощно, словно статуя, стоял в карауле брат Ордена Меча, чуть поодаль, возле лестницы стояли на посту два храмовника. Молодой жрец пробежал мимо орденского рыцаря в тени стелы и резко свернул налево. Для прихожан в Церкви были Главные Ворота, для клира – буковая дверь справа, а для тайных дел – неприметная дверка за колоннами у самой задней стены здания. Именно в эту узкую дверку скользнула темная мантия.
Во тьме коридора было слышно только его собственное дыхание, в голове – стук сердца. Как бы широко Хесус не открывал глаза, он не мог увидеть больше в этом непроглядном мраке. Щупая руками стену, жрец пошел вперед, вспоминая дорогу. Ещё три шага и начнутся ступени. Когда он первые разы приходил сюда, то постоянно спотыкался о них, но сегодня Хесус был очень увлечен и быстро пробежал по ступеням на второй этаж. На площадке была только одна дверь, оббитая дубовыми досками с блестящими заклепками. Жрец стукнул в нее три раза и вошел.
Внутри комнаты, освещённой разве что парой свечей, было холодно. Святая мать Патриция не любила жару, и в ее комнате всегда был холод. Ветер сменился и теперь дул в единственное окно, расположенное справа от входа. Хесус выглянул из-за угла, огляделся и увидел в кровати укрытую фигуру. Молодой человек неуверенно шагнул внутрь и повернулся к кровати. Внезапно на его плечо легла рука с шишковатыми кривыми пальцами.
-Какие вести, сын мой? – Раздался бархатный женский голос. Хесус обернулся, чтобы увидеть мать Патрицию в ночном убранстве. Длинные русые волосы, подернутые сединой, растрепались и теперь волнами спускались на спину жрицы. Белая ночная рубашка прикрывала колени женщины, ещё вполне красивые для шестидесятипятилетнего возраста. Патриция пахла розами и ладаном, типичный запах всех жрецов, часами на пролет служащих в главной зале Церкви.
-Он опоздал на корабль, святая мать.
-Мерзкое отродье. – Выругалась Патриция и села на стул возле рабочего стола. – Я ведь говорила ему, чтобы все было четко. Мне не нужен контрабандный имперум в Камлоре, чёрт бы его побрал! Когда он собрался уезжать?
-Сказал, что поспрашивает в доках, кто плывет в Хамейдар или Криос, и довезет имперум с ними.
-Идиот! Чтобы все узнали, какую гадость он везет?!
-Он сказал, что не будет распространяться. Мать Патриция, неужели это так плохо?
-Если кардинал или Старший Брат узнают, что мы в этом замешаны, нам конец, милый Хесус. Тебя и других посадят в тюрьму, а меня казнят.
-Что же делать?
-Я отправлю письмо в орден Храмовников в Санктустерру. Они приедут дня через четыре. Если его задержат здесь, хорошо, а если нет, то и пёс с ним. Так мы хотя бы отведем от себя подозрения. Пусть кардинал разбирается с другими. Можешь идти, Хесус.
Молодой человек задержался на секунду, бросил жгучий взгляд на кровать и развернулся, чтобы уйти.
-Стой! – Властный голос Патриции заставил жреца застыть на полушаге. Святая мать подошла к нему, шурша босыми ногами по деревянному полу. – Ты хорошо справился, дорогой. – Жрица поцеловала Хесуса в щеку и шепнула напоследок: - Я твоя должница. – Молодой человек застенчиво улыбнулся и вышел из комнаты.
-Крутишь им, как хочешь. – Раздался тихий голос из-под одеяла.
-Мне нужны подручные, не буду же я сама бегать по грязным подворотням Камлоры. – Патриция закурила трубку слоновой кости.
-Согласен. – Одеяло откинулось, на кровати сел мужчина средних лет со шрамом в форме галки на оголенной груди. – Но зачем меня приплетать?
-Чтобы они тебя боялись. – Женщина выпустила в воздух клубы белоснежного дыма.
-Они и так все боятся меня до смерти. – Усмехнулся мужчина.
-Конечно. Но если узнаю, что у нас роман, захотят доложить кардиналу.
-И что? Мне не запрещено крутить романы с кем захочу.
-Даже со святой матерью? Мое тело принадлежит Матери, Церкви, Кардиналу и прихожанам, но никак не тебе, Старший Брат Дионис. Да и, что подумают твои психованные подчиненные? Им нельзя, а ты суешь святой матери в любое время.
-Не преувеличивай, и перестань браниться, Пэт. – Мужчина провел рукой по своим каштановым волосам и лег.
-Ой, прости, пожалуйста. Я не сильно задела твои чувства?
-Когда тебе приносят плохие вести, ты всегда вредничаешь. Иди ко мне, я тебя услащу.
-Нет, я слишком возмущена, чтобы лезть в постель. – В возникшей тишине Патриция услышала чьи-то шаги за дверью. Выглянув из комнаты, святая мать успела заметить сбегающий с лестницы силуэт. – Я скоро вернусь. – Незаметно взяв со стола нож для писем, святая мать накинула тяжелый халат и выбежала за силуэтом на улицу. Он таился в тени, лишь бы его не заметили стражи, ступал по брусчатке тихо, словно кот. Чуть дальше Патриция увидела черную мантию Хесуса.
-Хесус! – Окликнула парня жрица. – Держи его!
Жрец мгновенно сообразил, что делать и кинулся на силуэт. Тот попытался убежать, резко свернув в переулок, но быстроногий Хесус повалил его на землю и прижал лицом к брусчатке.
-Кто ты?! – Зашипела Патриция, приставив нож к горлу незнакомца.
-Да пошла ты! Теперь все узнают, что ты творишь! – Голос принадлежал мальчишке, не старше шестнадцати лет.
-Это один из сирот кардинала, святая мать. – Пояснил Хесус, подняв голову незнакомца за волосы, чтобы разглядеть лицо.
-Кардинала? Почему ты следил за жрецом, сирота, зачем подслушивал?
-Не твое дело! – Огрызнулся мальчик, - Его Святейшество узнает о твоих грязных делах, о твоей порочной связи, и ты окажешься в тюрьме.
-Угрожаешь, хотя сам стоишь на пороге смерти! Ты должен молить о прощении, дурак!
-Я не стану пресмыкаться перед тобой, как твои собачонки, шлюха! Ах! – Хесус сильнее оттянул голову юноши. Даже во тьме Патриция увидела, как натянулись мышцы под тонкой белой кожей, идеальный момент для убийства.
«Смогу ли я нанести удар?» - Спрашивала себя святая мать. – «Жизнь человека – дар Матери, и только Она может ею распоряжаться. Смертному убить смертного – величайший из грехов, наказание за который огонь Муспеля[1] и вечные муки.»[2]
-Госпожа… госпожа? – Вырвал ее из мыслей Хесус.
-Что планирует кардинал?
-Обличить еретиков! Очистить Церковь от подобных вам интриганов и неверных! Вы сгорите в огне гнева Матери! – прошипел юноша.
-Не богохульствуй, дитя. – Патриция все еще сомневалась в том, что сможет лишить человека жизни. Наконец, она занесла руку с ножом над беззащитным мальчиком.
-Нет, госпожа! – Холодная рука Хесуса обхватила запястье святой матери. – Не берите грех на душу.
Жрец отвязал от пояса шелковую ленту и связал парню руки за спиной. Тот шипел и брыкался, но жрец был сильнее, и рывком поднял его на ноги.
-Я отведу его к Раулю… этому головорезу грехи уже не замолить.
-Хорошо… - облегченно выдохнула Патриция. Она пыталась скрыть дрожь в руках, сжимая кулаки до белых костяшек. Ее сердце громко стучало в ушах, перекрывая окружающие звуки.
-Доверьтесь мне, госпожа. Больше он вас не побеспокоит. Я узнаю все, что смогу, о планах кардинала и доложу вам в самом скором времени.
-Я знаю, что ты справишься, Хесус. Да поможет тебе Мать в твоих поисках. – Патриция отвернулась от жреца и быстрым шагом направилась в свои покои.»
[1] Муспель – посмертный план, аналог Ада, в который попадают грешники.
[2] Цитата из Песни Света – одной из двух святых книг Церкви, написанная Дивиной Олеандрой, Песня 13.3.