Некро-Тур (Эпилог)⁠⁠

Некро-Тур (часть 1)

Некро-Тур (часть 2)

Некро-Тур (часть 3)

Некро-Тур (часть 4)

Некро-Тур (часть 5)

Некро-Тур (часть 6)

Некро-Тур (часть 7)

Некро-Тур (часть 8)

Некро-Тур (часть 9)

Некро-Тур (часть 10)

Некро-Тур (часть 11)

Эта Седмица не баловала селян. Топило с обеих сторон – споднизу обильно поднимались приливные воды, а с небес сплошной стеной лил дождь.

Макс, кутаясь в добытый у последних новобранцев, дождевик, бродил по деревне. Селяне сидели по домам, и он останавливался то у одной избы, то у другой – прислушиваясь. Почти за каждой стеной слышалось приглушенное напевное бормотание, и Макс удовлетворенно кивал. Молитва была придумана и вдолблена в головы мужиков им лично. Поначалу он столкнулся с, казалось бы, неразрешимой проблемой - абсолютной необучаемостью мужиков. Память у большинства была, как у золотой рыбки, и они не могли запомнить даже простейший стих. Но на помощь ему пришла впитанная с молоком матери пресловутая «Пчёлка», которую он и взял за основу. Необходимости в молитве не было, но чутье Максу подсказывало: пока у людей есть вера, есть и страх, а такими людьми легче управлять. Макс прислушался, хихикнул.

Черномать Морена, что же ты жужжишь?

В Нави ты летаешь, к нам ты не спешишь!

Жаль, жаль, жалко мне,

К нам ты не спешишь.

Но придет Седмица, скроет небеса,

Разольется сызнова Смородина-Река

Пчёлочкой златою в дом ты прилетишь,

В ночи во Седьмичные нас благословишь.

Жаль, жаль, жалко мне!

Нас благословишь!

Да посею семя в Любушку мою,

Водами приливными оплодотворю.

И придет Седмица, скроет небеса,

Станет моя Любушка – дивная краса!

Жаль, жаль, жалко мне,

Дивная краса!

Целый год ушел у него на то, чтобы вытравить из местных старые, давно укоренившиеся традиции и внедрить новые. Начало этому положила внезапная и чудовищная смерть Батюшки - на него словно наступили исполинским башмаком - и Максу стоило больших усилий убедить селян, что это Господь покарал того за ересь. Самым сложным было – объяснить этим пустым и не отягощенным воображением людям, кто такой «Господь» и что такое «ересь». Помогла, конечно, и Мара, задержавшаяся на некоторое время в деревне.

Вскоре после смерти Батюшки он созвал всех мужиков в «Сельсовет». Продемонстрировал им новую «Анку» и объяснил, что явилось причиной ее преображения. Мужики, шокированные и скандализованные, ушли, единым фронтом возведя между собой и Максом стену крайнего недоверия. Но его это не слишком угнетало, ибо он видел, как они пялились на ее крепкое, гладкое тело, искрящиеся звездами глаза и струящиеся черные кудри. И, без сомнения, вспоминали при этом своих «марфуш» - бесцветных, конопатых и туповатых, ждущих их к нехитрому ужину… Слова «чудо» не было в их лексиконе, но Макс намеревался втемяшить его им в головы в кратчайшие сроки. И преуспел.

Мара еще некоторое время будоражила местных своим присутствием, а потом ушла, оставив Макса собирать войско. Мужики сначала тайно, а потом и открыто ждали следующей Седмицы, чтобы крайне приятным для себя способом приступить к преображению своих лягушек в принцесс.

…

У одной избы он задержался подольше, улыбаясь про себя. Там накануне обрели приют последние приливные. Муж с женой и две девчонки-близняшки лет 13 от роду. Мужа он планировал приберечь до весны и вместе с несколькими зажившимися старухами отправить в «мокрое». Рядовые тоже нужны, ведь одними генералами войны не выиграть...

Но глава семейства был явно из военных – неимоверно силен и агрессивен, поэтому его пришлось грохнуть сразу, ибо в деревне не было надежной тюрьмы для такого бугая. Да и рисковать своими мужиками Макс не хотел. Он усмехнулся. Сказал бы кто ему год назад, что он назовет этих людей «своими», он тут же расхохотался бы… А теперь он даже рад, что миссия растянется еще на один год.

Теперь «папаша» лежал в холодном погребе, ожидая Праздника, ведь с едой в деревне стало совсем туго…

Он прислушался. За стеной раздавалось ритмичное пыхтение и приглушенные резкие взвизги. Как минимум три генерала на следующую Седмицу обеспечено. Мара будет им довольна!

Он с неохотой отнял ухо от отсыревшего дерева избы и, рассеянно мурлыча под нос «Пчёлку», зашлепал под проливным вонючим дождем в лес. «Мокрое» с прошлой Седмицы разрослось невероятно, заполнив грубо сколоченными крестами все подножие западного склона. Отыскав крест с собственноручно начертанным на нем «акула», он усмехнулся, вспомнив, как поначалу боялся Божьей кары, как готовился к тому, что в любой миг Тот может поразить его молнией или раздавить перстом, как таракана. Но, видать, Господь был занят чем-то другим, совершенно позабыв про изолированный, малонаселенный распадок у подножия Уральских гор.