Некро-Тур (часть 2)⁠⁠

Не права оказалась баба Ира. Не забылось. Много месяцев Анка пребывала в ступоре, денно и нощно прокручивая и прокручивая в памяти отвратительную сцену. Родители, узнав, чему она оказалась свидетелем, пришли в ужас и спешно увезли ее из деревни. Водили по психологам, пытаясь по горячим следам залечить травму. Только Анка ни родителям, ни психологу так и не созналась, что для нее лично никакой травмы не было. Второе «рождение» бедной Мироси навсегда осталось для нее… самым ярким и прекрасным событием в жизни. Она влюбилась в эти желеобразные глаза, в застывшие, вытянутые руки, в мелкие, заплесневелые зубы, торчащие из черных десен… Смерть безумна, смерть чудовищна, но так… прекрасна! И Мирося навеки осталась ее олицетворением и единственной в жизни любовью.

Школьные годы она целенаправленно посвятила учебе и без проблем поступила в медуниверситет в надежде, что там снова встретит свою Любовь. Но те безликие, варёные, желтые трупы, что были представлены на уроках анатомии, никуда не годились. Ее любимица Смерть была вроде бы и рядом, но окунуться в ее мрачное великолепие Анка не могла. Та словно сама была неживой, бессильной, вареной.

Анка потеряла интерес к учебе и устроилась на подработку в морг. С виду это было то самое, но только с виду. Патологоанатомы отгоняли смерть, как шелудивую собачонку - громкими голосами, блестящим металлом, запахами спирта и формалина. Потрошили, перерабатывали, как на мясокомбинате – органы отдельно, мясо-кости отдельно, промывка, заморозка, упаковка, макияж и… на выход к скорбящей родне. Лучшими были те ночи, когда труп привозили поздно, и уставшие техники решали оставить его до утра. Тогда она на свой страх и риск выкатывала тело из холодной мертвецкой в коридор, садилась рядом и наблюдала за ним, чутко прислушиваясь к бродящим внутри газам, к резким подёргиваниям, оповещающим начало (а иногда и конец) первой фазы окоченения. Иногда трупы вздыхали, время от времени моргали, порой из глубины доносились звуки, похожие на стоны или хрип, которые она ловила с жадным вниманием. Вот она – Смерть, с деловитым, неспешным торжеством выполняющая свою работу!

А потом на одной из вечеринок она познакомилась с Максом…

…

- Глянь-ка.

Анка заморгала, прогоняя воспоминания. Впереди и слева их встречало празднично украшенное дерево. Девушка тут же нарекла его «свадебным дубом». Широкие нижние ветви были увешаны пестрыми, но в большинстве уже изрядно поблекшими лоскутами. Наверное, следуя традиции, местные молодожены приходят к дубу, чтобы скрепить свой союз…

Внезапно что-то отвлекло ее от дуба, и она резко толкнула Макса в бок, от чего внедорожник опасно вильнул.

- Ты дура?! – вскрикнул тот, отчаянно выкручивая руль и останавливаясь под дубом.

- Сам дурак, – спокойно отозвалась она и указала пальцем в сторону речушки, мелькающей среди кривых, ущербных деревьев, - разворачивайся.

Макс вышел из машины и, потеряв дар речи, уставился на бурлящие воды. Анка вышла следом.

- Ты просто уснул и свернул не туда.

- Я не спал ни секунды. Не имею такой привычки – клевать носом за рулем!

Было не ясно, по-прежнему ли по левую руку Суя или… уже другая река. Она стала более полноводной, пенистой и еще более грязной. Но самое главное – река текла в обратном направлении.

- Аня, сама подумай… если бы я уснул и отпустил руль, мы бы уже через сотню метров или съехали в воду, или врезались в какое-нибудь дерево. Это та же речка…

- Тогда почему изначально мы двигались по течению, а теперь против..?

- Может быть… Просто… Ладно, - Макс поскреб затылок, - Давай запишем это.

- Запишем что?

- Ну, как река сменила направление… На фоне этого отвратного неба, умирающего леса и увешенного тряпками дерева получится очень… атмосферно…

- Дешево получится, а не атмосферно, - вздохнула Анка, осматривая округу, - К тому же, это тебе не Иордан, чтобы воды повернули вспять…

Она прошла еще немного вперед и улыбнулась, поманив Макса. Приблизившись, он увидел, что они стоят на вершине одного из четырех, слившихся воедино, пологих холма, образующих что-то вроде естественного углубления в ландшафте – тот самый распадок. Холмы густо заросли узкими лесополосами, перемежающимися каменистыми участками на Севере, возделанными полями на Западе, и речушками и ручейками на Востоке и Юге. Все это едва уловимыми спиралями закручивалось книзу, а в самом низу и прямо по центру своеобразного кратера располагалась искомая деревушка, своей убогой серостью напоминающая застывший, прокисший осадок на дне немытой миски.

Впрочем, Анкина улыбка быстро увяла, когда она посмотрела на Сую – единственную здесь полноводную реку, которая, словно артерия питала деревню, спускаясь с холма и теряясь в густом лесу слева от деревни. То есть не спускалась, а… поднималась по холму, убегая прочь от деревни.

- Ну, теперь, что скажешь? – спросил Макс, наблюдая за ее изумлением, - Сбился с дороги, говоришь?

Внутри у нее что-то болезненно сжалось, защемило. Будь она одна, она немедленно села бы за руль и сдала назад. Нечего тут делать… Реки не должны течь вверх по холмам…

- Давай… снимать, - Она взяла себя в руки и попыталась найти источник света, чтобы занять правильное положение. Но вокруг было статично, тихо, темно и беспросветно. Черные, тяжкие тучи так низко висели над холмами, что, казалось, если подняться на цыпочки, до них можно дотянуться рукой.

Макс пристроил на плечо камеру и навел ее на подругу, в который раз поражаясь, до чего же камера любит ее. В простой – бескамерной - жизни Анка была всего лишь симпатичной девчонкой, каких миллионы. Если смыть с нее и так небогатую косметику, и вовсе получится серая мышка. Но стоит навести на нее объектив, как перед зрителем появляется этакая анимешная красотка с огромными глазищами, маленьким ротиком, острым подбородком, пышной гривой платиновых волос и аппетитными формами.

- Мы сделали остановку перед самым спуском, - произнесла она, глядя на мигающий огонек, - чтобы запечатлеть необычное явление природы. Может, эксперты из наших подписчиков с легкостью объяснят эту аномалию, но мы…

Она умолкла.

- В чем дело? – раздраженно спросил Макс, опуская камеру. Она кивнула куда-то ему за плечо.

Позади среди деревьев сначала замелькало что-то пестрое, а потом показались двое. Мужчина отчаянно размахивал одной рукой, а другой поддерживал едва переставляющую ноги женщину.

- Слава Богу!! – кричал он, - Вызовите скорую! У нас телефоны сели.

Максим сунул камеру Анке и поспешил им навстречу

- Воды! Пожалуйста! И скорую!

Анка с тупым изумлением глядела на свой смартфон. Нет сети. Она сунулась в машину, положила камеру на заднее сидение и, прежде чем захлопнуть дверь, успела отметить, что и радио – исправно работавшее до сих пор – умолкло. Или его выключил Макс, пока она дремала?

- Аня, достань воду, - голос Макса вывел ее из ступора, и она начала двигаться. В багажнике были три упаковки по шесть полулитровых бутылок, и она, мгновение поколебавшись, вытащила сразу две.

Тем временем, мужчины дотащили женщину и усадили на землю, привалив спиной к заднему колесу. Макс выдернул из Анкиных рук бутылку и полил той на лицо. Очнувшись, она вцепилась, как ребенок, в бутылочку и принялась жадно пить.

- Каждый год сюда приезжаем за грибами, - истерично рассказывал мужчина, - Знаем местные леса вдоль и поперек! Черте что! Словно леший водит! Три дня плутаем, как дурачки. А из припасов с собой и взяли – термос с чаем и несколько бутербродов! Остальное в машине. Чай, как могли, берегли, но… Уже два дня без воды!...

Он схватился за голову в залысинах, судорожно выдохнул и, заметив, что жена напилась, забрал у нее остатки воды и, захлебываясь, допил.

- Меня Леонидом зовут, а это моя жена – Ксения, - произнес он уже спокойнее.

- Максим и Анна, - отозвался Макс.

Анка разглядывала новых знакомцев. Оба были уже далеко не первой молодости, явно готовясь разменять шестой десяток. Но моложавые, подтянутые, явно не стремящиеся проводить долгожданный отпуск на диване или на лежаке под пальмой. Подавай им лес и горы, и грибы, и палатку с костром… Лет через двадцать пять и они с Максом могут стать такими же… Она склонилась к Ксении. Ее состояние ей не нравилось. Вода освежила женщину, но совсем ненадолго. Глаза ввалились, губы, наоборот, распухли, а горло отекло и покрылось мраморной сыпью.

- Вы чем питались? – спросила она, - Грибами? У нее, похоже, отёк Квинке.

Леонид отвлекся от совместного с Максом тыканья в мертвые смартфоны.

- Она врач-недоучка, - пояснил Макс, - Так что вам повезло. Наверное…

- Да какие к чертям грибы! Как поняли, что дело швах, так и выбросили корзинки! Все равно не взяли ни спичек, ни котелка с собой. Все в машине осталось! На дикую малину набрели – поели… черемуха еще попалась, но еще совсем зеленая…, - он моргнул и спросил с тревогой, - Какой, вы говорите, отёк? Это опасно?

- Опасно…, - Анка порылась в бардачке, где хранилась обязательная в путешествиях аптечка, – Это антигистамин. Дайте ей.

Леонид с сомнением присел рядом с женой и сунул ей в приоткрытый рот таблетку, дал запить.

- На воду я грешу, - с явной неохотой пробормотал он, - Из ручьев мы пить не решались, но сегодня утром наткнулись на славную, каменистую речушку, и Ксюха не удержалась… Водица с виду чистенькая была, но запах… Будто выше зверь какой погибший лежит, за корягу зацепившись, и течением его гниль разносит… Ей почти сразу плохо стало.  Что делать-то? Связи нет…

- Возвращаться, что ж еще! – ответила Анка и тут же почувствовала громадное облегчение. Прочь отсюда! Макс раздраженно зыркнул на нее, но промолчал.

- Ксюх, ты как? – с фальшивой веселостью спросил Леонид, видя, что жена вдруг завозилась, пытаясь то ли подняться, то ли просто сменить положение.

Вместо ответа она встала на четвереньки и с болезненным стоном проблевалась. Мужчины невольно отшатнулись, а Анка глядела на густую, маслянистую лужу, расплывшуюся на пыльной траве меж трясущихся рук женщины. Почти черная, остро пахнущая распадающейся раковой опухолью – кровью, гнилью. Не требовалось тратить перекись водорода, чтобы поставить скверный диагноз – у Ксении сильнейшее желудочное кровотечение. Да здравствует Ее Величество Смерть!

- Обратный путь до Усть-Илыча займет почти сутки…, - задумчиво произнес Макс, - Но там, внизу деревушка. А значит, какой-никакой фельдшер

- Первый раз слышу про деревушку, - нервно ответил Леонид,  подошел к краю холма и с подозрением оглядел жалкие, сбившиеся в кучу избы, - Да и чем поможет деревенский фельдшер? Тем более, что связи тут нет!

- Он, как минимум, вызовет подмогу. Рация или что-то такое у него точно есть…

Анка напряженно следила за разговором. Ситуация уже начинала ее пугать. Женщина при смерти. А если это что-то заразное?

Совместными усилиями они влили в Ксению еще воды и уложили ее на заднее сидение. Отек и не думал спадать, приобретая синюшный оттенок. Распухшие губы почернели от крови. Леонид сел рядом, придерживая на коленях ее голову.

Когда Макс взялся за ключ, Анка на долю секунды уверилась, что машина не заведется. Все вроде как к этому шло – по закону жанра. Но двигатель загудел сильно и ровно, и она немного расслабилась.

Правда, тронулся их Ниссан с внезапной пробуксовкой. Макс опустил стекло и посмотрел назад. Позади остались невесть откуда взявшиеся глубокие, наполненные водой колеи.

- Река из берегов выходит, - пробормотал он растерянно, - Вроде не сезон, и дождей не было…

- Я говорю, какая-то чертовщина! – с готовностью подхватил Леонид. Голос его дрожал, - Мы уже пятнадцать лет каждый август сюда приезжаем за грибами, и никогда ничего подобного не было. Лес сказочный, добрый, щедрый! Набираем за два дня полный багажник! Ночевка у костра… звезды! Может… случилось что-то? Какая-то экологическая катастрофа, а мы и не знаем?

- Вы говорите, в августе приезжаете… Но сегодня 30 июля…, - произнесла Анка, поймав его взгляд в зеркале заднего вида.

- Да, на этот раз пораньше выбрались, - он пожал плечами и с неясным подозрением поглядел на нее, - А в чем разница?

- Не знаю пока, - она вопросительно покосилась на Макса, - Но мы не случайно приехали сюда именно сегодня…

Макс молчал, и она поняла это как разрешение к «разглашению».

- Мы блоггеры. Освещаем похоронные ритуалы. Сюда приехали по наводке одного из подписчиков, который… Словом, тут в ночь на 1 августа происходит что-то странное. Местные откапывают своих мертвецов, что, в общем-то, нехарактерно для Российской культуры… Вот мы и прибыли, чтобы лично все увидеть и заснять… если, конечно, будет, что снимать…

- Вы серьезно? – Леонид напряженно скривился.

- Вполне.

- Остановите!

- Вы можете не верить, но…

- Я говорю, остановите немедленно! - закричал тот, распахивая на ходу дверь.

Макс затормозил и оглянулся на пассажира. Тот был напуган и бледен, капельки пота стекали по красной шее за воротник футболки. Глаза полнились ужасом и отчаяньем.

- Почему вы сразу не рассказали?! Нет, вы не подумайте, что я испугался. Вернее… Словом, мне плевать на забавы глубинных жителей, но неужели вы действительно думаете, что эти люди способны чем-то помочь моей жене?! Мы возвращаемся обратно! Я понесу ее...

- Отставить истерику, - внушительно произнес Макс, - У твоей жены обширное внутреннее кровотечение. Единственный шанс для нее – это возможность как можно быстрее вызвать помощь и наличие хотя бы сельского ветеринара.

Леонид поколебался, захлопнул обратно дверцу и обреченно заплакал, глядя на запрокинутое лицо жены, а Макс тронул машину, снова почувствовав странную пробуксовку. Словно вся почва внезапно стала топкой, наполнившись невесть откуда взявшейся влагой…

…

Еще издали бросилось в глаза, что центр деревушки стоит словно на деревянном постаменте, сложенном из кругляка. Отдаленные же домишки, отбившиеся от стаи сообщались с центром и между собой мостками и настилами. Впрочем, памятуя о странном поведении подземных вод, он не слишком удивился такому решению. Что, если деревню ежегодно затопляет по самые бубенцы? Быть может, и странное поведение Суи объясняется этим? Подземные течения толкают ее вверх или что-то вроде этого…?

Он перевел взгляд на Анку. Впервые в жизни он видел на ее лице страх, пусть и тщательно скрываемый. И это странным образом успокаивало его. Значит, все же не чуждо ей простое, зыбкое, понятное…человеческое! Он через пятнадцать минут после знакомства с ней понял, что с девушкой не все в порядке. Она была почти социопатична и совершенно бесстрастна в любых вопросах и отношениях, кроме смерти. То была почти алчная одержимость, которая заставляла ее глаза сиять, а губы складываться в мечтательную, нежную улыбку. За три года отношений и год совместного проживания он ни разу не видел, чтобы она хоть раз посмотрела на него так, как смотрела на гниющий где-нибудь в болоте труп.

До Анки у него было много девушек, и с каждой, даже самой замкнутой и скрытной, вскоре наступал момент, когда она выплескивала из себя все – и приятное, и не очень. И, как правило, все – малоинтересное, мелкое, ненужное. Долго он ждал, что и Анка откроется ему, а когда не дождался, принялся донимать ее расспросами. Но она так и не открыла ему душу. Анка была, как говорят немцы, ding in sich. Вещь в себе. Это пугало, раздражало, но и интриговало, манило. Он нуждался в ней больше, чем она в нем. И это было тоже в новинку.

…

До знакомства с ней он с парой приятелей без особого успеха пытался раскрутить свой псевдо-паранормальный канал со старыми кладбищами, заброшками, аномальными зонами, не гнушаясь в особо бесперспективных случаях заниматься инсценировками. И только когда в его жизни появилась Анка, канал стремительно попёр в гору.

Ему всегда думалось, что зрителей интересует мистический аспект жизни после смерти, но оказалось, что куда больше их увлекает чисто физиологический. Старая, обвалившаяся могила с виднеющимся в темной глубине остатками гробовых досок собирала куда больше просмотров, нежели «наижутчайший из жутких» дом с привидениями. Дальше – больше… Появились деньги, и они поехали собирать смрад и гниль по всему миру. Но эти неотъемлемые составляющие смерти не имели бы такого успеха сами по себе. Анка своей невероятной кино- и фотогеничностью добавляла определенного шарма мерзостному содержимому. Секс и смерть, Эрос и Танатос… Подписчики алчно прилипали к экрану, с одной стороны, испытывая ужас и муть от созерцания червивых останков бывших людей, а с другой – сжимая в потных кулачках свои гениталии при виде этих длинных, белых ног, стоящих торчком под тонкой маечкой сосков, красивых, влажно поблескивающих губ и скрытых в тени шляпы огромных глаз с поволокой… И все это разом, одновременно, в бешеном, тошнотворном экстазе…

…

На въезде в деревушку, Ксения снова начала возиться, стонать и издавать утробные звуки. Но уже тише, слабее. Макс остановил машину и спрыгнул на топкий, хлюпающий грунт, провалившись в раскисшую глину почти по щиколотки. Впервые ему пришло в голову, что если деревню начнет конкретно топить, то они могут остаться без машины. Лучше было бы оставить Ниссан на холме и спуститься в распадок пешком… Вот только как в этом случае быть с их менее подвижными спутниками?...

Анка с Леонидом, тем временем, уже наполовину вытащили Ксению из машины и придерживали ее голову на весу, пока она устало исторгала из себя кровь с примесью каких-то слизистых волокон. Они не были похожи на ягоды, о которых упоминал ее муж, скорее напоминали что-то… мясное. Макс с содроганием отвернулся, догадавшись, что это, вероятно, куски ее собственного желудка, и оглядел укрытую тучами и тенями деревню. На улице не было ни души. Если бы не мирные дымки печных труб, он вообразил бы, что деревня заброшена. И дымки вовсе не показались ему странными в этот июльский день. Здесь, в низине, было прохладно. Почти холодно. За тяжелыми дождевыми тучами положение солнца даже не угадывалось.

Он сделал несколько неуверенных, чавкающих шагов, огляделся.

- Помогите! – заорал он, заметив женщину в одном из окон, - Нам срочно нужен врач!

Женщина зевнула, почесала шею и отошла вглубь комнаты. Макс постоял на месте, но когда из дома так никто и не вышел, он двинулся дальше, то и дело выкрикивая: «Эй! Люди! Нам нужна помощь!»

Ответом была тишина, нарушаемая лишь несущимся откуда-то издали глуховатым залихватским напевом:

Пчелочка златая, да что же ты жужжишь?

Пчелочка златая, да что же ты жужжи-жужжишь?!»

«Концерт что ли?», - растерянно подумал он и хотел уже возвращаться к машине, когда почувствовал рядом какое-то движение. На одной из высоких завалинок совершенно неподвижно сидел смуглый, худощавый дед и курил. Лишь по плывущим серым, дымным кольцам он его и заметил, ибо его старая душегрейка по-хамелеоньи сливалась с потемневшими от времени бревнами стены.

- Здравствуйте! – крикнул ему Макс, - Мы туристы! Как нам врача найти?!

- Единственный совет, - тихо и безразлично отозвался тот, - немедленно грузитесь обратно и возвращайтесь по своим следам. Отлив в разгаре. Глядишь, проскочите.

Макс на несколько секунд потерял дар речи, таращась на старика. Тот же безмятежно мусолил свернутую из какого-то лопуха самокрутку. Словно и не говорил ничего. Может, и правда не говорил? А, может, местный сумасшедший? Сладковатый, вонючий дух махорки долетел до Максовых ноздрей. Он чихнул, а потом снова заорал, крутанувшись вокруг своей оси:

- Эээй! Кто-нибудь! Нужен врач!

Дверь скрипнула, и на крыльцо, кутаясь в длинную вязаную шаль, вышла пухлая, благообразная старушонка.

- Чего разорался? – беззлобно спросила она, и Макс облегченно выдохнул. Хоть кто-то… нормальный.

- Нам просто нужна помощь! Женщине очень плохо, вот я и спросил, а ваш дед…

- Он глухой, как тетерев, - махнула она, походя, на старика, - И немой.

- Язык отрежу! – строго отозвался дед.

- Уж и помечтать нельзя! – захихикала бабка, - Уж сколько годов жду, чтоб замолчал. Помнится, на пятую седмицу выпил, дурак, и давай всем подряд рассказывать, как он…

- Послушайте, - Макс облизнул губы, пытаясь справиться с эмоциями, - В машине тяжелобольная женщина. Возможно, какое-то отравление. Пожалуйста, скажите, как врача найти! Или хотя бы рацию, чтобы помощь вызвать…

Бабка не спеша бочком спустилась с лесенки на топкий грунт, доковыляла до машины, и, заглянув в приоткрытую заднюю дверь, всплеснула руками.

- Оти-моти! Водички попила ли че ли? – в голосе ее слышалось веселое удивление.

- Попила, - угрюмо отозвался с заднего сидения Леонид.

- Ну, ничего-ничего, - старушка мелко покивала, - Пойдемте уж, провожу вас.

- К доктору? – с подозрением спросил Леонид.

- Дохторей у нас сроду не было, Фрося твою бабочку глянет.

И она двинулась вперед по дороге, высоко задирая на каждом шаге колени.

- Может, сядете в машину? – окликнул ее Макс, - Быстрее получится.

- Не, - отмахнулась бабка, - Тут маненя добежать.

Макс с сомнением сел за руль, поглядел на деда. Тот по-прежнему недвижно сидел на завалинке, безразлично глядя вдаль и пуская вонючие кольца. Странно все… Глянул в боковое зеркало, в котором отражалась верхушка холма, с которого они только что спустились. Вдруг отчаянно захотелось наплевать на все изыскания, послушать деда, развернуться и выбраться наверх, к солнцу и лету.

Он потихоньку тронул машину, догоняя старуху. Та уже стояла на крыльце одного из домиков и разговаривала с до неприличия жирной бабой в рубище, сшитом из разномастных лоскутов. Кусочек цветастого ситца, кривоватый отрез розовой шерсти, тут же несколько вставок старой пиджачной ткани в елочку…

- Заносите сюда, - трубно скомандовала она, когда Ниссан поравнялся с домом.

Мужчины вытащили Ксению и со своей ношей зашли вслед за теткой в дом. Там их встретили узкие, заваленные хламом, сени, а за ними одна большая комната с русской печью.

- Вы врач? – уже безо всякой надежды спросил Леонид, укладывая жену на кособокий топчан в углу, на который властным жестом указала хозяйка.

- Бывает, и врачую, - туманно ответила та, разглядывая «пациентку», - Воду пила?

- Пила. Не из ручья - из речки, - объяснял Леонид, - Мы заплутали, вода кончилась. Прошло уже…

Он вздернул к лицу дрожащую руку, глядя на часы, подсчитывая…

- Уже около двенадцати часов…

Повисло молчание. Мужчины ждали, что Фрося что-то сделает. Может, посчитает Ксенин пульс или пощупает живот, но та просто стояла посреди комнаты, рассеянно накручивая на палец грубую, толстую нитку, вылезшую из распустившегося на бедре шва. Казалось, она искренне недоумевает, почему мужчины еще здесь. Макса кольнуло недоброе подозрение, что Фрося уже сделала для Ксении все, что было в ее силах – предоставила топчан…

«Надо было послушать его и возвращаться. Но кто же знал, что тут такое…», - виновато думал он, мысленно подсчитывая, сколько бы они уже успели проехать за это время…

Это… пройдет? – несмело нарушил молчание Леонид.

- Пройдет,,, - сдержанно отозвалась Фрося и зевнула, - Скоро уж.

- Вы уверены?

- Абсолютно…

Плечи Леонида затряслись, он прикрыл глаза рукой и шумно задышал.

- Я так испугался! – пробормотал он, - Кровью полоскало… шея… Что это? Отравление?

Женщина кивнула, косясь куда-то в сторону. Макс проследил за ее взглядом и понял, что своим вторжением они оторвали ее от чаепития. На столе ее дожидалась большая глиняная кружка и огромное блюдо с пышными лепешками…

- Небось, выбросы какие-то? – продолжил Леонид, немного ободрившись, - Хоть бы предупреждали, что пить нельзя… Завод что ли какой?

Последовал еще один кивок, менее уверенный.

- Сколько она здесь пробудет? – спросил Макс, - Скоро ночь… Мы можем, где-то остановиться? У нас есть деньги…

- У Груши и заночуете. У них много места.

- А мне здесь, с ней… нельзя остаться? – спросил Леонид.

- Нельзя, - ответила Фрося и возмущенно закудахтала, - Еще б я мужика в Седьмицу в дом пустила! Завтрева приходи.

- Да что вы такое…? – мужчина задохнулся и умолк, оглядывая бесформенную, студенистую массу в пестром рубище, - Здесь ведь моя жена…

- Вот именно, - был краткий ответ.

Полный сомнений, Леонид склонился над женой, провел рукой по ее влажному лбу, что-то прошептал на ухо, но Ксения не отозвалась, только часто и тяжко дышала.

Некро-Тур (часть 3)