— Папа, нам надо серьезно поговорить.

Я остановился на пороге ванной, строго глядя на папу, который как раз намыливал щеки пеной для бритья.

— Пр-росто стр-рашно серьезно.

Недавно я наконец-то стал с неожиданной легкостью произносить букву "эр". Пр-роизносить, да! В общем, теперь серьезному разговору ничего не должно было помешать.

— Омочка, я тут немного почти опаздываю. — Папа домылился и тут же начал ловко соскабливать пену бритвой.

Бр-ритвенным пр-рибором, да.

— Меня зовут Р-роман, — сквозь зубы напомнил я. — В крайнем случае, Ромочка.

— Извини, — привычно извинился папа. — Хорошо, давай свой серьезный разговор. У тебя есть минута, пока я добреюсь.

Я немного подумал, с чего бы начать, и начал осторожно:

— Знаешь, а Варвара Варерьевна…

— Валерьевна, — поправил папа.

— Да, Валерьевна… В общем, она считает, что родители должны предоставлять детям больше внимания и проводить с ними кучу времени. Особенно в моем возрасте.

— Интересная мысль, — сказал папа, приступая ко второй щеке.

Я понял, что надо поторапливаться.

— И что они должны с ними больше гулять по разным там паркам отдыха с каруселями и мороженым. Возможно, даже посещать цирки и зоопарки всякие.

Папа на секунду прервал бритье и посмотрел на меня в зеркало.

— Вроде бы раньше мнение Варвары Валерьевны не являлось для тебя таким важным?

Ха, раньше! Раньше, когда проблема с буквой "эр" ещё не канула в прошлое, мне, конечно, больше нравилась Светлана Николаевна, часто подменявшая Варвару. Не знаю даже, почему? Но жизнь не стоит же на месте, да и я теперь не пятилетний несмышленый карапуз из старшей группы. Мне уже шесть.

Выяснилось, что и с Варварой Варерьевной иногда можно интересно пообщаться. Нормальная воспиталка, в общем, оказалась.

Я вздохнул и покаянно развел руками.

— Все когда-нибудь ошибаются впервые, но не все признают собственные ошибки.

Папа то ли фыркнул, то ли хрюкнул. Наверное, ему в нос попала пена. Он соскоблил бритвой последнюю пенную полоску с подбородка и тщательно поплескал в лицо сначала водой из-под крана, потом туалетной водой из большого синего флакона.

— Извини, Омочка, но в ближайшее время никак не получится. Ни с парками не получится, ни с цирками, хотя Варвара ваша, безусловно, права. Но у нас в "ящике" полный завал. В ближайшие два месяца точно.

Два месяца, как же! В "почтовом ящике", где работал папа, этот завал длился уже… Да я даже не помню такого, чтобы он там не длился!

— Кстати, советую серьезно поговорить с мамой, — подмигнул папа. — Она, кажется, в выходные свободна. А ты почему, вообще-то, не в саду? — спохватился он.

— Карантин. Вирус кто-то в соплях принес, — мрачно сказал я и с достоинством удалился.

Мама бегала по комнате как ошпаренная. По её же собственному ежедневному определению. Потому что она, в отличие от папы, опаздывала не почти, а уже совсем катастрофически. Как и всегда.

— Мама, — сказал я, — нам надо страшно серьезно поговорить.

— Ага. — Она не бегу тыкала пальцем в экран видеофона, другой рукой подкрашивая лицо где-то в районе правого глаза. — Страшно и серьезно, ага. Полминуточки, Омочка, не больше... Так, где же это…

Я скрипнул зубами. Тоже недавно научился, кстати.

— Варвара Варерьевна сказала, что время, которое родители проводят с детьми…

— Ага, — снова сказала мама. — Время уже без четверти. Покушать мамочка не успевает… Так что там Варвара Валерьевна? Опять собрание собирает?

— Нет, она говорит, время — это главное, что управляет…

Мама замерла, внимательно посмотрела на меня и принялась за покраску в области левого глаза.

— Точно, сегодня же комиссия из Главного Управления! Ох и настучат сегодня мамочке по башке, если мамочка не прискачет на работу через пятнадцать минуточек…

— Может, сходим в выходные в цирк? — с безнадежной прямотой спросил я.

Мама, не глядя, лихорадочно сгребла в сумочку половину вещей, лежавших на компьютерном столике, и чмокнула меня куда-то в переносицу.

— Омочка, прости, малыш, но в пятницу мамочка на неделю усвистает в командировочку, в Курчатово. А уж в их филиале такой цирк, что… Так что попроси папу, что ли. А ты почему, кстати, не в саду?

— Карантин, вирус… — объяснил я уже захлопнувшейся за мамой двери.

Я пожарил яичницу с колбасой, вернее, колбасу с яичницей, позавтракал, погонял монстров-фашистов на ноуте и немного повтыкал в планшетку, перечитывая недавно найденную в сети книжку Л. Ландау "Квантовый парадокс и теория единого поля" семьдесят пятого года издания. Там было несколько интересных моментов. Странно, что эта монография мне раньше нигде не попадалась. Кстати, сайт, откуда я её скачал, тоже был странноватый. И по оформлению, и вообще. В закладки я его сразу забыл добавить, а потом сколько ни искал, так и не нашел. Чуть не весь родимый домен.SU перерыл. Даже в истории посещений он почему-то не сохранился. Ладно, может быть, потом найду.

Я глянул в окно. Белобрысые близнецы Сашка и Руслан уже гонялись друг за другом, нарезая круги по двору, а Женечка сидела на лавочке, откусывала от огромного желтого яблока и болтала ногами.

— Ну как? — спросила она, когда я сел рядом. — Поговорил?

Я уныло кивнул.

— Говорят, времени нет.

— А я тее овоиа, Омочка, — сочно вгрызаясь в яблочный бок, невнятно сказала Женечка, — что не светит нам на новую программу сходить. Мои тоже все деловые, ужас просто… А там слоны левитируют, вот!

— Может, сами сходим? — нерешительно предложил я. — А чего? Тут ехать-то с двумя пересадками всего.

Она пожала плечами.

— Дети до семи лет в сопровождении взрослых. Только зря прокатимся. На, вот лучше яблочко кусни.

Я с хрустом куснул. Медовое.

— Эй, а нам? — заорали близнецы, подскочили и дружно принялись обкусывать яблоко с разных сторон.

— Что за жизнь. Родители никогда ни на что времени найти не могут, — печально вздохнула Женечка, глядя на быстро исчезающий фрукт, и непоследовательно добавила: — И даже хомяка завести не дают, не то что вообще щеночка.

Она качнула головой. Рыжие волосы, собранные в два хвостика по бокам, осуждающе запрыгали по плечам.

Сашка подбросил яблочный огрызок и пинком отпасовал его Руслану. Тот отбил пяточкой и огрызок красивой свечкой ушёл вверх.

— А у меня петарды есть, — утешающе сказал Руслан. Хотя, может быть, это сказал Сашка. — Давайте подзорвём! У нас-то времени навалом…

И тут, в полном соответствии с законом всемирного тяготения, вернулся огрызок. И не просто так, а точно мне по башке. Меня как током стукнуло! Все же просто… Я аж подскочил и заорал:

— Машина вр-ремени!

Варвара Варерьевна неторопливо бродила между столиками и одобряла оригами, которые самозабвенно складывала наша подготовительная группа.

Парни и девчонки после карантина старались вовсю. Кто фигачил стаю журавликов и прочих птичек, кто флотилию бумажных корабликов, кто косяк лягушек. Я лично сложил из тонкого картона три бутылки Клейна. В разных вариациях.

— И она не будет летать в прошлое и будущее? — сгибая по диагонали лист оранжевой бархатной бумаги, в очередной раз спросила Женечка.

Я указал ей глазами на приближающуюся воспиталку и прижал палец к губам.

Варвара задумчиво оглядела мое творчество, молча погладила меня по голове и пошла дальше.

— Ну чё ты тупишь-то? — прошипел я Женечке. — Я уже пять раз объяснял, что это будет машина для времени, а не машина для путешествий во времени.

— И чего она тогда будет делать? — снова ехидно поинтересовалась Женечка.

По-моему, она издевалась. Бывает иногда у нее такое настроение по жизни. Дразнительное, как она его сама называет. Я глубоко вдохнул и выдохнул.

— Она будет делать время. Создавать его столько, сколько нужно. Чтобы папе и маме всегда и на всё его хватало. Вот пошли они, например, поработать. Всю работу отработали, а времени столько же осталось, даже еще больше! Хватит, чтобы в цирк сходить. Раза три!

— И моим чтобы хватило?

— И твоим!

— А близнецовым?

Немного подумав, я великодушно согласился.

— Ладно, им тоже.

Женечка удовлетворенно кивнула и снова принялась терзать многострадальный бархатный листок, складывая то ли бегемота, то ли оранжевого голубя мира.

Знала бы она, чего мне стоило это великодушие! Придется теперь строить новую математическую модель, менять алгоритмы, добавлять логические блоки, пересчитывать нижний предел произведения среднеквадратичных отклонений по принципу неопределенности Гейзенберга, перепаивать два модуля и добавлять ещё одну батарейку в полтора вольта! Ничего, к выходным успею.

Я осторожно загрузил третью бутылку Клейна в приготовленный асимметричный держатель. Накидал в неё кусочков графитового стержня из самолично разгрызенного вдоль старого деревянного карандаша, нарытого где-то Женечкой. Поправил опоясывающую асинхронный мини-ускоритель полоску фольги от большой шоколадки "Аленка", сложенную для надежности втрое, и подсоединил к разъему кристаллик со скриптом для запуска. Кристалл был мой собственный, с обучающими программами и кучей энциклопедий, а вот некоторые необходимые детали для самой машины пришлось позаимствовать из папиного стола. Без спроса. Понятно, конечно, что это нехорошо, но я же не для себя старался! Ну, ладно, не только для себя же я старался! В общем, для всех. К тому же у папы там еще много деталек осталось. Всё было готово. Запуск решили проводить за гаражами.

Субботним утром Женечка зевала, близнецы переминались с ноги на ногу. Я заканчивал инструктаж:

— И надо, чтобы за ней хоть кто-нибудь все время наблюдал, пока на рабочий режим не выйдет.

— Зачем? — вяло спросила плохо проснувшаяся Женечка.

— Затем, что кварки могут цвета поменять или вообще начать на преоны распадаться, если никто наблюдать не будет, вот зачем!

Женечка не унималась.

— И чего в этом такого?

— И ничего. Фигулечки нам тогда, а не куча времени. И вообще, может даже немножко бабахнуть!

— А у нас петарды… — оживился Сашка или, может быть, Руслан при слове "бабахнуть".

Я слегка завёлся.

— Ну чё вы как дети-то?! Им тут про квантовый парадокс Зенона распинаешься, а они...

Женечка фыркнула.

— Пф-ф, воображала. Бе-бе-бе… Узбагойся, Омочка! Давай запускай свою машинку. Ладно уж, понаблюдаем, так и быть уж.

И я запустил.

— Ой, — тут же сказали близнецы хором. — Кажется, уронил…

Вот тут-то оно и бабахнуло!

Терпеть не могу, когда на меня так смотрят.

— А спросить нельзя было? — папа снова укоризненно посмотрел на меня.

Я отвернулся и стал разглядывать цветочки на обоях. Больше ничего интересного в углу, где я стоял, не было.

— Ты бы не разрешил.

Папа молчал, но я прямо спиной чувствовал, что он так и не сводит с меня своего укоризненного взгляда. Плохо дело.

— Я больше не буду, — наконец решился я.

— Не будешь что?

— Таскать детали из твоего стола. Без спроса.

— А что насчет подрывной деятельности? — строго спросил папа.

— Так если бы Сашка-Руслан, балбес, не уронил свои петарды, ничего бы и не было бы! Мы же все разом зажмурились, когда бахнуло, наблюдение прекратилось, а нельзя же было, а кварки распадаться начали, хорошо ещё в антицвета не перешли, а она в резонансе схлопнулась и исчезла куда-то… Это же научный эксперимент был! — я выдохся, глубоко вдохнул и опять сказал: — Я больше не буду.

Папа внимательно выслушал мою горячую речь и тоже глубоко вдохнул и выдохнул. Потом еще помолчал и разрешил:

— Хорошо, убедил. Выходи. Научный эксперимент тебя почти оправдывает. Но кварками ты меня, конечно, добил!

Я быстренько слинял из угла и предпринял тактическое отступление на заранее подготовленные позиции.

— Маме только не рассказывай, когда приедет... -- сказал папа. -- Экспериментатор. Хорошо еще, никто не пострадал!

— Да там и бабахнуло-то чуть-чуть, — отозвался я, бодро пятясь в свою комнату. — Ерунда, в общем, дело житейское.

И аккуратно прикрыл дверь.

Фу-ух! Папу я, конечно, успокоил, но сам успокоился не совсем. Это ж надо! Из-за такой ерунды три дня трудов насмарку. И кристалл жалко почти до слез. Восемь терабайт информации! Да и в цирк теперь уже не скоро попадём.

Еще мне было неприятно, что пришлось все-таки папу слегка обмануть. Вернее, не сказать всей правды. Насчет непонятного исчезновения машины, и что бабахнуло совсем чуть-чуть. Сашка мне потом признался, что одну петардочку он от неожиданности на ускоритель уронил. Может, конечно, это был Руслан.

Так что, куда что подевалось, я сразу понял, как только глаза открыл после Женькиного визга. Упрыгала моя машиночка, моя пр-релесть, по семи пространственным координатам примерно к центру равновесия Вселенной. И по временной оси провалилась, конечно. Я подсчитал немного, пока в углу стоял. Где-то на тринадцать и восемь десятых миллиарда лет. Думаю, в прошлое. Неопределенно, в общем.

А тут ещё эта экспоненциальная зависимость энергии от времени… Так что бабахнуло наверняка совсем даже не чуть-чуть! Или еще только бабахнет?

Ладно, хорошо, что в глаз никому не попало. Хотя Женечка все-таки на меня обиделась. Сказала, что я балаболище, потому что наобещал кучу всего, а она только зря в субботу не выспалась.

Надо помириться, что ли. Только вот как? Теперь ведь неделю фыркать будет…

О, точно! Придумал! Она щенков-хомячков обожает, а ей не разрешают. Нужно срочно какое-нибудь животное намутить! А еще лучше — пару. Женечка тогда сама мириться прибежит. Чтобы можно было их вместе растить, учить, гладить и сюсюкать… Хотя мне тоже не разрешат, наверное. Правда, есть одна идея. С аминокислотами и коацерватными каплями в темпоральном поле…

Должно получиться!