Я не знаю, происходит это все на самом деле или только мне кажется
Я не знаю, сколько времени прошло. Телефон говорит, что всего несколько часов. А мне кажется, несколько дней
Я смотрю на свой мизинец. Голубовато-синий. Покрытый бороздами почерневших кровеносных сосудов. Аккуратно срезанный у основания
Теперь у меня есть подруга. Иногда она ласкова со мной, иногда угрожает убить. Я люблю, когда она шепчет бархатным, глубоким шепотом: "У нас все получится. Нужно просто потерпеть. Ты такой храбрый. Я не знаю никого лучше тебя. Мы обязательно будем счастливы..." Обидно, что обычно эти трогательные признания заканчиваются просьбой открыть ей… Она говорит, что ей страшно. Что я - ее единственная надежда. И когда я молчу в ответ, она злится, воет, хрипит, обещает вырвать мне сердце. Моя бывшая почти так же реагировала на мое неловкое молчание в ответ на ее невыполнимые просьбы. А потом просто исчезла и перестала отвечать на звонки - устала от меня. Когда-нибудь и моя новая милая, но импульсивная, подруга устанет просить и замолчит. И тогда я останусь совсем один. Опять.
_____________________________________________________
Риелтор ушел. Кем бы ни было это существо, которое, будто зловещий фокусник, достает из рукава огромные лезвия, мне проще называть его риелтором. Тем более, что суть у них одна.
Риелтор ушел, оставив дверь приоткрытой. Я готов спорить на что угодно, что дергал ее на себя много раз, пока пытался вырваться на свободу. А его слова были просто очередным изощренным издевательством.
Или нет?
Или я действительно настолько туп, что много часов пытался выбраться из открытой квартиры?
В любом случае, я поклялся себе, что эта дверь никогда больше не закроется. Для начала просто положил стул перед дверью таким образом, чтобы спинка оказалась в проходе и не давала двери закрыться. Этого показалось мало и я вытряхнул из матерчатой аптечки содержимое, свернул ее в два раза и подоткнул под дверь. Дверь стала открываться довольно туго, случайный сквозняк не закроет.
А если кто-то снаружи?
Хотел выкрутить замок, но не нашел подходящих инструментов. Ни ножа, ни ножниц - ничего.
Пока возился несколько раз задел место, где совсем недавно был мизинец. Каждый раз будто молнией прошибало насквозь. Нашел среди разбросаных по столу лекарств парацетамол и цефтриаксон, проглотил по паре таблеток. Палец не вернет, но хоть что-то. Остальные лекарства, бинты и пластыри сгреб в рюкзак, чтобы были под рукой. Собрал со стола помятые, залапанные а теперь и покрытые мелкими бордовыми брызгами листики договора. У слова “подпись” красовались несколько особенно крупных капель. Свернул договор и тоже сунул в рюкзак. Кое-как остатками бинта протер пятна и брызги крови на столе.
Теперь нужно было найти палец и на всякий случай спрятать его в морозилку - слышал, что врачи умеют пришивать отрезанные конечности, если они не сгнили. Окинул взглядом пол, мизинца не было - видимо, куда-то закатился. Голос из-за двери №2 прервал мою истеричную уборку: “Милый, тебе наверно так больно… Иди ко мне, здесь ты забудешь про боль”.
Девушка.
До этого я как-то не задумывался, кто там - за дверью. А сейчас вдруг понял, что голос-то женский. Глубокий, низкий. Нежный. Может быть и правда там меня ждет свобода и счастье.
Очень хотелось ответить.
Я подошел к двери №2, погладил ее. Дешевая пленка, кое-где по краям уже отклееная. Теплая. Дверь немного подрагивала - будто дышала. Или мне показалось? Я потянулся к ручке, зацепил ее и взвыл от боли. Проклятый мизинец! Почему я лишился его именно сейчас, когда я так близок к любви всей моей жизни?
Осознав происходящее, я бросился в ванную. Открыл кран и начал жадно пить холодную воду, плескать ею в лицо. Нужно было успокоиться, прийти в себя и начать мыслить рационально.
Что мы имеем?
За дверью №1 какое-то странное искажение пространства, где я вижу собственную комнату и себя в ней. Если я открываю дверь, тут же появляется риелтор и наказывает за нарушение договора.
За дверью №2 неизвестное существо с гипнотизирующим голосом, обещающее счастье и свободу.
Входная дверь ведет на лестничный пролет, темный и неизвестно что таящий. Но, по крайней мере, туда мне выходить не запрещено. Запрещено покидать имение в неурочное время, но непонятно, что именно подразумевается под имением. Скорее всего, весь дом, а не только одна крохотная комната. С другой стороны, после всего случившегося совсем не хочется выходить из комнаты и совершать ошибку. За дверью бессмысленно все… Я уже в уборной - пора возвращаться.
Я вернулся в комнату и сел на диван. На глаза попался лежащий в углу палец. Будто сосиска в кетчупе, которую забыли вечером убрать в холодильник. Я истерично хохотнул. И понял, что устал бояться. Я просто устал. Мое тело больше не может впрыскивать в кровь лошадиные дозы адреналина. Ужасно ноет ладонь. Чувствую чудовищную слабость. Сколько я не ел? День? Неделю? Могу ли я доверять календарю в телефоне?
Не знаю.
Не знаю.
Не знаю.
Риелтор сказал, что у меня все есть для жизни. Нужно только следовать правилам. А правила объяснил.
Где мне брать еду?
Обычно за солью идут к соседям.
Входная дверь - единственный путь, который мне не запретили. Нужно пойти к соседям и попросить у них. Не соль. Немного еды. И немного ответов. Может быть, все не так уж плохо? Если я буду знать правила, я смогу им следовать. А потом обмануть.
Я посмотрел в черный провал двери. Всегда боялся темноты. С самого детства. Вставал в туалет и отчетливо видел во мраке силуэты чудовищ. Притаившихся. Дышащих. Ждущих. Хотелось отогнать мороки, хотелось быть взрослее. Но именно эта плотная, обволакивающая тьма казалась мне настоящей. Шагнув в пятно света я будто бы возвращался в придуманный кем-то и переданный рецепторами моему мозгу мир, в котором все просто и понятно. А из темноты продолжала смотреть на меня истина.
Теперь простой и понятной была моя комната, но чтобы жить я должен был ступить во тьму. Моя подруга будто бы прочитала мои мысли и прошептала: “Там ты не найдешь ничего, кроме боли и слез. Как же вы все наивны. Обречены. Спасение рядом, стоит только протянуть руку. Иди ко мне…”
Этот шепот только придал мне решительности. Я встал и направился к выходу из комнаты.
Фонарик слабо освещал запомнившиеся мне продавленные коричневые ступени, кое-как держащуюся и дребежащую мелкую плитку на лестничном пролете. Стены, до уровня шеи выкрашенные отвратительной зеленой краской, а выше - серой. Кривой цоколь, торчащий из стены, с почерневшей лампочкой. И три новых двери на лестничном марше, обитые знакомым пухлым дермантином. Я подошел к одной из них, с медным №5, прибитым ржавыми гвоздями над дверным глазком. Звонка нигде не было. Я постучал. Без ответа. Подождал. Постучал еще раз. Ничего. Я слегка толкнул дверь и она поддалась. Аккуратно открыл и увидел комнату, во всем повторяющую мою. Диван был заляпан красным. У дивана лежал рюкзак, как две капли воды похожий на мой. Похожий? Или мой? По полу разбросаны синие продолговатые предметы. Еще недавно я бы сразу не поверил, захотел бы посмотреть поближе. Но сейчас я четко понял, что это.
Пальцы.
Я захлопнул дверь.
Несколько раз вдохнул.
Нужно найти соседей.
Я подошел к другой двери с №5, прибитым ржавыми гвоздями над дверным глазком.
Открыл ее.
Холодно. Темная комната, в точности как моя, заметена снегом. Сугробы в углах, наледь на столе и диване. Вторая дверь приоткрыта. Темнота в проеме будто бы сгустилась, задрожала, расширилась.
Резким движением захлопнул дверь.
Я стоял на лестничном пролете и тяжело дышал. Оставалась последняя дверь. С медным №5, прибитым ржавыми гвоздями над дверным глазком.
Шаги на лестнице.
С верхнего этажа спускался кто-то. Длинный коричневый плащ - я видел этого человека с изъеденным оспой лицом когда первый раз пришел сюда! Я замешкался, хотел одновременно и бежать к себе в квартиру и двигать навстречу спускающемуся и хоть что-то спросить. Фигура приблизилась и в слабом свете телефонного фонаря я увидел лицо. Это не последствия оспы, это лицо, состоящее из зияющих розовых отверстий. Ни глаз, ни рта - только розовые дыры, будто пчелиные соты, покрывающие голову и шею. Я только со свистом вдохнул и замер.
Существо безразлично прошло в полуметре от меня и продолжило путь вниз. А я еще долго стоял, вжавшись в стену, не в силах пошевелиться. Эта рыхлая розовая пористая поверхность вместо головы застыла у меня перед глазами. Кажется, сам воздух замер в легких от ужаса. Я вдруг почувствовал, что задыхаюсь, и прерывисто, со свистом, вдохнул. Мало! Я вдыхал глубоко, как мог, но кислорода все равно не хватало и казалось, будто я не дышу, а только открываю рот для шипящего свиста.
Все так же неровно сипя, я попятился в свою квартиру. Споткнулся о лежащий в дверном проеме стул, кое-как доковылял до дивана и упал, продолжая часто и громко дышать. Стало полегче. Я отдышался и почувствовал чудовищную слабость. Теперь хотелось просто закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Лучше так, чем слушать голоса, бегать от монстров и ждать, пока зловещие резиновлицие уроды искромсают меня на маленькие кусочки.
Не знаю, сколько я пролежал. Может час, а может день. Телефон давно выжег свои жалкие 5%, да и верить ему уже просто не было смысла. Навязчиво ныла рука. И бурлил живот. Похоже, моя смерть не будет лёгкой - после всех ужасов я медленно и мучительно умру от голода. "Мне страшно… помоги мне… открой…" шелестело за дверью. Я решил, что хуже уже не будет, с кряхтение сел диване и ответил:
-Ты кто?
Тишина. Я спросил громче:
-Кто здесь?!
Молчание. Она столько часов подряд шептала свои навязчивые просьбы и вдруг умолкла. А потом послышались всхлипы. И уже не шепчущий, а нежный и грустный голос ответил:
-Я так долго тебя ждала… Почему ты молчал? Почему не открыл?
От такого напора я растерялся и промямлил в ответ:
-Мне нельзя…
Молчание. Встревоженный голос:
-Ты ещё здесь? Не обижайся, пожалуйста, я не хотела…
Видимо, ей плохо слышно. Я подошёл к двери, прижался к ее теплой, слегка вибрирующей поверхности. Сказал:
-Кто ты?
Вздох радости. И снова грустный голос:
-Ты опять забыл, милый?
Я вздрогнул. В этом месте я уже ни в чем не уверен.
-Что я должен помнить?
Снова вздох. И тихий, нежный голос, иногда замирающий, будто она делает вдох, чтобы не расплакаться:
-Прости, милый, я столько раз повторяла эту историю. И каждый раз приходится рассказывать снова и снова… Я уже путаю детали, теряю имена. А ты опять все забыл…
Я молчал. Хотя меня кольнула нотка раздражения - ненавижу, когда женщины упрекают меня в том, в чем нет моей вины. Я никогда не жаловался на провалы в памяти и мог бы рассказать историю своей жизни лет с семи и до злополучного звонка риелтору. Никаких белых пятен, разве что некоторые эпизоды особенно задорных гулянок. Так что провалы в памяти тут явно не у меня. Тем временем она продолжала:
-Мы жили как в сказке, долго и счастливо. Мы жили друг другом. Я учительница младших классов, ты инженер - образцовая советская семья. Мы так хотели детей. Когда все посыпалось и зарплату перестали платить даже продуктами мы решили сдать часть дома, чтобы было хоть что-то на еду. Твоя умная мама успела приватизировать дом, причем квартиры соседей-алкашей тоже оказались оформлены на нее. Мы договорились жить в одной комнате, маму поселить этажом ниже, а в остальные комнаты пустить студентов. Тогда ты подписал что-то с агентами по недвижимости. И запер меня здесь. Ты запер меня здесь. Я тебе надоела? Ты больше меня не любишь? Пусть так, тогда просто отпусти… Иногда ты приходишь и ничего не помнишь. Я рассказываю тебе эту историю снова и снова. Открой мне дверь, милый. Открой.
Я сидел, привалившись спиной к стене, и слушал ее нежный, ласковый голос. Как бы я хотел, чтобы это все было правдой. Хотя бы часть. Но ведь сначала она шептала что-то про свободу, про то, что с ней мне будет хорошо. Угрожала. Пророчила слезы и боль. А теперь вот эта слезливая история, еще и устаревшая лет на тридцать. А она все всхлипывала:
-Почему ты молчишь, милый? Неужели ты опять исчезнешь?
-Я устал. И скоро умру от голода. А если открою эту дверь - мне повезет, если отрежут только палец. Скорее, стану твоей жертвой. Ты меня распотрошишь, потом соберешь из кусков франкенштейна, вселишься в него и пойдешь гулять по городу. Кстати, советую пойти в макдак - там сможешь затеряться среди таких же.
Я хихикнул. Было странно вот так болтать с демоном, хотя я даже не был уверен, продолжаю ли я говорить или просто ненадолго отрубаюсь и все это происходит в полусне. Я думал, что ответом будут визги, попытки выбить дверь, проклятья. Но вместо этого я услышал грустный голос:
-Ты так любишь эту шутку про франкенштейна. Открой мне, я приготовлю что-нибудь поесть. Или сходи к маме, ты всегда к ней сбегал, когда уставал от меня. А ко мне, когда уставал от нее. Очень удобно, когда жена и мать живут рядом, но в разных квартирах. Правда, дорогой?
Действительно удобно. И, похоже, мне предстоит новая вылазка в подъезд. Не понятно, о ком она говорила, но стоило попробовать. Главное, действовать быстро и молиться снова не встретить пористого. Я немного подзарядил телефон - нужен был фонарик - проглотил порцию антибиотиков и поковылял в подъезд. Прошел мимо дверей с ржавыми номерами 6, 7 и 8 и двинулся по лестнице вниз. На первом этаже тоже было четыре двери в квартиры, лестница в подвал, перекрытая решеткой с висячим замком и зеленая дверь на улицу. Я стоял перед ней, поглаживал облупившуюся кое-где краску, отслаивающуюся маленькими кусочками, если поскрести. Не удержался, толкнул. Она легко открылась и с улицы ворвался поток свежего воздуха. Я осознал, насколько же душно в этом подъезде, в этом доме. Я вдыхал полной грудью морозный воздух ночного города. Можно было сделать шаг вперед и навсегда покинуть это проклятое место. Я посмотрел на свою перевязанную руку. Сначала нужно было выяснить, когда здесь неурочные часы.
Я еще несколько минут глубоко дышал этим запахом свободы. Свободы, которой у меня больше нет. Захлопнул дверь. Подошел к квартире №1 и постучал. Нет ответа. Подергал ручку - заперто. Подошел к квартире №2 и постучал. Сначала было тихо, потом послышались шаги. Дверь приоткрылась, в узкую щель дверного проема на меня смотрела испуганная женщина лет сорока. Я замялся, но все-таки поборол неловкость и тихо спросил:
-Мама?
-Третья квартира,-ответила женщина и захлопнула дверь. Я подошел к квартире №3. Трясущейся рукой постучал. Дверь распахнулась сразу, как будто меня ждали. Передо мной стояла седая, улыбчивая женщина в строгом костюме. Бабушкой ее не поворачивался назвать язык из-за по-деловому уложенной прически и аккуратного макияжа, хотя ей было явно за шестьдесят.
-Привет, сынок, проходи,-она взяла сумочку с тумбы у двери,-разогрей себе что-нибудь из холодильника. У меня встреча, прости. Потом поболтаем. Давно тебя не было, заходи почаще.
Она прошла мимо меня, застывшего с открытым ртом, и вышла в ту самую зеленую дверь, перед которой я только что стоял, не решаясь выйти. Я бросился вслед за ней. Если ей можно выходить, значит сейчас то самое время! Выскочил на улицу, хотел бежать в сторону парка. И не смог. Застыл в воздухе, неловко перебирая ногами. А через секунду меня швырнуло назад, в подъезд, ударило об стену, распластало по полу. Надо мной стоял черный силуэт, плохо различимый в темном подъезде.
-Глупая, глупая обезьянка,-уже не так раздраженно, как в первый раз, а скорее устало, произнес риэлтор. Свистящий звук в темноте, резкая боль в руке. Я оттолкнулся от пола в сторону квартиры №3, меня уже ни что не держало.Забежал в квартиру, захлопнул за собой дверь. Посмотрел на руку. Безыманный палец срезан под корень, кровь заливала руку и капала на пол. Я бросился в ванну, нашел аптечку. Ванна была копией моей и аптечка лежала в том же месте. И набор лекарств тот же. Забрызгивая кровью раковину с воем содрал старую, пыльную и бурую повязку. Рана на мизинце опухла и загноилась, любое прикосновение к ней будто вонзало тысячу гвоздей мне в руку. Кое-как забинтовал в несколько слоев, так что бинты бугрились и топорщились неопрятными огрызками. Проглотил горсть цефтриаксона с парацетамолом и глянул в зеркало. Оттуда на меня смотрел заляпанный кровью и какой-то грязью, небритый, осунувшийся, даже не бледный, а скорее синий человек, очень отдаленно похожий на меня.
Не стоило мне выходить из этого дома. Я знал, что не стоило, но все равно пошел. И теперь мне в очередной раз хотелось умереть прямо там. Лечь в ванну, включить теплую воду и перерезать вены. Но у меня не было даже бритвы, а мое потрепанное и израненное тело отказывалось сдаваться. Несмотря на жуткую боль в руке чувство голода на этот раз никуда не делось. Я как в тумане поковылял обратно в комнату, открыл холодильник. Кастрюля с какой-то жижой, то ли суп, то ли соус. Палка колбасы, какие-то овощи в пакете, что-то в упаковках - масло или творог. Я стал жадно есть из кастрюли, зачерпывая здоровой рукой будто ложкой, хватая мясо и картошку. Джек Лондон поведал мне, что нельзя наедаться до отвала после долгой голодовки, поэтому я заставил себя остановится и не съедать всю кастрюлю за раз. Сложил небогатое содержимое холодильника в пакет с овощами, попытался взять кастрюлю с остатками соуса и нести за одну ручку, прижав к себе, но не удержал и грохнул ее на пол. Соус ярко разбрызгался по полу, заляпал обои, холодильник. Кастрюля с грохотом отлетела в сторону. Но мне было плевать, я хотел уйти из этого места, пока не вернулась так называемая мама и не отобрала у меня всю добычу. Я выскочил в подъезд с пакетом и побежал с квартиру №5. Опять споткнулся о валяющийся в проходе стул, бросил пакет в холодильник и упал на диван. Голодная смерть на некоторое время откладывалась. Вместо нее пришел горячечный бред. Я вряд ли вспомню, какие видения меня посещали - какие-то огрызки воспоминаний, на которые накладывалось бесконечное шептание "открой, открой, открой…". И кто-то отвечал на это открой невпопад. А потом я понял, что отвечаю сам. Меня вырвало всем, что я успел съесть. Потом я будто летел или меня кто-то нес. Резиноволицые тетки в белых халатах с криво подведенными тушью провалами вместо глаз цокали надо мной. И все, пустота.
Я открыл глаза, лежа все на том же диване. Ужасно болела голова. Схватился за нее обеими руками, а затем резко отдернул одну, пострадавшую. Руке было больно прикоснуться к голове, но не так как раньше, будто по ней ударили молотом. Нет, было неприятно, но терпимо. Я посмотрел на руку - аккуратно перебинтована, пальцев по прежнему три. Ни грязи, ни крови.
Поднялся с дивана и пошел к зеркалу в ванной. Нет, посиневшее лицо, перепачканное кровью и грязью никуда не делось. Но теперь я был гол по пояс, а на локтях красовались синяки с дырками от инъекций.
Ну что ж, значит зачем-то я им нужен…
Нужно просто успокоиться и разобраться в правилах.
____________________________________________________
Прошло уже около трёх недель. Я хотел делать зарубки, но побоялся испортить мебель. Поэтому каждый день делаю 1 новую дырку в пакете от овощей. Глупо, но работает. А телефону веры нет - он постоянно путает даты.
Хожу к новой маме поесть. Не особо вкусно, зато сытно. Она всегда занята и убегает на какие-то встречи, как только я прихожу. Иногда болтаю с новоявленной бывшей за дверью. Она все крутит по кругу свою пластинку про нашу неземную любовь. Иногда выходит из себя и барабанит в дверь, тогда весь дом начинает ходить ходуном, а я прячусь в ванной. Иногда начинает угрожать и шептать замогильным голосом какие-то странные пророчества. Тогда я затыкаю уши и пережидаю. Но она быстро отходит и всегда извиняется.
Раз в неделю приходят две медсестры с неестественно бледными лицами и ярким макияжем. Я стараюсь их не разглядывать. Они всегда молча ставят мне капельницы, берут кровь, меняют повязки и оставляют лекарства с рецептом. Я несколько раз пытался с ними говорить - безрезультатно.
В целом жизнь моя стала вполне сносна, но ужасно скучна. Я бы, наверно, даже привык - человек ко всему привыкает. Но один вопрос не даёт мне покоя.
Что будет, когда пройдет ровно месяц и настанет время платить аренду?
