В Екатеринбурге полицейские пресекли попытку продажи клиентской базы данных сотрудницей «Альфа-Банка». За секретную информацию женщина получила 145 тыс. рублей.

«Стало известно, что исполнительный директор ООО «Финансово-юридического агентства «Конструктив» решил приобрести клиентскую базу «Альфа-Банка» для последующего использования этой информации в своей коммерческой деятельности. За эту конфиденциальную информацию он предложил 145 тыс. рублей главному менеджеру кредитно-кассового офиса «Екатеринбург-Аквамарин» АО «Альфа-Банк». Сотрудница банка из корыстных побуждений согласилась на это. Деньги были переведены ей на счет», – сообщил ЕАН информированный источник.

В отношении сотрудницы «Альфа-банка» возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 183 УК РФ «Незаконные разглашение или использование сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну». Женщину отпустили домой под подписку о невыезде.

В отношении мужчины, пытавшегося купить базу данных, возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 204 УК РФ «Коммерческий подкуп». После задержания выяснилось, что в октябре 2020 года этот гражданин совершил еще одну подобную операцию. За 10 тыс. рублей он приобрел у руководителя группы прямых продаж ПАО «АК БАРС» БАНК сведения о клиентах, информацию о кредитных счетах физических лиц. Мужчина также отпущен домой под подписку о невыезде.

"Колл-центры банков", из которых людей по телефону разводят, видимо таким путем и добывают базу данных.

Начну, как всегда, издалека. Есть тип людей, мне по жизни часто приходилось с такими встречаться – эдакие патологические везунчики. Если помните, был такой хороший и добрый мультик «Лови волну», а там удивительный персонаж – Цыпа Джо, балбес и разгильдяй. Никогда не находясь внутри ситуации, не разбирая и не анализируя происходящее, Цыпа просто плывет по волнам, ему все в кайф – а заодно, как бы случайно, выигрывает турнир.

Среди моих знакомых немало таких «цып», но самый крутой из них – конечно, Сава. Огромный рыжий великан с совершенно дурацкой улыбкой, не сходящей с его лучащейся светом физиономии, Сава умудрялся получать все ему нужное не прося. Он каким-то волшебным образом всегда оказывался случайно в нужное время в нужном месте. Руководствуясь сакральным для русских принципом «будь что будет», Сава не носил часов и выходил из дома во сколько считал нужным – но никогда не опаздывал на электричку или на работу, а если и опаздывал – только для того, чтобы по дороге наткнуться либо на знакомого на крутой тачке, кто довезет его до самого подъезда, либо вообще на другую работу, какую-нибудь получше.

В моей жизни такого почти никогда не бывало. Все, что получалось у меня, что доставалось мне от жизни – все это давалось мне, как говорится, «пердячим паром». В институте, придя на экзамен по любимому предмету абсолютно готовым, получал за ответ «три», а списавшие у меня соседки за то же самое – «отлично». Все экзамены в автошколе сдавал по два раза. Ни в каких лотереях, викторинах и розыгрышах не удалось выиграть ни разу. В 2008-м, предварительно все просчитав и продумав до мелочей, открыл второй магазин – и грянул кризис, сметший все мои расчеты и раскладки к хренам, как цунами. К каждой победе приходилось трудно и долго лезть, каждую ошибку – разгребать с потерями и мучительно. Конечно, победы от того слаще, что и говорить. Но даже у самого взрослого и жжёного жизнью человека все равно где-то глубоко внутри теплится мааааленькая такая надежда на сказку. «Всё в наших руках!» - скажете вы. А я расскажу вам, как один мой хороший знакомый полжизни теснился с женой и шестерыми детьми в крохотной арендованной двушке, а потом в течение пары лет на него свалилось три квартиры в Москве, нежданно-негаданно завещанных ему какими-то там родственниками.

Это всё была присказка. А вот вам теперь реальная история.

С середины 90-х годов, с моей юношеской, студенческой поры, был я фанатом телевизионного шоу «Своя Игра». Это того самого, где ведущий Петр Кулешов, где Вассерман, «Кот в мешке» и Эрих Краузе. Старался не пропускать ни одной передачи, радовался, когда удавалось ответить раньше и правильнее игроков. С годами отвечать раньше и правильнее получалось все лучше, и в 2005-м году я, наконец, решился отправить заявку на участи в игре. Спустя какое-то время, не помню какое – может, недели, а может, и месяцы – у меня раздался звонок в телефонной трубке. Это был редактор «Своей Игры» (а мне уже представлялся сам Петр Борисович!). Мне было предложено ответить на скорость на какое-то количество вопросов – и тут я совершил ошибку. Я был в цеху завода. Мне почти ничего не было слышно – но я побоялся сказать об этом звонящему, опасаясь, что потом мне уже не перезвонят, и решил рискнуть. Ожидаемо, что половину вопросов я попросту не расслышал, толком на них не ответил, и на этом все закончилось.

Год назад, при очередном совместном просмотре «Своей Игры», я рассказал эту историю Лене. Она тут же воодушевилась, воодушевив тем самым и меня снова написать запрос на участие в «Своей Игре». Спустя пару недель мне пришел ответ, что заявка моя принята. Это было в феврале прошлого года, а в августе мне на почту пришла ссылка на тест, который нужно было пройти. Это был первый этап отборочного тура. Ссылка пришла днем, я был на работе, руки так и чесались поскорее начать – но, памятуя о неудаче пятнадцатилетней давности, решил все эти дела отложить до возвращения домой.

Приехав домой, едва раздевшись, кинулся за клавиатуру – и, о, Боже! На третьем вопросе интернет завис, и всё пропало! Не надеясь на удачу, написал жалобное письмо в редакцию – и, слегка пожурив, мне выслали на следующий день новую ссылку на тест, который я в этот раз удачно прошел, что дало мне право приехать уже в редакцию на очную игру.

Очная игра состоялась только в марте этого года. Дня за три я начал усердно волноваться. Приехал на место за час до назначенного времени. Зашел в студию вовремя, но, тем не менее, мои соперники уже сидели на своих местах. Мне досталось место в центре. В небольшой комнате, кроме нас, троих участников, было четыре редактора. Если не считать игрового антуража – декораций, камер, зрителей и самого Петра Кулешова – это была настоящая «Своя Игра». С вопросами а-ля «Насекомые и их знакомые», «От русского географического общества» и лично Анастасии Чернобровиной, с «котами в мешке» и вопросами-аукционами. Редактор предупредила нас, что смотреть они будут не на то, кто выиграет, а на то, кто как играет, как часто и быстро мы нажимаем на кнопку, насколько развернутыми будут ответы.

Когда игра началась, все было поначалу как во сне. Я решил даже не смотреть на экран, на очки. Играть – так играть! Правильно отвечать получалось, нажимать на кнопку раньше других – тоже. Соперник справа, молодой парень, не был силен, в отличие от соперника слева. Там сидел какой-то журналист, мне поначалу показалось, чуть старше меня (потом оказалось, что на десять лет младше). Он был уверен в себе, даже самоуверен, наверное. Но к концу игры (мы играли 2 тура, в отличие от классической игры, где туров три, и есть еще финальный раунд), взглянув, наконец, на экран, я в радостном изумлении увидел, что у меня очков ровно вдвое больше, чем у соперника слева. Тот, что справа, был вообще в минусе. Я во втором раунде совсем успокоился, играл ровно – было жутко интересно продолжить. Но игра закончилась, нам объявили, что это всё – и я поскакал козлом вниз по крутой лестнице на улицу, где уже час ждала меня Лена. «Ну что?» – спросила она. «Я выиграл!» - выдохнул я.

Три недели подряд я проверял почту каждый час – вот она, и моя сказка! Должна же и у меня она быть?

А вчера я получил, наконец, заветное письмо. «К сожалению, мы не можем взять Вас в телепередачу, пройти отборочный тур не получилось. Спасибо Вам за участие!» - гласил его текст. Контакты журналиста, сидевшего на игре справа от меня, найти не составило труда – он как-то разговаривал с самим Путиным! Я написал ему и узнал, что его-то в игру взяли.

Сказки не получилось и в этот раз, неча и привыкать! Сначала психанул, подумал – ну вас тогда к чёрту с таким подходом!)) Потом, поостыв, сказал себе – Sirius, ты упрямый, ты Телец, пиши заявку на следующий год! Гни свою линию, твоя участь – пердячим паром…

Вчера в Париже сделал фото. Оригинально. И кстати очень длинная улица и вся в тату салонах и небольших магазинчиках одежды. Фото моё!!!

Доклад инструктора-пропагандиста Нарымского окружного комитета РКП(б) Величко И. В. Сталину, Р. И. Эйхе и секретарю Нарымского окружкома ВКП(б) К. И. Левиц

р. Назина — приток Пани, пос. Новый Путь 3–22 августа 1933 г.

Совершенно секретно

29-го и 30-го апреля этого года из Москвы и Ленинграда были отправлены на трудовое поселение два эшелона деклассированных элементов. Эти эшелоны, подбирая по пути следования подобный же контингент, прибыли в г. Томск, а затем на баржах в Нарымский округ.

18 мая первый и 26 мая второй эшелоны, состоя из трех барж, были высажены на реке Оби у устья р. Назина, на остров Назина, против остяцко-русского поселка и пристани этого же названия (Александровский район, северная окраина Нарымского округа).

Первый эшелон составлял 5 070 человек, второй — 1 044. Всего 6 114 человек. В пути, особенно в баржах, люди находились а крайне. тяжелом состоянии: скверное питание, скученность, недостаток воздуха, массовая расправа наиболее отъявленной части над наиболее слабой (несмотря на сильный конвой). В результате — помимо всего прочего — высокая смертность. Например, в первом эшелоне она достигала 35–40 человек в день.

Показателен в данном случае такой факт. Первый эшелон пристал к острову в прекрасный солнечный день. Было очень тепло. В первую очередь на берег были вынесены до сорока трупов, и потому что было тепло, а люди не видели солнца, могильщикам было разрешено отдохнуть, а затем приступать к своей работе. Пока могильщики отдыхали, мертвецы начали оживать. Они стонали, звали о помощи и некоторые из них поползли по песку к людям. Так из этих трупов ожили и стали на ноги 8 человек.

Жизнь в баржах казалась роскошью, а пережитые там трудности сущими пустяками по сравнению с тем, что постигло эти оба эшелона на острове Назина (здесь должна была произойти разбивка людей по группам). Сам остров оказался совершенно девственным, без каких бы то ни было построек. Люди были высажены в том виде, в каком они были взяты в городах и на вокзалах: в весенней одежде, без постельных принадлежностей очень многие босые.

При этом на острове не оказалось никаких инструментов, ни крошки продовольствия, весь хлеб вышел и в баржах, поблизости также продовольствия не оказалось. А все медикаменты, предназначенные для обслуживания эшелонов и следовавшие вместе с эшелонами, были отобраны еще в г. Томске.

Такое положение смутило многих товарищей, сопровождавших первый эшелон ( 5 070 человек) (дело в том, что еще в баржах многие из-за недостатка хлеба голодали). Однако эти сомнения комендантом Александровско-Ваховской участковой комендатуры Цыпковым были разрешены так: «Выпускай… Пусть пасутся».

Жизнь на острове началась.

На второй день прибытия первого эшелона, 19 мая выпал снег, поднялся ветер, а затем ударил мороз. Голодные, истощенные люди, без кровли, не имея никаких инструментов и в главной своей массе трудовых навыков и тем более навыков организованной борьбы с трудностями, очутились в безвыходном положении. Обледеневшие, они были способны только жечь костры, сидеть, лежать, спать у огня, бродить по острову и есть гнилушки, кору, особенно мох и пр. Трудно сказать, были ли возможности делать что — либо другое, потому что трое суток никому никакого продовольствия не выдавалось. По острову пошли пожары, дым.

Люди начали умирать.

Они заживо сгорали у костров во время сна, умирали от истощения, и холода, от ожогов и сырости, которая окружала людей.

Так трудно переносился холод, что один из трудпереселенцев залез в горящее дупло и погиб там на глазах людей, которые не могли помочь ему: не было ни лестниц, ни топоров.

В первые сутки после солнечного дня бригада могильщиков смогла закопать только 295 трупов, неубранных оставив на второй день. Новый день дал новую смертность и т. д.

Сразу же после снега и мороза начались дожди и холодные ветры, но люди все еще оставались без питания. И только на четвертый или пятый день прибыла на остров ржаная мука, которую и начали раздавать трудпоселенцам по нескольку сот грамм.

Получив муку, люди бежали к воде и в шапках, портянках, пиджаках и штанах разводили болтушку и ели ее. При этом огромная часть их просто съедали муку (так, как она была, в порошке), падали и задыхались, умирали от удушья.

Всю свою жизнь на острове (от 10 до 30 суток) трудпоселенцы получали муку, не имея никакой посуды. Наиболее устойчивая часть пекла в костре лепешки. Кипятка не было. Кровом оставался тот же костер. Такое питание не выправило положения. Вскоре началось изредка, а затем в угрожающих размерах людоедство. Сначала в отдаленных углах острова, а затем, где подвертывался случай. Людоеды стрелялись конвоем, уничтожались самими поселенцами.

Однако наряду с этим известная часть жила сносно, хотя и не и мела, как и все, жиров, а одну муку. Такое положение объяснялось методами организации всех этих людей. На острове был комендант (Шихилев), стрелки ВОХР и медработники и, конечно, каптенармусы. Наряду с людоедством комендатурой острова были зарыты в землю тысячи килограммов муки, т. к. она находилась под открытым небом и испортилась от дождей. Даже та мука, которая выдавалась трудпоселенцам, попадала не всем. Ее получали т. н. бригады, т. е. отъявленные преступники. Они получали мешки муки на «бригаду» и уносили их в лес, а бригада оставалась без пищи. Неспособность или нежелание организовать обслуживание людей дошли до того, что когда впервые привезли на остров муку, ее хотели раздавать пятитысячной массе в порядке индивидуальном, живой очередью. Произошло неизбежное: люди сгрудились у муки и по ним была произведена беспорядочная стрельба. При этом было меньше жертв от ружейного огня, чем затоптано, смято, вдавлено в грязь.

Надо полагать, комендатура острова и ее военные работники, во-первых, мало понимали свои задачи по отношению людей, которые были под их началом и, во-вторых, растерялись от разразившейся катастрофы. Иначе и нельзя расценивать систему избиений палками, особенно прикладами винтовок, и индивидуальные расстрелы трудпоселенцев. Приведу один пример расстрела, потому что он ярко характеризует попытки «организовать» людей: один трудпоселенец попытался два раза получить муку (мука выдавалась кружками, чайными чашками), но был уличен. «Становись вон там», — скомандовал стрелок Ходов. Тот встал, на указанное место, в сторонке. Ходов выстрелил и убил наповал (он убил многих, но сейчас рассчитан по личной просьбе).

Такие методы руководства и воспитания явились очень серьезной поддержкой начавшемуся с первых же дней жизни на острове распаду какой бы то ни было человеческой организации.

Если людоедство явилось наиболее острым показателем этого распада, то массовые его формы выразились в другом: образовались мародерские банды и шайки, по существу царившие на острове. Даже врачи боялись выходить из своих палаток. Банды терроризировали людей еще в баржах, отбирая у трудпоселенцев хлеб, одежду, избивая и убивая людей. Здесь же на острове, открылась настоящая охота и в первую очередь за людьми, у которых были деньги или золотые зубы и коронки. Владелец их исчезал очень быстро, а затем могильщики стали зарывать людей с развороченными ртами.

Мародерство захватило и некоторых стрелков, за хлеб и махорку скупавших золото, платье и др. По острову установились цены: новое пальто — ½ булки или 1 пачка махорки, 1 пачка махорки — 300 руб., два золотых зуба или четыре коронки или два золотых.

Моментами, стимулирующими эту сторону и усиливающими смертность, явилось отсутствие какого бы то ни было физического производительного труда. За все время пребывания на острове трудпоселенцы ничего не делали. Тот, кто не двигался или мало делал движений, умирал.

В такую обстановку попал и второй эшелон, быстро воспринявший порядки острова. В конце мая (25–27) началась отправка людей на т. н. участки, т. е. в места, отведенные под поселки.

Участки были расположены по р. Назина за 200 километров от устья: к ним поднимались на лодках. Участки оказались в глухой необитаемой тайге, также без каких бы то ни было подготовительных мероприятий. Здесь впервые начали выпекать хлеб в наспех сооруженной одной пекарне на все пять участков. Продолжалось то же ничегонеделание, как и на острове. Тот же костер, все то же, за исключением муки. Истощение людей шло своим порядком. Достаточно привести такой факт. На пятый участок с острова пришла лодка в количестве 78 человек. Из них оказались живыми только 12.

Смертность продолжалась.

Участки были признаны непригодными, и весь состав людей стал перемещаться на новые участки, вниз по этой же реке, ближе к устью.

Бегство, начавшееся еще на острове (но там было трудно: ширина Оби, шел еще лед), здесь приняло массовые размеры. В ход пошли различные провокации. Важнейшие из них две: — решено истребить 200 000 (или 20 000) деклассированного элемента (добавляли «так как нет войны»); в 70 километрах (или в 40 километрах) железная дорога. Последняя провокация «подтверждалась» тем, что на одном из участков в ясные зори слышалась отдаленная гармонь, крик петуха и звуки, подобные гудку. Это был крохотный поселок, от которого участки отделяло непроходимое болото. Люди, не зная, где они, бежали в тайгу, плыли на плотах, погибали там или возвращались обратно.

После расселения на новых участках приступили к строительству полуземляных бараков, вошебоек и бань только во II -й половине июля. Здесь еще были остатки людоедства, и на одном из участков (№ 1) закапывались в землю испорченные мука и печ[еный], хлеб, портилось пшено на другом (уч. № 3).

Жизнь начала входить в свое русло; появился труд, однако расстройство организмов оказалось настолько большим, что люди, съедая по 750–800–900–1000 граммов (паек) хлеба, продолжали заболевать, умирать, есть мох, листья, траву и пр. Наряду с присылкой сюда прекрасных коммунистов, взявшихся за дело как следует, оставались комендантами и стрелками разложившиеся элементы, творившие над трудпоселенцами суд и расправу: избиения, узурпаторство, убийства людей, — бездушные в отношениях к ним, мат и произвол — не редкие явления. Приведу такие факты. Коменданты Власенко и Понасенко избивали трудпоселенцев. Стрелок Головачев за похищение одной рыбинки в пути следования лодки избил трудпоселенца и приказал ему умыться. Когда это было выполнено, приказал прыгнуть с лодки. Трудпоселенец прыгнул и утонул. Комендант Асямов, живя с женщинами-трудпоселенцами, на днях изранил дробью одного трудпоселенца, удившего рыбу, и скрыл этот факт от проезжавшего по участкам командования. Комендант Сулейманов, кроме того, что избивал людей при выдаче трудпоселенцам сахара, поедал его (на глазах у всех) в невероятно больших количествах и теперь, по его собственному заявлению, потерял всякий вкус. Помимо этого он брал гребцов-трудпоселенцев и катался на лодке.

Будь люди поворотливее, смертность можно было сократить до минимума, т. к. она происходила главным образом от поноса. Однако, несмотря на строжайшие приказы командования, сухари больным не выдавались, тогда как сухарь спас бы сотни людей, потому что отсутствовали всякие медикаменты, ощущалась острая потребность в вяжущих (против поноса) средствах. При этом огромный запас галетов лежал в палатках и на базах, т. к. не было указания, могут или нет пользоваться этими галетами больные. Такая история случилась и с сушеной картошкой и с листовым железом, тогда как наступили осенние холода, а больные лежали в палатках, а затем в бараках без окон и дверей. Можно привести факты прямой провокации: несмотря на то, что поселки в тайге, больные лежали на земле, а та часть, которая помещалась на нарах, из палок, лежали на мху, в котором немедленно заводились черви. Или другой пример: обмундирование висело в складах, а люди голы, босы, заедались сплошной вшивостью.

Нужно заметить, что все описанное так примелькалось начсоставу и работникам большинства участков, что трупы, которые лежали на тропинках, в лесу, плыли по реке, прибивались к берегам, уже не вызывали смущения. Более того, человек перестал быть человеком. Везде установилась кличка и обращение — ШАКАЛ.

Нужно отдать справедливость, что взгляд этот последовательно осуществлялся в ряде случаев. Например, 3 августа с Назинской: базы на уч. № 5 была отправлена со стрелком т. Шапита лодка с людьми. Их нигде не снабдили, и они оставались голодом, проезжая участки, прося хлеба. Им нигде не давали, и из лодки на каждом участке выбрасывали мертвых. На 5-й участок прибыло 36 человек, из них мертвых 6 человек. Сколько человек выехало, так и не удалось установить.

В результате всего из 6 100 чел., выбывших из Томска, и плюс к ним 500–600–700 чел. (точно установить не удалось), переброшенных на Назинские участки из других комендатур, на 20 августа осталось 2 200 человек.

Все это, особенно остров, осталось неизгладимой меткой у всех трудпоселенцев, даже у отъявленного рецидива , видавшего виды на своем веку. Остров прозван «Островом смерти» или «Смерть-остров» (реже — «Остров людоедов»). И местное население усвоило это название, а слух о том, что было на острове, пошел далеко вниз и вверх по рекам.

На острове сейчас травы в рост человека. Но местные жители ходили туда за ягодами и вернулись, обнаружив в траве трупы и шалаши, в которых лежат скелеты.

Не только все это заставило меня писать Вам. Беда еще в том, что среди прибывших на трудовое поселение есть случайные наши элементы. Главная их масса умерла, потому что была менее приспособлена к тем условиям, которые были на острове и на участках, и, кроме того, на этих товарищей прежде всего упала тяжесть произвола, расправ и мародерства со стороны рецидива как в баржах, так и на острове и в первое время на участках.

Сколько их — трудно сказать. Также трудно сказать кто они, потому что документы, по их заявлению, отбирались и на местах ареста органами, производившими изоляцию, и главным образом в эшелонах рецидивом на курение. Однако некоторые из них привезли с собою документы: партийные билеты и кандидатские карточки, КСМ [3] билеты, паспорта, справки с заводов, пропуски в заводы и др. Часть партийных и комсомольских документов в данное время хранится в Александровском райкоме ВКП(б) и в Алесандровско-Вахорской участковой комендатуре Сиблага ОГПУ. Есть люди, завербовавшиеся для работы на окраинах СССР, получили подъемные (по их словам, конечно) и, несмотря на наличие на руках исчерпывающих документов, во время проезда Москвы взяты. Все эти люди не могут обжаловать свой арест: нет бумаги (даже денежные документы работники комендатуры пишут на бересте).

Тяжелые условия на реке Назиной в данное время ликвидированы, также на поселке Новый путь они ликвидированы в значительной мере. На днях весь трудоспособный контингент всех лагерей Александровско-Ваховской участковой комендатуры отправляется обратно в Томск для распределения по лагерям Сиблага.

Сколько стоит вся эта операция, почему сорвано трудовое поселение и освоение севера на этом участке и сорвано с таким скандалом — скажет кто-нибудь, наверное.

Я трезво отдаю себе отчет в том, что написать такое письмо — значит взять на себя большую ответственность. Я допускаю, что ряд моментов изложены не точно, могут не подтвердиться или подтвердятся, но не полностью, допускаю, что многого я просто не знаю — потому что пользовался не официальными источниками, но я рассуждаю так: еще хуже молчать.

Инструктор-пропагандист

Нарымского ОК ВКП(б) (Величко)

п/б № 0950224