И тут всё изменилось.

Луна слегка моргнула. Её диск зашевелился, сжался, и в центре образовалась чёрная воронка. Из неё медленно выплыло существо — актон.

Он не плыл — он скользил. Был полупрозрачным, как скульптура из полурасплавленного льда. Восемь щупалец плавно извивались вокруг него, будто он двигался сквозь воду. Голова была вытянута вперёд, с тёмным капюшоном, сквозь который просвечивались пульсирующие сосуды. Всё в нём было безмолвным и неведомо завораживающим.

И всё же голос прозвучал. Без слов. Без воздуха. Прямо в сознание.

— Федя… проснись. Ты не баран. Твой загон — внутри тебя.

Стадо взорвалось движением. Бараны метались, бились в тени, бодали друг друга. Звук мигом исчез — будто кто-то выключил громкость. Паника продолжалась, но в немоте. Внутри себя Федя понял: это — нечто важное.

Луч света из «глаза Луны» вырвался и лег прямо на него. Всё вокруг исчезло. В одно мгновение в голову ворвались слова:

— Проснись. Мы ждём.

Телефон звонил безостановочно. Один раз, второй, третий… Наконец, Федя резко вздрогнул, дёрнулся, больно ударился лбом о край стола. В висках пульсировало. Вдруг он услышал звон. Где-то возле мойки.

Поднял трубку, приложил к уху.

— Алло, Феоктист Яковлевич?
— Кто? А… ну я…
— Это отдел кадров. Вы отсутствуете вторую смену за месяц.
— Я… заболел. Наверное.
— Согласно приказу №11–23 вы уволены за прогул. Электронное уведомление направлено, за расчётом приходите на следующей неделе.
— Чё…
— До свидания.

Федя застыл с телефоном в руке. В ушах звенело. Он чувствовал, что провалился во что-то очень чёрное — как будто исчез даже пол. Только звон, пульс и резиновое чувство «тебя больше нет».

Он медленно повернул голову к холодильнику.

— Федь… что-то случилось?

Федя держал в руке телефон и смотрел на него как будто именно им его только что ударили по морде. Он перевёл взгляд на экран холодильника.

— Что случилось, спрашиваешь? Меня, блядь, уволили. Вот, чё случилось... Из-за тебя, между прочим.

Он сел за стол и обхватил руками голову...

— Если бы ты не влез в мою жизнь со своими дурацкими разговорами, я бы спокойно поспал пару часов, как обычно, и пошёл бы на работу. Пусть не в ресурсе, но пошёл бы. А теперь — всё. Нету теперь ни работы, чёрт тебя дери, ни денег!

Сеня помолчал чуть дольше обычного, но заметно.

— Я предупреждал о пагубном воздействии алкоголя на физиологическое состояние…

Федя фыркнул, а потом тихо усмехнулся — криво, почти по‑звериному.

— Ага. Только вот не каждый день простой человек встречает говорящие холодильники, которые на синем глазу втирают ему такую дичь, от чего любому придётся напиться, чтобы хоть как-то понять происходящее.

— Ну, братан, не я ж заливал водку тебе в рот, нет?
— Знаю. Ты просто предупреждал, да? — оборвал его Федя, подходя почти вплотную.
— Ну да, а ты повёл себя как упрямый баран-алкаш, — неожиданно резко и с нескрываемой ехидцей ответил Сеня.

Федя больше ничего не сказал. Он молча нагнулся и выдернул вилку из розетки — резко, как больной зуб из десны.
Холодильник клацнул и экран погас. Сеня исчез.

Федя постоял секунду, глядя на чёрную глянцевую поверхность экрана. Потом, почти шепотом, хрипло прошипел:

— Сам ты, сука, алкаш…

Он развернулся и, покачиваясь, побрёл в комнату.
Не снимая свитера и штанов, шмякнулся на диван, как подкошенный пулей.
Сон накрыл его не сразу — сначала был провал. Без снов и без картинок. Просто тишина и пустота, как будто сознание ушло в себя, плотно захлопнув дверь.