– «Не обделайся», – мальчик зло передразнил Мишку, внимательно всматриваясь под ноги, и что-то придумав, заулыбался, – сам там обделаешься, поленом потом тресну в шалаш! Посмотрю я на твою рожу… хм…
Идея понравилась Сашке, он даже представил, как тот завизжит со страху. Но сначала этот злополучный мяч – пацан сказал, пацан сделал!
И вот он уже шёл среди могилок родимичей. За двадцать лет от основания посёлка, кладбище успело вырасти в две баскетбольные площадки, хотя «живое» население всё же прибавляло с каждым годом по численности, больше всех радуя этим фактом Михалыча. Яркая луна успела взойти, сменив на небосводе солнце, холодно освещая мрачные кресты, деревянные оградки и скамейки.
– И ничего страшного! – дрожащим голосом прошептал себе Сашка, внутренне пытаясь себя зарядить «храбростью». Что-то хрустнуло в кустах, и мальчишка чуть не развернулся обратно в животном ужасе. Маленькая ветка под ножками мыши или крысы, а может ёжика, да мало ли под кем ещё? Не мертвец же там ползает, в конце концов! Днём тут было не страшно и даже спокойно, ведь ничего не изменилось, разве что стало темно…
– Ш-ш-ш… – Сашка вздрогнул от какого-то шипения и замер. Змея! Просто змея, может уж или гадюка, ничего страшного – главное не наступить. – Вот я дурак!
– Мальчччччик… – почти шёпот раздался из кустов. Сердце в груди учащённо забухало и в низу живота закололо от страха. Очень плохая затея была с этим поганым мячом, – не бойсссся… помоги мне… мне оччччень плохххо…
– Кто… там? – отошёл от оцепенения, Сашка, готовый рвануть с этого кладбища в любой момент, и чёрт с этим Мишкой, пусть треплется.
– Я ссссвой… мальчччик… помоги мне, прошшшшу, ради бога…
Ради Бога и Добра, Михалыч всегда говорил, можно всё сделать. На дрожащих ногах мальчик стал подходить к кустам. Пахло гнилью и ещё чем-то неприятным, но Сашка был всё же смелым «пацаном».
– Чем п-п-помочь? – ну вот, ещё и заикаться стал… Раздвинув ветки, мальчик упёрся в светящиеся красным цветом чьи-то глаза и замер, утопая в них…
– Жжжжизнью… – успел услышать последние слова Саша…
Чистый воздух, я на свободе! Не знаю, сколько дней я вырывался на моральных усилиях из этого земляного плена, физических совсем не было. Время для меня стало бесконечным – минута аль месяц, всё едино! Я уполз в кусты и просто лежал, не в силах не пошевелится, ни подняться и просто смотрел вверх – на ветки деревьев, синее небо, белые облака, желтую луну и яркое солнце. Моё зрение очень долго восстанавливалось, но оно всё-таки вернулось. Периодически по щекам бежали скудные слёзы счастья, не верилось, что это не сон. Кощей сделал камбэк – теперь вы все меня бойтесь: и жалкие людишки; и мерзопакостные вампиры; и адские оборотни! Вы все мои враги и моя месть будет ужасной!
Мои кости обволакивает лишь кожа, без капли жирка и в трупных пятнах. Мои ноги и руки дрожат, там не осталось даже жилки мускул – я не в силах встать. Мои органы, внутренние и внешние, иссохли. Мои ногти выросли и загнулись в спиральки, превратившись в корявые когти. Мои рыжие сальные волосы жиденько дотянулись до пояса, а моя борода - до груди. Патологоанатом бы сказал, наверно, что я мёртв несколько лет, но что он может понимать? Ведь я жив, несмотря ни на что! Я восстал против всех природных и физических законов!
Этот мальчик на кладбище стал Даром Божьим, ведь мне всегда выпадал единственный шанс, и я никогда его не упускал. Он как кролик перед питоном, сам подошёл на мой зов, присел рядом и наклонился, чтоб я смог вонзить клыки ему в шею, ведь у меня совсем не было сил. С каждой каплей крови, я чувствовал прилив мистической энергии. Желудок, почки, печень, заработали, как старая, ржавая машина, дорвавшаяся до бензина. Стеклянные глаза пацана не мигая уставились в луну. Я его благодарно похлопал по плечу и пополз с этого проклятого кладбища, вниз, к дому Михалыча. Сил всё ещё не хватало, чтоб встать, но, пожалуй, я ещё найду, где подпитаться. Главное – Глеб Аркадьевич Кощеев вернулся! Я выполз из Ада! Родимичи, я вас люблю, очень люблю, до нервенной тряски и вы полюбите меня!
Всю ночь эти олухи с факелами рыскали по посёлку, ища парнишку. Кричали его имя на всю округу, мать билась в истерике, а я лишь ухмылялся, смотря на них из окошечка чердака дома Михалыча. Очень скоро вы все тут будете рыдать!
С удивлением я увидел, что у Михалыча сынок, тот дебил-калека, который срал и ссал под себя, оказался в полном здравии. Это немного усложнит задачу, но не избавит его от возмездия. Просто придётся выждать момент, а ждать Глебушка умеет, научили!
– Антон Михалыч… я наверно знаю где искать Саню… – всхлипывая и растирая сопли по лицу, перед Михалычем стоял Мишка, сын плотника. Глаза у него раскраснелись от слёз и переживаний.
– Так, успокойся, – Антон Михайлович Беляев наклонился к мальчишке и мягко положил тому руку на плечо, – два дня мы всё тут вокруг Родимичей переворачивали, почему ты молчал?
– Не знаю… Я испугался… Мы играли в карты, и он того… проиграл, – сбивчиво стал рассказывать мальчик, пряча глаза от пронзительного взгляда Михалыча, – у нас был уговор – проигравший идёт хм… за мячом. Он сам предложил это, не я… Он ушёл, я его полчаса ждал, пока совсем темно не стало… Я подумал, что он засса… ой, хм, испугался и домой убежал. А ночью все стали его искать и мне стало страшно… Хм-хм… и я молчал… ведь он потерялся по моей вине…
– Хватит, Миш, всё, не плачь. Никто тебя не винит, – старик ободряюще обнял пацанёнка, и на ухо спросил: – за мячом, куда?
– Иди сейчас домой, нос не высовывай и никому ничего не говори. Мы с сыном сходим туда и поищем Сашку. Чтобы не случилось, ты не виноват! Ты понял меня?
– Да, хм… – хмыкнул Миша, рукавом рубашки вытирая слёзы.
– Вот и хорошо, молодец!.. Артём!? Сына, дело есть! – Миша рванулся со двора Михалыча, Артём на околице в это время рубил дрова. Услышав отца, он отложил топор в сторону и вытер пот.
– Батя, ты прокурором что ли заделался? «Дело есть», – с улыбкой на лице, Артём стал подходить к отцу.
– Сына, вы на кладбище Сашку искали?
– Вроде нет, я со своими точно там не искал, – Артём перестал улыбаться, почувствовав серьёзность момента, – мы прочёсывали склоны и саму нашу гору, и ещё пещеры вокруг облазили… а что?
– Не знаю, сын, не знаю, идём пройдёмся по кладбищу, мало ли… Ох, Тёма, что-то неспокойно на сердце…
– Может кого ещё позвать? – насторожился сын.
– Артём, он тут… – дрожащим голосом, старик позвал сына и сел на колени перед лежащим телом среди кустов дикой малины.
– Он живой? – мужчина подошёл к отцу и так же припал на колени – ответ и не нужен был. Мальчик лежал с бледным и посмертно удивлённым лицом. Стеклянными глазами Саша смотрел на пробегающие на небе, серые облака.
– Бедный мальчик… – по морщинистым щекам старика побежали слёзы.
– Батя что с ним? Его убили? – Артём взял себя в руки и стал внимательно рассматривать маленького покойника, ища причину смерти, – у него всё цело, только ужасающая бледнота… ничего не понимаю…
– Узнаёшь? – старик дрожащей рукой указал на четыре маленькие точки на шее, очень похожих на укусы насекомых, – сына… неужели ты посмел…
– Отец, замолчи! Да ты что! – Артём резко встал на ноги и удивлённо посмотрел на старика, – как ты мог подумать про меня такое!? Я рядом не охочусь и тем более, на человека! Они же мои родные «родимичи»… нет…
– Я не знаю, я уже ничего не понимаю… сынок, но я тебе верю! – через столько невзгод старик прошёл со своими людьми, и трупы повидал в самом ужасающем их виде и самому приходилось убивать, но в этот раз почему-то он испытывал настоящую вину в произошедшем. Ведь удалось настроить нормальную жизнь этого поселения, и казалось, что теперь так будет всегда - он всем это обещал. И вот спокойный уклад городка постигла трагедия с ребёнком. А ведь именно дети в представлении Михалыча были спасением Человечества, и каждая погибшая маленькая душа – бесценна.
– Батя, смотри, тут явно кто-то очень долго выжидал! – тем временем Артём внимательно рассматривал место смерти Саши, его ноздри заострились и по-звериному стали втягивать воздух, – тут пахнет гнилью, это не от мальчика…
Артём припал к земле, уши его стали превращаться в звериные, а на затылке проступила чёрная шерсть.
– Сын, хватит, не вздумай! Не надо! – Михалыч пришёл в себя и так же стал обсматривать кусты, – Осторожно, чтоб тебя никто не увидел такого, этого ещё не хватало.
– Тот, кто это сделал, вылез отсюда! – Артём остановился в паре метров от малинника, у холмика, очень похожего на могильный, но без креста или памятника. Он был разворочен, как будто и вправду что-то вылезло оттуда. – Ничего не понимаю…
– Я кажется понимаю… – опять задрожал голос отца, он присел и с болью посмотрел на небо, – иногда расплата за тяжкие грехи настигает нас, сынок… неминуемо!
Глава 8 "Шпалаукладчик и шкафоломатель"
– Мне Коля рассказал про вас, и что вы были в «Родимичах». Вы как? Всё нормально? – Алексей Дмитриевич с Петром сейчас сидели, постанывая на лавке и держали мокрые тряпки в местах ожогов от клейм. К ним подошла их спасительница, одетая в джинсовую юбку и красную майку, и присела рядом.
– Всё нормально, красавица. Вам больше шло без одежды, но и сейчас вы ничего! – сально улыбнулся Пётр, превозмогая боль, – ох, и горячо тут у вас…
– Вас Алиса звать? – прервал Профессор друга и со всей серьёзностью посмотрел на девушку, – спасибо что спасли нас, вечно мы в истории вляпываемся из-за моего друга Петра Андреевича.
– Можно просто Петя, мне даже так проще, – подмигнул Пётр, – не люблю я эти отчества.
– Я знаю как вас звать. Пожалуйста, расскажите, как там «родимичи»? Мы какое-то время жили с ними, и они нам очень нравились…
– В смысле, вкусная у них кровушка?
– Помолчи, Петро! Извините моего друга, я же говорю, немного он любит подурачиться, меры не знает, – развёл руки Профессор, – на самом деле у них там очень даже не плохо устроено. Выращивают овощи да фрукты, все трудятся сообща, немного напоминает советскую Коммуну, вы надеюсь помните ещё что это такое?
– Так, в общих чертах… но не особо понимаю, если честно…
– Эх, молодёжь, вот так и уходят в небытие все человеческие достижения и скоро история станет лишь словом. Они построили амбары для хранения овощей и ржи, небольшую ткацкую фабрику, с вашей конечно же не сравниться, лесопилку, столярную мастерскую, кузню…
– Да, кузню ещё с нами, ох, – вздохнула Алиса, вспоминая, – а вы там не видели мальчика с тёмными волосами, любознательный такой, любитель почитать… сейчас ему наверно лет восемнадцать. Нос немного курносый, а эээ… лицо уже и не помню, Тимуром звать, фамилию тоже не помню…
– Ну а как же не видел? Этот паренёк меня очень удивил и поразил одновременно своими энциклопедическими знаниями. Как в наши наступившие варварские времена этот, практически ещё мальчишка, всё знает? Мне кажется, это и в правду Божий Дар! Мы с ним вечерами вели разговоры, а сколько великих писателей он перечитал: и Чехова; и Дюма; и Ремарка; и Булгакова; и…
– … И Стивен Кинга, – продолжила за Алексея Дмитриевича, девушка и улыбнулась, – да, это он… слава богу с ним всё хорошо! А вы и в правду профессор? А то ваш друг…
– Да! Он самый настоящий профессор! Без его головушки мы бы не выжили, особенно Той Зимой, ох, дамочка, какой же это человек! Человечище! Вы не знаете… – всполошился Пётр, глаза его загорелись.
– Ладно, Петро, успокойся… На самом деле я бы не выжил как раз без моего друга, немощный, увы, физически, – развёл руки, Алексей Дмитриевич, как будто подписываясь под своей «немощностью», – нет. Никакой я не профессор, учителем истории был в своё время в начальных классах. Это с подачи Петра так уж пошло, как в тюрьме, кликухой обзавёлся на старости лет… А вы знаете, у Александра Исаевича Солженицына была кличка «Морж»… Так, что-то понесло меня не туда, извините, Алисочка милая. Так этот Тимур у них можно сказать, «мозг» поселения. Учит детей местных грамоте, они даже школой обзавелись. Ещё всеми постройками заведует, чертит планы, схемы, все его слушаются и млад и стар… Михалыч у них конечно же главный, но мне кажется, очень скоро, этот парнишка бразды возьмёт в свои руки, да наверно, «родимичи» сами ему вручат!
– Как я рада за Тимура! Я знала, что он несёт свет… – вздохнула облегчённо Алиса.
– Да! Именно, с языка сняли, а вы я смотрю не просто так интересуетесь именно этим парнишкой? – хитро и многозначительно глянул Профессор на Алису.
– Да, он мне очень понравился, – слегка покраснела Алиса, и поспешно добавила, – как хороший мальчик.
– Любовь-морковь тут развели, – нетерпеливо встал на ноги Пётр, – аж голова пухнет, я голодный, дамочка, милая, уже вечереет, с утра нежравши. Куда там надо пройти? Я готов немного слить с себя кровушки – вас, упырей напоить. А вы за это уж меня ублажьте, тут я у вас красивых девчонок видел, может кто и для меня найдётся?
– Всему своё время, у нас услуги и продукты не за кровь, – улыбнулась Алиса, – у нас работа на первом месте и оплата трудоднями, и кстати такие как мы тоже не просто так тут живут, на готовеньком. Наше общество – это небольшое внутреннее государство с небольшой экономикой, думаю, вы быстро разберётесь и без меня.
– Нда, трудодни, ну точно Коммуна, всё повторяется, – вздохнул Профессор.
– А авансом у вас кормят? Может кредит даёт какой-то банк, ха-ха, – рассмеялся собственной шутки, Пётр, – хочу вашу колбасу вкусить килограмчик, а может случаем у вас что-нибудь спиртосодержащее тут найдётся? Вот прям уверен, что-то такое должно быть!
– Возможно и есть, – подмигнула Алиса, – я вам обменяю на свои часы и прикуплю. Завтра утром я вас отведу на Совет Силы, там вам предложат на выбор несколько профессий, думаю Алексей Дмитриевич, с вами всё ясно, у нас есть школа и даже училище с несколькими отраслями. Скорей всего преподавателем, они у нас получают двойные трудодни. Вот с Петром будет тяжелей… вы сегодня не очень хорошо себя зарекомендовали. У нас не очень любят таких вздорных типов а слухи до Совета, уверена, уже дошли…
– А что я? Эти безмозглые лошадки сами первые начали… Я очень даже добрый на самом деле!..
– Да, да, все видели… ладно, завтра Совет разберётся. И пожалуйста, Алексей Дмитриевич, Пётр Андреевич, я вас прошу, как можно меньше упоминайте о «Родимичах»! – Алиса с мольбой посмотрела на двух друзей, – я вас умоляю!
– Милая девочка, вы думаете мы с Петром совсем не понимаем ничего? Я вас уверяю, мы будем немы! Да, Петро? – нахмурив брови, Профессор кинул строгий взгляд на напарника.
– Профессор, да я «зуб» даю! – ногтем большого пальца Пётр чиркнул по зубу, – да и вообще, я уже и не помню, где их деревушка была, полторы тысячи километров дороги, в «чайнике» моём всё перемешалось.
– Вот и отлично! Вы меня подождите, сейчас я вам еду и… питьё прикуплю…
– Подождём, подождём! – алчно стал потирать ладони, Пётр, – за нами не заржавеет!
– Гриша, братишка, иди сюда! – в барак тихо зашёл настороженный Свист и увидев, как Петр обратил внимание на него, побледнел, – ну в самом деле, ты же наш друг! Ну ладно, я был не прав сегодня… прости ты меня, дурака, на! Выпей пятьдесят грамулек…
Пётр протянул алюминиевую кружку с самогоном Григорию.
– Я мйого не пью, баска дулная становится… – парень завороженно подошёл к спальным местам новеньких и протянул им полбулки круглого хлеба с коричневой, пропечённой корочкой. – Это вам! Колбасы не дали…
– Что ты, брат! Мы сами раздобыли, угощайся, – Пётр жестом пригласил к столу, на котором стояла литровая, стеклянная бутылка, жареное мясо и овощи, и вручил в руки Свиста кружку, – давай, за здоровье моё, Профессора и твоё!
– за здоловье мозно! – согласился с тостом, Гришаня, и на одном дыхании проглотил содержимое кружки.
– Наш парень! – одобрительно улыбнулся Пётр, – ох тут у вас и злой самогончик делают! Слушай, а почему в этой вашей казарме никого нет?
– Уф-ф-ф! – занюхал Свист взятым огурчиком и присел скромно на край кровати Петра, – сколо плидут, все лаботают есё… а стол вы взяли у кого? У нас так не полозено!
– А-а-а, там, где-то, – Петр махнул невнятно рукой, – потом поставим на место… ну вот, опять напуган. Гриша? Ты же главный тут, что ты от всего ссышь?
– Да, я главный, но полядок надо собюдать! А то сейсас налод потянется, – и правда, в помещение зашли два мужика и прошли в дальний угол, с интересом посматривая на новеньких.
– Может всё же стол вернём? – предложил Алексей Дмитриевич, – в чужой монастырь со своим уставом…
– И ты туда, Профессор? Что мы? Съедим что-ли эту деревяшку? Ещё полчасика и поставим на место. Все мы тут братья и сёстры… слушай, Гринь, а бабы тут есть? – многозначительно подмигнул Пётр и доброжелательно приобнял Гришу, – ты же мужик, понимаешь, я уже с самих Родими… уже несколько месяцев не мял девок…
– Хм, ик… – хихикнул парень, быстро захмелев, – в этом балаке только мы, бабы в длугом… Но у нас дазе зеняться и некотолые стлоют свой дом…
– Так… всё интересней и интересней, – глаза у Петра загорелись, – а давайте ещё выпьем по одной и в гости сходим к девчонкам, познакомимся… Профессора подженим и тебе, Гринь, найдём подружку… Держись за дядю Петю, он лучший штурман для таких дел!
– Хи-хи-хи, – смущённо захихикал Свист, наблюдая, как «штурман» наливает самогон, – нее, я не пойду… боюсь…
– Вот, дурень, чего их бояться?! – чуть расплескав напиток, Петро вручил очередную порцию спиртного Грише, – Да сейчас мы мачами настоящими станем, ох, берегитесь девки Гришку, он всем покажет настоящую любовь!..
– А чё это у нас за посиделки на моём столе? – рядом стоял мужчина крепкого телосложения, под два метра ростом. Троица снизу вверх посмотрела на подошедшего, такого же лысого, как и они. Свист громко сглотнул. – Вы те новенькие чтоль? Что-то какие-то хиленькие, тьфу!
Смачная слюна плюхнулась в пол, рядом с ногой Петра.
– Брат, мы не хотим конфликтов! – поднялся с кровати Пётр и упёрся взглядом в выпирающий квадратный подбородок. – Может за знакомство выпьем?
– Ты мне не брат, сука! Бутыль в любом случае моя, а ещё тебя надо воспитать хорошим манерам, – и резко здоровяк ударил кулачищем в живот новенького. Тот согнулся от боли и чуть было не упал на колени, – меня зовут Михайло и мои вещи я никому не позволяю трогать!
– Оч-ч-чень пр-р-риятннно… – сквозь зубы прошипел Пётр, багровея лицом.
– Боже мой, опять, – обречённо выдохнул Профессор, выпивая свою порцию, и отодвигаясь в сторону, подальше.
– А менння зовут Пётр, блядь, Андреевич, шпалоукладчик и шкафоломатель, – перевёл дух пострадавший и молниеносно выпрямляясь, направил «ответку» коленом в район паха Михайло. Здоровяк не успел даже издать и стона, как тут же получил несколько ударов в челюсть, в висок и между глаз. После чего благополучно рухнул на пол, под улюлюканье подтянувшихся местных жителей барака, успевших к этому времени вернуться на отдых после тяжёлого рабочего дня.
