Июль 1991 года.

День первый из трёх.

- Чо пришёл? Не видишь - я заблудилась.

(Сидит, ест чернику)

- Потому и пришёл, что заблудилась.  Нашёл тебя.

- Не нужно. Уходи. Хочу, чтобы Барышников меня нашёл.

- Не выйдет. Они в Приозёрск за помощью поплыли.

- Отстань!

(Черника поглощается в ускоренном темпе)

- Ладно, я пошёл.

- Стой! Куда?

- Пойду обратно, раз так. В другом месте тебя поищу.

- Стой, я с тобой.

- Ладно.

(Пошли)

- Ааааа!

- Чего?

- Лягушка (всхлипывает).

- И что?

- Она меня укусит.

- У неё зубов нет.

- А если змею увидим?

- Дальше пойдём. Она сама нас боится. Увидит заранее и уползёт.

- Она меня укусит!

- Маремьяна, ты дура?

- Кто дура?! Я?! Это ты дурак! И дебил!

- Если такая умная - чего заблудилась? Аж дебилы тебя ищут?

(Фыркает недовольно)

- А куда мы идём?

Действительно, куда? Уже сумерки. Лес высокий и густой. Отойдёшь от Вуоксы  метров на пятьдесят - и уже реки не видно. Ни дороги, ни тропинки. Ни дымка, ни огонька. И тишина. Только комары звенят.

-  Я писать хочу.

- Иди. Вон кусты.

(Стоит, мнётся)

- Ты идёшь?

- Ты подглядывать будешь.

- Не буду.

- Все вы так говорите.

- Марья, ты дура? Зачем мне? От вас уж не знаешь, как спрятаться, чтобы не видеть!

(Пошла)

- ААААААА!

- ТЕПЕРЬ ЧЕГО?!

- Змеяаааа! Погляди!!!!

- Нет! Это трава. Продолжай спокойно.

Минут через тридцать (Часов у обоих нет, всё только по ощущениям).

- Дальше не пойдём. На ночёвку устраиваемся.

- Где?

- Прямо тут. Сейчас лёжку партизанскую сделаю.

- Это как?

(Говорит и показывает)

- Тащи сюда вот эти ветки. Они толстые, это вниз, чтобы на земле не лежать. Теперь ломаем лапник, вот этот, погуще ищи. Теперь складываем вот так, поплотнее. По углам разведём костерки, чтобы потеплее было и комаров гонять. Ну вот, готово.

- А ты где спать будешь?

-  Тут, где же еще?

- А я тогда где?

- Тут же.

- Это что, с тобой что ли?

(Начинает хныкать)

-  Иначе не получится. Одеял нет, укрыться нечем. Ночью тут в июле не холодно, но и не тепло. Замёрзнем поодиночке. У тебя же отец военный, должна знать.

- Ты меня изнасилуешь?

- Маремьяна, не страмись. Ты ж потом всё всем расскажешт. Я на малолетке заживо сгнию.

- А как ляжем?

- Как ложечки. Ты сзади меня.

(Посопела, улеглась, быстро заснула).

День второй из трёх.

Утро.

- Или умойся, вон бочаг.

- Там вода холоооднаааяяяя!

- Не вой, а мойся.

- Не подглядывай!

- У меня своя ванна.

(Минут через десять)

- Помылась?

- Да.

- Писю и попу тоже.

- Зачем? Мне холодно!

- Затем. Не помоешь - к вечеру загниешь заживо. Вонять будешь.

- Не командуй. Не нравится - не нюхай.

- На запах змея приползёт и залезет прямо в...

- Ой, всё. Дурак!

(Пошла помылась)

- И вытрись как следует.

Через час.

- Так. На завтрак черника и вот эти грибы, сейчас их обжарим. Надолго калорий не хватит, но голод заглушит. Потом гасим костерки и идём.

- Зачем гасить? Может, нас по дыму найдут? Давай останемся тут.

- Не найдут. Тебя ищут в другом месте. Я один сюда пошёл. Просто потому, что в жтой стороне не искали. Пожара нам не надо, тогда в золе точно не найдут, даже костей.

(Сидит, хнычет, ест)

-  Всё, пошли. Идём  туда.

- Почему туда?

- По Солнцу. Вуокса должна быть в той стороне, насколько я запомнил.

- А если нет?

- Вот и выясним.

(Через час пути)

- Я в туалет. По большому!

- Подотрёшься вон тем лопухом. Потом подмойся.

(Сопит)

Примерно в полдень.

- Я залезу на эту горку, осмотрюсь.

- Я тоже.

- Нет, жди здесь, я быстро.

- Я тут не останусь, вдруг змея приползёт!

- Хорошо, полезли.

- Стой. Помоги мне.

- Лезь сама.

- Не могу, я убьюсь.

(Хнычет)

- Ладно. Ну и тяжёлая! Ну ничего, завтра побольше отощаешь, полегче будешь.

- Придурок.

- Это радует, я на пути к катарсису.

- Долго я тут стоять буду? Дай руку!

- Так. Вон река. Идём туда. Осторожнее спускайся. Держись за....Уууууу!!!! Да не за это! Ооооххххэ...

Ещё через час примерно.

- Что это у тебя?

- Грибы, пожарим...

- Выброси немедленно! Это поганки. Окочуришся.

(надулась)

- Вот эти оставь, они маленькие, но безопасные. Такие - не бери - отваривать не в чем. Вот это тоже съедобные. Спичек осталось две, разжигаем линзой. Вот так наводишь на щепки и держишь...

-Аааааа!

- На палец себе зачем навела-то?

После обеда.

- Тебе больно?

- Нет.

- Я не нарочно...

- Ага. Чисто машинально. Кому из нас ещё изнасилований бояться...

- Имбецил!

- Ты уже на психбольных с голодухи кидаешься?

(Непереводимая игра слов, с использованием армейских и военно-морских терминов)

- Сразу видно, что дочь военного. Вот только неясно, как ты с такой фамилией на исторической родине заблудиться смогла.

- Это дедова фамилия. Он городской, из Выборга. Сирота с рождения, как там оказался - не знает, не помнит ничего. Даже кто по крови неизвестно. Ученик сапожника. Хозяин сильно бил. Когда в сороковом финны своих выселяли - он сбежал и остался. Всё равно хуже не будет - так рассуждал. А ты откуда лес так хорошо знаешь?

- Читал много.

- Да ладно! Ты как дома тут. Уже был здесь?

- Говорю же, читал. Про войну,  про выживание. Я же оренбуржец, из степей. Ближайший лес...

- Я в Самарканде до десяти лет жила. А про подмывание откуда знаешь? Подглядывал?

- Говорю же - всё с точностью до наоборот, не знал куда спрятаться, чтобы не видеть. У нас полобщаги бывших и будущих зечек. Стесненья ноль, скорее - наоборот. Помучаются недели две-три - и к матушке. Она со смены придёт, а к ней очередь в коридоре на ночной приём: ой, жгёт чегой-то, посмотри! А причина, в основном, одна - Гигию надо чтить. И амбрэ соответствующее на мысли никого не наводит, даже их кавалерию. Тебе что, мама не рассказывала?

- Я её редко вижу. Я в основном с её мамой, с бабушкой. Ну, она конечно, говорила, что писюню мыть надо. Но не так же часто.

- Дома горячая вода и мыло. А тут только холодная, мыла нет. Значит надо каждый раз после.

- Шутов, тебе череп не жмёт, деловой?

- Проверь, Маремьяна. Но имей в виду - моего тухлого ливера тебе хватит дня на два, потом с твоим измученным желудком есть будет нельзя. И это если останешься на месте. Но не рекомендую. На запах сбегутся хищники - заодно поужинают и твоей  свежатиной....

- Я не Маремьяна!

- И я не Шутов. И я знал, что по второму вопросу возражений не будет.

- Знаешь, что...

- Вот и Вуокса. Но место не то, откуда ушли. И сюда мы на лодках не доходили.

- А если не Вуокса?

- По цвету воды и структуре берегов - она. Ночуем здесь, на подножном корме долго не протянем. Экономим силы, завтра идём искать дорогу к жилью. Теперь проще будет.

Чуть позже.

Шрррр-шмяк! Крик зверино-человеческий. Два удара камнем в мягкое.Тишина.

-Сейчас шкурку сниму и обжарим.

-ЗАЙКА! Сволочь ты! За что?! Ненавижу!

- Нужно нормально поесть, иначе не дойдём. На одних грибах и ягодах загнёмся уже завтра. Следи за костром, одна спичка осталась.

Ближе к вечеру.

- Готово, идём есть.

(Посопела, поплакала, поела)

- Я похороню что не съели.

- Разумно.

Вечером.

- А кого ещё тут можно поймать и съесть?

- Много кого. Птицы. Лягушки. Змею тоже можно, с ней даже попроще. Только я тут ни одну пока не видел.

- Ты ел змею?! Какая она?

- Раков ела?

- Нет. Краба только, камчатского.

Такая же волокнистая. Сладенькая.

- А как ты зайца подбил?

- Праща. Давно себе сделал. Простенькая, главное метать научиться. Против волка, правда, бесполезна. Разве что от смеха умрёт. Но ещё пригодится, непонятно когда к людям выйдем.

- А может, мы уже в Финляндии?

- Нет ещё. Но с такими темпами и при верном направлении будем. К середине августа примерно. Если что - я прикинусь глухонемым, а ты на родной мове дорогу спросишь.

- Я не знаю финский. Отец несколько фраз как-то произнёс, так вроде в голову легло, но не более.

- Память предков. Гены пальцем не раздавишь.

- А может и ты лесной житель в прошлом?

- Не исключено. Дед - мамин отец воевал в финскую. Где-то к северо-западу отсюда.

- Вернулся?

- Да.

- С наградами?

- Практически. С единственной. Личный враг Вождя.

- Это как?

- Он в разведке фронтовой был. Поставили задачу - взять живым одного финского полковника. Уже четыре группы сходили и не вернулись. Его группа пятая была.

- Взяли?

- Да. Но их уже ждали. Так что обратно к линии фронта живыми доползли дед да полковник. По ним с двух сторон артиллерией ударили. Финны - чтобы пленный не заговорил, а наши - не разобрались. Потом разобрались, конечно.

- И что финн?

- Дотащил дед его живым. Но посекло обоих сильно. Умер финн довольно быстро.

- А к деду какие претензии?

- Полковник этот очень нужен был в Москве. Сам Берия отслеживал ситуацию. Доложили ему, что "язык" умер. Ну тот выяснил, кто за пленным ходил и распорядился - деда расстрелять.

- Расстреляли?

-  Доложили, что уже мёртв. У него к тому времени, скорее всего, клиническая смерть наступила. Вряд ли соврали - себе дороже.

- Но ты же...

- А он потом очнулся. В грузовике, среди трупов, которых как раз хоронить везли. Его, конечно, в госпиталь. Так и спасся.

- А Вождь что?

- Ничего. Цезарь пожелал, чтобы дед умер. Он умер. И больше ничего их безоблачных отношений не омрачало. Даже в сорок третьем ему орден не "завернул", там был список, который лично просматривал.

- Как деда звали?

- Василий. Василий Стебнев. Потом он театральным художником был. Даже для Большого Театра декорации рисовал.

- А почему тогда ты Хуан?

- Так, спать! Завтра топать много и долго.

Вот с чего это началось.

Она была генеральской дочерью, а он по её табели о рангах не дотягивал даже до коллежского регистратора.

В нашу школу он пришёл во второй класс. Чернявый, как цыган, на тощем теле большая кудлатая голова с горбатым носом. Здоровенные чёрные глаза. Да ещё и не Иван, как его нам представили, а Хуан. По свидетельству о рождении. Хуан Шумов. Несуразица сплошная.

За всё последующее совместно проведённое в школе время выяснилось о нём немного. Мать - медсестра в "Пироговке", отец - кубинец, студент нашего мединститута, давно "отчаливший" на истоиическую родину. Родители не "расписывались". Живёт с матерью в общежитии, где раньше селили "химиков", отбывавших исправительные работы на  авиазаводе, а теперь, главным образом - тех, у кого следующая или предыдущая остановка -тюрьма. Но на учёте в детской комнате милиции не состоял. И ни к одному из классных и школьных сообществ тоже не примыкал. При этом вполне общительный и коммуникабельный. Его все как-то обходили стороной, что парни, что девушки. Даже восходящие звёзды АУЕ. Хотя поводов для этого он, как будто бы, не давал.

Или давал? Меня это в какой-то момент заинтересовало.

- Да трёхнутый он, - сказал мне одноклассник по кличке Фикса,- я ему: "Есть курить?", а он мне "Показать, как кошка душится?" Галстук свой тянет назад и вверх, и глаза закатывает так, что зрачков не видно.

- Смотришь на него - пустое место. А в глаза ему лучше не заглядывать, там бездна плещется, - так оценила Света, моя школьная подруга.

В какой-то момент Хуан чем-то приглянулся "живущему по понятиям" старшекласснику по кличке Жаба. Последний решил поговорить с Хуаном, дабы наставить его на путь "истинный". В школе разговора не получилось, и, узнав, где живёт Хуан, Жаба поскакал "на адрес" в компании своего старшего брата - такого же по образу мыслей и действий, как младший.

Вернулись оба весьма озадаченные. Впоследствии (значительно позже, и не от участников) выяснилось, что Хуан от встречи не только не уклонился, но и смог в ходе состоявшейся дискуссии доходчиво разъяснить незванным гостям их роли и места в жизни вообще и в блатной иерархии в частности. Братьям мнение не понравилось, но его справедливость тут же авторитетно подтвердили, поигрывая чётками, несколько живущих по соседству экспертов в татуировках на голое тело. И все вопросы к Хуану у визитёров сразу отпали, зато, судя по всему, появился ряд вопросов к самим себе. Выразилось это в том, что с того времени мировоззрение прямоходящего земноводного претерпело некоторые изменения.

И клички к Хуану не прилипали от слова совсем. Хотя не раз пытались "дать погремуху". Ни Паганини, ни Цыган (с ударением на Ы), ни Половник, ни даже переделка фамилии в Шутов не вызывали у него ассоциаций со своей персоной. И остроты по поводу своего имени Хуан тоже пропускал мимо ушей.

А в седьмом классе пришла Она.

Мария произносила своё имя именно так - Маръя. Картину дополняли классическая нордическая внешность, грамотная и без мата речь, изящные, но не наигранно, манеры, синие глаза, русые волосы до колен и типично финская фамилия. Экзотика, в общем. У нас японца было встретить проще, чем такую валькирию.

С ней ситуация была обратная. На неё запали ВСЕ! Ну, почти все.Преподаватели не исключение. Она стала объектом поклонения. Статус её отца - генерала (служившего в том самом Кооперативе Глубокого Бурения, но это не точно) только добавлял флёра таинственности и градуса обожания. Как поётся в песне: "пропадала смелость даже у шпаны". Были, конечно, и "непонятки" - почему такую барышню могущественные родители определили в нашу общеобразовательную школу в рабоче-криминальном районе, а не в элитную Вторую школу, например.

Марья оказалась вполне коммуникабельной, хотя и сразу для каждого обозначила чёткие границы общения. Быстро появились у неё и подружки, и постоянные поклонники, и симпатии. Антипатии тоже появились. Некоторых она полностью игнорировала. Хуана, например. Он отвечал ей взаимностью.

Продолжение следует.

Наткнулся на почте в рассылке от Связного. А дизайнер умеет в символичность...

Для уставших после тяжелого рабочего дня в понедельник, что такое 9-11:

У меня есть варежки и свитер, связанные норвежским узором.

Вот варежки:

С лицевой и тыльной стороны разные узоры. Ношу их каждый сезон.

А вот и свитер:

В описании модели вместо использованного мной розового цвета был нежно-зелёный, но мой вариант тоже отлично смотрится.

Свитер очень актуален холодной зимой, он очень тёплый и красивый.

Всем вязальщицам ровных петелек и вдохновения для вязания.