Через полвека после кельтского нашествия Рим постигло еще одно бедствие, такое же унизительное, как и предыдущее. Вся римская армия сдалась неприятелю — горному племени самнитов, живущему в центральной части Апеннинского полуострова. Это была более серьезная угроза существованию Рима, чем та, при которой город оказался без стен во время вторжения варваров.

В 321 году оба консула возглавили свои легионы и двинулись с ними на юг. Самниты недавно потерпели тяжелое поражение и теперь покорно просили мира. Сенат же отказался вести с ними переговоры, отчего самниты впали в отчаяние и решили прибегнуть к мщению. Они устроили засаду наступающим римлянам в ущелье, называемом «Кавдинскими вилами» (furculae Caudinae).

По словам Ливия, место это представляло собой широкую болотистую, заросшую травой поляну, которую окружали крутые лесистые склоны холмов. Войти на поляну можно было только с запада и с востока через два узких ущелья. Опытный военачальник самнитов, Гай Понтий, скрытно привел сюда свою армию и расположился лагерем вблизи этого места. Он послал десять переодетых пастухами воинов со стадами овец на пастбища неподалеку от римских застав. Каждый раз, встречаясь с римскими отрядами, они рассказывали о том, что армия самнитов ведет военные действия далеко на юге — в Апулии. Слухи об этом распространили заранее, и сообщения пастухов должны были только подтвердить их.

Уловка сработала, и консулы решили пройти к самнитским легионам самым коротким путем — через Кавдинские вилы. Римляне вошли в западное ущелье и, пройдя его, обнаружили, что восточное ущелье завалено срубленными деревьями и огромными камнями. Над ущельем они увидели отряды самнитов.

Самнитские воины

Римляне бросились назад, но путь, по которому они вошли в Кавдинские вилы, оказался так же прегражден завалами и вооруженными людьми. Ловушка захлопнулась. Консулы приказали своим легионерам строить римский лагерь — копать рвы, насыпать укрепления и ставить частокол — хотя многие понимали, что это уже не имеет смысла.

Тем временем самниты, сами не веря свой успех, не знали, что предпринять дальше. Понтий отправил письмо своему отцу, умудренному опытом пожилому человеку Гереннию Понтию, чтобы спросить совета. Геренний ответил: «Мой совет будет таким: вы должны позволить всем римлянам свободно уйти». Это его мнение сразу же отклонили, и снова спросили совета. Тогда Геренний сказал: «Перебейте их всех до единого».

Понтий решил, что его постаревший отец ослабел разумом, и уступил общему желанию, чтобы старика привели в лагерь и лично спросили совета. Тот отказался менять свое мнение и обосновал свои слова. Ливий пишет: «Давая первый совет, — сказал он — с моей точки зрения наилучший, я стремился, чтобы столь великое благодеяние обеспечило вечный мир и дружбу с могущественнейшим народом; смысл второго совета был в том, чтобы избавить от войны многие поколенья, ибо… римское государство не скоро вновь соберется с силами; третьего же решения вообще нет».

А если самнитам избрать средний путь и отпустить римлян невредимыми и в то же время по праву войны связать их как побежденных определенными условиями? Геренний не согласился с этим. «Это как раз такое решение, что друзей не создаст, а врагов не уничтожит, — сказал он, — нрав римлян таков, что, потерпев поражение, они уже не ведают покоя». Его совет снова отклонили и отправили домой.

Римляне предприняли ряд неудачных попыток вырваться. Запасы еды подходили к концу, и консулы отправили к Понтию послов для согласования условий мира. Если бы они не добились мира, то стали бы сражаться. «Вы, римляне, никогда не способны примириться со своей участью, даже когда побеждены и взяты в плен, — ответил самнитский военачальник, — поэтому я прогоню вас под ярмом раздетых и безоружных» (символическое «ярмо» — арка, сложенная из трех копий, под которой должны были пройти воины в обмен на свое освобождение). Так же было сказано, что римлянам следует убраться из владений самнитов и уничтожить два своих передовых поселения в Калесе и Фрегеллах.

Это было несмываемым позором, но, по мнению консулов, лучше, чем полное уничтожение римской армии. Ливий уверяет нас, что самниты добились только клятвенного обещания консулов принятия Римом таких условий (sponsio). Окончательное же соглашение (foedus) должно было быть принято после одобрения его народным собранием в Риме. Доверчивый Понтий принял это условие и позволил легионам уйти. Однако он потребовал себе в заложники шестьсот римских всадников. После этого произошла драматическая сцена:«Консулов, чуть не нагих, первыми прогнали под ярмом, затем тому же бесчестию подвергся каждый военачальник в порядке старшинства и, наконец, один за другим все легионы. Вокруг, осыпая римлян бранью и насмешками, стояли вооруженные враги и даже замахивались то и дело мечами, а если кто не выражал своим видом должной униженности, то оскорбленные победители наносили им удары и убивали».

«Проход под ярмом»

Войска вернулись в Рим. Множество людей начало соблюдать траур, пиры не проводились и браки не заключались, торговцы закрыли лавки и прекратили вести свои дела на Форуме. Горожане избрали новых консулов, и сенаторы провели слушания по вопросу о подтверждении условий мира. Один из побежденных военачальников не советовал своим товарищам по оружию высказывать позорные оправдания, поскольку они действовали, находясь в безвыходном положении во вражеской засаде. Далее он сделал вывод, что, будучи честными воинами, он и остальные военачальники, причастные к этому поступку, должны быть выданы самнитам.

Все согласились с этим, но Понтий отказался принимать их сдачу. Он утверждал, что, если соглашение недействительно, то все должно вернуться к исходному положению, т.е. все легионы должны возвратиться в Кавдинские вилы. «Неужели и тут, как всегда, вы отыщете повод, потерпев поражение, не соблюдать договора? — спросил он. — Вы с нами заключили мир, чтобы возвратить пленные легионы, и этот мир считаете недействительным. Но обман вы всегда прикрываете видимостью какой-то законности».

Нельзя не согласиться с этим суждением, которое примечательно еще и тем, что именно Ливий, самый патриотический из римских историков, вложил эти слова в уста командующего самнитов. Римляне очень высоко ценили добропорядочность. В этом случае они утверждали, что придерживались буквы закона, но один человек с ощущением вины высказал то, что чувствовали все — что они не придерживались его духа. Будто римляне не испытывали никакой благодарности к самнитам за то, что те позволили их легтонам уйти, и «на самом деле вели себя так, как будто они стали жертвами какого-то произвола».

Война возобновилась, и римляне, по преданию, одержали славную победу. Теперь уже они заставили Понтия и его товарищей по плену пройти под ярмом, что стало замечательным примером зеркального возмездия.

Поражение в Кавдинских вилах и его последствия является полезным напоминанием, что, несмотря на свои высокие принципы, римляне вполне могли совершать циничные поступки ради собственной выгоды. Они осуждали Понтия за то, что он заманил римскую армию в ловушку, однако на протяжении всей истории многие римские военачальники поступали точно так же. Дион Кассий рассудил, и его оценка не далека от истины: «Побеждает не обязательно тот, кто поступает несправедливо. Решение здесь выносит сама война, и это решение всегда будет в пользу победителя, который часто совершает то, что противоречит законности, считая это справедливым».

Оригинальная статья: https://vk.com/@-167235104-bitva-v-kavdinskom-uschele