Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
В вертолете Гавриил Глебович почувствовал, что словно бы потяжелел. Эта алюминиевая стрекоза едва-едва тянула олигарха. Мотор не просто ритмично шумел. Он словно стонал. И пропеллер проворачивался будто бы медленней.
«А вдруг упадем?» – подумал Гавриил Глебович. Полагалось бы испугаться. Но Гавриил Глебович решил: «И хуй бы с ним».
В последние дни олигарху стало казаться, что мир стал совсем чужим. Раньше было по-другому. Совсем недавно Гавриил Глебович чувствовал себя в окружающей реальности органично. А сейчас вдруг стал чужаком, нежеланным гостем на празднике. Чувство было неуловимым и, пожалуй, не объяснимым словами. Оно было как внезапная нотка холодности в поведении собеседника, от которой внезапно срываются сделки.
К тому же, внезапно олигарху стало стыдно. Зачем он насрал на Пусси Пусса? Унизить его, конечно, было нужно. Но вот срать ему в рожу? Что это за дикость вообще? Гавриил Глебович даже не подозревал, что способен на такое. То, что случилось, было наваждением, не иначе. Нашло что-то. Приличный же вроде человек. И на глазах у людей… Что это было-то?
Рэпера он не жалел. Да, порошок Пусси Пусс давал качественный. Но, если верить в пророчества (а пока они, увы, сбывались) кокаин Гавриилу Глебовичу больше не понадобится. Того, что есть, вполне хватит до конца жизни. Так что об этом жалеть не будем. Еще не хватало. Ну, и подумаешь, в конце концов, насрал на гаденыша. Тот должен быть дико счастлив. Потому что умри Егор, Пусси Пуссу пришлось бы претерпеть мучения иного рода.
А если представить, что он, Гавриил Глебович, вожак стаи (что, в каком-то смысле, так и есть). А Пусси Пусс – предводитель другой. То тогда, получается, олигарх поступил правильно. Так и надо было. Значит, это включились какие-то инстинкты. Возможно, что и первобытные. Стая уважает Гавриила Глебовича, который в нужный момент повел себя исключительно правильно. И точка. Вертолет завис над поместьем, затем стал плавно снижаться.
Гавриил Глебович вдруг подумал о своем втором сыне. О том, которого разыскивала пластмассовая Маруся. Как он там? Смогла ли она его спасти? Или не успела?
В какой-то момент Гавриил Глебович захотел позвонить пластмассовой женщине. Все-таки сын родной. Как он там? Олигарх даже полез в карман пиджака за смартфоном. Но остановился. Потому что включился здравый смысл.
«Ебанись, Гавриил Глебович, – сказал здравый смысл. – Ты создаешь ненужные проблемы. Если ты сейчас примешься звонить, то покажешь себя слабаком, слюнтяем! Ты-то – сильный мужик, инстинктивно выбирающий правильные решения. И вдруг ты станешь звонить и спрашивать: «Ну, как там этот мальчик?» Да тебе всю жизнь было на него насрать. Ты, в общем-то, и не знал про него ничего. Плохо не то, что ты проявляешь интерес к судьбе этого мальчика. Плохо то, что этот интерес будет выглядеть фальшиво! Ты будешь выдавливать из себя неискреннее сострадание. А Маруся поймет, что ты лжешь. И если она умна (а так и есть), она активирует в тебе чувство вины. Плюс она поймет, что тобой можно манипулировать. И ты будешь мучиться фальшивой виной, а она наложит лапу на твои деньги. Если ее сынок останется живым. А если не останется, то, получится, пойдет нахуй. Но твои ли это проблемы, Гавриил Глебович?»
Вертолет приземлился. Охранники вышли первыми и приготовились принимать олигарха на выходе. Чтобы оказаться дома, надо было преодолеть примерно метр, отделявший нижний край дверцы от твердой земли. Этот метр был самым трудным. Нормальный человек выпрыгнул бы из кабины. Но не Гавриил Глебович. Для него неосторожный прыжок – пусть даже всего лишь с метровой высоты – мог стать причиной увечий. Ведь он – толстяк. Его кости по сравнению с глыбами жира – тонки и ничтожны. Неудачно прыгнешь – и они хрустнут. Приятного мало.
«А ведь это – хорошая отмазка, – вдруг понял олигарх. – Действительно, если прыгнуть, не дожидаясь, пока поставят ступени, то можно не ходить к Малахову. Это – уважительная причина. И лежать в кровати. Ждать, пока срастутся кости, руководить по скайпу, чесать пролежни, которых при моей массе не избежать. А ведь я завоняюсь. Я буду лежать в говне, потому что ни одна медсестра не сможет подставить под меня утку. И когда я буду лежать, обосранный и беспомощный, позвонит Николай Николаевич, непотопляемая гнида, и скажет: «Гаврюша, включи-ка Малахова». И я включу. А там будут полоскать историю про Вику, лоботомию, кошмарный Новый год. Так что придется, конечно же, идти».
Гавриил Глебович дождался, когда ступеньки все-таки поставят, позволил охране подхватить себя под мышки, ощутил ногами твердость земли.
Все. Теперь дома.
Тяжело шагая к дверям особняка, Гавриил Глебович думал сразу о нескольких вещах. Во-первых, о том, что старая новогодняя история стала известна благодаря кому? Несомненно, Семену Аркадьевичу. Это значит, что старый облезлый лис потерял страх, решился нарушить обет молчания. Или кто-то гарантировал ему безопасность. Во-вторых, олигарх думал о том, что его уход запустит цепь проблем. Будут войны за наследство. И хотелось бы отдать все нажитое в достойные руки. И вот с этим как раз была проблема.
Бух! Бух! – грохотали шаги Гавриила Глебовича. Словно сваи в землю вбивались. Изначально – на сегодняшний день – наследницами были определены Оксана и Ольга.
Фактические дочери, но по документам – чужие ему люди. Одна – блядища, клейма негде ставить. Другая – набитая дура. Гавриил Глебович честно пытался простить им ту историю с побегом, последующее кошмарное возвращение. И все как-то не получалось. Хотя слова примирения были произнесены, любви между ними быть уже не могло.
Конечно, олигарх понимал, что такое распределение наследства будет выглядеть странно. Но кое-какие шаги были предприняты. Каждая из дочек руководила благотворительным фондом. Одна -спасала больных детишек. Другая – бездомных кошечек и собачек. Может, они и действительно кого-то там выручали. Почему нет? Нужны же красивые и подлинные истории. И уже существовал документ, по которому половину своего состояния олигарх завещал на спасение больных деток, другую – на то же самое для кошечек-собачек. Но на самом деле деньги уйдут бляди и дуре.
На лестнице, ведущей к главному входу особняка, Гавриила Глебовича подхватили несколько пар крепких рук и повели, повели. Легко и плавно. Самостоятельно Гавриил Глебович подниматься по лестницам давно уже не мог.
«Появление сразу двоих сыновей может аннулировать этот расклад, – думал Гавриил Глебович. – Если это окажутся толковые парни, то, может, назначить наследниками их?»
Впрочем, и эта мысль не особенно-то Гавриилу Глебовичу нравилась. По крайней мере, за фигурой одного из наследников – сыном Екатерины – торчали уши Николая Николаевича. Слишком уж непотопляемая гнида много приложила усилий, чтобы завлечь Гавриила Глебовича на передачу к Малахову по поводу, наверняка, вот этого самого сыночка. Сынок – полная марионетка в руках этих страшных людей, которые быстро наложат лапу на капитал Гавриила Глебовича.
Так что Катин сын из наследования, скорее всего, выпадает. Олигарх не будет его признавать. Пусть говорят, что хотят, но ни копейки ебаная падла Николай Николаевич больше не получит. И его креатура тоже пусть поскучает в сторонке.
Гавриил Глебович прошел через огромную каминную залу. У лестницы его ждал подъемник. Блестящая, в стиле винтажного стим-панка оформленная платформа с серебряными перилами. Гавриил Глебович нажал кнопку «2», и подъемник, заскрежетав, пошел наверх.
«Но есть еще и второй сын – думал олигарх. – Кто он – я не знаю. Может, и хороший парень. И наверняка не креатура Николая Николаевича. Надо к нему присмотреться. Хотя как я это сделаю? Вряд ли Малахов до него доберется. Кроме того, он сейчас в какой-то опасности, которая исходит от какой-то брюнетки Лены – подруги Пусси Пусса. Еще не факт, что Маруся его спасет. Надо все-таки трезво оценивать свои силы. А, значит, второго сына вычеркиваем из списка на довольствие. Его как бы и нет. До свидос, сынуля!»
В таком случае, получалось, что деньги по-прежнему остаются у Оксаны и Ольги.
«Ну, пусть так и будет», – решил Гавриил Глебович.
Подъемник остановился на втором этаже. Гавриил Глебович по пустому коридору, напоминающему отель экстра-класса, двинулся в сторону сортира.
Вдруг в том месте, где под прямым углом встречались два перпендикулярных коридора, возникла тень. Словно уловив внимание Гавриила Глебовича, тень резко замерла, несколько секунд пребывала в полной неподвижности, так что Гавриил Глебович даже на какое-то время поверил, что эту тень никто не отбрасывает. Как вдруг темное пятно резко дернулось и метнулось прочь.
Это Гавриилу Глебовичу не нравилось. У него имелись небезосновательные подозрения, что в его спальнях периодически занимается сексом как минимум одна из служанок дома. Она водит сюда своего дружка! И они трахаются на постелях Гавриила Глебовича. А сам всемогущий олигарх ничего не может с этим поделать, потому что никто не сознается и не выдает. Все делают вид, что секса у нас нет. А он – есть!
Олигарх ускорил шаги, хотя знал, что это – бесполезно. Служанка уйдет от него. И Гавриил Глебович опять не увидит, кто ебется на его кроватях.
«Ну, а надо ли оно мне?» – подумал Гавриил Глебович.
И тем не менее, он двигался в сторону, куда исчезла тень. Оказавшись на перекрестке коридоров, он взглянул направо. И у дальней стены снова увидел резкое, бесшумное движение. Что-то в этом было не так.
Сказать по правде, так Гавриилу Глебовичу хотелось просто лечь и заснуть. Но сейчас его охватил какой-то странный азарт. Он следовал за тенью еще несколько поворотов, убыстрил шаги.
«Какой баран все эти лабиринты понастроил! – думал олигарх. – Тут же голову сломаешь. Как я тут вообще живу!»
Вдруг Гавриил Глебович поймал себя на мысли, что не знает места, где находится. Даже не то, чтобы не знает. Но в его особняке точно не было коридора, ведущего в эту комнату. Да и самой комнаты он не помнил. Как и вот этой картины на стене – по всей видимости, старинной гравюры, изображающей доктора в колпаке, который выковыривает из головы пациентки глаз. Что?
Гавриил Глебович застыл на месте. Откуда взялся этот бред? Куда он попал? Это ведь точно не его дом.
Первым делом олигарх ущипнул себя за руку. Стало больно. Пробуждения не произошло. Значит, все это – не сон.
У правой стены комнаты стояли два кресла, разделенные стеклянным столиком. У левой стены располагался старинный рояль, обсаженный декоративными кустиками в больших горшках. Над роялем висела еще одна гравюра. Она изображала грозного бога с окладистой бородой и пучком молний в руках. Бог стоял на обрывистом берегу моря, фоновыми штрихами была прорисована буря. На лице бородатого бога было страдание. Потому что из головы небожителя вылезало, проламывая кости черепа, какое-то существо.
От картины веяло жутью. Приглядевшись, олигарх увидел в правом нижнем углу бумажку с подписью: «Неизв. художник. Италия. XV в. Афина Паллада рождается из головы Зевса». «Когда и зачем я купил это говно?» – подумал олигарх.
Он еще раз пригляделся к картине и вдруг заметил кое-что новое. Из головы Зевса рождалась вовсе не женщина. Это существо было похоже на женщину (если смотреть издали). На самом деле это был жирный, в омерзительных складках, червь.
Гавриила Глебовича затошнило. Стало холодить в затылке.
Он отвернулся от картины. И лицом к лицу столкнулся с Верой Юрьевной.
Старуха стояла, оказывается, за его спиной. Не дышала. Взгляд ее был пуст. Не выражал ничего. Кроме тьмы, в глубине которой светились отблески какого-то недоброго огня.
Гавриил Глебович не знал, насколько покойная бабка материальна. А ощупывать ее не возникало никакого желания.
– Сидась, – сказала бабка.
И вдруг с каким-то необъяснимым проворством уселась в кресло у столика.
– Сидась.
Гавриил Глебович сел в свободное кресло. И только теперь заметил на краю стола колоду старинных порнографических карт. «Чехия, XVIII век, – припомнил Гавриил Глебович. – Художник неизвестен. 15 тысяч долларов. В какой-то пражской галерее купил. Еще при Варваре».
– Я ебет юадаг, – сказала старуха безжизненным голосом.
– Ебёт, – машинально поправил мертвую тещину бабку Гавриил Глебович. – Слова «ебет» не бывает.
– Ебет, – с сомнамбулическим равнодушием сказала бабка.
Гавриил Глебович ее не боялся. Он знал, что скоро они встретятся, переварил в сознании ее образ, даже в чем-то с ним сроднился. И пока не происходило ничего кошмарного.
Кроме того, что Гавриил Глебович, кажется, умер.
***
Старуха взяла в руки колоду, перемешала и достала одну из карт. Это был крестовый король – омерзительный толстяк с тарелкой винограда и бокалом вина. У этого толстяка оказался огромный хуй, на который заглядывались три обнаженные девушки.
– Отэ ыт, – заявила старуха, выкладывая карту в центр стола.
Следующей картой выпала дама червей – томного вида блондинка с красивой грудью целомудренным жестом ласкала пизду. Дама крестей, появившаяся следующей, с томным взором сосала хуй у какого-то д`Артаньяна в шляпе.
– Отэ от, отч ыт шеанзь, – сказала старуха, раскладывая карты вокруг короля крестей.
За крестовой дамой появился той же масти валет. Это был толстый великан с очень маленькой пиписькой. Над ним смелись маленькие, словно лилипуты, женщины, показывали пальцами.
– Отэ от, отч ыт ен шеанзь, – проскрипела старуха.
Неожиданно Гавриил Глебович научился ее понимать. Она произносила слова наоборот. Значит, последняя ее фраза переводится, как «это то, что ты не знаешь».
«А что я тут не знаю? – подумал Гавриил Глебович, разглядывая картинку. – Наоборот все знакомо. Так оно и есть. Как та же Катя на море искала у меня хуй в складках».
А вот пиковый валет на следующей картинке изображал худенького паренька, намотавшего свой очень длинный детородный орган себе на руку. Рядом стояла обнаженная нимфа и удивлялась.
– Ыт ен шеанзь, – проскрипела старуха. – Отэ йовт ацьибу.
– Убийца? – удивился Гавриил Глебович. – Но я ведь… – Он ощупал себя. – Хотя хуй знает, конечно.
– Ацьибу, – повторила старуха.
Дама пик, открывшаяся следом, страстно держалась за пенисы мужчин. Еще один был у нее во рту.
– Ыт ёе ледив, он ыт ёе ен шеанзь, – объяснила Вера Юрьевна. – Ано ежот яовт ацьибу.
– Шидзипь, яаратс, – подхватил игру Гавриил Глебович.
Бабка положила карты на стол. И вдруг расхохоталась. Смех был жуткий. Он не значил, что смеющуюся что-то забавляло. Он был механический, мучительный.
– Орокс шенходсь, – сказала бабка, мгновенно переключаясь со смеха в нормальный режим. – Шедубь йом. Шедубь йом. Шенходсь!
«Она все врет, – думал Гавриил Глебович. – Мне вовсе не страшно».
Но по его лицу стекали реки пота, затылок жгло холодом, дрожали пухлые руки.
Мир перед его глазами пришел в движение, закружился.
Чтобы застыть в знакомом интерьере.
Гавриил Глебович сидел в одной из известных ему комнат, в кресле, перед выключенным телевизором. Не было ни старухи, ни картин, ни карт. Столик стоял, но совсем другой.
– Фу, блядь! – переел дыхание Гавриил Глебович.
Значит, все-таки привиделось.
«Надо пойти поспать», – подумал олигарх.
Но во сне, вполне возможно, кошмар мог вернуться.
«Пойду тогда понюхаю», – решил Гавриил Глебович и равнодушно побрел в сторону сортира, где, по привычке, прятал запасы порошка.
Продолжение следует...
