На новогодние к Шурику нагрянула в гости племяшка жены – одиннадцать лет – круглая отличница. С первого класса на золотую нацелилась, и тянет. Мама посадила дочу на самолет, а в Домодедово её Шурик с женой встретили.

Он девчушку прежде никогда не видал – ребёнок как ребёнок: косички, щечки, скромность, носовой платочек.

Ну, приехала и приехала, делов-то: свозили в зоопарк, на ёлку, на Красную Площадь, туда сюда, а в остальное время гостью не видно не слышно: сидит под абажуром, вышивает или ведёт дневник, моет за собой посуду, зубы чистит, а в девять вечера вещички на стул, тапочки по линейке поставит, помолится, и спать.

Какой-то набожный суворовец, а не девочка, дивился Шурик. А Верка жена на неё не налюбуется и намекает – пора мол, такую же чёткую Васю заводить, Шурик, – своих деток хочется.

Девочку-то звали Василиса, и у неё трогательно косил правый глаз, и жена ласково величала её Вася и гладила по русой головке – жалела умницу косенькую.

Набегавшись с женщинами по Москве, и отдав долг гостеприимства, Шурик стал законно собираться на охоту. Он всегда на зимние каникулы выбирался с мужчинами на природу – поиграть ружьишком.

Укладывает он верный рюкзак, как жена вдруг заявляет: – Возьмите ребенка на свежий воздух, – не всё девочке в городе ошиваться – вон уже круги под глазами. А я за ней через пару дней приеду, – тут не далеко.

У Шурика у самого круги поплыли – нихуя себе дела! – соглядатая дают, так еще и жена нагрянет на военную базу. Это невозможно!

– Да Вася поди и не хочет? – подмигивает Шурик соплячке. – Ей с тётей Верой в аквапарк, а не слушать ночью вой волков. Правда, детонька?

Жена вопрошающе глядит на Васю, а у той косой глазик от страху выпрямился: – Волки?!– ахнула девчонка. – А медведь?

– И медведь. Страшный. У-у! – захрипел охотник, как подколотый хряк, ибо живого мишку сроду не слыхал и не видал. А сам под нос хихикает – нагнал жути.

– Тётя Вера, – взмолилась девочка и сложила ручки. – Вы не обидитесь, если не пойду с вами в аквапарк?

Шурик уронил двустволку, которую протирал ветошью.

– Нам сочинение задали, – говорит Вася, – как я провел новогодние каникулы. Если опишу настоящую охоту, мне по русскому пять влепят, а за волков и медведей и по природоведению отлично влупят. Двух зайцев убью. – и улыбается, отличница чёртова!

Маленькая, а уже какая! – прёт за золотом как приисковый бульдозер.

Жена от умиления даже слезу пустила, а Шурик упёрся, – не детское дело на дикого зверя ходить. Расстегнет секач вашу отличницу от пупка до кадыка, а мне отвечай?

Какой зверь, корит его Верка, – ты страшнее перегара нихуя не привозил. Ну, еще зайца пару раз, прошлой зимой. Серенького такого.

– Зайцы зимой белень… – заикнулась отличница, но Шурик заорал: – Беру! Бегом собираться, Вася.

В отличии от Васи, Вера училась неважно, а то б смекнула, что это кролики из деревни по соседству с «охотничьей заимкой». А точнее « заёбкой». Потому что крупнее шлюхи, зверя в ближнем Подмосковье давно нет, а стреляют охотники по воронью да банкам. Вот такие особенности, как говорится…

Когда в рассветном полумраке Шурик вышел из подъезда с кем-то маленьким укутанным, мы с Федей вышли из машины – кто это?! Объект вежливо поздоровался – девочка. Шурик подсадил её в джип, захлопнул дверь. Вопросительно закурили.

– Да ладно, пацаны, девчонка не помеха. – отмахнулся он. – В девять помолится и давит на массу как пожарник, а в остальное время вышивает как машинка. А завтра придумаем, как её сплавить. – и помахал голубым глазёнкам за окном, улыбнулся. – Курва….

В камине трещал огонь, а за окном мороз. На грубом столе выстроились чудесные вещи: водка, коньяк, пиво, квашеная капуста, соленые огурцы, сало, груздочки, селедка, дымилась в закопченном котелке вареная картошка… Но, кусок не лез в горло.

– Ну, и какого она не спит?– мрачно спросил здоровяк Федя.

Забравшись с ногами, в кресле-качалке покачивалась Вася, – поперек колен, на подлокотниках покоилась Шуркина двустволка. Положив записную книжку на ружье, Вася вела дневник. Упорная девочка методично собирала материал.

Шурик пожал плечами.

– Милая. – говорит ласково. – Уже десятый час, тебе пора помолиться и спать.

– Волков жду. – не шутя отвечает девчонка. – Мне для сочинения. Пятерка нужна позарез.

– Иди спать! Бабайка из лесу придет, утащит. – не очень вежливо припугнул Федя и прикрикнул. – Ну..?!

– Пусть… – не поднимая взгляда от блокнота, Вася похлопала по ружью. Это было столь уморительно, а ружье не заряжено, что мы так и грохнули – аж пламя в камине загуляло, и багровые отсветы запрыгали по избе.

Однако, когда рядом маленькая девочка, ни слова крепкого вставить, ни расслабиться, о бабах не посудачить, анекдот не расскажешь, не пёрнешь наконец, – не то веселье, – совсем не то. Сами бы попробовали.

Она здорово давила на нервы.

Когда вышли на мороз покурить, Федя сказал: – Так не пойдет. Завтра вечером шлюхи, а тут эта «видеокамера» пишет и пишет. Извини Шурик, я люблю детей, но ебаться больше – я её слегка напугаю, и она запросится в город.

А что было делать? Мы с Шуриком вернулись в избу, а Федя достал из УАЗика огромный тулуп, вывернул наружу бурой, свалянной овчиной, напялил, и давай с улицы рычать и скрестись в стены, точно косолапый.

– Медведь! – заорали мы. Рятуйте.

– Крючок! – кричала Вася.

Поздно! – в незапертую дверь мохнатой спиной полез зверь. В багряных отсветах камина, это было эффектно.

Настолько, что Вася отложила блокнот...

Кто же знал, что при разгрузке машины, малышка присвоит патрон…Хорошо, дробь мелкая – только на ворон.

Залп, и грозный шатун с бабьим визгом укатился в лес и скулил там, что жалкая сука.

– Попала! – выдохнула Вася, и косящий глаз вовсе прилип к переносице. Обмирая, мы кинулись из избы.

Тулуп и ватные штаны спасли аниматора – контузия правой задней полусферы – синячище, как гирей уебали. До конца охоты, Федя спал на животе, а выпивал как аристократ – стоя у камина и опершись локотком.

Уверен, бедняга и срал навытяжку…

Когда вернулись в избу, Вася предъявила – где медведь? Отличнице нужен был труп. Никаких четыре с плюсом, пять с минусом – пять и точка!

– Промазала, деточка. – и смеется и плачет Федя, – так счастлив, что цел. – Ушел мишка.

– Догоним? – предложила девчушка и взвесила в ручках ружье.

– Христом богом – заберите пушку…! – взмолился Федя.

От греха, заперли оружие и патроны в машине.

Абсолютно невозмутимая, Вася по горячим следам набросала что-то в блокнот, попрощалась и удалилась наверх – спать. С мансарды послышалась молитва.

– Тургенев! Записки охотника… – восхищенно прошептал Федя вслед. – Хорошо спиной, а то б в разрез кафтана, и хуй с яйцами рассредоточились по лесу.

– За охоту, пацаны!

А утром, за завтраком, Вася неожиданно заявила, что хочет домой.

– Не понравилось? – буркнул Федя от каминной полки, где ему сервирован завтрак.

– Не очень. – смутилась девочка. – Медведь трусливый – сбёг. Волков нет. Я лучше про тигра напишу. Верная пятерка…

Ну типа, – делать мне тут с вами больше нехуй – везите назад.

Шурик позвонил жене. Никогда больше не видал, чтобы Федя так уважительно жал кому-то руку, как Васе…

источник

Краснодар. 10.01.22

Мрачный день в грязном городе. Крысы рысцой шаркают по скверным улицам. Уютный домик на окраине. Тёплый свет излучает необычная лампа. В своём оплоте искусства заканчивает работу прекрасный скульптор. Его руки творят с наслаждением под раскаты грома. Всю жизнь он хотел создать высшего человека, взирающего вниз, на животное нутро. Свет выключается. Ночь. Снов не видит художник. Следующий день удивляет тихим спокойствием. Изваяние уже перенесли на главную площадь. Созидатель в ярких одеждах летит вдоль серого бульвара. Со всех сторон лают агрессивные собаки - в сердце творца благородство. Гладкая красная брусчатка освещена зенитным солнцем. Кажется, свет фокусируется в центре, на полотне, укрывающем произведение. В дали неба плетутся тучи. Орда, окружающая сцену, с безразличным любопытством пялится на восходящего парня. Восхитительный шёлк ниспадает с шедевра. Тьма покрывает голубую высь. Холодные капли дождя окропляют праведный нефритовый лик Небожителя. Отражение звериной сущности у ног Постчеловека правдой режет глаза. Гордость овец ущемлена. Гнев охватывает толпу. Гомон закладывает уши. Ярость выплёскивается каскадом злобы из порочного Грааля. В сторону двух светлых образов летят низменные оскорбления, увесистые камни. Отличительные черты людей растоптаны в грязи: голоса надрываются, невзрачная масса беспорядочно волнуется, человек толкает человека. Раздавлен ребёнок, потерявший мать в хаосе. Разорванный, окровавленный, разбитый идеалист спасается бегством. Ветхий мост. Глаза грезовидца полны горя, снисходительного сожаления, но нет в них ни капли ненависти. Юный Аполлон бросается с надеждой в воняющую нечистотами зелёную воду реки. Гуманность, за которую лжецы цепляются, задушена. Изумрудная голова падает на кровавый кирпич. Эстетика, потенциал работников природной мастерской, посрамлены...

Мой телеграм канал и телеграм

Почта spasenie.zhivotnyh@yandex.ru

Мио (это котик на первой фото в дверях) ревнует. А Йоши (это пес) любит всех.