6 ноября 1957 года в Ленинграде зажгли Вечный огонь, похожие по смыслу монументы вскоре появились во многих городах СССР.
Одно из обстоятельств, не дающее утратить веру в завтрашний день, – неизменная реакция общественности на попытки десакрализации Вечного огня. Подросток зиганул на фоне? За молодым человеком выехали. Девушка прикурила от Вечного огня? Откашливать приходится долго.
Сегодня, когда мы справляем 59-ю годовщину установки первого подобного мемориала, стоит поговорить о том, почему это нечто большее, чем звезда с горелкой.
Память как свойство разума
Если задаться целью дать бытовое определение понятию «человеческое» (то есть то, что делает высших приматов вида Homo sapiens людьми), то первым делом, пожалуй, стоило бы выделить способность помнить своих мёртвых.
От культа предков возник род – группа людей, объединённых не только настоящим, но и прошлым. Рода объединялись в племена, из племён возникли первые формы государства. И у каждого из них со временем возникала необходимость напоминать своим гражданам о том, что они живут на чужих костях. В обоих смыслах. Истина не бог весть какая сложная, но кто сказал, что простые вещи проще помнить?
С принятием христианства такой «напоминалкой» стали храмы. Их часто возводили в память о славных или трагических моментах истории: недавно мы говорили о том, что храм Христа Спасителя, заложенный в XIX веке в Москве, был кенотафом погибшим во время Отечественной войны 1812 года.
Смена формы правления и идеологии после Октябрьской революции поставили перед обновлённым российским обществом проблему: в чём материально воплотить память о мёртвых? Прежняя форма с учётом атеистичного характера советского государства больше не годилась, а новой в первые постреволюционные годы так и не возникло. Да и не до того было. Молодости – а советское государство было молодым – несвойственно думать о конечности бытия.
По парижской моде
Вечные огни есть не только в нашей стране. Огонь вообще очень аллегорический символ смерти и жизни. Однако только в России их такое количество – очень сильно за сотню (автор честно начал считать, но сбился). Это невольно заставляет подумать, что и сама идея наша. Это не так.
Первый Вечный огонь, если не считать традиционных для ряда религий ритуалов поддержания горящего огня, появился в 1921 году в Париже. Кстати, он, как и один из московских огней, посвящён неизвестному солдату, а также событиям Первой мировой войны в целом. Во-второй половине 50-х в СССР идею переняли, тем более, что одно время мы по инерции оставались с Францией в куда лучших отношениях, нежели с остальными западными державами.
Вечный огонь, открытый 6 ноября в Ленинграде, был посвящён погибшим во время революций и во время Гражданской. Однако большинство (кроме нескольких современных) конечно же напоминают нам о Великой Отечественной.
Место встречи изменить нельзя
Возникает вопрос: может быть нужно просто вернуться к прежней традиции? Потихоньку закрыть Вечные огни, поставить на их месте церкви? Зашёл, поставил свечку, пошёл дальше. Нечто похожее в 2011 году предлагал журналист Сергей Чапнин, вызвав тогда немалый переполох тезисами вроде «Вечный огонь – языческий символ» и «Огонь, выходящий из земли, всегда есть образ ада, геенны огненной».
Подбираются и с другой стороны. Недавно в Таганроге отключили Вечный огонь с формулировкой главы местного «Газпрома»: «...чтобы люди не жарили на нём сосиски». Люди, что характерно, не жарили, то есть субъект банально соврамши. То ли на обслуживании сэкономить хотели, то ли ещё что.
Разумеется, всё это глупо и опасно. Вернёмся в Париж.
Во Франции в 1921 году никаких большевиков не было, а необходимость как-то закрепить в памяти жуткие итоги войны (Франция потеряла почти миллион солдат, что до Второй мировой считалось очень много). Можно было строить собор, как в своё время сделали в Москве. Но соборов в Париже и без того хватало, да и государство к XX веку давно стало светским. Величественная готическая архитектура уже давно никого не потрясала. А предложенное решение было одновременно и отсылкой к христианской традиции поминальной свечи и огню войны. Ну и главное: Вечный он не потому, что постоянно горит. А потому что это своего рода место встречи с Вечностью.
Для французов – с миллионом их соотечественников. Для нас – с несколько большим числом.
Не успеваешь 9 мая вернуться в родной город и проведать могилу деда? Не беда, почти в любом крупном городе тебе есть куда пойти. Или, как мои знакомые одесситы, волей злой судьбы вынужденные жить в политической эмиграции, встречаются в Москве где? Правильно, в Александровском саду Москвы, недалеко от Вечного огня. Для них это теперь не только память о Великой Отечественной, к сожалению, но и о 2 мая.
Наши мёртвые нас не оставят в беде,
Наши павшие – как часовые,
– как раз об этом.
Для Вечности события дня сегодняшнего вообще мало что значат. Поэтому отметим один неочевидный факт. После 1991 года в бывших советских республиках появились границы, валюты, собственные правительства, новые праздники, многое изменилось до неузнаваемости. И только Вечный огонь был всё тем же. Неудивительно, что огораживание истории до размеров своего национального осколка начиналось как раз с этого символа: «У нас теперь своя история и свои мёртвые». Этой скрепе между тем больше лет, чем чему бы то ни было, если мы говорим об организованном человеческом сообществе.
***
В современных мегаполисах можно в принципе построить свою жизнь так, что общение с другими людьми сводится к минимуму, а средства бытового комфорта рождают ложное ощущение лёгкости. Эдакое «я никому ничего не должен»-бытие. На самом же деле все мы живём на костях наших предков. На чьих костях будут жить наши дети, будет зависеть от того, насколько хорошо мы понимаем вот эти незамысловатые истины.
