Вода, проникшая в ушную раковину и неприятно стучащая в перепонку, вынудила Ивана-царевича повернуть голову набок и потрясти ей. Это не помогло. Прийдя в сознание он чувствовал себя обессиленным. Слегка приподняв голову и оглядевшись, он вновь опустил её. Низкое серое небо давало немного света, но в том, что был, можно было разглядеть стоявшие вокруг него, непроглядной стеной, камыши. Он лежал в мелкой луже где-то на болоте, сомнений в этом не было, он это чувствовал. Это было то самое место, где несколько недель назад он нашел свою стрелу, а с ней и судьбу в виде заколдованной царевны. Только сейчас это место выглядело иначе. Свет от луны отражался в воде сотнями бликов, переливаясь, словно она подмигивала ему. Кочка, на которой сидела царевна-лягушка, была пуста. И все это сумрачное окружение было облачено в неестественную тишину. Ни привычного кваканья, ни стрекота насекомых, даже вода в которой он лежал колебалась беззвучно. Спиной он чувствовал какой-то предмет на подобии прута, слегка давивший на позвоночник. Иван-царевич напряг мышцы живота при попытке встать, тело не слушалось, чувствительность в конечностях была, но заставить их двигаться он не мог. Тело как будто наполнилось жидкостью и при попытках совершить движение, колебалось словно заливное блюдо. Повернув голову в другую сторону, он испытал испуг и возможно даже вздрогнул бы, но тело ослабло настолько что единственной реакцией на увиденное был еле слышный стон, вырвавшийся из губ. Перед его взором сидела та самая царевна-лягушка, которую он принес в палаты отца, кожу которой сжег в печи и на которой женился в образе молодой царевны Василисы. Только смотрела она на него иначе, не так как при их первой встрече, яркими жизнерадостными глазами, приветливо улыбаясь, а холодно и отстраненно. Спустя секунду лягушка открыла рот, из него на землю выпал язык, свернутый кольцами словно змея. Из клубка показался его раздвоенный кончик, он словно осматривался по сторонам, а поняв, где его цель, медленно извиваясь, словно королевская кобра, направился к голове Ивана- царевича, мозг которого, не мог поверить своим глазам. Но им поверил желудок, который находясь в горизонтальном положении, все равно попытался упасть в пятки. От этой попытки по всему телу, электрическими волнами, пробежали отвратительный мурашки. И в тот момент, когда от увиденного Иван-царевич начал отворачивать голову в другую сторону, лягушка прыгнула. Она уселась ему на лицо. Он попытался стряхнуть ее. Безуспешно, силы окончательно оставили его. Он чувствовал, как её язык, кольцами обвивает его шею, как начинает сдавливать, перекрывая доступ кислорода. В надежде закричать он замычал от бессилия, попутно пытаясь наполнить легкие воздухом и в этот момент почувствовал, как в рот потекло что-то густое и теплое. Он стиснул зубы пытаясь не дать жидкости попасть в горло, но было поздно. Зажмурившись от отвращения, он закашлялся. Безвкусная, тягучая словно смола, жидкость продолжала наполнять горло, лягушачий язык постепенно отпускал хватку и когда он почувствовал, что захлебывается, в закрытые веки ударил яркий свет.

Иван царевич резко выдохнул и открыл глаза. Перед ним был потолок его горницы, расписанный витиеватыми узорами. Свет, что разбудил его, струился из окна, обрамленного резьбой лучших плотников отцовского царства. Снаружи доносилось повседневные звуки тридевятого государства. Он с облегчением выдохнул и повернулся на бок. Рядом с ним спала его молодая жена Василиса-прекрасная. Сделав ещё несколько глубоких вдохов, он сел на кровати, затем встал и потянулся. Странный, страшный сон казался ему чем-то далеким и нереальным. Подойдя к окну, он окончательно удостоверился что все на своих местах. Холмистое расположение царских палат, позволяло рассмотреть город как на ладони. По узким улицам сновал разнообразный люд, на городском рынке бойко велась торговля. Затем он перевел взгляд во внутренний двор кремля. Царь-батюшка завтракал в беседке, одиноко стоявшей в тени могучих елей у северной стены кремля. Окруженный своими молодыми служанками, которые в несколько рук промакивали его бороду платками, подкладывали в тарелку разнообразную снедь, да подливали чай, он улыбался и кокетливо заигрывал с ними, пощипывая то одну то другую за пышные бедра.

Иван-царевич пересек горницу и вернулся в кровать погрузившись в думу о событиях двухнедельной давности. С тех пор как отец раздал ему и братьям стрелы, жизнь всех в царстве изменилась. Да и сама история с его женитьбой никак не укладывалась в голове. Ни братья, ни отец не хотели верить в то, что его молодая жена была заколдованной царевной, превращенной в лягушку, пока она при всем честном народе не показала свой фокус с перевоплощением. Царю даже пришлось успокаивать бояр, возжелавших сжечь Василису, да и Ивана-царевича с ней в придачу. Единственной проблемой царства, на данный момент, оставался какой-то там Кощей, со слов Василисы ее заколдовавший, прибытие которого ожидалось со дня на день, из-за того, что, не послушав Василису, Иван-царевич сжег ее лягушачью кожу. Мол Кощей обязательно об этом нерадивом поступке прознает, да приедет наказать непослушную узницу его чар, а с ней в придачу всех, кто встанет у него на пути. Царь-батюшка рассмеялся от этой мифической угрозы, но для верности запретил сыновьям покидать кремль и вновь собрал войско. Оно уже несколько дней стояло у стен города в ожидании врага, нарушая покой своими пьяными воплями, постепенно разоряя казну да царский погреб с медовухой. Кощея все не было и ожидание этого волшебного негодяя уже начинало нервировать батюшку и влетать царству в копеечку, но осадного положения он не снимал.

Думу Ивана-царевича прервала Василиса. С кошачьей грациозностью она повернулась на постели и улыбнулась мужу. Безразмерная ночная рубашка не смогла скрыть прекрасные изгибы её молодого тела и Иван -царевич окончательно оставил ход своих мыслей.

-Доброе утро мой драгоценный муж – нежно сказала Василиса.

-И тебе доброе утро, моя царевна – не менее нежно ответил ей муж.

-Как спалось тебе? – продолжала она

-Не очень хорошо – сказал Иван-царевич.

-Мне снился странный сон- продолжил он- Будто я на болоте лежу, а рядом ты сидишь в лягушачьем обличии, и смотришь на меня, только не улыбаешься больше как раньше, а наооборот, какая то хмурая, а потом ты открыла свой рот…

-Это дурной сон, любимый- перебила она - Не нужно его воспринимать всерьез. Его нужно поскорее забыть, а помнить нужно только то, что я твоя до конца дней твоих.

Василиса улыбнулась и потянулась на постели, обратив обе руки к изголовью кровати, подол ночной рубашки последовал вслед за ними, оголив бедра до почти неприличного предела.

-Ты права, моя дорогая, не будем о плохом – Иван-царевич внезапно закашлялся – я прикажу накрыть на стол.

С этими словами он встал и вышел из горницы. Оказавшись в длинном узком коридоре, по одну сторону которого были окна, выходящие на улицу, а по другую двери в различные помещения, он крикнул:

-Дейка! Дейкааааа!

Одна из дверей отворилась и из-за нее показалась голова служанки, с перемазанным мукой лицом.

-Ась царевич?

-Собирай на стол.

-Где собирать то? – небрежно переспросила служанка и продолжила- В столовой будете, аль к батюшке на беседку?

-Шумно на беседке то – ответил Иван-царевич.

-Что есть, то есть – ответила Дейка и усмехнулась.

-Добродея! – понизил голос Иван-царевич – Не забывайся!

Из-за двери, появились остальные части тела служанки облаченные в цветастый сарафан явно большего размера чем было нужно. Девушка виновато поклонилась:

-Простите царевич –сказала она и исчезла в недрах кухни.

Иван-царевич поднял руки на уровень груди и сделал несколько рывков руками от себя в стороны, суставы хрустнули и отдались легкой ноющей болью по всему телу. Затем он встал на мыски и потянулся руками вверх. Неприятное чувство в районе поясницы так и не прошло, словно предмет, который беспокоил его во сне так и остался приклеен к его спине. Он натянул сапоги, что стояли у двери горницы и пройдя по коридору маневрируя между, любезно заваленной Дейкой, хозяйственной утварью, вышел на лестницу, которая вела вниз и наружу из палат во двор кремля. Оказавшись во дворе, он с непривычки зажмурился от солнечного света. От чего у него на секунду выступили слезы. Разогнав их часто моргая, Иван-царевич огляделся. Пушистые облака, высоко в небе, обещали солнечный и жаркий день. Внутренний двор жил своей жизнью, там и сям сновала всякая живность. Царь-батюшка вальяжно выплыл из веранды и небрежно отмахнул в сторону сына приветствие. Иван-царевич в ответ помахал ладонью. Переведя взгляд с отца опять на двор, он обратил внимание, что со стороны главных ворот, к нему спешил сутулый мужичок в замызганном кафтане и махал руками. Иван-царевич узнал в нем конюха Игната. Дождавшись, когда тот подойдет достаточно близко, Иван-царевич спросил:

-Что случилось Игнат?

-Там этось, коня вашего привели. Ну того что вчера из конюшни сбёг. – взволнованно сказал Игнат – Ух и умотал же он мужиков. Всю ночь за ним по лесам гонялися.

-Добрую службу сослужил ты Игнат. Спасибо тебе! – затем Иван-Царевич перевел взгляд в сторону хлева, у которого толпились несколько мужиков, и крикнул:

– Еремей! Поди сюда!

Из толпы вышел самый рослый и направился в их сторону. Игнат хотел было повернутся и уйти, но Иван-Царевич остановил его.

-Погоди Игнат.

Конюх замер, нервно поглядывая в сторону идущего к ним Еремея, а по совместительству еще и приказчика. Он шел к ним словно медведь на задних лапах, неспеша и в вразвалочку. Игнат поежился. Норов у Еремея был горячий, да рука крепкая. Не хотелось ему под нее попадать. А по настроению царевича, не понятно, для чего он позвал приказчика. Тем временем Еремей, подойдя к ним, и бросив суровый взгляд на Игната, спросил:

-Что случилось царевич?

-Еремей. Выдай Игнату новый кафтан да день передыху, а мужикам, что коня моего ловили, по полной чарке медовухи. Да на покой сегодня отпусти.

-Так это, царевич, не больно то это…

Иван-царевич оборвал его на полуслове.

-Не больно!

-Да кто ж коней то будет обхаживать, коль я этого – Еремей не глядя указал на Игната – на цельный день выпущу???

-Сам пригляди, авось не сахарный, не растаешь то? – улыбнувшись ответил Иван-царевич

-Так может не надо оно то отпускной? – неуверенно вмешался Игнат

-Так я об тоже говорю – сказал Еремей

-Не спорте мужики вы со мною. Я решил. Так тому и быть – ответил обоим сразу Иван-царевич

-Но Царь-батюшка будет… - начал Еремей

-Не будет! Скажи, что я велел!

-Вот вы и скажите – не унимался Еремей – вы вот щасзны распорядилися тут, а мужиков потом плетьми посекут. Оно это надо им??? И мне??? Иль вы думаете, что мне их сечь в радость???

-Не волнуйся, иди распоряжай, я с батюшкой обговорю. – раздраженно ответил Иван-царевич

-Слушаюсь царевич – недовольно буркнул Еремей и бросив косой взгляд на Игната направился обратно к хлеву.

-Спасибо Иван-царевич – Игнат поклонился – Дозвольте еще сказать царевич?

-Говори.

-Конь не спроста убег то. Норов у него буйный шибко. Его бы надобно на просторы, спесь то согнать евоною. Тяжко ему взаперти то. Вольный он. Не люба ему конюшня то.

Иван-царевич посмотрел на облака и задумался. Уж которую неделю ждут они этого Кощея в осаде, авось и сегодня не будет супостата. Вновь посмотрев на Игната, он сказал:

-А черт с ним с Кощеем этим! Собирай коня. Да еще нескольких. После трапезы на прогулку поедем. Да как следует его прогуляем.

-Слушаюсь царевич – с этими словами, не скрывающий улыбки Игнат, поспешил к конюшне.

-Царевич – раздался сверку Дейкин звонкий голос – На столе уж собрано, да супружница ваша заждалась уж.

-Иду – ответил Иван-царевич, улыбнулся и поспешил обратно в палаты.

Поднимаясь по лестнице, он обратил внимание на одышку. Чертовски сложно дались ему ступени, которых обычно он не замечал. С самой женитьбы здоровье пошаливало. Он винил в этом переутомление. С той поры, как он встретил суженную на болоте, не получалось у него как следует выспаться. Как повернется он в кровати, все не то, а сегодня еще и сон странный приснился. Поднявшись, он постоял немного, дожидаясь пока сердце придёт в норму и направился в столовую.

Чуть ранее Василиса сидела у окна в столовой и наблюдала за Иваном-царевичем, отсюда она не слышала, о чем говорил ее муж с конюхом, но настрой, с которым последний поспешил к конюшне ей не понравился. Когда же Иван -царевич вошел в столовую и сел рядом с ней за стол, она, с нескрываемым раздражением в голосе, спросила:

-Что случилось?

-Ничего серьёзного. Коня моего поймали.

-Это того, от которого неприятности всякие? – попыталась напомнить мужу Василиса об остальных попытках побега непокорного жеребца.

-Да, норову он вольного. Не любит стойло. Я Игнату велел запрячь его. Опосля трапезы на прогулку поеду.

-Не гоже мой любимый тебе нынче за ворота одному то, в это время неспокойное являться. Аль ты запамятовал, что Кощей там может тебя подстеречь?

-Уж сколько можно – с досадой ответил Иван-царевич – уж третья неделя пошла, как ждем мы этого Кощея в напасти. Дружина за воротами уж спилася вся. Да и не один я буду. Возьму мужиков с собой.

-Сердце мое неспокойно, любимый мой. Богом тебя молю, ради меня, не езжай – с этими словами Василиса взглянула мужу прямо в глаза, в надежде вызвать жалость.

-Не смотри на меня так. Уж больно засиделся я тут, все мы засиделись. Да и конь мой вороной, коли я его не прогуляю, сгинет от хворобы тоскливой – сказал Иван-царевич и продолжил- А ты, пока я на прогулке буду, займись пряжей, иль еще какими заботами. Так время и скоротаешь. А я тебе цветов привезу, полевых.

-Не слушаешь меня. Горю быть. Так сердце мое женское чувствует – предприняла еще одну попытку удержать мужа, Василиса. – Останусь я одна вдовою безутешной.

-Полно тебе, душа моя! Ну что может со мною случиться? Я вырос в этих местах, меня тут каждая белка да медведь косолапый знают. Не кручинься понапрасну. Ступай да за пряжу принимайся, не успеешь оглянутся, как я уж дома.

-Будь по-твоему- холодно ответила Василиса мужу. Затем она встала и быстрыми шагами вышла из столовой.

Собираясь на прогулку, Иван царевич украдкой поглядывал на окна горницы, в надежде увидеть там супругу, но Василиса не подошла к окну и во двор не вышла чтобы проводить его. «Ничего страшного» думал он – «Погрустит да одумается. А ежели этот Кощей и с год не приедет, что ж мне взаперти все это время сидеть?!». С этими мыслями он выехал за ворота. Миновав лагерь дружины, в котором рассыпал приветствия налево и направо, он направил скакуна рысью в сторону рощи, за которой в болоте он нашел свою супругу. С тех пор он считал этот лес особенным и был уверен, что ничего плохого там произойти с ним не может. Сопровождающие его мужики, ехали позади и жаловались друг-другу на своих баб, детей и общего Еремея. Иван-царевич перешел в галоп от этих удручающих разговоров, и мужики отстали. Оказавшись у рощи, он обратил внимание на тучу, что собиралась за ней над болотом. Она не казалась угрожающей. Да и ехать на болото он не собирался. Въехав в рощу, Иван царевич вдохнул полной грудью и закрыл глаза прислушиваясь к щебетанию птиц и прочим лесным звукам. Внезапно он услышал хруст веток, открыв глаза и повернувшись в направлении звука он увидел оленя, увлеченного поеданием мха и стоявшего к нему задом. Осторожно, почти беззвучно, он снял со спины лук, достал стрелу из колчана и натянул тетиву беря на прицел оленя. Когда голова оленя оказалась на нужной траектории, Иван -Царевич выпустил стрелу из пальцев. Изгибаясь от сопротивления воздуха, она устремилась к цели и со свистом угодила точно в то место, где долю секунды назад была голова оленя, решившего её опустить по причине известной только ему одному. Олень вздрогнул и устремился на утек, сквозь заросли стоявшего рядом кустарника. Иван-царевич пришпорил коня и направился в погоню. Олень несся во всю прыть, ловко огибая стволы деревьев. Словно уток огибает основу, он прял свою невидимую ткань, попутно преодолевая мелкие кусты и коряги. Конь Ивана-царевича не уступал в прыти, он был породистым скакуном, знавшим свое дело. Стволы деревьев на пути начали редеть и впереди показались проблески дневного света. Олень очередным маневром вильнул за старую березу и словно растворился в воздухе. Иван-царевич какое-то время не осаживал коня в надежде нагнать добычу, лес становился все реже. Позади он слышал крики, сопровождавших его мужиков, они потеряли его из виду и настойчиво просили царского отзыва. Когда лес закончился Иван-царевич все же решил осадить верного спутника, но было уже поздно. Конь встал как вкопанный и Иван -царевич, не удержавшись в седле, по инерции продолжил движение. Перелетев через голову скакуна и совершив сальто, он упал на спину. Последнее что он почувствовал, как намокают его одежды, Напрягая мышцы тела, он попытался подняться, но тьма окутала его, и он провалился в ее холодные объятия.

Знакомый стук воды о перепонку привел его в сознание. Он открыл глаза и увидел над собой то самое серое небо, которое видел сегодня во сне, почувствовал спиной тот же прут, на котором как помнилось ему, он лежал. Собрав всю силу в правую руку, он попытался подлезть ею под спину и устранить причину своего дискомфорта. Рука подалась не сразу, словно опутанная паутиной она миллиметр за миллиметром двигалась к своей цели. В какой-то момент Иван-царевич услышал, как с отвратительным хлюпающим звуком, рвутся путы, сдерживающие руку. Почувствовал, как что-то теплое струится по всей ее поверхности. Ему не хотелось верить в то, что это может быть кровь, но с каждой секундой реальность брала верх. Осознание того, что с рукой что-то не так, пришло с обжигающим приступом боли. Шея онемела и не позволяла повернуть голову. Он сжал зубы и из последних сил втиснул руку под себя, нащупал и сжал прут. Затем, что есть силы, выдернул его наружу. Подняв руку, он поднес прут к лицу. Тяжелый приступ тошноты подошел к горлу и его вырвало. Фонтаном из горла вырвалась липкая густая слизь, чтобы не захлебнуться он с силой заставил шею повернуть голову набок. Приступ за приступом подходил к горлу, раздаваясь судорожным импульсом по всему телу. И в этот момент он почувствовал, что болело абсолютно все, он никогда не чувствовал такой боли. Когда рвота прекратилась, он в очередной раз посмотрел на свой сжатый кулак, в надежде что прут, который он так крепко сжимает испарится, но он не испарился. Он был точно таким же, вернее такой же, как и несколько недель назад, когда отец вручил её ему со словами напутствия. Это была стрела, которую он пустил в поисках невесты. Отбросив стрелу, он осмотрел руку. Она была в крови, которая сочилась из маленьких, словно пчелиные соты, отверстий, покрывавших всю её поверхность. Согнув руку в локте, он вновь втиснул ее под себя и начал подниматься. Левая рука по-прежнему была чем-то спутана и не поддавалась. Слегка приподнявшись, ему удалось рассмотреть в полумраке, что же не дает ему двигаться. Мозг категорически не хотел воспринимать увиденное. Вся его левая рука была опутана тонкими пульсирующими нитями, казавшимися черными в тусклом освещении. Концы их уходя под кожу впивались в его плоть. Путы сетью уходили от руки во тьму болота. Окинув взором тело, он увидел, что все оно опутано этими нитями. Ноги, неестественно тонкие, не слушались его команд и не двигались с места. Обессилев, он упал на спину и ощутил, как вода из лужи вновь проникла в ушные раковины. Это определенно был не сон, боль была настоящей. Он почувствовал, как путы вновь обвивают его правую руку. Сопротивляться сил уже не было, и он поддался.

-Не мучай себя движением. Уже не долго осталось – раздался вдруг справа до боли знакомый женский голос.

Стиснув зубы от боли, он все же повернул голову, правая половина лица, вместе с глазом, оказалась под водой, левым он разглядел ту самую лягушку из его сна. Она неторопливо двигалась к нему.

-Василиса! Как? Почему ты опять обратилась??? – спросил Иван-царевич.

-Я обращалась лишь в твоей голове. С нашей первой встречи, ты не покидал болота – ответила она.

-Этого не может быть!!!- тихо сказал Иван-царевич.

Сознание отказывалось принимать новую реальность. Она по-прежнему была сверхъестественной, но за горизонтом уже не маячило «Жили долго и счастливо». Буквы складывались более лаконично– «Конец».

-Я не понимаю – продолжил Иван-царевич – Как же это все может быть? Я же принес тебя в дом. Ты отцовские наказы исполняла лучше всех невесток. Помню, как впервые увидел тебя на пиру. Помню, как сжег твою лягушачью кожу. Помню, как ты поразила всех волшебством, доказывая отцу наши с тобой слова…

-Ты все это помнишь лишь потому, что я так хотела – перебила Ивана-царевича лягушка.

Он замолчал, в возникшей внезапно тишине размеренно раздавалось хлюпанье сосущих его кровь нитей. Спустя несколько секунд он сказал:

-Не верю. Это все тоже странный сон, что снился мне сегодня ночью.

-Это был не сон – ответила лягушка.

-Иногда сознание нашей пищи, борется с иллюзией – продолжала она- и мне приходится вновь погружать его обратно.

-НАШЕЙ??? – в ужасе переспросил Иван-царевич

-Посмотри по сторонам – ответила ему лягушка.

Иван-царевич приподнял голову и осмотрелся. В какой-то момент глаза его расширились, а изо рта вырвался очередной стон. Блики на воде, десятки бликов, которые он видел во сне и на которые теперь не обратил внимание, были и не бликами вовсе. Десятки голодных, бесчувственных глаз смотрели на него. Внезапно тучи расступились и небо рассек луч скудного света от луны. Иван-царевич вздрогнул, последний раз в своей жизни. Вокруг него сидели десятки лягушек, из ртов которых, тянулись те самые пульсирующие нити, что пили его кровь.

-Видишь? – спросила лягушка

-Мой отец ищет меня. С каждым днем он все ближе и ближе. Он найдет и уничтожит все ваше безбожное отродье – гневно ответил он.

Лягушка рассмеялась, громким истерическим смехом.

-С каждым днём? – риторически спросила она – с нашей встречи прошло несколько часов. Недели были лишь в твоей голове. Так что ищет он тебя, по комнатам в своем кремле.

Иван-царевич почувствовал, как слезы бессилия, еле-еле выкатились из уголков глаз. Злость и обида переполняли его.

-За что ты так со мной поступаешь? – спросил он лягушку

-Ох уж эти люди – раздраженно ответила она – Почему вы думаете, что мне нужна причина, для того чтобы накормить мою семью? Каждый раз вопрошаете свое «за что?». Ты когда хотел убить оленя, не спрашивал себя «за что?».

Иван-царевич молчал. Слезы ручьями текли из его глаз. Лягушка продолжала:

-Я же предупреждала тебя! Не езжай на прогулку. Смысл отцовских испытаний и Кощея, был в том, чтобы удержать тебя в привычной обстановке и притупить сознание. Отвлечь его внезапными заботами. Так мне проще всего было его контролировать. Зря ты боролся с иллюзией. В итоге ты победил бы Кощея и прожил героем какое-то время, на зависть братьям и радость отцу.

-Отпусти меня пожалуйста – взмолился Иван-царевич – я забуду обо всем и никогда не приду на твое болото.

Лягушка молчала, Ивану-царевичу казалось, что она размышляет над его просьбой. В итоге она улыбнулась и сказала:

-Ты уже не сможешь уйти от нас. Твои соки стали нашей пищей. Твое тело станет удобрением для нашего дома. Я могу лишь облегчить твои страдания, если ты хочешь? Время там течет иначе чем здесь. Смирись с этим, прими мой последний дар и проживи еще какое-то время в кругу семьи.

Теперь размышлял он. Спустя несколько секунд Иван-царевич сказал своё последнее в жизни слово:
-Хорошо.

Он обратил голову к небу и закрыл глаза. Вода вновь проникла в ушные раковины. Лягушка неуклюже вскарабкалась на Ивана-царевича, неторопливо подползла к его губам. Он, почувствовав это, не стал сопротивляется, а покорно разомкнул их. Лягушка открыла рот и вновь отрыгнула свою слизь.

Яркий свет ударил в веки Ивана-царевича, он открыл глаза. Перед ним был потолок его горницы, расписанный витиеватыми узорами…

Бенто торт-700гр
Капкейки 18+