Прошлой ночью я снова выл на Луну. За тяжёлой зимней дымкой на небе, сливающейся с паром из полосатых труб котельной, она слабо пробивалась своим стальным светом, размеренно освещая пустые улицы спящего мегаполиса.
Смотря на свою госпожу, я не мог понять — грязный зимний воздух так искажает её вид, или мои глаза стали понемногу замерзать. Холодный асфальт все сильнее тянул к себе, лапы слабели и сильно болели, словно их проткнули тысячи стальных игл. Это была не борьба с судьбой, а попытка получить больше времени в обмен на боль. Свет Хозяйки не грел тела, но успокаивал душу.
Вдалеке показалось старое кладбище. Днем я часто забегал в это место, чтобы полакомиться гостиницами с могилок. Чаще всего люди оставляли сладости, вроде гости конфет, часто с муравья и внутри, но иногда можно было найти хлеб и прочие, более полезные продукты. Пару раз мне попадались кусочки колбасы и другой мясной нарезки, и один раз — кусок отварной курицы, который я бережно очистил от обветренных краёв и с большим трудом растянул на пару дней.
Иногда встречался алкоголь, но мне с него не было никакого толку, поэтому даже самые дорогие сорта коньяка лишь расстраивали, наводя на мысль о том, насколько хорошо живут люди, что могут позволить себе пить эту гадость просто потому, что им хочется.
Болезнь туманила сознание и притупляла чувство голода. Сонное состояние — это всегда хорошо, потому что меньше мыслей о голоде и холоде, о несправедливости судьбы, зле и добре, человеческих моралях и высших силах.
По дороге я начал засыпать. Короткие, но яркие сны, больше походившие на воспоминания из далёкого прошлого, всплывали в моём подсознании. В них я снова чувствовал тепло жилых квартир, мягкую подстилку, миску с едой и ночной покой. В каком то роде меня и сейчас окружал покой, тишина безлюдных улиц и отсутствие ветра, чему я был отдельно благодарен матушке природе.
Но комфорта было мало, того самого комфорта, ради которого люди построили большие коробки, провели туда свет, воду и все необходимое, создали множество машин и бытовых устройств. В конце концов люди так отдалились друг от друга и всего мира, чтобы ничто не мешало им беззаботно проводить вечера в уютной обстановке, наедине с семьёй, любимыми питомцами и квадратными экранами с калейдоскопом разноцветных картинок в них.
Ворота были закрыты — люди думают, что никто не посещает их мертвых родственников ночами. Они говорят, что, главное — чтобы родственники не навещали их самих.
Продолжаю брести вдоль железного забора… первая клетка, вторая, третья… вот и знакомый лаз. Слишком узкий для крупного человека, но любая собака средних размеров легко сможет протиснуться между холодных прутьев. Небрежно касаюсь щекой холодного прута, обжигающего в ту же секунду пламенем сквозь замерзшие нервные окончания.
Из глотки вырывается слабый, еле слышный рык. Снова даёт о себе знать больное горло, от чего я почти перестал сглатывать без конца выделяющуюся слюну. Организму сложно объяснить, что жевать что-то и переваривать больше нет необходимости, он просто привык делать свою работу.
Нашёл чистую от снега тропу среди плит из холодного мрамора. Устланная ровной плиткой с не высокими бордюрами, она уходила далеко за горизонт, скрывая собственный конец от чужих глаз, прямо как я.
На одной из плит, в свете выглянувшей из-за туч луны, вижу выцветшее, отдающее едким зелёно-серым фоном изображение лица неизвестной мне старушки. В нем я вижу очертания черепа — тонкая шея с двумя прожилками посередине, глубокие впадины небольших глаз, редкие волосы на голове и хорошо видимые худые скулы.
Я не заметил, как начал дремать на ходу. Мне снилась добрая бабушка, которая заботилась обо мне, когда я был ещё щенком.
Мои первые хозяева были очень добры ко мне, как мне тогда казалось. Пока я был мал и безобиден, со мной часто играли, покупали новую игрушку каждый месяц или чаще, гуляли в парке и по лесу.

Молодая пара возлюбленных искала во мне возможность реализации своих внутренних эмоций и потребностей. Наверное, каждому человеку нужно кого-то любить, иначе я отказываюсь понимать человеческую тягу ко всевозможным нежностям и объединениям в пары.
Мне снилось, как я ходил среди колосков спелого молодого гороха по бесконечному полю, изредка натыкаясь на оставленную в поле сельскохозяйственную технику, утварь и различные постройки.
Заслышав свое имя в далеке, я бегу знакомыми тропами в сторону зова, резко выпрыгиваю из копны урожая к ноге доброй бабушки, встречаю её с искренней улыбкой, не догадываюсь и не заботясь о будущем, своём или всего мира.
Что-то блестнуло вдалеке, почти развеяв дремоту, но через секунду я снова проваливаюсь в сон, продолжая путь. На этот раз я оказался на лесной опушке, где все та же добрая бабушка вела меня сквозь неизвестность к родному дому. Я чувствовал приятную усталость в теле, расплывающуюся теплом до самой души. Интересно, есть ли у собак души…
Через пару минут мы вышли к знакомой дороге, и вскоре уже мирно отдыхали на лавочке родного дворика. Кто-то соорудил совсем рядом импровизированную грядку, и растущая на ней ароматная петрушка не давала мне покоя. Увидев моё негодование, бабушка протянула руку за небольшой проволочный забор и сорвала пару пучков.
Это был мой первый букет. Быстро реализовав один пучок, я с удивлением обнаружил в руках хозяйки второй. Тогда я ощутил, что в моей жизни появился настоящий друг. Это был мой последний букет.
Споткнувшись об острый бардюр я потерял равновесие и упал на передние лапы. Сил вставать совсем не было, и тогда я подполз к ближайшей скамейке и уткнулся в неё головой. Спустя какое-то время я снова задремал.
На этот раз я очутился на холодной земле, смотря в бесконечно тёмное небо, полное маленьких ярких точек, ощущая сильный жар по всему телу и жадно хватая пастью холодный воздух. Ко мне ��одбегает мама, смотрит с озабоченностью в глазах и тут же улыбается, понимая, что все в порядке. Она опускается на корточки и помогает мне подняться.
Я снова бегу по заснеженной ночной улице между заборов и фонарей, совершенно не смотря себе под ноги.
Через мгновение я уже сижу на кровати с хозяйкой, смотрю какую-то новогоднюю телепередачу. С экрана смотрят бесконечно улыбающиеся люди, изображающие неутомимый задор и неуместно веселье. Скоро соберётся вся семья за одним большим столом, и мне достанется много вкусного. Возможно, для меня даже подготовили какой-то подарок.
Проходит много времени. Добрая бабушка давно должна была вернуться от соседки с другой улицы. Когда волнение достигает предела, хозяйка собирается и уходит самостоятельно разведать обстановку. После нескольких часов томительного ожидания, глубокой бессонной ночью я встречаю хозяйку в дверях.
С опустошенным взглядом она садится на стул в коридоре и закрывает лицо руками. Я чувствую её грусть и осторожно сажусь рядом, желая разделить её несчастье или хоть чем-то облегчить боль.
Спустя время я узнаю, что добрая бабушка больше никогда не вернётся домой, и никогда впредь мы не будем гулять по просторным ароматным гороховым полям и прохладным лесным тропам.
Холод от земли добрался до позвоночника, от чего я вздрогнул и не без усилий поднялся на ноги, продолжая брести по давно выбранной тропе. Сейчас мне хотелось думать, что сама Луна ведёт меня этой дорогой. Это придавало немного дополнительных сил.
Могильные плиты начали менять свои очертания, все чаще походя на целые готические склепы знатных родов, некоторые были похожи на древние памятники мертвых английских городов времен чёрной смерти.
Кусты и деревья с остатками осенней мёртвой листвы отдавали чернотой и сплетались в кривые окружности, напоминая застывший клубок змей. Казалось, будто деревья начали расти и сжиматься по секундам, сверкая чешуйчатой корой под ярким светом моей новой хозяйки.

Что-то вновь сверкнуло, на этот раз совсем близко. Я повернул голову и успел заметить, что свет отражается от одной из металлических выпуклых фотографий на францисканском кресте.
Подошёл ближе, всматриваясь в изображение молодого парня в строгом костюме. Фотография показывала его почти по пояс. Строгая осанка и правильные черты лица наводили на мысль о благородной родословной человека.
Его могила была больше многих, но при этом лучше убрана и казалось, что кто-то тщательно следит за тем, чтобы в вазах по краям мраморной плиты всегда появлялись свежие лилии. Почему именно лилии. Имел ли этот цветок особую важность для человека на фотографии, его семьи, или это какой-то ритуальный цветок. Жаль, что я не смогу этого узнать.
Снова незаметно проваливаюсь в сон. В нем я сижу на сгнившей лавочке возле заросшей могилы в небольшом городке. На половину моё тело утопает в листве низко растущего дерева, под ногами густая трава выше щиколоток, по бокам пустота.
Начинает накрапывать слабый летний дождик. Тучи на юге идут по небосводу медленно, ветра почти нет, и запах озона ощущается не сразу. Я погружен в момент, краткий и редкий — момент мнимой свободы. Скоро зазвенит звонок, и мне нужно будет бежать на зов хозяина. У меня очень много забот на сегодня, завтра и до конца всех дней.
Теперь я всецело служу своему хозяину, каждую секунду покорно выполняя все приказы. Я много ошибаюсь и получаю за это наказания, но это должно сделать меня лучше, сделать меня человеком. Но я знаю: однажды я стану образцовым дрессированным псом. Человеком мне не быть никогда.
Резко похолодало, и по спине пробежала знакомая дрожь, пронизывая все тело до самых ног. Дождь ни при чём — прозвучал звонок.
Я быстро подскочил и выпрямился во весь рост, как когда-то в детстве. С новыми силами я решительно зашагал по знакомой дороге. Луна светила все так же ярко, но все звуки вокруг словно растаяли. Не слышно было совственных шагов и дыхания, даже биение сердца не отдавалось больше в висках.
В памяти всплыл мой первый побег из дома. Лёгкость наполняла все моё тело, радость от возможности идти вперёд и встречать новые дорожные знаки, новые автомобили и новых незнакомых людей. Неизвестность в такие моменты не пугала, а вдохновляла, я ощущал себя и следователем, первооткрывателем.
Первая сотня километров прошла легко. Мне довелось побывать во множестве интересных мест, стать свидетелем многих бытовых, но по прежнему интересных событий. Придорожные автозаправки и редкие забегаловки, автобусные остановки близлежайших сел, деревень и хуторов, случайные попутчики из числа людей, четвероногих и прочей живности — все было новым и вдохновляющим.
Однако многие вещи имеют свойство повторяться, если точнее то почти всё, кроме израсходованных сил и чувства голода. Когда собственные ресурсы подходили к концу, внутренний голос стал напоминать, кто я есть. Я должен был переждать ночь, в диком желании сна обрести безразличие и вернуться к своей судьбе.
В конце концов, всегда побеждает природа, и не факт что моя собственная. Так же хорошо, как и этот факт, я знал и то, что в один момент моя природа станет сильней, и тогда я одержу окончательную победу. Я помнил это и каждый следующий свой поход в неизвестность.
Внезапный наплыв энергии стал спадать, не получая подпидки. Последняя победа была близка как никогда раньше. Тропа заворачивала на запад, что было несколько символично. Моим любимым словом всегда было — Солнце. 27 лет назад моё Солнце взошло на востоке, среди тёплых зелёных лугов и величественных горных массивов.
Этой холодной тёмной ночью, на мёртвой тропе, заботливо освещенной последней хозяйкой, моё Солнце покинет этот мир на Западе. Возможно, однажды оно вновь осветит это звёздное небо, излучая свет и тепло. И с того дня, я верю, что никогда больше не вспомню ни одной команды и ни одного трюка, которым обучали меня в молодости.

Дорога заканчивается тупиком в виде большой двойной могилы. Многоступенчатые чёрные плиты покрывали несколько квадратных метров земли, давая фундамент для тежелых высоких вертикально стоящих своих сверстников. Это место всецело покрывала мягкая тёмная дымка, хотя ни одного высокого объекта ближе сотни метров не было.
Создавалось впечатление, будто я поднялся на вершину холма. Дорога позади и вокруг стала резко опускаться вниз, образуя шар. Я не спеша зашёл в эту тёмную дымку, в ответ она заботливо окружили меня с ног до головы. Я почувствовал приятное тепло, как будто меня накрыло шерстяным пледом. Возникло ощущение незримой заботы, чего со мной не случалось очень давно. Касаясь ладонью темной поверхности плиты я ощущал теплоту, исходящую от неё.
Всё происходящее было очень странно, но внушало мне чувство, будто кто-то тщательно вёл меня к этому моменту всю предыдущую жизнь. Я упал на плиту, прислонившиись спиной к черноте монолита. Смотря вдаль, я наблюдал, как мир исчезает, исчезает земля и звезды, оставляя вершину холма и неестественно огромную быстро растущую Луна. Теперь она безшумно приближалась ко мне, становясь целой планетой.
Я мог рассмотреть кратеры и извилины на её поверхности, похожие на древние русла пересохших рек или кровеносных артерии живого организма. Тепло доходило до моих внутренностей, согревало кости. Я больше не чувствовал усталости и тянущей сковывающей боли в мышцах. Погружаясь в сон, я ощущал лишь умиротворение и отсутствие какого либо движения. Ветер, звуки, гравитация — всего этого никогда не существовало.
Я проснулся от тёплых лучей яркого солнца, лёжа на мягкой зелёной траве. Я помню этот день. Первый и последний человек, понимающий меня и дышащий вместе со мной, лежал рядом и держал меня за руку. Я сжал ладонь и поднёс её руку к своей груди, ближе к сердцу. Она внимательно посмотрела на меня с долей волнения. — Что случилось? — молча произнесла она взглядом. Я мягко улыбнулся и посмотрел в небо, бесконечно голубое и чистое, как лесной ручей. Её глаза были точно такими же.
Я чувствовал, как из памяти стираются моменты её внезапного ухода, вытекая вместе с кровавым раствором в трубу эмалерованной ванны. И все что было после — тоже исчезает, как один кошмарный сон. С каждой секундой мне все больше казалось, что несколько последних лет жизни были лишь полуденным маревом, что навеяло жаркое солнце. Что, если вся суть Вселенной и существования разума человека в ней сводится к таким переходам из одного сна в другой, из кошмара в сладкие грёзы и обратно.
Я не знал, сколько продлится очередное наваждение, но ощущал, что в моем распоряжении целая вечность. Возможно, однажды я снова стану человеком, но сегодня, я, пожалуй, останусь собакой. Собакой на этой необычной зелёной Луне с красивым голубым небом и ярким тёплым Солнцем.