Рома Соловьев был уверен, что мир вокруг него сошел с ума. Причем это произошло стремительно и сразу, стоило ему, Роме, появиться на свет. Родился он на Марсе. Тихом и благополучном, где красные ветра поднимали песчаных игрушечных змеев, в подземных бункерах томно пахли карликовые яблони, а вода была лазорево-сиреневой из-за местных примесей. Марс качал в своих недрах человеческую цивилизацию которая уже не помнила Землю. Материнская планета, чьи обломки окутывали Марс шестью крестообразными кольцами, осталась в сказках и побасенках, и даже странно было, что когда-то люди жили иначе.
Мальчик жил в состоятельной семье: отец работал таможенным чиновником, а мать вела домашнее хозяйство, содержала небольшую ферму и воспитывала Рому. Иногда тому казалось, что этот тяжкий крест составлял основную жизненную цель матери, и она ему за это мстит. Стоило ему родиться, как тут же мать начала заниматься ранним развитием. Настолько ранним, что когда все нормальные младенцы лежали и угукали в колыбели, то Рома остекленело внимал пси-волнам, напрямую транслирующим в его мозг информацию.
Мать была уверенна, что ее необыкновенному ребенку уготовано необыкновенное будущее. Сам же ребенок мечтал быть самым обыкновенным. Обыкновеннее некуда, потому что он тонул в омуте кружков: игра на скрипке, лепка, велотренировки, воздушное плавание, малютка-садавод, шоги, лазерное фехтование и вождению мини-каров... у него не хватало времени не то чтобы поиграть, даже осмыслить, что он собственно делает и зачем? Последствия не заставили себя ждать. От усталости Ромка «перегорел» и, уже к первому классу, оказался в кресле коррекции.
- Все хорошо, так иногда бывает. Ты пойми маму, она же хочет дать тебе самое лучшее. А самооценочку мы тебе сейчас вытянем, комплексы сотрем. И психосоматика уйдет, и бессонница... - успокаивал добрый психиатр, позвякивая своими невидимыми глазу и от этого еще более тошнотворно-страшными инструментами.
После коррекции стало полегче, но ненадолго. Учиться было все тяжелее и тяжелее, и школу Рома закончил с максимально средними показателями. Из прежних увлечений остались только скрипка и шоги. И те приходилась тщательно прятать от матери, которая ставила какие-то планки, условия и таскала на конкурсы юных талантов. Естественно, к тому времени он, из горячо любимого сына, превратился в ребенка-неудачника. Стал разочарованием всей жизни. Рома так и не понял в какой момент произошла эта изумительная метаморфоза. Раньше ему все запрещали, потому что он обязан был идти к какой-то неизвестной, но безусловно Великой Цели. Просто «великой», без конкретики. Теперь же, ему все запрещали потому что он бездарь, лентяй, симулянт, эгоист и неблагодарная тварь.
«Тварь» старался быть дома поменьше, но без аттестата зрелости не мог даже ночевать вне его, потому что служба безопасности незамедлительно доставила бы его родителям.
И вот, когда уже Рома решил снова лечь на коррекцию и, на этот раз, полежать там подольше, отца перевели по службе. И не просто на другую должность, или планету, аж в другую вселенную. Для матери это было драмой, для Ромы новый мир был шансом хоть что-нибудь поменять в своей жизни. Он не думал, что будет скучать по Марсу, но все пошло не так еще в космопорте.
Нет, Рома учился в очень хорошей школе, но Марс находился так далеко от межвселенских путей сообщения, что инопланетников он видел только на клейтрограммах: население Марса было стопроцентно человеческим. Одно дело - смотреть на смоделированные корпусы, а другое дело, видеть все это, слышать и обонять в шаговой доступности.
Они воняли!
Каждый на свой лад, издавали совершенно неприличные звуки и некоторые, простите, метили все, до чего могли дотянуться. Это не говоря уже о шерсти, волосах, чешуе, перьях и прочем, что с них сыпалось и и кружилось в воздухе.
С Ромой случилась форменная истерика. Он валялся на полу, обхватив колени руками и невнятно мычал, размазывая по лицу слезы. Рядом топтался растерянный отец и красная от стыда и возмущения мать, которая шипела: «Прекрати! Прекрати это немедленно, на тебя все СМОТРЯТ.»
Силири, которую все боготворили и называли Раем, стала для Ромы форменным локальным адом. И до этого не очень общительный, закомплексованный юноша стал затворником. Коррекция помогала только на несколько недель, тумблеры разбалтывались, и ему снова приходилось записываться к врачу.
Время шло и, наконец-то, ему исполнилось двадцать два года. Как и все фениксградцы, он получил подъемную премию и сразу же вложил ее в отдельное жилье. Максимально далеко от родительского дома. Совсем далеко. Чтобы даже не пересекаться. С матерью, к тому времени, отношения испортились окончательно, потому что Рома категорически отказался поступать в институт. Он просто не мог ходить в место, где постоянно ходят, летают, ползают и воплощаются все эти отвратительные создания. Мать объясняла это блажью, ленью и могла рыдать сутки напролет, не понимая, что и где она упустила в воспитании.
Переезд влек за собой как плюсы, так и определенные неудобства. Например, приходилось задумываться о пропитании, передвижении и оплате коммунальных счетов. Потолкавшись пару недель в службе занятости, Рома получил место в библиотеке. По иронии судьбы, библиотека принадлежала Институту межкосмических отношений.
Когда он первый раз встретил Ту, то остался о нем самого нелицеприятного мнения. Худой и длинный как швабра, Тим запугал Ромку посильнее всех инопланетников, которые были на Силири. Вторая встреча оказалась еще более запоминающейся, потому что этот подозрительный тип, как и обещал, притащил с собой ратина. Ромка, в принципе не отличался смелостью, но когда увидел громаду с медвежьей головой около своей администраторской стойки, просто свалился в обморок.
- Что ж ты, шляпа, Ратреку мне напугал? - Тим быстро оказал первую помощь и отпаивал незадачливого библиотекаря минералкой в институтском скверике.
- Пришел понимаешь, за метрикой, дочку в свое «древо» вписать. Заведено у них так, чтобы мелочь пузатая потом могла прочить кто она и откуда.
Рома из за икоты не мог вставить даже слова, чтобы хоть как-то оправдаться и сказать, что ратин напугал его гораздо больше, чем он — ратина.
- А тут такой малохольный.
- Станешь тут малохольным! Если вы мне в первый раз угрожали расправой совместно с инопланетниками! - Рома громко икнул и взъерошил ладонью короткостриженный затылок, проверяя не расшиб ли голову.
- Ой! Так это ты тогда был? За стойкой?
Отвратительный посетитель расхохотался и сел рядом:
- Во, брат, дела. Я уже и забыл. Да, некрасиво получилось. Ты уж прости.
- И как ваше дело о спасении чьей-то жизни? Спасли?
- Да что ему будет? Спас. До сих пор благодарностями мучает. Ты в больничку отправиться не хочешь? Потеря сознания на ровном месте не происходит.
- У меня фобия, не поддающаяся коррекции. С детства мучаюсь.
- И какая же? Боязнь молодых папаш?
- Ксенофобия.
- На Силири? Ксенофобия? Ты что, шутишь?
- Да какие уж тут шутки. Только тут и могу работать, потому что персонал в основном человеческий. На работу только на такси. Все, что только можно, заказываю на дом. Никуда не хожу, ни с кем не общаюсь.
- Ничего себе. Я-то думал у меня проблемы... у меня, по сравнению с тобой, в принципе все в шоколаде. А лечишься у кого?
- Как придется.
- Так дело не пойдет, лечение - штука требующая систематики. Дай-ка свои данные, я пошуршу по врачебным связям.
- С чего это вдруг вам мне помогать? Вы же меня второй раз в жизни видите? - подозрительно спросил Рома и отодвинулся, на всякий случай, подальше: мало ли, может это то же инопланетянин, не бывает таких высоких землян. По крайней мере, он ни одного не видел.
Тим улыбнулся и хитро прищурился:
- Просто так, настроение ты мне сегодня исправил. И как учит религия моей семьи: делай добро тогда, когда велит тебе левая пятка. Давай-давай информацию, не бойся, кредит не оформлю.
