Лига спасателей

«У нас поисковые, может не быть связи. Выезжаем сейчас, когда вернёмся - не знаю».
Я слышала эти слова и их вариации так часто за те 15 лет, что моя мама работает в МЧС России, что могут предугадать конец предложения по его началу. Я знаю, что это значит, я знаю, что до неё будет не дозвониться, я знаю, что мне ничего не будет известно вплоть до ее возвращения на базу, ведь только тогда она позвонит. Позвонит и скажет не «я вернулась, со мной все хорошо», а «нашли пострадавшего, передали врачам живым, слава Богу». Всегда не о себе, всегда о ком-то другом, о ком-то, кто нуждается в помощи. В этом вся она.

Я много рассуждала об этом у себя в голове, сравнивая, насколько мы разные, насколько отличаются у нас моральные ориентиры, ценности и приоритеты, несмотря на кровное родство. Мне всегда была чужда эта всеобъемлющая доброта и отсутствие страха перед самопожертвованием ради других. Мне никогда не хотелось быть героиней для кого-то, я хотела быть героиней только собственной жизни. Я находила себя в самой себе.
Она же находила себя в помощи другим, ничего не прося и, уж тем более, не требуя взамен. Наверно, люди рождаются с этим, как с родимым пятном, которое не отбелить и не вывести никакой косметикой и никакими медицинскими процедурами. Это что-то, что с тобой на всю жизнь. Клеймо спасителя, я бы сказала. Именно СПАСИТЕЛЯ, а СПАСАТЕЛЬ - это уже так, придуманная людьми профессия. Но, как по мне, одно от другого неотделимо. Ты либо спаситель и потому делаешь свою работу хорошо, либо нет на тебе этого клейма и спасатель из тебя, скажем правду, откровенно никакой.

Я не знаю примера лучше, чем моя мама. Она на протяжении 15 лет подвергает свою жизнь и здоровье опасности ради того, чтобы у других была возможность жить. Потерявшиеся в лесах, упавшие со скал, замёрзшие, обгоревшие, обезвоженные, парализованные, попавшие в аварию - все достойны жить. Хорошие или плохие - неважно, потому что жизнь дана каждому, чтобы прожить ее сполна. И есть такие люди, как моя мама, готовые пожертвовать многим, чтобы другие, попавшие в трудные обстоятельства люди, волей жестокого случая не потеряли свою жизнь.

Я долгое время находила это несправедливым. Почему я должна месяцами не иметь возможность видеться с мамой, чтобы у кого-то другого, кого я даже не знаю, все было хорошо? Почему я должна жертвовать семейными отношениями в угоду тех, чьих имён и лиц я не знаю? Есть вопросы, ответов на которых нет. Я ничего никому не должна и моя мама тоже ничего никому не должна. Но, помимо вопросов, на которые нет ответов, есть ещё и вещи, которые не требуют объяснений. Высокие моральные ценности, доброта и сострадание - как раз из списка тех вещей. И всеми, я не преувеличиваю, обладает моя мама. Если говорить откровенно, достаточно долгое время мы с ней не были так близки, как, возможно, мне хотелось этого в самом начале подросткового периода (около 12-14 лет).
Не знаю виной ли тому ее командировки, поисковые и систематическое отсутствие дома, не могу это утверждать, но мне кажется, что свою лепту это все-таки привнесло. Наши родительско-детские отношения окрепли, когда я была уже довольно взрослой.

Будучи осознанным ребёнком, временами было тяжело жить в постоянном неведении. Что мама сейчас делает? Где она? Когда она вернётся домой? А вернётся ли вообще? И что делать, если не вернётся? Эти мысли часто посещали меня во время ее рабочей поездки на Донбасс в 2014 году.

- Как дела, мам?
- Все в порядке, работаем с беженцами. Сегодня опять проснулись из-за обстрелов в шесть утра. Каждый день одно и то же.

И говорит это так, словно в этом нет ничего такого.
Я не знаю, было ли ей там страшно, но я четко помню, как было страшно мне.
Их медицинский модуль развёрнут на границе страны, в которой идёт жёсткая война. С кровью, жертвами, со всепоглощающей ненавистью и кромешным ужасом, с бегущими за спасением людьми. Бегущими за спасением и помощью к группе людей, среди которых находится моя мама. Она готова просыпаться от звука автоматных очередей, от криков испуганных детей и их родителей, готова сшивать людей по кусочкам, делать в полевых условиях все, что в ее силах. Она готова не ставить себя на первое место в своей собственной жизни, чтобы ЖИТЬ могли другие. Я не имею права судить насколько это правильно, насколько это честно по отношению к самой себе, но я точно знаю, что в мире не так уж много людей, способных на что-то подобное.

Я привыкла жить с этими переживаниями и знаю, что по-другому она не может. Мне не остаётся ничего, кроме как принимать ту жизнь, которую мы живем. Кто-то должен заботиться о тех, кто нуждается в заботе. Кто-то должен помогать тем, кому нужна помощь.
Так уж вышло, что моя мама и СПАСИТЕЛЬ и СПАСАТЕЛЬ в одном флаконе. Уж кому как не ей понимать ценность человеческой жизни?

Лето, 2007 год.

8 человек: 6 спасателей на воде и два медика-спасателя (моя напарница и я) обеспечивали безопасность соревнований по сплавам на рафтах на реке с говорящим названием Мзымта (в переводе - бешеная). В силу того, что буквально недавно прошли проливные дожди, вода в реке ощутимо подняла уровень.
Мы с напарницей только год как устроились на работу, и ни о каких сплавах, само собой, знать не знали: нам просто не приходилось прежде сплавляться на таких лодочках.

Работа была выстроена на всём пути сплавов так: на старте - спасатели и медики, на финише - спасатели. И если вдруг что-то пойдёт не так - связь по рации и доклад о произошедшем, все было под тотальным контролем. Команды сплавились спокойно, без травм и непредвиденных ситуаций. Сплавляться были вынуждены и мы сами, поскольку на финише стоял наш ЗИЛ, в котором мы привезли рафты.
Пока шли соревнования мы сидели на своих местах на случай экстренной помощи. Знающие спасатели рассказывали нам о правилах поведения в лодке и о выполнении команд, отдаваемых старшим по рафту. И, что самое главное - о том, что не дай Бог при нештатной ситуации оказаться в воде под рафтом. Нам, медикам, всё было интересно и, как ни странно, предельно ясно.

Пришло время, и мы погрузились в рафт.
Сплавляемся - красота невозможная, не описать словами, нужно увидеть, чтобы понять! В какой-то момент мы добираемся до места, где река делится на два рукава. Развилка, если говорить проще. По року судьбы мы, к сожалению, заплыли не в тот рукав. Тут-то все и началось.

Рукав реки оказался очень извилистый, быстрый и полноводный, и как бы наши мальчишки не гребли своими вёслами, справиться с таким течением было попросту невозможно. Командир рафта отдавал команды (уж не помню, как они звучат, потому что это был мой первый и последний сплав в жизни), суть была в том, что мы должны были наклоняться то вправо, то влево или, того круче, падать на дно рафта.

Мы выскакиваем из-за закрытого поворота, а через весь этот рукав реки лежит огромный ствол дерева, нас с невероятной скоростью течения несёт прямо на него. Старший, понимая, что деваться некуда и что столкновения с деревом не избежать, прокричал команду «Пиздец!!!».
Про эту команду мы с напарницей проинструктированы не были, поэтому, ведомые страхом, просто вцепились в рафт, выкатили глаза и молча неслись с бешеной скоростью прямиком навстречу неизбежному столкновению с большим бревном. Наше судно хорошенько ударило и оно, сложившись восьмёркой, выкинуло нас метра на два в высоту. В процессе полёта я успела случайно зарядить напарнице коленом в глаз. В следующее мгновение мы оказались в воде. Надо отметить, что из рафта выкинуло абсолютно всех, а это, на минуточку, 8 человек. Медицинский чемодан же оставался на месте все то время, пока рафт продолжало колбасить в этом адском бурлящем потоке.

Попытавшись всплыть, я поняла, что на моё «счастье», именно я и попала под этот чертов рафт: моя голова просто билась о его дно, не давая всплыть, меня крутило под водой как заведённую юлу. Перестало крутить только тогда, когда я попала под завал из брёвен. Попала, надо сказать, очень удачно - ногами вперёд.
Знаете, как говорят: когда человек оказывается в шаге от смерти, то у него вся жизнь проносится перед глазами? Ну, не знаю что и сказать.

Перед моими глазами совершенно ничего не проносилось: я только помню, как лежала в этой холодной воде головой против течения, такого сильного, что заливающаяся мне в рот вода не позволяла сомкнуть челюсть. Я помню этот леденящий холод, который чувствовала даже в желудке. Я отчаянно дёргала ногами, но никак не могла их освободить. В голове крутилось только одно слово - то последнее, которое скомандовал старший по рафту.
Не могу сказать как долго находилась под водой - в какой-то момент попросту выбилась из сил, обмякла и решила смириться с тем, что живой меня отсюда не достанут.

А может рано склонять голову? Собрав остатки сил и воли в кулак, я в последний раз ударила ногами. Ничем, кроме как чудом, я назвать это не могу: мои ноги оказались высвобождены, а я всплыла на поверхность! Меня схватили за руку - это был один из спасателей. В лодку меня затащили уже без штанов - они болтались на самых щиколотках только благодаря нижним резинкам. Я была вдоль и поперёк изодрана ветками, с гематомами по всему телу, поскольку пока была под водой, меня било о камни, брёвна и все, что там находилось. Словом, красавица всея Руси. Мы пришвартовались к берегу, достали рафт из воды, перешли по суше к другому рукаву реки и продолжили сплав.

К слову говоря, перетаскивали мы этот проклятый рафт в абсолютной тишине - у каждого в тот момент были свои мысли в голове. Я думала на какой черт я вообще села в этот рафт? Я и плавать то не умею.
Напарница думала: «Слава Богу все живы».
Капитан рафта думал: «Ёпта пронесло! А могли бы и посадить, если бы не все всплыли».

Уже во время повторного сплава по нужному руслу руки один из спасателей вдруг подаёт голос:
- Слушай, ты бы лучше своё лицо сейчас грязными руками не трогала.
Напарница отвечает:
- Знаешь, я уже догадываюсь почему.
Этот странный диалог заставляет всех присутствующих в лодке повернуть головы в попытках разобраться в происходящем. И, знаете.... это нужно было видеть. Гематома на правом глазу напарницы надувалась прямо на наших глазах. Сине-чёрная, огромная, захватывающая бровь. Это к вопросу о том, зачем я в рассказе выделила момент нашего полета и удара коленом. В общем, отчасти ее гематома была моей заслугой. Один из спасателей, очнувшись от этого зрелища первым, молча протянул ей солнечные очки - напарница так же молча их надела. Совсем скоро мы добрались до финиша.

После того случая я поняла, что вода - это совершенно не моя стихия и лучше бы мне держаться от неё подальше. Напарница моя тоже больше никогда не сплавлялась.