Прочитал статью The.Red Ghost "о якобы массовом захоронении жертв репрессий под Донецком на Рутченковом поле...". С мнением автора в основном согласен.
При этом сам факт расстрелов на специальных полигонах НКВД (в Южном Бутово в Москве, в районе Ржевки в Ленинграде и т.д.) отрицать невозможно.
Но я хочу представить вниманию читателей другой, гораздо более масштабный и будоражащий до сих пор миллионы людей, эпизод из истории Великой Отечественной войны, связанный с массовыми расстрелами десятков тысяч человек, в котором ельцинская клика, угодничавшая перед Западом, признала виновным СССР.
Факты, с которыми читатели познакомятся, вызывают в этом определённые сомнения.
Речь идёт о Катынском деле.
“ОСОБАЯ ПАПКА” И “ЗАКРЫТЫЕ ПАКЕТЫ”
Вначале объясним читателям, что из себя представляла система секретного делопроизводства в ЦК КПСС, как хранились секретные документы, так как без этого трудно понять то, о чём пойдёт речь.
В СССР существовали четыре основных грифа секретности — “Для служебного пользования”, “Секретно”, “Совершенно секретно” и “Совершенно секретно особой важности”. Но в практике работы ЦК КПСС применялись еще две специальные категории для особо важных документов — “Особая папка” и “закрытый пакет”. Как правило, “закрытые пакеты” входили в категорию документов с грифом “Особая папка”.
Бумаги, хранившиеся в “закрытых пакетах”, относились к узкому кругу исторических событий и государственных проблем, дополнительно засекреченных в силу разных обстоятельств (например, секретный протокол к пакту Риббентропа—Молотова, информация о предках Ленина, о самоубийстве Н. Аллилуевой и др.). Попасть в “Особую папку” и “закрытый пакет” могли любые документы, в том числе несекретные, вплоть до газетных заметок, частных писем и фотографий — в случае их непосредственного отношения к засекреченной проблеме.
Архивных томов с документами “Особой папки”, как вспоминал Горбачев, в то время было более полутора тысяч (Жизнь и реформы. Кн. 2, с. 349). “Закрытых пакетов”, по свидетельству бывших работников Общего отдела, было значительно меньше — максимум несколько десятков.
Режим доступа к материалам “закрытых пакетов” предписывал серьезные ограничения. В частности, на пакетах имелась приписка типа: “Только для первого лица”, “Вскрыть только с письменного разрешения Генерального секретаря” (в разные периоды формулировки могли меняться, но смысл был именно такой). Даже заведующий Общим отделом ЦК КПСС, лично отвечавший за сохранность “закрытых пакетов”, не имел права без санкции Генсека знакомиться с хранящимися в них документами.
В ЦК КПСС существовал порядок — после избрания нового Генерального секретаря заведующий Общим отделом лично приносил ему “закрытые пакеты” для ознакомления. Генеральный секретарь собственноручно вскрывал каждый принесенный ему запечатанный “закрытый пакет” и знакомился с документами. После ознакомления Генеральный секретарь вновь лично запечатывал каждый “закрытый пакет”, ставил дату и подпись и возвращал пакет в запечатанном виде заведующему Общим отделом.
Этот порядок нарушил Горбачев. В силу патологической боязни ответственности “он не ставил подписи даже при просмотре “особого пакета № 1”, переложив эту обязательную операцию на заведующего общим отделом ЦК КПСС Болдина . Такое поведение позволяло Горбачеву в критических ситуациях уходить от ответственности, ссылаясь на “незнание”. Примерами служат ситуации с действиями военных в 1989—91 гг., когда Горбачев публично заявлял, что ему неизвестно, кто дал санкцию на применение силы в Тбилиси, Баку, Вильнюсе и т. д.
А теперь перейдём к "Катынскому делу".
В 1970-е годы “закрытый пакет” по Катыни длительное время хранился в сейфе Константина Черненко (тогдашнего заведующего Общим отделом ЦК КПСС), затем поступил на хранение в VI сектор Общего отдела (архив) с указанием “Справок не давать, без разрешения заведующего Общим отделом ЦК не вскрывать”.
Об особой секретности этого пакета свидетельствует следующий факт. В интервью журналу “Новая Польша” (№ 11, 2005) бывший член Политбюро ЦК КПСС А. Яковлев рассказал: “В 1985—1989 гг. Горбачев был на постоянной связи с Ярузельским. У них были хорошие личные отношения. В это время генерал Ярузельский настаивал на выяснении подробностей катынского дела. Я от Политбюро руководил в то время работами комиссии по этим вопросам. Это было непростое задание. Я многократно обращался в канцелярию и архив Горбачева, чтобы получить необходимые документы. “Ведь невозможно, чтобы не было никаких бумаг”, — говорил я. “Нету”, — отвечали мне”.
А. Яковлев также заявил, что о катынских документах он неоднократно лично спрашивал М. Горбачева, но ответ всегда был отрицательный.
По свидетельству бывших работников Общего отдела ЦК КПСС, в 1985—87 гг. “закрытый пакет” с документами по Катыни в VI секторе был только один. Этот пакет представлял собой увесистый запечатанный почтовый конверт для документов формата А4. Его толщина составляла не менее 2,5—3 см. Одновременно в архиве Общего отдела ЦК КПСС хранились две большие архивные картонные коробки толщиной 30—35 см с различными документами по “Катынскому делу”. Но наиболее важные, совершенно секретные документы по Катыни находились в “закрытом пакете”.
В период до 1987 г. в “закрытом пакете № 1” по Катыни находился оригинал Сообщения комиссии Бурденко. Это было установлено, когда “катынский” пакет был вскрыт по распоряжению М. С. Горбачева в связи с подготовкой к рассмотрению на Политбюро ЦК КПСС одного из “вопросов Смоленского обкома” и с оригинального экземпляра Сообщения комиссии Бурденко необходимо было сделать рабочую ксерокопию.
Основную часть документов, хранившихся внутри “закрытого пакета” по Катыни, в тот момент составляли длинные многостраничные списки, предположительно репрессированных польских офицеров. Возможно, это были акты о приведении в исполнение решений “специальной тройки”, возможно — перечни осужденных Особым совещанием при НКВД или какие-то иные списки. Внутри пакета также находились и другие документы по “Катынскому делу”.
По утверждению Горбачева, в апреле 1989 г. “закрытых пакетов” по Катыни было уже два (Жизнь и реформы. Кн. 2, с. 349). Сообщение комиссии Бурденко после разделения оказалось в “закрытом пакете № 2” (Катынский синдром, с. 381).
“СЛУЧАЙНЫЕ” НАХОДКИ?
“Случайное” обнаружение в архивах ЦК КПСС и Президента России “исторических документов” является одной из тайн “Катынского дела”. Обстоятельства их нахождения вызывают немало вопросов. В этой связи о злоключениях катынских документов из “закрытого пакета” необходимо поговорить более обстоятельно.
Начались они при Горбачеве, который в книге “Жизнь и реформы” утверждает, что с бумагами по “Катынскому делу” из двух запечатанных пакетов он ознакомился в апреле 1989 г., за несколько дней до визита в Москву руководителя Польши В. Ярузельского, и “в обоих была документация, подтверждающая версию комиссии академика Бурденко. Это был набор разрозненных материалов, и все под ту же версию” (“Жизнь и реформы”. Кн. 2, с. 348).
Однако надо иметь в виду, что после избрания М. С. Горбачева на пост Генерального секретаря ЦК КПСС, в марте 1985 года, тогдашний заведующий Общим отделом ЦК КПСС А. И. Лукьянов лично приносил ему “закрытый пакет № 1”. Но об этом Горбачев умалчивает и пытается всех убедить в том, что о катынских документах ему стало известно лишь в 1989 г. Однако не вызывает никаких сомнений тот факт, что Лукьянов не мог нарушить установленный в ЦК КПСС порядок ознакомления вновь избранного Генсека с документами из “Особой папки”.
Горбачев утверждает, что никакого решения Политбюро ВКП(б), писем Берии и Шелепина (копии этих писем представлены в конце статьи. Примечание моё) по расстрелу польских военнопленных в апреле 1989 г. в пакетах не было. Где же они находились? С какими же двумя пакетами знакомился Горбачев в 1989 г., если их содержимое принципиально отличалось от содержимого двух пакетов, вскрытых в мае и сентябре 1992 г.? Вероятно, Михаил Сергеевич в очередной раз заврался.
Основной “закрытый пакет № 1”, по утверждению Горбачева, был обнаружен (?) в Особом архиве ЦК КПСС только в декабре 1991 г. По этому поводу Горбачев пишет: “…На подлинный документ, который прямо свидетельствовал бы об истинных виновниках катынской трагедии, мы вышли только в декабре 1991 г., по сути дела, за несколько дней до моей отставки с поста Президента СССР. Именно тогда работники архива, через руководителя аппарата президента, добивались, чтобы я обязательно ознакомился с содержанием одной папки, хранившейся в Особом архиве” (Жизнь и реформы. Кн. 2, с. 348). Это была первая “случайная” и опять-таки предельно актуализированная находка катынских документов.
Следует заметить, что Михаил Сергеевич в деле с катынскими пакетами запутался в “трех соснах”. Если в 1989 г., как утверждает Горбачев, он знакомился с двумя пакетами катынских документов, то получается, что в декабре 1991 г. в архиве обнаружили — внимание! — третий, основной пакет. Однако точно известно, катынских “закрытых пакетов” никогда не было больше двух. Режим их хранения был особый, так что затеряться пакеты не могли.
Зная строжайшую ответственность в ЦК КПСС за работу с документами “Особой папки”, сложно поверить, что до декабря 1991 г. “закрытый пакет № 1” хранился в неизвестном месте. Работником, выполнявшим техническое сопровождение “закрытых пакетов”, являлся сотрудник I сектора Общего отдела ЦК КПСС Виктор Ефимович Галкин. Судя по отметкам и подписям, с “пакетом № 1” он имел дело с апреля 1981 г. по декабрь 1991 г. Все это время он регулярно ходил на работу и никуда не пропадал. Так что Горбачев банально врет, утверждая, что пакет был неожиданно найден в Особом архиве.
“Закрытый пакет № 1” по Катыни после его “обнаружения” в середине декабря 1991 г. принесли Горбачеву, который хранил его у себя в сейфе до передачи Ельцину 24 декабря 1991 г. А. Н. Яковлев в книге “Сумерки” пишет, что передача пакета произошла в его присутствии (см. интернет-сайт “Правда о Катыни”).
По утверждению А. Яковлева, в закрытом конверте находились записка Берии и записки бывших председателей КГБ Ивана Серова и Александра Шелепина, а также решение Политбюро ЦК ВКП(б) о расстреле польских военнослужащих и гражданских лиц. Впоследствии А. Яковлев в своих интервью и мемуарах неоднократно упоминал о том, что в тот день в “закрытом пакете № 1” присутствовала записка И. Серова. Однако в официальной описи переданных Ельцину документов, датированной 24 декабря 1991 г., “записка Серова” не упоминается.
Таинственная “записка Серова” могла бы пролить свет на многие тайны Катыни, но… Возможно, она исчезла потому, что противоречила современной версии “Катынского дела”? Никакого расследования по поводу пропажи не проводилось.
В описи также не фигурируют “протоколы заседаний тройки НКВД СССР и акты о приведении в исполнение решений троек”, которые Шелепин предлагал в 1959 г., в случае уничтожения учетных дел польских военнопленных, сохранить в “Особой папке”. Согласно официальной версии учетные дела были уничтожены, но протоколов в “Особой папке” не оказалось, и о них никто не упоминает. Судьба их неизвестна.
Горбачев утверждает, что 24 декабря 1991 г. во время передачи документов по Катыни он “показал и зачитал записку Берии Ельцину в присутствии Яковлева и договорился о передаче ее полякам” (Жизнь и реформы. Кн. 2, с. 349). После этого “закрытый пакет № 1”, переданный Ельцину по акту, “исчезает” почти на год — до 24 сентября 1992 г. Подобное маловероятно, так как по регламенту “закрытый пакет” должен был немедленно поступить на ответственное хранение в президентский архив, т. е. в бывший архив ЦК КПСС и, скорее всего, на ту же полочку, где он лежал последние десять лет.
24 сентября 1992 г. “исторические документы” из “закрытого пакета № 1” были переданы в Конституционный суд. Известно, что в России суд любого уровня требует от сторон предоставлять документы только в подлинниках. Но Конституционный суд согласился принять копии документов по Катыни. Невероятно, но факт. Время, наверное, было такое.
Тем не менее Председатель КС В. Зорькин и члены КС, исходя из странностей в оформлении и содержании представленных в черно-белых ксерокопиях документов, усомнились в их подлинности и исключили “катынский эпизод” из рассмотрения.
В этом нет ничего удивительного, поскольку у любого человека, привыкшего к строгости и безупречности исполнения советских государственных и партийных документов, уровень исполнения и содержание “исторических документов” вызывают недоумение.
ЗАГАДКА “ЗАПИСКИ БЕРИИ”
Записка Берии № 794/Б от “_” марта 1940 г. с предложением расстрелять 25 700 военнопленных и арестованных поляков является одним из ключевых катынских документов. Как и вся акция с расстрелом поляков, она готовилась в обстановке чрезвычайной секретности и строжайшего контроля.
Но по неизвестным причинам на записке в качестве исходящей даты был указан лишь март 1940 г. без конкретного указания числа месяца. Ситуация с датой приобрела несколько скандальный характер. Профессор Ф. М. Рудинский, представлявший в Конституционном суде сторону КПСС, пишет, что записка, представленная С. Шахраем и А. Макаровым Конституционному суду, была датирована 5 марта 1940 г.
По этому поводу депутат Ю. М. Слободкин заметил, что “записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро состоялось 5 марта, но практически этого никогда не было” (Рудинский. “Дело КПСС” в Конституционном суде”, с. 316—317). Впоследствии, по утверждению Слободкина, записка Берии вдруг оказалась без даты.
Вероятнее всего Слободкин исходящей датой записки посчитал дату ее регистрации в ЦК ВКП(б), расположенную под грифом “сов. секретно”. Аргумент, что исходящая дата документа, представляемого на заседание Политбюро ЦК ВКП(б), не могла совпадать с датой проведения заседания Политбюро, необоснован. Учитывая специфику проведения Политбюро при Сталине, Берия мог лично, в тот же день, внести записку на Политбюро.
Только при Сталине записка Берии, внесенная на Политбюро, могла быть оформлена как подлинник решения. Другое дело — порядок внесения материалов на заседание Политбюро ЦК КПСС. Он предполагал заблаговременное предоставление материалов через Общий отдел ЦК КПСС. Так что замечание Слободкина могло быть обоснованным, если бы речь шла о заседании Политбюро ЦК КПСС.
Датировка записки Берии “не позднее 3 марта 1940 г.” была осуществлена российским историком Натальей Лебедевой, исходя из содержащихся в тексте письма статистических данных о численности военнопленных поляков в спецлагерях НКВД. Однако эта датировка не точна.
В настоящее время авторами доказано, что “записку Берии № 794/Б” следует датировать 29 февраля 1940 г. Основанием для этого послужили предыдущая и последующая за письмом “№ 794/Б” корреспонденции, отправленные из секретариата НКВД в феврале 1940 г. В 2004 г. в Российском Государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в рабочих материалах Политбюро ЦК ВКП(б) было выявлено письмо Л. П. Берии с исходящим номером “№ 793/б” от 29 февраля 1940 г. (РГАСПИ, ф. 17, оп. 166, д. 621, л.л. 86 — 90).
Два последующих письма — “№ 795/б” и “№ 796/б” были зарегистрированы в секретариате Наркома внутренних дел СССР также 29 февраля 1940 г. Об этом сообщается в ответе № 10/А-1804 от 31.12.2005 г. за подписью начальника Управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ генерал-майора В. С. Христофорова на запрос депутата Государственной Думы Андрея Савельева.
Естественно, письмо с исходящим номером 794/Б могло быть подписано и зарегистрировано в секретариате НКВД СССР только 29 февраля 1940 г. Однако в нем фигурируют уточненные статистические данные о численности военнопленных офицеров в спецлагерях УПВ (Управления по делам военнопленных) НКВД, которые поступили в Москву — внимание! — в ночь со 2 на 3 марта и были оформлены начальником УПВ НКВД П. К. Сопруненко в виде “Контрольной справки” только 3 марта 1940 г. (Катынь. Пленники, с. 430). Попасть в текст документа, зарегистрированного 29 февраля 1940 г., эти данные не могли.
Возникшее противоречие пытаются объяснить следующим образом. Якобы для письма № 794/Б в регистрационном журнале зарезервировали февральский исходящий номер. Само письмо исполнили 1 или 2 марта, поэтому на первой странице в графе для месяца машинистка впечатала “март”. Но письмо в ЦК ВКП(б) не отправляли, так как якобы Берия решил дождаться более свежих данных. Получив их 3 марта, Берия дал команду перепечатать только 2-й и 3-й листы записки, заменил их и 5 марта лично внес записку на Политбюро.
Однако даже такая комбинация крайне маловероятных событий не объясняет, почему за письмом был зарезервирован февральский исходящий регистрационный номер, а само письмо было датировано не февралем, а мартом 1940 г.!
О том, что страницы “записки Берии № 794/Б” печатались в разное время, свидетельствуют результаты их визуального сравнения. Коснемся лишь одного обстоятельства. На первой и четвертой странице записки отступ текста от левого края листа составляет 56 мм, а на второй и третьей — 66 мм. Отступ устанавливается специальным механическим фиксатором и во время печатания одного документа не меняется. Люфтом между краями листа бумаги и ограничителем может быть обусловлена погрешность максимум в 2 — 3 мм.
Но 10 мм разницы в отступе — это уже не погрешность, а признак печатания страниц после изменения положения механических фиксаторов. Это позволяет утверждать, что вторая и третья страницы печатались в другое время, нежели первая и четвертая. Тем более что, в нарушение обычного порядка, на записке отсутствуют инициалы печатавшей документ машинистки.
Люди, знакомые с советской системой делопроизводства в высших органах власти, не допускают и мысли, что Берия дал команду перепечатать лишь два листа из письма на имя Сталина, а не весь документ целиком. Высосанные из пальца версии про “резервирование” номера, “неумышленную” путаницу месяца, “случайное” отсутствие даты, “не имеющие значения” расхождения между численными данными в разных частях текста и “частичную” замену листов в документе, предназначенном для первого лица страны, слишком примитивны!
Трудно поверить также в то, что Берия счел возможным на несколько суток задержать отправку в Политбюро ЦК ВКП(б) готовой записки, касающейся судьбы 25 700 поляков, ради внесения в текст более свежих статистических данных о кадровом составе военнопленных офицеров, отличающихся всего на 14 человек.
Стоит напомнить, что грубейшие ошибки в содержании и оформлении, допущенные в “записке Берии № 794/Б”, в 1940 г. могли стоить исполнителю головы. В те годы сотрудников аппарата НКВД строго наказывали и за менее серьезные просчеты при работе с документами.
Так, в пояснительной части записки Берии указывается, что в лагерях НКВД содержится 14 736 военнопленных, а в тюрьмах — 10 685 арестованных поляков, но в резолютивной части расстрелять предлагается 14 700 военнопленных и 11 000 арестованных поляков. То есть на 36 военнопленных поляков меньше и на 315 арестованных больше. Бывшие многолетние сотрудники КГБ СССР и ЦК КПСС считают, что подобное в документах такого уровня просто невозможно!
Объяснять эти расхождения в цифрах невнимательностью или “наплевательским” отношением Берии к документам наивно. Направлять подобные “сырые” документы в ЦК ВКП(б) руководителю любого советского ведомства, включая НКВД, было просто опасно. Сталин всегда требовал обоснования цифр, вносимых на рассмотрение Политбюро.
Известный советский авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев, неоднократно присутствовавший в кабинете Сталина при принятии важнейших решений, писал: “Сталин… возмущался при чтении плохо составленного документа” (Яковлев. Цель жизни, с. 400).
Безответственность и недисциплинированность работника любого уровня были для Сталина неприемлемы. Об этом свидетельствует телеграмма, которую он направил своему любимцу, начальнику Генерального штаба Александру Михайловичу Василевскому по поводу задержки того с ежевечерним донесением об итогах операции за минувший день и оценке ситуации с фронта в Москву: “…Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта” (Карпов. Генералиссимус, с. 219).
Все разговоры о “вседозволенности” и “всесилии” Берии в марте 1940 г. — фикция. Л. Берия к тому времени находился в звании генерального комиссара госбезопасности и должности наркома внутренних дел СССР лишь пятнадцать месяцев (Эпоха Сталина, с. 354). Необходимо напомнить, что весной 1940 г. полным ходом шло расследование нарушений соцзаконности, допущенных “Особыми тройками” времен Ежова. Сам Ежов, вместе со своим замом Фриновским, курировавшим работу “троек”, был расстрелян 4 февраля 1940 года. Так что Берия в это время был предельно осторожен.
Нет сомнений, что Сталин прочитал записку Берии. Об этом свидетельствует его роспись на первом листе и исправление на четвертом листе записки, где “вписано от руки над строкой синим карандашом, очевидно, Сталиным — “Кобулов” (Катынь. Пленники, с. 390).
Ниже приведена копия записки Берия №794/Б, где мы видим, что число месяца в ней не проставлено,
[герб СССР]
СССР
НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
" " марта 1940 г.
№ 794/Б
г. Москва
СОВ.СЕКРЕТНО
от 5.III.40 г.
В лагеpях для военнопленных HКВД СССР и в тюpьмах западной области Укpаины и Белоpуссии в настоящее вpемя содеpжится большое количество бывших офицеpов польской аpмии, бывших pаботников польской полиции и pазведывательных оpганов, членов польских националистических к-p паpтий, участников вскpытых к-p повстанческих оpганизаций, пеpебежчиков и дp. Все они являются заклятыми вpагами советской власти, пpеисполненными ненависти к советскому стpою.
Военнопленные офицеpы и полицейские, находясь в лагеpях, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в боpьбу пpотив советской власти.
Оpганами HКВД в западных областях Укpаины и Белоpуссии вскpыт pяд повстанческих к-p оpганизаций. Во всех этих к-p оpганизациях активную pуководящую pоль игpали бывшие офицеpы бывшей польской аpмии, бывшие полицейские и жандаpмы.
Сpеди задеpжанных пеpебежчиков и наpушителей госгpаницы также выявлено значительное число лиц, котоpые являются участниками к-p шпионских и повстанческих оpганизаций.
В лагеpях для военнопленных содеpжится всего (не считая солдат и унтеp-офицеpского состава) - 14.736 бывших офицеpов, чиновников, помещиков, полицейских, жандаpмов, тюpемщиков, осадников и pазведчиков - по национальности свыше 97% поляки.
Генеpалов, полковников и подполковников -
Поpучиков, подпоpучиков и хоpунжих -
Офицеpов и младших командиpов полиции, погpаничной охpаны и жандаpмеpии -
Рядовых полицейских, жандаpмов, тюpемщиков и pазведчиков -
Чиновников, помещиков, ксендзов и осадников -
В тюpьмах западных областей Укpаины и Белоpуссии всего содеpжится 18.632 аpестованных (из них 10.685 поляки), в том числе:
Бывших полицейских, pазведчиков и жандаpмов -
Бывших помещиков, фабpикантов и чиновников -
Членов pазличных к-p и повстанческих оpганизаций и pазного к-p элемента -
Исходя из того, что все они являются закоpенелыми, неиспpавимыми вpагами советской власти, HКВД СССР считает необходимым:
1) Дела о находящихся в лагеpях военнопленных 14.700 человек бывших польских офицеpов, чиновников, помещиков, полицейских, pазведчиков, жандаpмов, осадников и тюpемщиков,
2) а также дела об арестованных и находящихся в тюpьмах западных областей Укpаины и Белоpуссии в количестве 11.000 человек членов pазличных к-p шпионских и дивеpсионных оpганизаций, бывших помещиков, фабpикантов, бывших польских офицеpов, чиновников и пеpебежчиков -
- pассмотpеть в особом поpядке, с пpименением к ним высшей меpы наказания - pасстpела.
II. Рассмотpение дел пpовести без вызова аpестованных и без пpедъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения в следующем поpядке:
а) на лиц, находящихся в лагеpях военнопленных - по спpавкам, пpедставляемым Упpавлением по делам военнопленных HКВД СССР,
б) на лиц аpестованных - по спpавкам из дел, пpедставляемых HКВД УССР и HКВД БССР.
III. Рассмотpение дел и вынесение pешения возложить на тpойку, в составе тт. Меpкулова, Кобулова и Баштакова (начальник 1-го Спецотдела HКВД СССР)
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
Союза ССР
[Подпись в конце - Л.Беpия. На 1-й странице размашисто чеpез весь текст подписи: "И.Сталин", "К.Воpошилов", "В.Молотов", "А.Микоян". Hа полях, мелко: "т. Калинин - за, т. Каганович - за". В п. III в перечне состава "тройки" вычеркнута фамилия "Берия" и от руки вписана фамилия "Кобулов".]
В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т.п. лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21.857 человек из них: в Катынском лесу (Смоленская область) 4.421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова 3.820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) 6.311 человек и 7.305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.
Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5-го марта 1940 года. Все они были осуждены к высшей мере наказания по учетным делам заведенным на них как на военнопленных и интернированных в 1939 году.
С момента проведения названной операции, т.е. с 1940 года никаких справок по этим делам никому не выдавалось и все дела в количестве 21.857 хранятся в опечатанном помещении.
Для Советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более, что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе Советских органов власти в 1944 году расследованием Комиссии именовавшейся: "Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров".
Согласно выводам этой комиссии все ликвидированные там поляки считаются уничтоженными немецкими оккупантами. Материалы расследования в тот период широко освещались в Советской и зарубежной печати. Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении.
Исходя из изложенного представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции.
Для исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или Советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу и акты о приведении в исполнение решений троек. По объему эти документы незначительны и хранить их можно в особой папке.
Проект постановления ЦК КПСС прилагается.
Председатель Комитета Государственной
Безопасности при Совета Министров СССР
Проект
Совершенно секретно
Постановление Президиума ЦК КПСС
Разрешить Комитету Государственной Безопасности при Совете Министров СССР ликвидировать все дела по операции проведенной в соответствии с Постановлением ЦК КПСС от 5-го марта 1940 года, кроме протоколов заседаний тройки НКВД СССР.
[Оригинал документа - рукописный]
Копии документов предоставлены Алексеем Памятных.
Все эти неувязки, возможные подлоги в документах времён Горбачёва и Ельцина, вызывают серьёзные сомнения в том, как всё происходило в Катыни на самом деле.
Но, как говорит Эдуард Петров, - решать только вам!
Надеюсь, что в любом случае информация была интересной.
