expain

Я сворачиваю вкладку с плейлистом, вздыхаю и не могу представить отчего моя мирная, счастливая некогда жизнь превратилась в этот кошмар. Теперь в трудную минуту никаких слабостей не позволено. Просторная и уютная комната давно не крепость, а место боя. Ромашковый чай, конечно, становится моим щитом в борьбе с самым главным боссом – одиночеством. Но разве чай может заглушить печаль? Раньше дракон всегда приходил на помощь. Теперь я сама, должно быть, чья-то опора. Даже в волшебных лавках нет лекарств от тоски, ведьма лишь усмехнулась на мою просьбу. Волшебство не такое уж и всемогущее как мне всегда казалось, поэтому никакого клея, чтобы скрепить разбитое сердце, вам не выдадут, даже если вы страж города. Можно конечно перебиваться свежими тортиками или завести черного пушистого зверька, как сделали колдуньи с соседней улицы. Размышляя об этом я не заметила как допила весь душистый чайничек чая. За окном сыпал снег, будто из большой солонки, так и ожидалось чуда. Усталость брала свое, я рухнула прямо на кухонный стол.

Громкий треск огня и запах хвои буквально насильно заставили меня открыть глаза. "Что, черт возьми, происходит? Где я?" – вскочив с кровати я огляделась и ничего похожего на мою кухню тут не обнаружила. Камин, тяжелые шторы, пушистый ковер, по которому приятно ступать босиком, прикроватная тумбочка, украшенная букетом еловых веток, одинокий апельсин на подоконнике. "Ну и что теперь делать? Кто хозяин этого дома и с какой стати я тут очутилась?" Место казалось смутно знакомым, оно располагало огнями, танцующими на стенах, и милыми сердцу сказками на полках. Я осматривалась, попутно ища выход. Надо было приложить немалые усилия, чтобы открыть дверь. За ней оказался ворох снега, елок и вопросов.

На чужой кухне нашелся внушительный запас провизии, интересно, на сколько мне этого хватит?

В шкафу были кое-какие теплые вещи для дома. О магии, конечно, и говорить не приходилось. Я была не то что далеко от родного города, а похоже, что и вообще от целого мира. Так шли дни, я привыкала к этому дому, мы словно подружились. Мягко ложились огни камина на вырезанные снежинки. В окно не стучали фары и гудки машин. Дров и еды хватало, но сколько еще мне предстоит тут пробыть? Как я попала сюда?

Время тянулось медленнее обычного. Холод покрывал мурашками, тревога и вьюга не давали покоя. Мне впервые стало так неуютно. Что если меня занесет буран? Природа беспощадна. Иней нежно поцелует кончик носа и вот ты уже не человек, а сосулька, словно и не было ничего мирского, а тем более магического.

Вдруг я услышала звук дверной защелки, страх подкашивал ноги, но жажда ответов тянула в коридор. Этот холод зеленых глаз..человека? Как такое возможно? Он? Я бы не смогла перепутать, это исключено. Значит точно Он.

Окончательно обессилев, я сползла на пол и глаза сами собой закровоточили слезами. Меня пронзили тысячи огненных игл. Он говорил. Может даже что-то очень важное, но я уже не слышала, весь звук и цвет застилала боль. Яростно барабанил снег по стеклу и метель стояла стеной.

-Ты в порядке? Тебе стало плохо, ты помнишь? - Он выглядел обеспокоенным.

-Почему ты ушел? - отчеканивая каждое слово произношу я.

-Я пока не могу сказать. - В его взгляде застыла неподдельная честность.

-Давно ты человек? - Холод резко сковал все тело.

-С нашей последней встречи.

Ненадолго повисло гулкое молчание, голова шла кругом.

-Я тебе тут поесть принес, будешь?

Как заправской фокусник он выудил огромный рюкзак из-за спины.

-Так ты знал, что я здесь!?

-Да, разве ты не вспомнила этот дом? Ты была совсем маленькой, когда посещала его впервые.

-Почему ты привез меня сюда? И как это вообще у тебя получилось?

-Прости, я не могу ничего тебе сказать.

-А как же мой город?

-О нем позаботятся, – его глаза были слишком сосредоточены и даже озлоблены, – пойми, тебе нельзя сейчас возвращаться.

Мне безумно хотелось поверить, что все это сон, что ничего не случилось и мне хотелось поверить Ему, просто быть рядом как раньше.

Я подошла совсем близко. Прозрачная кожа, изумрудное озеро глаз, алое пламя волос. Я не могу, слишком больно.

-Я не могу тебе верить, тебя не было столько лет, все не будет как раньше. Ты ушел, я больше не хочу, чтобы возвращался, я переросла тебя, пожалуйста, оставь меня в покое.

-Я понимаю, что оставил тебя, но у меня не было другого выхода. Сейчас нам лучше держаться вместе, организм ослаблен. Прошу, позволь мне позаботиться о тебе.

...

Боли в голове, потеря сознания. Я могу не справиться сама, тем более, я понятия не имею как отсюда выбраться. Черт. Еще эта вьюга, куда я собралась его выгонять из собственного дома?

...

-Хорошо. – односложно выпалила я.

-Тогда сейчас тебе нужно в постель, у меня с собой еда и лекарства.

Мой любимый чай с липовым медом материализовался из большого рюкзака. Хотелось рыдать, ударить его, выгнать, за то, что не приходил раньше, за боль, которую причинил, за то, что все разрушил.

Прошло несколько дней, я остыла, постепенно вставала на ноги. Он начал чаще пропадать по своим делам. Когда я почувствовала себя лучше, я решилась снова попытать удачу за пределами дома. От белизны слепило глаза, свежий воздух пьянил, а пруд будто в застывшем мыльном пузыре так и манил кататься на коньках, сливаясь в танце с хороводом снежинок. Неуклюже я встала на лед и, раскатанными городскими гололедицами, ботинками доехала до середины пруда. Закрыв глаза руками, я закружилась в такт музыке моей души. Остановил мой самопровозглашенный бал твердый предмет, в который я опрометчиво врезалась. "Предмет" отодвинул руки и передо мной возникли его смеющиеся глаза, тогда время решительно остановилось.

-я люблю тебя.

— Ля, Тох, она рили померла или прикалывается?

Тоха нежно, будто девушку, достал из рукава клетчатого халата лупу и принялся рассматривать посиневшее тело бабули. Наконец, хмыкнув, детектив торжественно провозгласил:

— В "Пятёрочке" пенсионерам сегодня бесплатно хлеб раздают, кто сколько унесёт, всё в честь прибавки пенсии на двадцать рублей!

Тохин товарищ Егор сразу метнулся к телефону:

— Найс, надо бабке звякнуть, чтоб метнулась! А с этой-то чё? Как-то натурально она придуряется.

— Да шучу я, не радуй бабку свою, это для проверки сказано. Видишь, не вскочила, значит, померла.

— Фига ты дедуктивный, прям Холмс! А я, короче, Ватсон буду!

— Ватсон доктором был, а у тебя из докторского только засохшая колбаса в холодосе.

Всё это время за двумя сыщиками охреневшим взглядом наблюдал двадцатилетний внук почившей.

— Ваша бабуля мертва. Соболезную, — с грустным видом сообщил ему Тоха. — С вас пять тысяч рублей.

Тут внук охренел окончательно.

— Я понимаю, трудно принять такую информацию, — продолжал Тоха, — но вы бы и сами могли догадаться. Лежит, не дышит, на акции не откликается. В общем, я жду свои деньги.

— Но... — начал внук. — Я... Я хотел узнать, почему она умерла.

Тоха опять взялся за лупу, поглядел на старушку, цыкнул языком. Прошла минута, пять, десять. Тоха встал, убрал лупу.

— Хм. Понимаете, сердце её перестало биться, оттого кровь не смогла разносить кислород, и клетки мозга стали отмирать, вскоре весь мозг умер. Вот. С вас ещё три тысячи, того восемь.

— Какой нахрен кислород, у неё голова отрезана! — вскричал внук.

— Да? — Тоха поднял лупу. — А, да.

— Ну и? — внук сложил руки на груди.

— Не трогайте свою грудь, уважаемый, я возбуждаюсь. Вот, спасибо. В общем, я полагаю, она умерла от потери головы.

Товарищ Тохи, до той поры молчавший, захлопал в ладоши:

— Браво, браво! Вот с кого сэр Артур писал!

— Двуны, я сейчас полицию вызову! Вы кто вообще такие? Что это нахрен за детективное агенство такое: "Детективное агенство "ШЕРЛОК & СЫНОВЬЯ""? Где оно вообще находится? — рвал и метал скорбящий внук.

— У Тохиной мамы на квартире, — ответил Егор, — но вы не беспокойтесь, она сидит. За котлеты из людей. Но это старая история, вы вряд ли её в интернете видели. Это Тоха же её и посадил!

— Вы... идиоты? Да я сейчас вас отсюда, — внук понял свою недавнюю ошибку (вызов этих баранов) и принялся с кулаками прогонять горе-детективов.

БАЦ! Облако пыли заполнило воздух. Это Тоха шибанул вазой по голове внука.

— Он стал неадекватным от горя, — пояснил детектив. — Кхе-кхе-кхе. Кстати, что это за пыль?

— Это прах! — довольным голосом ответил Егор.

— С чего ты взял?

— Да вот, на осколке написано: "Огурцова Валерия Дмитриевна, 1900-1973, помним-любим-скорбим".

— Ты читать умеешь? — спросил Тоха.

— Да не, я как вошёл, попросил клиента прочитать, думал, вдруг это ваза династии Цинь какой-нибудь. Но не.

— Ну и хорошо.

— Это династии Минь, ещё прапрабабка того чувака на аукционе купила.

Наконец, после длительного процесса курения на балконе, детективы решили расследовать смерть бабушки. Как оказалось, головы её нигде в квартире нет. Наверное, для её поисков ребята и были вызваны. По крайней мере, правду клиент сказать не сможет ещё часа три.

Первым делом ребята расчистили место преступления: хорошенько запылесосили весь прах с ковра и выкинули бессознательного клиента в падик. Занимающийся уборкой товарищ спросил молсущего трубку Тоху:

— Куда пылесос вытряхнуть?

— Да фигани с балкона, похрену.

Товарищ взял с божницы стопку водки, опрокинул залпом и вышел с пылесборником на балкон. Тоха отчётливо услышал крик:

— НУ ЧЁ, НАРОД, ПОГНАЛИ НАААААА!!!..

Крик оборвался. Спустя пять минут в квартиру зашёл выпрыгнувший Егор, со смущением объяснив:

— Там это, когат далеко больно, не докинуть... Пришлось прыгать.

И вот, наконец-то, Господи, свершилось, блин, ура, детективы начали работу. Тоха опять достал лупу:

— Так, так, так... Ну что... Ага... Вот! Видишь эту каплю крови?

— Которая на всю кухню?

— Агась. Это из разреза, отделившего голову от тела!

— Ого.

— А тут кровавые следы! Ведут они из квартиры в подъезд!

— Вау, как ты их увидел на белом-то полу?

Детективы проследовали по следам в падик мимо курящего кота, мимо маньяка, насилующего гуся, мимо Азазеля с Маргаритой, мимо Скорпиона с Саб-Зиро. Наконец, следы вывели ребят на улицу.

— Следы пропали! — вскричал Тоха, стоя перед налитой дождём лужой.

— Видно, преступник помыл ботинки!

— Или просто в лужу наступил, хз.

Детективы разбрелись по двору. Тоха с досады пнул лежащий на асфальте камень, щенка, консервную банку, сигаретную пачку, бабкину голову...

— Чувак, я нашёл! — Тоха за уши поднял свой трофей. — Вот бабла-то срубим! Будем сиги белорусские курить вместо чая!

— Слы, — добавил товарищ, — а прикинь, сколько срубим, если ещё и убийцу найдём! Там уж и на незамерзайку хватить!

— Та какой там, сразу ящик бояры!

— Да-а-а!

Надо искать убийцу. Тоха в раздумье сел на потерянную голову и оглядел местность. Сперва в телескоп, потом в микроскоп, потом в подзорную трубу, потому в бабкины очки и, наконец, в лупу. Правда, за лупой ничего не понять. Пришлось думать головой.

— Чтобы найти убийцу, нужно понять мотив. Так, зачем кому-то понадобилась голова пенсионерки?

Тут в кустах раздался шорох. Оттуда, крадучись, вышел пузатый старик в комбинезоне, прижимавший к груди ком с земли с торчащими из него фиалками.

— Ля, Тох, а енто хто?

— Хз. Может, садовник? Кому ещё приспичит кучу травы с собой таскать?

— Закладчикам.

— Та не, это другая трава, мне-то, блин, не знать, — Тоха многозначительно помолчал, а после аж засиял. — Слы-ы-ы, а ведь садовники всегда в книжках убивцы! Ну-ка, приложи его чем-нибудь!

Тоха встал, готовясь к захвату преступника, а его товарищ метнул злодею прямо в затылок отрубленную голову. Садовник запнулся от удара и шлёпнулся лицом об асфальт. Секунда — и он уже скручен молодыми детективами.

— Во, дело сделано! — улыбался Тоха. — Веди маньяка в квартиру, заодно попинай внучка, пусть просыпается. А я пока голову отнесу.

Спустя пять минут Тоха, словно техник из "Чистого Неба" синей изолентой приделывал голову бабули к телу, а товарищ, заломав садовника, разговаривал с помятым внуком.

— ...и, собсна, воть лежит ваша бабушка теперь целая, почти как новая!

Внук взглянул на приклеенную голову и прошептал:

— Это не моя бабушка!

— Хрена се, — прифигел Тоха и оторвал голову обратно. — Точно? — детектив кинул её во внука.

— Да точно! — внук в ужасе выбросил голову в окно, внизу раздался женский визг.

— А где тогда твоя бабка?

— Вот она, — внук указал пальцем на садовника.

Тишина. Только часы такие тик-так, тик-так, тик-так, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК МАЗАФАКА!

— Хрена се. А зачем ты тогда нас вызвал?

— Да я сам в шоке, — ответил внук, — я только что допёр. Баушк, какого лешего? Кто этот труп?

Садовник-бабушка вздохнул, на глазах его, как на дрожжах, выросли крупные слёзы:

— Бомжиха. Я её в гости привела покормить и ножом для масла порешила. Всегда мечтала инсценировать свою смерть в 65 лет и уехать на дачу. Голову спрятала, чтоб не узнали, что это не я тут лежу. Только вот фиалок хотела взять, посадить вокруг дачи-то. Тут эти...

— Ля, Тох, я ж грил, она придуряется! С тебя пивас!

— Дело раскрыто! — закричал Тоха. — Быстрей, чем у мус... кхм, милиции!

— Ага, милиции, жандармов ещё скажи, блен, дружинников, — вставил Егор.

— Цыц. Ну и, в общем, с вас, джентльмен, десять тысяч и делайте шо хочите.

Внук достал из кошелька две ярких купюры и пошёл к телефону: звонить в полицию. А два детектива вышли на улицу.

— Эй, — закричал им внук с балкона, — а где старинная ваза с прахом моей прабабки?

Тоха с товарищем драпанули, сели в помятую "семёрку" и помчали по изогнутым улицам городка. Сегодня ребята крепко напьются. А завтра? Завтра новый день. А новый день — новое дело! 

Так получилось, что мы с братом с самого раннего детства были вынуждены чуть ли не каждый день сражаться. За себя и друг за друга. Потому что росли в детдоме.

Мы поняли, что должны цепко держаться один за другого, если хотим выжить. Нет, в детдоме было не так плохо — кормили хорошо, по праздникам выдавали новую одежду и сладости, иногда — фломастеры, пазлы и настольные игры вроде лото. Только вот потом никому и в голову не приходило проследить — куда деваются все эти шоколадки, конструкторы и куртки? А у нас их немедленно отнимали «старшаки». Бороться с ними было бесполезно — им всегда нужны были деньги: на пиво и сигареты, на водку и девочек, на гамбургеры и «дурь». Поэтому все наши вещички благополучно покидали стены детдома сразу после того, как мы успевали подержать их в руках, криво улыбнуться воспитателям и пробормотать «спасибо».

— Ты понимаешь, Ромка, — не уставал твердить Максим, — мы с тобой — только вдвоем, у нас больше никого нет. Мы — как одно целое, понял? Ты — это я, а я — это ты. Нам нельзя никому поддаваться. Еще каких-нибудь пять лет — и мы отсюда выйдем на волю. Поступим… — он запинался. — Ну, в общем, туда, где учат на рабочих. Я научусь машины ремонтировать, а ты…

— Я тоже! — подхватывал я. — Вместе с тобой…

— Ну вот. И станем классными мастерами. Заработаем много денег. И никогда больше никому не отдадим ничего своего.

— Для этого денег мало, — осторожно возражал я. — Нужна сила. Давай будем качаться? Как «старшаки».

И мы качались. Тайком, подсмотрев, как занимаются другие, и, утащив украдкой гантели, которые мы спрятали под будкой детдомовского Рекса. Этого лохматого одноухого пса все кормили, пока он был щенком, а потом Рекс вырос, состарился, и никому не было дела до того, сыт он или голоден, здоров или болен, и только мы с Максом каждый день приходили к нему, приносили остатки от скудного обеда, который оставался после «дележки» со старшими. Рекс нас любил… Время летело, как скорый поезд, который два раза в сутки проносился мимо нашего детдома на Москву. Мы с Максом выросли, выучились, как и мечтали, на автослесарей. Дело оказалось интересным, но очень сложным. Мне пришлось нелегко — пыхтел, ругался, иногда даже плакал от злости и обиды, когда ничего не получалось.

Максу же хитрости авторемонта давались играючи. Он вообще был способный — гораздо способнее меня. И сильнее, и умнее. И вообще — во всем лучше. Со временем и у меня стало получаться — благодаря Максу. Он натаскивал меня, не жалея времени, пока мы возились в старом гараже детдомовского сторожа дяди Леши. У дяди Леши был старенький «бээмвэшник» — чуть ли не со свалки он его притащил. И его друзья время от времени пригоняли свои простенькие машины. «Вот, пацаны, застучало что-то, а в СТО сейчас сдерут кучу денег…

Не посмотрите? Мы заплатим!» Скоро все у нас вышло почти так, как нам мечталось долгими холодными вечерами под старенькими тонкими одеялами. Теперь для Макса не было ничего невозможного — он мог вернуть к жизни даже самый запущенный или побывавший в аварии автомобиль. Я очень старался, чтобы у меня получалось так же, как у него. И во всем старался походить на брата. Мы с Максом, хоть и родились близнецами, и все окружающие не различали, кто из нас есть кто, хорошо знали, что на самом деле мы разные. Но Максим, как и положено старшему (пусть и на какие-то минуты!) брату, никогда не хвастался своим превосходством, а терпеливо учил меня всему, подтягивал до своего уровня. А я очень старался — старший брат был моим кумиром, я его просто боготворил.

— Макс, ты куда пропал? — встретил я его обиженным возгласом, дождавшись позднего возвращения брата. — И телефон не берешь. Я что должен думать?

Он, молча, улыбнулся, налил себе стакан воды, жадно выпил и только после этого негромко произнес:

— Влюбился я, Ромка. Гулял сейчас с девушкой…

Я притих и во все глаза смотрел на Макса. Он, значит, совсем взрослый… А я? Ведь нам одинаковое количество лет — восемнадцать. Почему же я не влюбляюсь? Брат, как всегда, понял меня без слов и ласково взъерошил волосы:

И ты влюбишься. Обязательно. Это у каждого по-своему… Не торопись, и у тебя все будет.

Через два года мы с братом были уже совсем взрослыми мужчинами — оба отслужили в армии, крепко стояли на ногах, имели свою клиентуру — теперь к нам в гараж пригоняли машины даже из соседней области. Марина, невеста Макса, дождалась его из армии, и теперь они готовились к свадьбе.

А у меня тоже была девушка, но отношения с ней складывались совсем не так, как мне хотелось бы… Вика выросла в обеспеченной семье, и ей постоянно казалось, что я ее недооцениваю, что она мало получает от меня. Мы часто ссорились, я пытался объяснить, что нам с Максом приходится самим всего добиваться в жизни, с нуля. Но она капризно выпячивала губу и упрекала меня во всем — снова и снова.

Мы то расходились, и я обещал себе больше никогда не вспоминать об избалованной девчонке, то опять мирились — и все начиналось заново.

Максим с Мариной между тем поженились. Через два года у них родился малыш, которого назвали Мишей.

— Вылитый Макс, — с восхищением говорила Маринка, разглядывая крохотные пальчики и целуя бархатистые розовые щечки.

— Следующей будет девочка, точная копия тебя, — говорил Макс и улыбался.

А я с некоторым недоумением смотрел на это чудо — маленького, но такого настоящего племянника. У меня — племянник! Теперь я — дядя! Дядя Рома… Было смешно и как-то нежно. Хотелось защищать и оберегать и Мишеньку, и Марину, и Макса. Ведь они были моей семьей, больше у меня на всем свете никого не было. Вика? Вика опять хлопнула дверью и ушла, кажется, навсегда, прокричав напоследок обидные слова о подкидышах из детдома, которые не ценят хорошего отношения. Это, значит, обо мне и моем брате. Ну, что ж… Я стиснул зубы и не побежал за ней. Ведь я уже видел, какие бывают женщины.

Марина очень любила Макса. А я, кажется, влюблялся в нее.

В жену брата… И не знал, что делать. А погасить свое чувство не мог — она притягивала меня, как магнит, я только теперь, глядя на нее, понимал, что означают слова «женственность», «красота», «нежность»… А еще — «верность». Марина — и это сразу было понятно — душу продаст за своего Макса, их любовь была как в лучшем кино, и я по-хорошему завидовал своему брату.

— Не грусти, Ромка, — сказал он однажды, крепко стиснув мою руку. — Ты тоже обязательно встретишь хорошую девушку.

— Такую, как твоя Марина? — криво усмехнулся я. — Таких больше нет.

Он помолчал.

— Я все понимаю, Ром. Понимаю, как тебе тяжело. Спасибо, что держишься… Но знаю, что могу на тебя положиться, и это для меня главное. И поверь — у тебя тоже все будет хорошо.

Он все понимал, мой брат. И что я люблю его жену, и что скорее позволю отрубить себе руку, чем признаюсь ей в этом. И что для меня дороже всего на свете — его счастье. А я уж как-нибудь…

Все перечеркнул тот страшный день. День, когда я погиб. А мой брат, — который всегда, с самого детства, был лучше, чем я, — остался жить.

Мы выехали рано утром — надо было сделать к обеду почти восемьсот километров. Макс, невыспавшийся, с красными глазами, постоянно зевая, сидел за рулем.

— Опять у Мишки зубы резались? — сочувственно спросил я.

Он кивнул.

— Давай поведу, — предложил я. — А ты поспи пока… Сменишь меня через пару часов.

Мы поменялись местами. Макс привалился к спинке пассажирского сиденья и мгновенно отключился, а я… Мне было очень важно ехать с той же скоростью, хотя водил хуже брата. Сжав зубы и прищурившись, я жал на педаль газа.

В какой-то момент ехавшая впереди «тойота» резко затормозила, я успел заметить, что в сантиметре от нее вылетела на встречку груженая фура и мгновенно оказалась прямо передо мной. Где-то вдалеке, будто через слой ваты, послышался звон разбивающихся стекол. Медленно, как в кино, посыпалось лобовое… Я очнулся от острой боли в бедре. Вокруг была тишина — и пустота. Я мгновенно все вспомнил. Вот гады, уехали что ли, бросили нас здесь одних подыхать?

Повернувшись к брату и застонав от боли, я испугался так, как не пугался никогда в жизни. По белому, бескровному его лицу медленно струилась кровь. Макс сидел, безжизненно свесившись на сторону, почти повиснув на ремне. Неужели — все, конец? — промелькнуло в голове. Но в этот момент Макс тихо застонал и приоткрыл глаза. «Брат… — я скорее догадался, чем услышал. — Рома… Береги Марину и Мишу…»

Кровавая пена вскипела в уголке его губ. Максим вздрогнул всем телом и замер. Мне хотелось завыть от страха и горя, но я сдержал себя: брат бы на моем месте не выл, он бы, прежде всего, выполнил то, что должен сделать! Всхлипывая и не обращая внимания на усиливающуюся боль в бедре, я быстро и осторожно отстегнул ремни. В то утро мы, не сговариваясь, оделись почти одинаково: джинсы, которые покупали вместе, голубые клетчатые рубашки… Только кроссовки были разные. Вернее — у меня кроссовки, а у брата мягкие кожаные туфли, он очень любил хорошую дорогую обувь.

Торопясь и ломая ногти, я содрал свои кроссовки. Обойдя в одних носках машину, стараясь не наступать на почти бесчувственную правую ногу, осторожно разул Макса. Натянуть на его ноги кроссовки оказалось сложнее, чем я ожидал — чуть не потерял сознание, пока это делал. Зато потом все было просто: переложить документы в свой карман, обуться, вытащить телефон… Я не успел никуда позвонить — увидел, как мчится к нам та самая «тойота», а за ней — машина «Скорой помощи», и мгновенно вырубился.

Второй раз очнулся уже в больнице. Возле меня сидела неподвижная, будто Окаменевшая, Марина.

— Как ты? — одними губами спросила она, увидев, что я открыл глаза.

Я молчал. Сердце колотилось как бешеное. Догадалась или нет? Как себя вести — как Макс или как я сам? Марина помогла мне. Она наклонилась и поцеловала меня — так нежно, как целуют только любимого мужчину. И тут же отпрянула:

— Рома?

Я не успел ничего сообразить. Марина вскочила и отошла на шаг, кусая губы. Она смотрела на меня почти с ненавистью.

— Как ты догадалась? — я попытался улыбнуться.

— Не такая уж я дура, чтобы принять за своего мужа чужого…

В этот момент лицо Марины исказилось, она закрыла его руками, ее плечи затряслись в рыданиях, забыв о том, что у меня покалечена нога, я кинулся к ней, но тут, же с тоном повалился обратно на постель — перед глазами потемнело.

— Рома… — заливаясь слезами, Марина уложила меня на подушки. — Значит, это Макс… это Макса…

— Да, — твердо ответил я. — Прости, что хотел тебя обмануть. Это не для себя, не подумай… Брат успел попросить, чтобы я заботился о вас с Мишкой. Марина… Давай похороним Ромку. Он был хороший, но Макс всегда был лучше. Так уж у нас получилось… И у Мишки будет отец, — я говорил сбивчиво, лихорадочно, будто кто-то диктовал мне эти слова.

Марина, не отрываясь, смотрела мне в глаза. А я повторял и повторял, словно в бреду:

— Я буду вас любить и беречь, всю жизнь. Честное слово, Марина… Все будет так, как ты захочешь. Пусть для всех погибнет Ромка… Он все равно — неудачник, а Макс пусть живет, я все сделаю, чтобы он жил, и чтобы вам с Мишкой было хорошо.

Глаза заволокло мутной пеленой, замелькали осколки лобового, я опять услышал последний стон Макса…

Когда снова очнулся, то долго не мог сообразить — что было на самом деле, а что привиделось. Марина с плотно сжатыми губами сидела рядом. Увидев, что я открыл глаза, она твердым шагом подошла к двери, открыла ее и крикнула:

— Сестра! Мой муж очнулся! Мы встретились с ней глазами — и я все понял.

С тех пор, вот уже почти три года, на свете живет Макс. Муж Марины и отец Миши. Ромка в тот день погиб, его похоронили, на могилу прибежала Вика и долго плакала. А мы с Мариной стояли чуть поодаль, опустив головы. Первый год я боялся дотронуться до Марининой руки, спал в гостиной, а она — в детской, рядом с сыном. Но потом, как-то незаметно, мы сблизились. Она уже не отшатывалась, если я касался ее плечом или рукой. И я постепенно осмелел…

Теперь я — полностью Макс: мне кажется, сделался таким же смелым и уверенным, как он. Даже ремонтировать машины стал лучше — откуда-то руки знали, что делать. Может быть, потому, что раньше во всем надеялся на брата, а теперь приходилось все делать самому. Я буду беречь их всю жизнь. Я обещал.

За свою недолгую службу я повидал много вариантов военной карьеры. Причём в широчайшем диапазоне, от «хуяссе!» до «нуивонафиг!».

Ну вот хотя бы такой пример. Со мной в училище учился один мальчик (именно мальчик, так как курсантом, а тем более военным, его назвать было ну никак нельзя, даже при самом тяжёлом алкогольном отравлении). Папа у него был генералом из ГШ ВС РФ, причём на очень серьёзной должности. Каждый месяц сынок генерала летал в Москву с военного аэродрома (по медицинским показаниям) примерно на неделю. Ну лечится человек, что тут непонятного? На лекциях его никогда и ни о чём не спрашивали. На экзаменах он отвечал заранее выученный билет. Так прямо и говорил:

— Я знаю вот это.

Ему, естественно, отвечали:

— Ну докладывайте.

В наряды его не ставили. В принципе. Ни в какие и никогда. Он вообще не знал, как это делается. И самое интересное, он искренне не понимал, зачем это вообще нужно. То есть он ходил по училищу с широко раскрытыми от удивления глазами и искренне недоумевал, что, а главное зачем делают все эти люди вокруг.

Его перевели в ЛенПех из МосВОКУ. За что и почему он никогда не рассказывал. Уже на «госах» мы как-то пересеклись с ним в библиотеке. Он сидел и читал какую-то фантастику. Я ему говорю:

— Солома (это его кличка была, производная от фамилии), ты бы хоть почитал чего-нибудь, ну про автомат там или про танк какой. Спрашивать же будут, попадёшь ведь.

— А зачем? «Госы» я уже сдал. Да мне это и не надо. Я же не в войска пойду. Для офицера за МКАДом земли нет! Это тебе нужно, ты же «фанат профессии».

Я только руками развёл. Причём на него даже обижаться не получалось, ведь он был ни в чём не виноват. Это был просто инопланетянин, и его миссия на этой планете была не такой, как у меня. Да и как человек он был нормальный – просто другой.

И вот на выпуске он получает красный диплом! Рота лейтенантов просто гомерически ржала, а генц был от стыда красный как рак. Наверное жутко материл себя, что не в кабинете ему диплом выдавал. Я думаю, он и хотел, но надо же было торжественные фотки сделать.

Куда этот мальчик попал после выпуска никто не узнал. Хотя поговаривали, что помощником военного атташе куда-то в Европу. Это – на сто процентов правдивая история.

Бывают и диаметрально противоположные случаи. Я, к примеру, видел генерал-лейтенанта, который семь, я подчёркиваю, семь лет прослужил в должности командира гранатомётно-пулемётного взвода на китайской границе. Он сам нам об этом рассказывал. Причём я видел, как он обращается с АГСом и могу точно сказать – он не врал.

Короче, любой военный, который хотя бы пару лет отучился в военном училище, может рассказать вам десятки подобных историй. Но к моему рассказу это не относится. Я просто попытаюсь подвести некоторым образом итог и рассказать вам, дорогие читатели, как я пытался построить свою военную карьеру. Описать вам, так сказать, свой «стремительный полёт над руинами моих мечтаний».

Ну так вот, закончил училище я довольно неплохо. Красный диплом не получил из-за своей патологической склонности к залётам, но учился на «отлично». То есть преподы говорили: «Умный, причём, не «зубрила», а комбат и ротный мечтали: «Хорошо бы расстрелять его на помойке, да там же и похоронить!» Так что куда ехать – я не выбирал. Выбирали меня. Просто говорили: «Ты, если надумаешь, приезжай после выпуска, а с твоим предписанием мы сами разберёмся, у нас кадровик в штабах двери ногами открывает».

Были варианты, были. Хотя в каждом варианте шанс сдохнуть был примерно фифти-фифти. Вот где меня точно не хотели видеть, так это в «Арбатском военном округе». Даже удивительно, правда?

В училище у меня сформировалась твёрдая репутация «умный распиздяй», ордена-медали в наличии были. Да и на первой Чеченской PR-менеджер у меня был – ого-го (комбат), а у него много знакомых в «интересных подразделениях» было. Так что было кому за меня слово замолвить.

Я внимательно изучил все предложенные варианты – и поехал на ТОФ. Там должность предлагали самую интересную, да и предписание туда было. Тем более в морской пехоте нет таких жоп, как у мабуты или корабелов. Там все части или в крупных ВМБ стоят или, на крайняк, рядом. Нет там ни Борзи, ни Гремихи со всякими Камчатками. Да и что мне терять было, если у меня ничего не было? Ни жены, ни жилья.

Приехал я в славный город Владивосток за день до Дня Флота.

Представился, бросил чемодан и РД в ротной канцелярии, переоделся в камуфляж и понял, что приехал я крайне не вовремя. Просто каждый год на этот праздник на морской пехоте – и выставки вооружения и техники, и показательная высадка десанта, и «балет» с крушением об головы стройматериалов. А тут я, молодой и красивый. Командир полка и вынес решение:

— Давай, дуй со всеми в гавань, а там окажешь посильную помощь. Разберёшься, в общем. Такие люди нам нужны.

Ох, зря он это сказал, не подумавши. Приехали мы на место. Назначили меня старшим на выставке техники – смотреть, чтобы пьяные в БТРах не спали или детишкам на память ничего внутри не откручивали. Да и за самими детьми приглядывать, они для техники могут быть опаснее пьяных.

Ну, показываем мы всё гражданским, на вопросы дебильные отвечаем (которые блондинки задают), всякую херню с умным видом несём. Людям же интересно. Да и где ты ещё фотку «мой сынуля хреначит из КПВТ» сделаешь?

Дело шло уже к вечеру, собрались мы группой офицеров внутри «мутанта» («Нона» на базе БТР-80), там места много, и начали «снимать стресс». Поскольку стресс был серьёзный, снимать пришлось долго, даже устали слегка. Вылезли наружу перекурить. Даже пьяный морпех в технике не курит. И тут я вижу рядом лошадь. Ну знаете, каких дают покататься. Рядом девчонка – водитель. Тут я понял, что хотя я поездил уже почти на всей боевой технике вплоть до танка, но на «боевом коне» – ещё ни разу не катался. А вот как оно, интересно? В развёрнутом конном строю, в сабельной атаке, на белогвардейские пулемёты, а? Подхожу.

— Как жеребец? Обстрелянный?

— Это кобыла.

— Ага, вижу что не мерин. Горячая? Могу шенкеля с трензелями задать?

Лошадь насторожилась. На ней до этого только детишек катали. У девчонки – пилота «боевого коня» глаза квадратные. Но клиент стоит – не качается, за лошадь, чтобы не упасть, вроде не хватается. Хоть и херню несёт, но речь связная. Может, это юмор у них такой, это же не люди – военные. Да и вон как об головы себе всё ломали. Тоже надо понимать, работа такая. А если они так каждый день развлекаются… В общем, фиг поймёшь.

— Да в принципе, почему бы нет? А вы умеете?

— Да я родился в седле! И, это, с молоком матери, в общем.

Лошадь презрительно фыркнула. В седло я скорее запрыгнул. Ну не умею я правильно, я же только в кино видел. Да и соответствовать надо.

Поэтому я принял максимально сосредоточенный вид и коротко и по-деловому спросил:

— Сабля есть?

После этого вопроса даже лошадь посмотрела на меня как на идиота. А девушка растерянно спросила:

— А… вам зачем?

— Как это зачем? Шашки долой! Рысью, марш — марш!

«Иго-го, бля! Иго-го! (Вот же дебил!)», – сказала лошадь.

После того как я взгромоздился в седло, я понял, что у лошадей ни тахометров, ни спидометров нет. У них даже ручника не предусмотрено, не говоря уже о пневмозапуске двигателя. Ну и как на ней теперь «стартовать»? И тут я совершил ошибку (первую, но не последнюю) – что-то неправильно дёрнул и в добавок ударил лошадь каблуками.

— Не вопрос. Держись, падел!!!

Сказала лошадь и понесла с места в карьер.

Благо народ на площади уже расходиться начал, то есть ни толп детишек, ни особо плотных скоплений людей уже особо не было. И вот мы с лошадью вдвоём мчимся по полупустой площади бешеным аллюром. Чтобы хоть как-то минимизировать потери среди мирного населения, я ору диким матом: «Уйдите все с дороги, ПОЖАЛУЙСТА!!!»

По пути чуть не сшиб какую-то группу старших офицеров (как оказалось это был комендант гарнизона с приближёнными), брызнули они из-под копыт как стая перепёлок. В след раздался истошный вопль:

— Держите, бля, этого поручика Ржевского!!!

Проскакали с лошадью мы немного, она тормознула в сквере, рядом с площадью. Девчонка следом прибежала, вся в слезах. Мы с лошадью её еле успокоили, уж больно она переживала за нас. Тоже странная, вот чего сразу в слёзы-то?

Денег с меня девушка с лошадью не взяли. Почему – не знаю.

Ну а комендант гарнизона потом в полк позвонил и очень долго интересовался: «С каких это пор в морской пехоте таких гусаров готовят?»

На что ему ответили, что да, и лошади у нас тоже штурмовую подготовку проходят. Даже по полосе лазят – что те демоны.

Вот так и вышло, что моя офицерская служба стартовала под псевдонимом «поручик Ржевский». Всё бы ничего, но комиссар полка меня мгновенно «взял на карандаш». Записывал за мной абсолютно всё себе в блокнотик и при случае на каждом совещании цитировал. Типа, «Вот, полюбуйтесь, товарищи непосредственные командиры и начальники. И что прикажите с ЭТИМ делать?»

Особенно ему не нравился мой стиль общения с подчинённым личным составом, постоянно свой блокнотик доставал и зачитывал.

— Что вы ответили своим подчинённым, на их вопрос о вашей дальнейшей военной карьере?

— Не помню, тащ подполковник.

— Цитирую дословно: «Мои мечты о военной карьере растворились в полумраке вашего гаснущего интеллекта». Зачем же так матросов оскорблять? Вы что, просто по маме послать не можете?!

— Ну а что ещё можно было сказать? Если они простейшей прикладной геометрии за шестой класс не знают?

Это на моём первом полигоне случилось. Попросил я их СТП (среднюю точку попадания) на КВМ (контрольно-выверочной мишени) вывести по четырём пулевым пробоинам. Был я, мягко говоря, немало удивлён их оригинальным решением этой несложной задачки.

И как-то всё время получалось, что он меня постоянно палил на какой-то фигне. То увидит, как я губы себе на полигоне крашу (ну что я могу поделать, если они у меня на холодном ветру зимой постоянно обветриваются, вот и приходится гигиенической помадой пользоваться). Хотя картинка была ещё та, наверное – стоит летёха, весь такой из себя военный, в каске и с автоматом на шее – и губы накрашивает. То еще что-нибудь, подрывающее авторитет и разрывающее замполиту шаблон.

Помню, случился у нас в части какой-то очередной праздник с выносом боевого знамени. Праздники у военных вообще жутко проходят – на них обязательно надо затрахать вусмерть и самого себя, и подчинённых – иначе это и за праздник не считается. Для этого можно и нужно заниматься проверками и «приведением в соответствие» внешнего вида, порядка в расположении и на закреплённой территории, наличия и отсутствия личного состава и т.д, и т.п. Короче, перед праздником абсолютно необходимо привести себя и всех окружающих в состояние крайнего озверения – такая уж праздничная традиция, ничего не поделаешь.

В общем-то в тот раз нормально всё прошло: на знамя посмотрели, херню всякую, что с трибуны командиры несли – послушали, парадным маршем под оркестр погуляли. Всё. А я прямо в тот же праздничный день помощником дежурного по полку заступал.

Здорово же, правда? Даже и готовиться не надо, только награды снять. Ну и когда снимал – увидел, что на ордене крепёжное кольцо разогнулось. Ладно, думаю, потом аккуратно согну, чтобы не поцарапать. А сам орден на ключи прицепил – чтобы не потерять. Ну и вот, выходит замполит полка, с полканами из штаба флота и дивизии, а в «аквариуме» (это комната дежурного по полку) сидит летёха, документацию заполняет, у него рядом на столе ключи и на них вместо брелока – «Орден Мужества».

Долго же они все хором на меня орали! Где только таких, как я, берут, да ничего святого для меня нет…

Ну а уже перед тем как в Дагестан уехать, я нашего замполита наконец-то окончательно разочаровал. Как он сам сказал: «Потерял я веру в человечество вообще и в младших офицеров в частности».

Пообещал нам всем ЕБН по штуке в день на войне (по тому курсу – больше штуки баксов в месяц между прочим). Я так понимаю, наверное опять бухой был. «Финики» потом так и говорили: «ЕБН обещал, вот пусть сам и платит, а у нас для вас таких денег нет!»

Но себе, кстати, все боевые закрывали, 31 день в феврале 2000-го – это установленный факт.

И вот мы, группа младших офицеров, убывающих на войнушку, сидим в офицерской курилке и мечтаем. Постепенно высота полёта мечт достигла каких-то стратосферных высот. Разговор уже зашёл о том, что делать если денег не просто много, а, типа, ты нашёл чемодан баксов в деревенском сортире. Ну а что, бывает же?

Не бывает конечно, но меня же мои боевые товарищи спрашивают, между прочим, надо отвечать.

— Ну, я бы себе обалденную усадьбу отгрохал. Со строевым плацем.

— А плац-то нафига?

— Так я бы себе ещё батальон девок купил. Нетяжёлого поведения. И по утрам, стоя на балконе в камуфлированном халате, у них бы парад принимал. Как положено, с оркестром. И чтоб они были голые, но в сапогах, ремнях и касках. А я, значит, стою и командую с балкона: «Минетчицы! Носочек тянем! Носочек! Анальная рота! Шаг не слышу!!!»

Я в раж вошёл, расписываю картину, но гляжу – на мой «крик души» почему-то никто не реагирует. И все куда-то мимо меня смотрят. Оборачиваюсь – опа, наш полковой комиссар стоит. Он бедный весь неровными пятнами пошёл, прямо как камуфляж стал, честное слово. Потом уже, на отвальной пьянке, видать под влиянием горячительного, он разоткровенничался:

— Хороший ты специалист, Новиков. Но иметь таких подчинённых как ты – ну его нахер.

И вот это он прямо самую суть ухватил, которую все мои командиры понимали, но выразить могли только матом, а у него это почти получилось обычными словами. Так что у меня в учётной карточке поощрений и взысканий очень интересные записи. Украсть бы её надо было, много там интересных записей, вроде таких:

Выговор. За убытие с полигона в увеселительное заведение на боевой технике.

Снятие ранее наложенного взыскания. За профессиональное проведение показательного занятия «Боевые стрельбы взвода».

Ну и так далее в том же духе. Интересно, в общем. Начштаба полка как-то раз сказал: «Я свой берет сожру, если ты когда-нибудь майора получишь!» Хотя сам был ещё тот любитель «стресс снять». Ему, кстати, одна крылатая в нашем подразделении фраза принадлежит.

Драли меня помню на очередном полковом совещании, он решил тоже «свои пять копеек вставить». Ну и высказался:

— Да, что с ним разговаривать, тащ полковник. Я его в библиотеке видел!

Командир полка после этого заявления даже слегка растерялся сперва. Но быстро взял себя в руки и сделал осуждающее лицо, типа: «Ну как же вы так, поручик, вы же офицер!»

Всё, с тех пор в полку, когда нужно было показать свою крайнюю степень недоверия кому-либо как военному, просто говорили: «Да что тут говорить? Его в библиотеке видели!»

И самое главное – ведь не специально всё так у меня получалось. Причём например, просто спалиться пьяным вусмерть офицерскому патрулю – до такого я никогда не опускался. Всё как-то спонтанно и заковыристо выходило всегда.

Помню, на второй войне, один раз особистов чуть до истерики не довёл.

Комбат, по его собственному выражению, в искусстве дрессуры своих разведчиков, достиг невиданных высот. И по этой его иезуитской технологии предоставлять мне свободное от выполнения боевых задач время нельзя было в принципе. А тут у нас «окно» между выходами появилось, аж двое суток. То есть я уже априори становлюсь для него военным преступником.

Сижу, помню, как раз в офицерской курилке, с задумчивым видом, а комбат мимо проходит.

— Новиков! Накажу!

— За что, тащ майор?

— Если офицер с задумчивым видом смотрит в карту, я спокоен. Можно даже сказать — я горжусь собой. Мои подчинённые делом заняты — Родину охраняют. А вот если мой офицер, просто сидит и думает, значит думает он херню какую-нибудь про своего командира. Или вынашивает планы нарушении воинской дисциплины. Или придумывает, как от боевой подготовки уклониться.

Он, кстати, абсолютно прав оказался. Мне только-только перед этим вертолётчики про один кабак в Махачкале рассказали, где девушек нетяжёлого поведения — по пять штук на квадратный метр. И вот я как раз сидел и размышлял, что неплохо бы лично в этом убедиться, проверить, так сказать, достоверность полученной информации.

Ну вот так меня дежурным по КПП на периметре и поставили.

Нормально всё, не впервой, тащим службу с бойцами. На почве крушения своих надежд на феерический дебош устроили на КПП фашизм. Прибегает на КПП особист, самый молодой у них, но страшно деловой, конечно. И с ходу начинает мне излагать, веско так:

— Значит так. Сейчас вертушка будет. Пока она обратно не улетит, никого через КПП не впускать, никого не выпускать. Всё. Граница на замке!

Я, приняв максимально серьёзный и ответственный вид, спрашиваю:

— Товарисч старший лейтенант, не могли бы вы просветить меня, как лицо, ответственное за организацию пропускного режима, в ваши тактические СМЕРШевские замыслы?

— Ты чо? Ваще нюх потерял?

— Ой да ну я же один хрен ровно через час всё узнаю. Кто с вертушками работает? Ты или я?

Особист махнул рукой:

— Да негра дохлого привезут. Спецы добыли.

— Они чего в Африку случайно по пьянке уехали? Вроде сегодня видел их, трезвые…

— Не придуривайся. Наёмник. Надо фотки сделать, пальцы откатать. Оформить, в общем.

— А, понял. У спецов лицензии на отстрел не было? Дело им шьёте? Пахнет?

— Что пахнет?

— Ну, нигер этот ваш, пахнет уже?

Младший НКВДешник досадливо махнул рукой и умчался по своим особистским делам.

Ну, думаю, надо этот скучный процесс с мёртвым негром как-то оживить, простите за невольный каламбур.

У дежурного по КПП стоял магнитофон, через который на все «колокольчики» периметра транслировалась «патриотическая» музыка. Ну и целый ящик аудиокассет, естественно. Всё я перерыл, но нашёл, что искал, да. Слышал до этого один раз на периметре.

И вот вертушка села, движки заглушили. Я для пущего эффекта паузу выдержал – и врубил на полную катушку!

На кассете, котрую я так долго искал была запись группа «Запрещённые барабанщики», песня «Убили негра». Ну вы помните, да? В 99-м супер-хит был.

И над периметром понеслось разухабистое: «Ай-яй-я-я-я-я-ай, убиииили негра, убили негра… Ай-я-я-я-я-я-яй ни за что ни про что, суки замочииили!»

Особисты красиво бежали в сторону КПП под ритм рэгги, а из динамиков неслось: «Только мёртвый негр не идёт играть в баскетбол…»

Когда особисты проорались, то естественно заявили:

— То, что ты до сих пор не в тюрьме, это не твоя заслуга, а наша недоработка!

Тоже мне. Напугали прямо своей избитой фразой. Мюллеры, блин. Хотя, «материальчик» на меня у них имелся, очень даже неплохой, это факт.

Одним словом, что бы я ни делал в армии – ничего хорошего для моей карьеры почему-то не выходило. Хотя мне уже потом сказали, что мне надо было не выёживаться, а в спецы идти, когда звали. Для таких, мол, как я там самое раздолье. Но испугался я, если честно. Думал – не потяну. Очень уж тяжело у них. Как сейчас, – не знаю, но в то время это была генеральная репетиция ада на земле. Ладно ещё у меня на службе нелёгкой «работы» было немало, но, как говорится, «есть время сделать выдох». Но служить в таком режиме постоянно – это, как по мне, всё-таки перебор.

В детстве я дрался часто и вовсе не потому, что был задирой, совсем нет. Как говорила моя мама, есть два вида «любителей» подраться – задерихи и неспустихи. Так вот я был именно из второй категории, спровоцировать на драку меня было достаточно легко. За неожиданный толчок в спину, за обидное словцо, за обвинение в трусости — за все это я мог, не раздумывая, въехать кулаком в лицо.

При этом я не был завзятым «кулачным бойцом» и побеждал в большинстве драк лишь благодаря своей упертости. При этом, конечно, дрался в среднем заметно чаще своих сверстников, за что мне регулярно попадало и дома.

В шестом класс мы переехали в другой город, в новой школе меня никто не знал. В скромном шестиклашке никто не ожидал встретить упоротого психа, который сразу кидался с кулаками, когда его посылали на хрен. К концу дня у меня были четыре или пять стычек, посещение кабинета директора и запись в дневнике с вызовом родителей в школу.

Но последнее меня волновало меньше всего. Я как придурок д’Артаньян ухитрился назначить три драки с тремя парнями сразу после уроков при том, что двое из них были старше меня на год.

Когда я выходил из школы меня натурально трясло от страха, но отступать было некуда. Решено было драться по очереди. Выбрали самое жесткое условие — драться до слез или до сдачи. Причем условие биться до слез выбрал я сам, поскольку знал, что не сдамся, а слезу выбить из меня сложно. До первой крови никак не катило, потому как мой сломанный не так давно нос легко кровоточил. Вообщем должны были меня сегодня изрядно отдубасить, и это было абсолютно очевидно.

Дрались на пустыре за школой. Человек 20-30 болельщиков, любителей зрелищ и трое моих соперников. Начинал первым не самый здоровый, но от пиз..юлей меня это не спасло. Я падал и вскакивал, бил, попадал, пропускал удар, падал и снова вскакивал. Я уже почти не видел, нос был давно разбит, губа кровоточила, но я пер вперед. В какой-то момент заметил в глазах соперника страх, еще немного и я его дожмУ!

Но тут он закричал, указывая на меня:

— Он плачет!

Самое неприятное — он был не так уж прав, один глаз заплыл и слезился. Я понял вдруг, что сейчас разревусь от обиды и заорал:

— Врет он все, он сам плачет!

… неожиданно соперник разревелся, размазывая сопли и кровь по лицу.

Я сел прямо на землю абсолютно опустошенный, о продолжении драки не могло быть и речи. Сейчас меня мог побить и первоклашка. Адреналин схлынул, ноги, руки были как ватные.

Но толпе нужны были нужны зрелища. Все хотели продолжение захватывающего действа!

Тут выяснилось, что третий соперник исчез. Проще сказать – сбежал, однако оставался еще один, самый крупный из них…

С трудом встал на ноги, когда его вытолкали в круг, крича и улюлюкая. Я посмотрел ему в лицо и понял, что он всего лишь испуганный мальчик, и сейчас он боится меня гораздо больше чем я его!

Мне не пришлось драться – он сдался сразу.

Я сидел на пустыре на скамейке еще минут двадцать, после того как все ушли прежде, чем смог нормально идти…

Первое апреля – День дурака, и я расскажу несколько реальных историй, в которых я чувствовал себя настоящим дураком. Случились они во время службы в армии, и каждый вправе сказать, что дураком я был, когда вообще пошёл служить. Не могу не согласиться, так как кроме обширного опыта в погрузке и разгрузке различных грузов, никаких других полезных навыков я не получил. Разве что в копании ям и чистке картошки. Но всему этому я мог бы научиться и самостоятельно.

История первая

Солдату нельзя бездельничать, он должен быть всё время чем-то занят – это основной принцип управления, применяемый в нашей армии. Для офицера солдат без дела хуже любого врага.

Как-то раз ни грузить, ни разгружать было нечего, ямы были выкопаны, а картошка почищена. На разводе меня с несколькими другими солдатами отдали в подчинение прапорщику Карачуну. (Это не кличка, у него действительно была фамилия Карачун.) Недолго думая, он решил занять нас полезным, а главное – долгим делом – подметанием плаца. Так как плац был большой, Карачун мог быть уверен, что до обеда он может спокойно спать в своей каптёрке.

Но тут случилась незадача – все метлы забрала другая рота и мести было нечем. Но приказ есть приказ. Негоже прапорщику отступать от задуманного.

— А что есть? — грозно спросил он.

— Есть ломы.

— Метите ломами.

Как известно, приказы не обсуждаются. Несколько часов мы «подметали» плац железными ломами. Прапорщик Карачун был очень доволен: и солдаты устали, и новую работу придумывать не пришлось.

История вторая

В армии очень любят чистоту. Так как если нечего делать, всегда можно заняться уборкой. Но был у нас в части прапорщик Пономаренко – его все уважали, он воевал в Афганистане и Чечне, и отличался он повышенным чувством справедливости и никогда не выдумывал бесполезных работ.

Дело было осенью. С деревьев падали листья. Каждый день приходилось подметать всю территорию. Прапорщик Пономаренко решил, что можно избавиться от бесполезного труда и решить проблему за один раз. Он выдал всем грабли и приказал залезть на деревья и содрать с них все листья. Если кто-то может представить себе, как можно с большого взрослого дерева ободрать все листья, то поймет всю бесперспективность этой идеи.

Несмотря на все наши старания листьев на деревьях осталось предостаточно, и ежедневное подметание территории было обеспечено на несколько недель вперёд.

История третья

Эта история случилась ранней весной. Была оттепель, светило солнце, пели птицы.

Дежуривший по части офицер обратил внимание на сугробы снега, лежащие на краях дороги к штабу. Решил, что так не пойдет, и приказал перенести сугробы на дорогу. Асфальт тёмный, от солнца нагревается быстрее, снег на нём растает, и ничего не останется.

Снег действительно начал таять, но к вечеру ударил мороз, и дорога покрылась бугристой коркой изо льда и снега. Принявший дежурство офицер решил, что это нехорошо, и приказал корку сдолбить и раскидать по обочине.

К утру, когда, наконец, дорогу очистили, результат был примерно таким же, как и сутки назад — чистая дорога и сугробы по краям. Вряд ли командир части, приехавший утром в штаб, заметил, что сугробы из снега превратились в сугробы из колотого льда.

Когда то я возил людей на своем микроавтобусе на море отдыхать. Как правило это были люди из числа постоянных пассажиров, их знакомые или друзья. Вот и в этот раз мои путешественники были из числа постоянных клиентов. Это были две семейные пары и четыре бывшие студентки решившие отдохнуть на море, прежде чем приступить к трудовой деятельности.

Мы приехали к моему знакомому который всех с комфортом разместил у себя в доме на берегу моря. Естественно что как всегда начали отмечать успешное прибытие. «Гудели» почти до утра. Несколько раз спускались к морю и купались не только вечером, но и ночью. Под утро всех «срубило» окончательно. Некоторые даже до своих комнат не смогли дойти… Кто спал в саду, кто у бассейна, а кто просто летней веранде где «бухали» прямо за столом. Нужно внести коррективу и сказать, что кроме нас заселились еще три семьи (6 человек) в этот же день, так что отмечали и знакомство. Мои девчонки особенно не увлекались алкоголем и предпочитали купаться в море или бассейне, нежели пить. Я же оттянулся по полной, но не до беспамятства, сказалась и усталость. Но тем не менее до своего «буса» я дошел, в него вошел и в нем уснул, благо места хватало. Коля бесплатно предоставлял мне комнатушку для проживания за клиентов, но я предпочитал свою машинку, тем более что своими руками переоборудовал её для комфортного отдыха. Второй день все похмелялись, купались и загорали, но больше — похмелялись и купались. А вот уже в конце дня подошли мои молоденькие пассажирки и попросили отвезти их в какое-нибудь красивое и уединенное место. Мы договорились об оплате, времени и прочих нюансах стали ждать следующего дня. Утром я уточнил у Николая то место куда мне стоило ехать, дождался девчонок и мы тронулись в путь. По дороге заехали на рынок и они как следует затарились. Дорога заняла минут сорок. Место действительно было красивое и уединенное. Наверное потому, что спуститься на машине по этому серпантину рискнул бы далеко не каждый, а идти несколько километров тоже была довольно не привлекательная перспектива. Тем не менее мы благополучно спустились на «бусике» к самому морю, в лагуну. Девчонки были в восторге и стали располагаться. Они разложили покрывала и накрыли стол, если так можно сказать. Я помогал по мере сил и старался создать им максимальный комфорт достав из машины два складных шезлонга и пять складных стульчиков. Потом достал раскладной самодельный столик. Все это я «прихватил» у Николая, он сам их дал узнав куда мы едем и насколько, и причем бесплатно. Девчонки были в восторге. Немного цивилизации совсем было не лишне. Когда я собрал стол и расставил стулья их «стол» перекочевал на нормальный стол. Они уже были в купальниках и я не мог не отметить про себя, что у всех прекрасные фигуры и я бы даже был не против того чтобы их «финтефлюхнуть». Мне было где то 34, а им 21-22 года. Разница конечно есть, но ведь в некоторых моментах она не столь важна. Главное — чтобы было классно! В общем я не буду кривить душой! Они мне очень нравились. Я старался произвести впечатление. Ведь одно дело просто перевозчик и совсем другое — доверительное дружеское общение за одним столом.

Мы выпили, закусили фруктами и я стал разжигать мангал (благо дрова и угли прихватили с собой). Шашлык купили на рынке и оставалось только его пожарить. В общем мы отдыхали по полной. Пока я занимался шашлыком девчонки купались и загорали, периодически подходя к столу и выпивая за очередной тост. Я им завидовал… Мне то нельзя, за рулем. Я даже не заметил когда они сняли лифчики и остались топлес. Обратил на это внимание когда одна из них в очередной раз подбежала к столу, схватила кусок дыни и спросила у меня когда будет готов шашлык. Я оторвал взгляд от зарумянивающегося мяса и посмотрел на неё чтобы ответить и … Ну вы сами понимаете… Красивая хмельная девчонка в одних плавках, улыбающаяся во все свои 32 зуба, с прекрасной грудью… Я просто залюбовался, а мой член предательски стал «рваться» из плавок наружу. Одно спасало — его скрывал мангал. Через паузу я сказал что через минут 15-20 шашлык будет готов, она резко крутанулась на пятках и побежала опять купаться в море к остальным. Я не знал она одна без лифчика или все. Если честно этот вопрос явно не давал мне покоя поскольку мой член бурно реагировал на это. Но долго оставаться в неведении мне пришлось. Буквально минут через пять они все вышли на берег и все в топлес. Я любовался ими. Они же смотрели на меня и переглядывались между собой. Я сделал вид что уж очень занят шашлыком. Девчонки подошли к столу и прозвучал тост за хороший отдых. Я бы и сам за это выпил, но… Потом они подошли ко мне. Теперь я уже не мог делать вид, что не вижу их… Опять вопрос за шашлык и я сказал что скоро. Они с заговорщеским видом переглянулись, переговорили и сказали что пойдут тогда еще раз окунутся. Ну вот шашлык был готов и я помахал им рукой давая знать об этом.Пока я был занят тем, что снимал мясо на общую тарелку они вышли из воды и стали делать овощную нарезку, сервировать, разливать сок по стаканам, в общем готовиться к морскому обеду, о котором они очень долго мечтали. Единственное что не входило в их планы так это я. Они мечтали выехать к морю на своем авто и без мужиков, как потом признались мне.

В общем все было готово и мы приступили к трапезе иногда прерываемой тостами. Море просто шептало и улыбалось нам. Легкий бриз нежно ласкал лицо. Я уже смирился и привык к их полуобнаженному виду. Даже мой член спокойно отдыхал в плавках. Конечно он был слегка возбужденный, но в рамках приличия. В общем когда было произнесено три тоста и три раза выпито девчонки решили перекурить и искупнуться. Я решил присоединиться к ним, тем более что я тоже живой и полуденный зной утоляется прохладной водой не только внутрь, но и снаружи. Вода была не такой прохладной как хотелось, но тем не менее тело прямо ожило… Я с удовольствием нырял, подныривая под девчонок, наблюдая за ними и прикалываясь над ними хватая за пятки. Они визжали и брызгались водой когда я показывался на поверхности. Я только жалел что нет подводной маски. В ней было бы все гораздо лучше видно. Ведь было на что посмотреть, особенно рифы. Ну и не только… Поплавав вволю я поплыл к берегу. Девчонки уже давно нежились на песочке подставляя свои прелести солнцу. Я поначалу не понял, думал что показалось, но приблизившись и присмотревшись увидел что мои девчонки загорают голышом. Кто на животе, кто на спине, но нисколько не смущаясь меня, как будто меня тут просто не было. Я решил поинтересоваться не мешаю ли я им, но они просто предложили присоединиться и не выделяться из толпы. Меня это заинтриговало и сразу даже хотел последовать их совету, но что то остановило. Я просто ими любовался. Тем как они играли в мячик, как резвились и бегали друг за другом. Потом мы опять плавали и я точно так же подныривал под них, но на этот раз рифы меня уже вообще не интересовали, было на что посмотреть. Девчонки не стеснялись и открыто загорали подставляя лучам солнца даже самые интимные места,объясняя это тем, что не должно быть на теле «просветов». Не поверите, но мой член даже не реагировал. Наверное если бы кто то из них одел хотя бы лифчик, он сразу бы отреагировал. Я не скажу что он вообще ни как. Поначалу, как только увидел — еще как, но потом — просто и спокойно. Может быть именно поэтому я сразу и не разделся, а потом просто не стал. В общем их прелестями я любовался до того момента пока не нужно было отъезжать. Надо сказать что они даже не стали особо одеваться когда мы уже отъезжали, а точнее вообще не стали одеваться. Вот так вот нагишом и поехали сказав что оденутся по дороге.

Я с большим трудом поднялся на склон и выехал на дорогу. Девчонки даже струхнули когда машина пошла на юз. Тем не менее мы благополучно добрались до дома. Там я загнал машину во двор к колодцу поближе(ночью его прохлада спасала лучше кондиционера) и пошел в душ. Нужно было смыть морскую соль и собираться в кабак. После кабака я провел новых знакомых из Питера до их дома и сам вернулся домой. Я с ними устроил ночное купание и поэтому нужно было идти опять в душ, что я не преминул сделать. Выйдя из него я пошел к себе в машину, достал столик, накрыл поляну, включил телик и стал потихоньку наслаждаться одиночеством. Но буквально через минут пятнадцать, когда по телику как раз показывали интересное про «это» в приоткрытую дверь»буса» кто то осторожно постучали. Оказалось что это была одна из девчонок и попросилась посидеть со мной поскольку в комнате очень душно. Я был не против и подвинулся. Она расположилась рядом. Халатик был явно наброшен почти на голое тело. Лифчика точно не было. Я налил себе и ей. Мы выпили. Девчонки тоже ходили на какой то кабак, но пришли раньше меня. Они уже успели переодеться. Она как то странно посмотрела на меня и видно хотела что то сказать,но промолчала. Просто залпом выпила и закусила. И буквально через минуту кто то опять постучался в дверь. Это были еще её две подружки. Оказывается четвертая нашла себе парня и осталась у него.В общем компания была почти вся в сборе. Пьянка продолжалась…

Мы решили сыграть в карты. Кто то предложил на раздевание. На том и порешили. Самое интересное как они не старались меня раздеть у них ничего не получилось, а вот сами сидели голенькие и немного злые на меня. Вдруг одна просто попросила меня раздеться. Я посмотрел на неё, на остальных и понял, что они только и пришли ради этого. Я предложил им сделать это самим, то есть раздеть меня. Два раза говорить не пришлось. Было классно. То как они меня трогали за член и подставляли поближе свои прелести, как бы демонстрируя их говорило только о том, что нужно продолжение. Продолжение последовало незамедлительно стоило только мне дотронутся до вагины одной из них. Она как будто с цепи сорвалась. Отбросила все условности и стала сосать член. Да еще как сосать!!! Я думал «башню» снесет. К ней присоединились и остальные. Они вплотную занялись мной, да еще как занялись. Я лишь выполнял их желания, а они крутили и вертели меня как могли лаская языком, губами и руками везде. Я действительно получал кайф. Сами они ни на что не претендовали. Но ведь долг платежом красен, а я страсть как не люблю быть должным! Я ласкал их. Ласкал их «киски» и получал все тот же кайф! Не мало важно то, что они ласкали друг друга и меня это заводило не по детски. А потом мы кончали… Кончали как могли и как умели, но это был высший кайф. Девчонки мою сперму почему то «раздербанили » по бокалам, а потом разбавив вином выпили. Я чувствовал себя как юноша. Всю ночь мы занимались любовью, покидая машину только для того чтобы пописать и принять душ. Под утро мы решили искупнуться в бассейне. Прихватив выпивку мы тихонечко прошли мимо дома в сад где он находился. Вода освежила нас. Мы хотели заняться любовью и там,но побоялись как бы поутру не стали бы видны последствия на воде. Поэтому просто поласкав и поигравшись и мы вернулись в «бус» чтобы продолжить. Уснули только по утру. А через день опять поехали в лагуну. Теперь мы разделись сразу и предались любви и удовольствию.Мы занимались любовью везде где только могли: и в воде, и под водой, и на песке, и на скале. В общем везде где было возможно и позволяла фантазия. Эта была самая незабываемая поездка. И по приезду еще довольно продолжительное время мы встречались и отдавались друг другу без остатка. Не знаю что они во мне нашли, но думаю то, чего не нашли в других. И еще одно — я старался не разочаровывать их и учить всему тому, что знал сам и учиться у них. Учился ласкать так, чтобы они кончали чуть ли не теряя сознание и получал от этого настоящее удовольствие. Ведь удовлетворенная женщина стремится удовлетворить и тебя. А когда их три!!! А ведь это индивидуальный подход и разнообразие. Ну разве я мог их разочаровать? Нет конечно же!!! Даже потом когда две из трех вышли замуж и даже родили наши встречи возобновились через некоторое время. Хотя в их отсутствие они не прекращались. Они были не так часты — раз или два в месяц, а то и реже, но мы их всегда ждали с огромным нетерпением. Я спросил чего им не хватает в семье? Что не так с мужем? На что был почти одинаковый ответ от обоих, что с ними хорошо, а со мной и в нашей компании — классно. Я было сказал почему бы им мужьям не предложить типа такой вот компании, за что был чуть ли не бит. Мол что они о нас подумают… Вот так мы и живем по жизни — в семье ни-ни, порядочные до мозга костей, а на стороне — во все тяжкие. Кто его знает как надо. А ведь главное — чтобы все было хорошо. У меня — хорошо. Чего и вам желаю.