deputat42

Есть у меня один вариант...

Только сегодня слышал на эту тему обалденную историю. Жила себе молодая девушка с таким же молодым парнем, все вроде нормально, только хотела она жить красиво, а средств к тому у молодой семьи не было. Ну и начал парень время от времени ей указывать, что ненормально набирать кучу золота и телефоны в кредит, когда у обоих средняя зарплата, поскольку потом это золото сдается в ломбард за копейки, чтобы хоть часть кредита закрыть, и по ресторанам регулярно ходить ненормально, когда денег даже на домашнюю еду в обрез после расчетов за красивые покупки. И девушка решила, что такой муж ей не нужен - съехала от него к маме через пару лет семейной жизни. Пожили отдельно около месяца, за это время дамочка нашла себе папика - но, как ни странно, только по возрасту - мужик был старше лет на 15, но работал простым таксистом - не знаю, может, как у всякого нормального таксиста, у него был свой крупный бизнес, а таксовал он для души, история об этом умалчивает. Недели три пошоркалась с ним, потом почесала репу и решила опять налаживать семейную жизнь. Сошлись с мужем опять, и вскоре выясняется - красавица беременна, и неизвестно от кого! Муж счастлив - давно мечтал о ребенке. Дамочка, конечно, нервничает - между первой и второй палкой перерывчик был небольшой, хз, как мазаться, в случае чего! Но дочка родилась - копия мужа, вплоть до цвета зеленых глаз. Муж, конечно, до рождения ребенка сомневался в отцовстве, но сходство с ним и зеленые глаза его добили - интернет говорит, что у голубоглазой матери и кареглазого отца шанс родить зеленоглазого ребенка 0 %! А таксист-любовник как раз был кареглазым, так что муж успокоился.

Прошло еще несколько лет, ребенок подрос, а дамочка вконец задолбала мужика и он окончательно решил развестись. После развода продолжал встречаться с дочкой, платил неслабые алименты - что-то порядка 30 тыр в месяц. Вскоре встретил другую женщину, опять женился, решили завести с ней ребенка. Но не тут-то было - не заводится! Сдали оба анализы и выяснилось, что у мужика какое-то заболевание по мужской части, без излечения от которого детей у него быть не может. Пролечился, через полгода жена благополучно забеременела, мужик доволен. Но женщины, как известно, в массе своей куда более практичны и новая жена стала много думать на тему - а от мужа ли ребенок первой жены? Поделилась сомнениями с мужем, тот возмутился, мол, заболеть он мог и позже, а ребенок точно его, сходство полное и глаза зеленые, опять же... Но зерно сомнения уже запало в душу и решил он сделать потихоньку тест ДНК, благо, дочка старшая постоянно у него тусовалась. А тест показал - никакого отношения к отцовству он не имеет! "А как же глаза зеленые?!" - возмутился было муж, но тут грамотный доктор ему и обосновал, что интернет ему нагло наврал, подсунув сферического коня в вакууме - родителей, у которых нет никакой генетики предков, влияющей на внешность и на цвет глаз в том числе! А в реальности, если у кареглазого папы была зеленоглазая мама и кареглазый папа, то вероятность подарить им зеленоглазую внучку от синеглазой жены составляет, худо-бедно, 31 процент! Вот в эти-то проценты и угодила дочь первой жены, родившаяся, как стало ясно, от кареглазого таксиста!

Мужик, конечно, сильно возмутился такому обману - шесть лет чужого ребенка воспитывал да еще три года алименты на него платил, но девочка-то ни в чем не виновата, меньше он ее от факта неверности жены любить все же не стал, но ослом выглядеть тоже не хотелось. Позвонил он бывшей жене, обрисовал ситуацию и предложил так разрешить проблему: дочке они ничего не говорят, от алиментов жена отказывается, с дочкой он продолжает встречаться и воспитывать, как отец. Бывшая закатила истерику с угрозами засудить, типа, не имел мужик права без ее согласия делать никакую экспертизу и вообще экспертиза куплена, дочка точно его (и глаза зеленые, опять же!). А если не согласен платить алименты - она его в судебном порядке заставит!

Тут даже подруги бывшей жены тихо охренели и стали ее убеждать не портить жизнь ребенку, тем более, что рыльце-то у нее реально в пушку! Но баба закусила удила, дело дошло до суда, там повторная экспертиза подтвердила, что папа дочке ни разу не папа и алименты на чужую дочку платить не обязан. В отместку бывшая жена запретила мужику видеться с теперь уже официально не его дочерью, а дочке рассказала, что папа подлец и негодяй, от нее отказался и видеться с ней больше не желает, и дедушка и бабушка по папе тоже больше не хотят иметь с ней ничего общего, потому что у них теперь есть другой внук, такие вот они предатели! В общем, поднесла подарок девятилетнему ребенку, чтобы остаток жизни обтекал.

В итоге мужик живет со второй женой, воспитывает сына, бывшая жена тоже вышла замуж, родила еще одного ребенка, убедила нового мужа дочку записать на себя, что обо всем этом думает дочка - сказать не могу.

Мораль? А нет никакой морали. Во всяком случае - у этой женщины однозначно. Ведь она тоже уверена, что в том, что у дочки не стало родного отца, виноват бывший муж, а не ее блядская натура и жадность!

Следующие пару недель я занимался тем, что готовил доклад Синичкиной для олимпиады. Опять сидел в библиотеке, торчал вечерами дома за компьютером до глубокой ночи, рыл в интернете дополнительные материалы, чтобы Лена смогла выступить на высшем уровне. Разумеется, свой доклад я решил отложить до лучших времен и заниматься им по остаточному принципу. В конце концов, что стоит призовое место на олимпиаде по сравнению с благодарностью самой Лены Синичкиной?

Лена, надо сказать, регулярно интересовалась ходом моей работы. Почти каждый день она забегала после уроков в библиотеку узнать, как продвигаются дела и уложусь ли я в срок. При звуках ее мелодичного голоса я резко терялся и тупел на глазах, и выглядел, наверное, полным дауном. Но Лена всегда была очень мила и приветлива, и через какое-то время я немного освоился и даже смог начать довольно внятно с ней общаться. Иногда мы разговаривали о посторонних вещах и я был приятно удивлен ее всесторонней развитостью, которой сложно ожидать от девочки со столь кукольной внешностью. С ней можно было легко говорить обо всем – от истории Древнего Рима до музыки Оззи Осборна, ее эрудиция всегда была на высоте. Общаясь с ней,  я заметил, что у нас, в общем-то, довольно много общего – мы оба любили рок-музыку и терпеть не могли современную попсу, оба интересовались историей, а когда Лена узнала, что я интересуюсь правом, это вызвало в ней самый неподдельный интерес и оказалось, что она подумывает, не пойти ли ей на юридический, несмотря на то, что родители настаивали на факультете государственного и муниципального управления – ее отец был крупным чиновником в нашем городе и собирался устроить дочь на теплое место после окончания ВУЗа, а потому считал, что как управленец она будет расти по карьерной лестнице намного быстрее, чем как рядовой юрист, каких много.

Надо ли говорить, что, узнав Лену поближе, я окончательно влюбился в нее без памяти? Я не мог дождаться, когда опять услышу ее жизнерадостное «Привет, Леш! Как успехи?», и каждый день сидел, с нетерпением ожидая ее появления. Если же она не приходила – день был безнадежно испорчен и ничто не могло привести меня в хорошее расположение духа.

Как мне казалось, Лена, со своей стороны, тоже стала проявлять ко мне признаки симпатии. Мы все дольше болтали при встречах и все чаще отвлекались на посторонние темы. А однажды, когда мы обсуждали один из тезисов ее доклада, она долго и внимательно меня слушала, а потом вдруг сказала: - Как бы я хотела, чтобы у меня был такой же умный и добрый парень, как ты! – и легонько погладила меня по плечу. Я покраснел так, что мне показалось, что даже кончики ушей запылали, промямлил что-то невнятное в ответ, а остаток дня ходил, как пьяный, в состоянии полной эйфории, и не было в тот день человека, счастливее меня!

За неделю до олимпиады доклад Синичкиной был готов. Это был не доклад, а целое произведение искусства – каждая фраза выверена и отточена, каждый факт проверен и подтвержден, при необходимости, сноской, при этом доклад был максимально кратким, чтобы его можно было выучить наизусть, но достаточно длинным, чтобы его хватило на установленные пять минут выступления. Мы даже проверили, с какой скоростью Лена должна говорить, чтобы точно уложиться по времени. Еще три дня я потратил на то, чтобы подготовить Лену к дополнительным вопросам – необходимая информация была подготовлена еще в ходе работы над докладом, Лене осталось ее только заучить. Надо сказать, что Лена оказалось очень способной и прилежной ученицей – за эти три дня она выучила все, что я от нее требовал, назубок и не путалась даже при самых заковыристых вопросах, что я для нее придумывал. В общем, за четыре дня до олимпиады Лена была уже полностью готова к выступлению и я занялся, наконец-то, подготовкой своего доклада. Разумеется, ничего качественного за такой срок сделать было нельзя, но я не переживал, да и не старался особо. Я был так горд докладом Лены, а работа над ним меня так вымотала, что свой доклад я уже делал только «для галочки», чтобы не подвести учителей, ну и не выглядеть совсем уж полным идиотом на олимпиаде.

И вот наступила суббота, день олимпиады. Я с самого утра сидел, как на иголках. Надел белую рубашку, костюм и галстук, долго причесывался перед зеркалом, наводя лоск. Наскоро выпив чай и съев бутерброд, схватил доклад и побежал на автобус. Причина спешки была вовсе не в самом мероприятии – оно меня беспокоило меньше всего. Сегодня я должен был вновь увидеть Лену, с которой толком не виделся уже три дня, лишь мельком здороваясь в коридорах школы, а главное – увидеть ее блистательное выступление. То, что оно будет блистательным, как и сама Лена, я не сомневался – не зря же я любил читать речи Плевако и других известных адвокатов, уж чему-чему, а словоблудию я у них научился!

Я не ошибся в своих ожиданиях – Лена и впрямь была великолепна! Облегающее короткое синее платье очень эффектно подчеркивало ее стройную фигуру, а стройные ножки в элегантных туфельках на невысоком каблуке выгодно дополняли картину. Она, разумеется, была самой красивой из всех собравшихся в зале в этот день. Мы успели перекинуться парой слов перед началом олимпиады, и я убедился, что Лена полностью готова и меня не подведет.

Я выступал раньше Синичкиной, но мое выступление меня практически не волновало и не интересовало. Я быстро оттарабанил свой довольно бледный доклад, ответил на несколько дополнительных вопросов из зала и быстро вернулся на место – особо меня никто мучить не стал, и так было понятно, что особой конкуренции лидерам я не представляю. Но я ждал главного шоу этого мероприятия, и был вознагражден за ожидание.

Мне показалось, что Лена покорила сердца всех присутствовавших, уже только выйдя к трибуне и нежным голоском объявив тему доклада. Я не мог оторвать от нее глаз – так она была хороша! И выступала она не менее хорошо – излагала текст практически наизусть, лишь изредка сверяясь с докладом, говорила громко, отчетливо и с выражением, и меня просто распирало от гордости за нее! На все дополнительные вопросы она также ответила блестяще, развернуто и детально – еще бы, не зря же я целыми днями исследовал все нюансы темы и натаскивал Лену по каждому пункту! И Лена оправдала мои ожидания с лихвой!

Разумеется, первое место по результатам выступлений досталось Лене. Она просто сияла от счастья, спускаясь со сцены после награждения, и я сиял вместе с ней. То, что мой доклад вообще не вошел в число призовых мест, меня не только не расстроило – меня это даже ничуть не интересовало! Я был счастлив за Лену, и этого мне было более, чем достаточно!

Лена уже подходила меж рядов к нашим местам и я встал, чтобы пропустить ее, поскольку сидел у прохода. И тут произошло то, чего я ожидал меньше всего на свете – Лена подбежала ко мне и повисла у меня на шее! Я был просто в ступоре, а она чмокнула меня в щеку и тихо сказала: - Спасибо, Леша!

Заключительную часть мероприятия я помнил плохо. Я сидел, пунцовый от румянца, и едва не писался кипятком от счастья! Сердце стучало, как пулемет и было готово выпрыгнуть из груди, а Лена сидела рядом, взяв меня под руку и прижимаясь к моему плечу, и я боялся шелохнутся, чтобы не спугнуть этот дивный сон.

Лена не отходила от меня всю дорогу до автобусной остановки, по-прежнему держала меня под руку и щебетала, щебетала, делясь впечатлениями, а я глупо улыбался и кивал. Я был просто счастлив. Перед тем, как сесть в свой автобус, Лена посмотрела мне в глаза и сказала: - Леш, еще раз спасибо тебе за все! Я не знаю, как тебя благодарить! - и, подумав, добавила: – А чем ты занимаешься завтра?

- Да вроде ничем… - ошарашенно ответил я, не смея надеяться на то, что может последовать дальше. Но Лена задала именно тот самый вопрос: - Может, увидимся завтра, часов так в шесть вечера?

Земля в очередной раз за день ушла у меня из-под ног, а сердце забилось уже где-то у горла. Охрипшим от неожиданности голосом я еле слышно ответил: – Да, конечно, давай!

- Ну ладно тогда, значит, завтра увидимся! Приходи к шести к моему дому. Знаешь, где я живу? – Я закивал головой. Уж что-что, а адрес ее я давно подглядел в журнале в учительской. – Пока! – и Лена опять прижалась ко мне, еле заметно, прямо воздушно коснулась губами моей щеки и заскочила в автобус, помахав мне на прощанье через стекло двери, а я остался стоять, ошалелый, готовый прыгать и кричать от счастья! Меня позвала на свидание сама Синичкина – я не мог в это поверить, но это было так и это был самый счастливый момент за несколько последних лет моей жизни!

Ночью я еле смог уснуть. В голове была путаница мыслей, я вновь и вновь перематывал в памяти события прошедшего дня и вновь и вновь меня накрывало волной счастья. Завтра я иду на свидание с Синичкиной – эта мысль не давала мне покоя!

На другой день я с утра сидел, как на иголках. Время тянулось до бесконечности медленно, и я поглядывал на часы каждый пять минут. За час до назначенной встречи я вышел из дома, при полном параде, как на вчерашней олимпиаде. Нужно было купить цветы, причем не абы какие, а самый красивый букет в округе, а качественные цветы еще надо поискать! Наконец, в одном из цветочных киосков я нашел наиболее подходящие, как мне казалось, темно-красные розы, купил букет из пятнадцати штук, потратив половину своих карманных денег, выданных родителями на месяц, и, довольный, направился к дому Синичкиной.

Ровно в шесть я уже подходил к углу ее дома. Первый подъезд, квартира 16 – вспоминал я, заворачивая за угол. Уже опускались сумерки. Под козырьком подъезда я увидел несколько фигур, до меня донеслись голоса и смех. Местные пацаны тусуются – подумал я, – Надеюсь, проблем с ними не будет. Хотя – какие проблемы с местными могли омрачить мне радость свидания с Леной?

Я подошел к подъезду и голоса стихли. Я разглядел стоящих у подъезда на ступеньках – их было человек шесть - семь, выше у дверей маячила еще пара фигур. И тут мое сердце екнуло. Среди стоящих я увидел гопоту из своей школы – первым стоял, ухмыляясь, Рыба, шестерка Казанца, за ним сам Казанец, позади них стоял, затягиваясь сигаретой, Чига. Рядом с ним – Сема, еще один отморозок. А наверху, у дверей подъезда, стояла Лена – такая же красивая, как всегда. В ней все вновь подчеркивало ее красоту – и короткая юбочка, и стройные ножки, и модная шубка, и стильная прическа, и обнимающий ее за талию парень – крепыш лет 20 с хищным и злым лицом, словно вышедший из фильмов про бандитов девяностых…

Я стоял перед ними с букетом в руках и в ушах у меня раздавался гул! Мой мир рушился, распадаясь на части, это был мой личный Армагеддон, до которого никому не было дела. Я просто стоял и смотрел, не понимая, что происходит.

- Зырьте, пацаны, он еще и с букетом! – Рыба повернулся к своим и радостно оскалился. – Покемон, ты что, на свидание собрался? – компания с готовностью загоготала, и Лена смеялась вместе с ними. – Да не, он со свидания идет, ему там букет подарили! – заржал Казанец. Парень, стоящий рядом с Леной, не спеша спустился по ступенькам и подошел ко мне, уставившись мне в лицо глазами-буравчиками. От его взгляда мне стало не по себе. – Тебе чего здесь надо? – голос у парня был жесткий и хриплый. Я молчал, не зная, что ответить. – Ты чего, на свидание с Ленкой пришел? – парень нехорошо улыбнулся, обнажив по-волчьи зубы. Потом повернулся к улыбающейся Лене: - Лен, да тут у тебя ухажер появился! С цветами, между прочим, все серьезно! У него, наверное, и кольцо в кармане есть! – от дружного гогота компании вновь задрожали стекла в доме. Лена смеялась едва ли не громче всех. – Слышь, Покемон, ты что, вообще дурак? – она прямо закатывалась от смеха и вся шобла вместе с ней. – Куда ты вообще полез? Ты реально думал, что я с тобой буду встречаться? Да ты же лох по жизни, кто с тобой вообще будет встречаться, кому ты нужен? – Она еще что-то говорила и смеялась, а я продолжал стоять, как в ступоре, и чувствовал, что меня сейчас не то, что оплевали – на меня попросту нагадили, и даже не на меня, а в меня, прямо в душу, смачно и с удовольствием. – Слава, забери у него букет, он мне понравился! – Лена требовательно протянула руку в мою сторону. Крепыш выдернул у меня из руки букет и передал ей. – А теперь пусть проваливает и больше никогда тут не показывается! – Синичкина смотрела на меня с бесконечным презрением, держа в руках мой букет. – Ты все понял? – Слава четко выполнял указания. – Пошел вон! – и неожиданно он залепил мне затрещину, от которой зазвенело в ушах. Компания снова заржала. – Нахер пошел отсюда! А это тебе, чтобы мозги включал впредь и знал свое место! – передо мной нарисовался Казанец и резким ударом пробил меня в печень, отчего у меня подкосились ноги и я просто рухнул на асфальт, скрючившись и держась за бок. Тут же я почувствовал, что кто-то пинает меня в спину – Рыба, шестерка Казанца, поспешил выслужиться перед шефом. К нему, подключились и остальные, радостно охаживая меня ногами, толкаясь, пыхтя и мешая друг другу. – Ладно, хватит ему! – голос Синичкиной. – Он все понял, пошли, мальчики! – Компания начала удаляться с радостными комментариями и довольным ржанием. Я, полежал, отдышался и медленно поднялся, превозмогая пульсирующую боль в боку – удар у Казанца и впрямь был великолепен, в бокс надо было идти, а не на улице ошиваться! Даже удары ногами от остальных не дали такого эффекта, как одна его подача! Сзади послышался быстрый топот и прежде, чем я обернулся, смачный поджопник с разбега швырнул меня опять наземь, вдали раздался дикий гогот – Рыба решил порадовать компанию и не поленился еще раз сбегать в мою сторону прописать пендаля. Веселая компания скрылась во дворах, а я побрел домой, униженный, растоптанный и обгаженный. Мой еще десять минут назад светлый и радужный мир перевернулся и окунул меня в дерьмо так, что глубже было некуда, и я находился словно в трансе, не понимая, что произошло и как такое могло случиться, что милая девочка, приличная и воспитанная, могла оказаться такой двуличной мразью.

Я тогда не знал, что у Синичкиной был парень значительно старше нас всех, который тусовался в одной компании с гопотой нашей параллели. Соответственно, она тоже была вхожа в эту компанию, но в школе держалась от них на дистанции, дабы не портить свой имидж порядочной девочки. И вся эта история была подготовлена с самого начала, с момента, когда мы вроде бы начали общаться по-приятельски. Ее парень был в курсе моих робких ухаживаний, он-то и посоветовал разыграть сценку с ее возникшим ко мне интересом и организовать это свидание, дабы все могли здорово поразвлечься и поржать над наивным лохом. И, надо сказать, все прошло, как по нотам – лох повелся, развлекуха удалась на славу. Не учли они в тот момент только одно: лоху, как тому пролетарию, уже практически нечего было терять, кроме своих цепей, а последняя соломинка сломала спину верблюда.

Дорогу до дома я практически не помню – в голове был туман и пульсировала одна мысль: «Как? Как она могла так поступить? Как она могла такой оказаться?». Дома отказался от ужина, сославшись на усталость, заперся в своей комнате, упал на кровать и попытался уснуть, чтобы забыть все произошедшее, как страшный сон. Разумеется, ничего не получилось, и все та же мысль непрерывно сверлила мне мозг – «Как?!».

Постепенно сумбур в голове стал упорядочиваться. Я стал думать о том, что будет дальше, как завтра идти в школу, где всем уже будет все известно и где меня вновь будут ждать Казанец с дружками. И Синичкина, которая будет тешить свое самолюбие, развлекая подружек рассказами про неудавшийся роман лоха. Всем будет весело, кто-то будет хихикать за спиной, а кто-то откровенно ржать, показывая пальцем – каждый в меру своего воспитания.

Я понял, что наступил переломный момент, когда я должен что-то предпринять. Завтра вся школа будет в курсе моего позора, и жизнь моя окончательно превратится в ад. Кроме осознания этого факта, внутри кипело чувство негодования, осознания несправедливости и подлости, проявленной в моем отношении, и все это сплеталось в тугой комок озлобления и ненависти ко всем тем, кто был причастен к этой истории, кто довел меня до такого униженного состояния, кто измывался надо мной день за днем, не давая прохода. Я почти физически ощущал, как всеми фибрами своей души ненавижу Казанца и всю его пристяжь, ненавижу Рыбу и здорового тупого Чигу. Но больше всех я сейчас ненавидел Синичкину. Я лежал, уткнувшись лицом в подушку, и злоба и ненависть нарастали, овладевая мною все сильнее…

Ночью я так и не уснул. Решение пришло ко мне под утро, внезапно, простое и понятное, которое меня вполне устроило: эти люди не дают жить мне – значит, они все тоже не заслуживают жизни. Я вынес им приговор в одно мгновение, и вдруг в душе наступило спокойствие и умиротворение – теперь я знал, что нужно делать. Исполнять приговор тоже буду я, и мне нужен был план, который, впрочем, созрел очень быстро, благо, все обстоятельства складывались в мою пользу.

Мой отец увлекался охотой и часто брал меня с собой за город, где учил стрелять. В сейфе он хранил охотничий карабин «Сайга» 12 калибра и патроны к нему. Ключи от сейфа всегда лежали в вазе в серванте – маленьких детей в доме не было, прятать их было ни к чему, как считал отец. Видимо, он напрочь забыл поговорку: «Маленькие детки – маленькие бедки!» Спасибо ему за это, вопрос «Где достать оружие?» благодаря отцу не стоял вообще. Нужно было только дождаться, пока они с матерью уйдут на работу – уходили они на полчаса раньше меня, поскольку работали довольно далеко от дома.

Когда наступило утро, я уже все обдумал и план был готов полностью. Я еле дождался, пока родители позавтракают, и, едва щелкнул замок входной двери, метнулся к серванту. Ага, ключи на месте! Открыв сейф, вытащил «Сайгу», достал из патронного отделения две коробки патронов с картечью – двадцать штук, мне для моего дела хватит за глаза. «Сайгу», сложив приклад, спрятал в спортивную сумку, предварительно зарядив десять патронов в магазин, остальные сунул в сумку прямо в коробке – все равно вряд ли понадобятся, но запас карман не тянет. Сверху уложил спортивную форму, застегнул сумку, полюбовался – спасибо производителям «Сайги-12К», благодаря тому, что длина карабина в сложенном состоянии меньше семидесяти сантиметров, моя сумка вообще не привлекала внимания, тем более, что по расписанию шестым уроком была физкультура.

Забросив на плечо сумку, взяв пакет с учебниками, я вышел из дома. До школы шел не спеша, дыша холодным осенним воздухом – по моему плану я должен был немного опоздать к началу уроков. На душе было спокойно и даже радостно, и я сам поразился своему состоянию. Казалось бы, меня должно было колотить от нервной дрожи – но нет, иду, как на праздник, даже в каком-то предвкушении, аж самому странно! Наверное, я все же принял верное решение!

Как и следовало ожидать, охранника я прошел без проблем – он просто скользнул равнодушным взглядом по знакомому ученику, которого он видел каждый день, и отвернулся, продолжив что-то читать в телефоне.

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, я поднялся на второй этаж – первым уроком была история. Я знал, что сегодня у нас будут сдвоенные уроки – один из учителей заболел и расписание накануне было перекроено в спешном порядке. Именно на этом и строился мой план – я хотел, чтобы все мои обидчики были в одном месте, и судьба мне в этом сегодня благоволила.

Остановившись перед дверью в кабинет истории, я бросил на пол пакет с учебниками и достал из сумки «Сайгу». Разложил приклад, вставил магазин, снаряженный патронами с картечью, передернул затвор. Сложив приклад, сунул карабин обратно в сумку. Все, я готов.

И вот – момент истины. Захожу в кабинет, сумка висит на боку. В классе сразу раздается радостный гул: - У-у, Покемон пришел! Ухажер недоделанный! Ну, как вчера свидание прошло? – Смешки и подколки раздаются со всех сторон класса, всем весело. Но довольные рожи Казанца с дружками и их радостные оскалы в этот раз не то, что не противны мне – пожалуй, я рад их видеть! Все на месте, просто замечательно! Закрываю дверь и быстро поворачиваю защелку. В шуме глумливых голосов звук закрывающегося замка остался незамеченным. Иду вдоль стены к своей первой парте второго ряда. Ага, Синичкина тоже на месте – середина третьего ряда, прекрасно. Подхожу к своему месту, ставлю сумку, спокойно достаю карабин и раскладываю приклад. Шум в классе резко стихает и щелчок защелки приклада раздается уже почти в полной тишине и звучит оглушающе. Беру карабин наизготовку, поднимаю голову и улыбаюсь: - Я рад, что мое появление вызвало у вас такую бурю эмоций! А теперь – разрешите вас перебить?

В классе гробовая тишина. Почти пятьдесят пар глаз смотрят на меня с недоумением и ужасом. И несколько человек – с начинающим приходить пониманием. Слышу ошарашенный голос Чиги: - Э, Покемон, ты чего???

Каким-то шестым чувством я чувствую резкое движение за своей спиной. Быстро разворачиваюсь и сразу жму на курок. Вспышка, грохот выстрела сильно бьет по ушам, чье-то тело бесформенным комком отлетает в угол и там скрючивается в комок. Блядь! Нина Ивановна, историчка! Я не хотел ее убивать – нахрена ей потребовалось строить из себя героя боевика? Теперь она лежит в углу, вцепившись руками в развороченный живот, ее глаза озадаченно смотрят в одну точку перед собой, губы шевелятся, словно она что-то пытается сказать, потом резко вздрагивает и затихает. Глаза так и остаются смотреть прямо перед собой.

Я поворачиваюсь к классу. Все смотрят не на меня – на нее. Лица у всех белые, выражают полнейшую растерянность и непонимание происходящего. Это шок, я много читал об этом. Сейчас начнется паника, надо торопиться, иначе в толпе могу не сразу найти тех, кто мне нужен, и жертв будет значительно больше – заряд картечи из карабина 12 калибра с расстояния в пару метров способен снести сразу двоих-троих человек. Мне это не нужно, я не маньяк, я мститель.

Список тех, кто сегодня не выйдет из класса живым, у меня уже определен, так же, как и очередность. Пора начинать. Поворачиваюсь и иду к Рыбе. Он встречает мой взгляд и все понимает, в его широко открытых, реально рыбьих глазах, плещется ужас. Не вставая со стула, он начинает мелко перебирать ногами, отталкивая заднюю парту, и пытается приподняться. Не успевает – я вскидываю «Сайгу» и стреляю почти в упор – расстояние между стволом и его головой меньше полуметра. Опять вспышка, грохот, звон в ушах. Голова Рыбы будто взрывается, тело откидывается на спинку стула и заваливается на его соседа по парте, Симакова. Сима, тихий и незлобивый парень, дикими глазами смотрит на нижнюю челюсть Рыбы, которой оканчивается обрубок шеи – выше нет ничего, все, что было, теперь бурыми брызгами закидало девчонок за следующей партой, и они теперь похожи на мясников после бойни. Куски черепа и мозгов висят у них на кофточках, лежат на парте, на полу, даже на стене за третьим рядом – что и говорить, «Сайга» - это мощь!

И тут раздается дикий визг – шок прошел, девчонки, обвешанные Рыбьими мозгами, первыми начали проявлять ожидаемую реакцию. Началась паника. Парты и стулья опрокидываются, все бегут к запертой двери, сталкиваясь и падая, долбятся в дверь, с перепугу не соображая, что ее надо отпереть. С той стороны тоже кто-то ломится в дверь – похоже, на звуки выстрелов прибежали охранники. У меня остается совсем немного времени и много дел.

Замечаю, как из-за своей парты срывается Казанец и бежит в сторону двери. Беру его на мушку, улавливаю момент, когда за ним никого не окажется, и жму на курок. Заряд картечи швыряет его на стену, Казанец буквально размазывается по ней пластом, потом «стекает» на пол и, скрючившись, затихает, дернувшись перед этим пару раз.

Кто-то, наконец, справляется с дверным замком и двери распахиваются под напором тел. Первым, разбросав всех, вылетает Пингвин – и откуда только силы взялись у этого жирного задрота? Похоже, страх придал ему таких сил, что он и стометровку бы сейчас пробежал быстрее любого спринтера! Хотя ему-то точно ничего не угрожало, претензии у меня были совершенно к другим товарищам.

Пока что все по-прежнему складывается, как нельзя лучше. Запрыгиваю на первую парту первого ряда. Теперь, стоя сбоку от дверей, мне с высоты прекрасно видно всех выбегающих. Вижу, как самые здоровые и трусливые парни оттерли от дверей всех остальных, в первую очередь – девчонок. Нечего сказать – истинные рыцари! Синичкина зажата в угол, шансов выбраться раньше других у нее просто нет, оставим ее на сладкое, как и планировалось. Мне нужны еще двое – Чига и его друг Сема, к ним у меня тоже есть претензии. Эти двое вдоволь попили моей крови и теперь тоже в «расстрельном списке». Сейчас Чига бегает вокруг толпы, пытаясь прорваться к дверям, но там и без него полно желающих. Сему пока не замечаю, будет обидно, если уйдет.

- Чига! – кричу я. - Чига испуганно поворачивается и видит нацеленный на него ствол. Он бледнеет и его начинает трясти – понял, скотина, что сейчас будет! Показываю ему стволом отойти левее. Чига торопливо отбегает в сторону от толпы, на лице заметно облегчение – он явно решил, что я заслоняю ему мишень, вот лошара! Просто мне не нужны лишние жертвы, а если стрелять в толпе картечью – они, несомненно, будут, вот и приходится выкручиваться! Между нами метра три, не больше. С наслаждением жму на курок и чувствую толчок приклада в плечо одновременно с грохотом выстрела. Чигу, как секундами раньше – Казанца, швыряет на стену, но он не падает, а тоненько взвизгивает и как-то неловко приседает на пол и пытается на четвереньках двигаться к выходу, делает несколько шагов, утыкается головой в пол и затихает в позе «рака».

Из класса выбежало уже большинство, толпа у дверей совсем небольшая, и среди последних оставшихся я с радостью замечаю Сему – сегодня мне просто сказочно везет! – Стоять, Сема! – ору я во все горло! – Сема вздрагивает и поворачивается, видит смотрящий ему в грудь ствол и начинает икать, пятясь задом к двери. В это время в дверь выбегают последние девчонки и в коридоре за спиной Семы я вижу охранника, который с отвисшей челюстью растерянно переминается с ноги на ногу и мнет в руках резиновую дубинку, не зная, что предпринять. Краем глаза я наблюдаю за Синичкиной, которая так и стоит в углу справа от меня, даже не делая попыток проскользнуть в дверь за спиной Семы. Сема, продолжая пятиться, проходит задом в дверь и я вскидываю карабин к плечу. Сема спотыкается и валится назад, охранник отскакивает и Сема падает на задницу, вскидывая левую руку, словно пытаясь защититься ею от выстрела. Заряд картечи сносит ему на ней пальцы и превращает лицо в кровавое месиво. Тело выстрелом отбрасывает к окну и оно остается, вытянувшись, лежать поперек коридора. Я отпинываю в сторону его ноги, мешающие закрыть дверь, быстро тяну на себя дверную ручку, опять закрываю замок и поворачиваюсь к Синичкиной. Она по-прежнему стоит в углу, всхлипывая, ее бьет крупная дрожь, слезы бегут по щекам, тушь поплыла и размазалась, и теперь она уже вовсе не выглядит той эффектной красоткой, что кружила голову половине парней нашей школы.

Навожу ствол ей на грудь и смотрю в глаза, эти бездонные синие озера, которыми я еще совсем не давно так восхищался и которые сводили меня с ума. В них слезы, паника и пустота. Ее колотит, губы трясутся, она пытается что-то сказать, но язык не слушается. – Жалко выглядишь! – говорю я ей и ухмыляюсь. – Даже я вчера у тебя во дворе лучше смотрелся! – Ее глаза расширяются еще больше, в них плещется ужас. Я жму на курок, грохот снова бьет по ушам, ее швыряет спиной на стену и она сползает на пол в угол, оставляя на стене кровавую полосу – ну еще бы, 12 калибр – это вам не шутки, с такого расстояния шьет насквозь! Вместо той самой восхитительной груди – кровавая каша, на губах лопаются кровавые пузыри, она пытается дышать, но захлебывается кровью. Я отворачиваюсь от нее и осматриваюсь. В классе никого, все, кто смог и успел, уже убежали. Вернее, все, кому я позволил. Шесть выстрелов, шесть тел – да я просто снайпер, твою мать! Хотя – «что тут не попасть, когда четыре ствола и все небо в попугаях!», как говорил мой отец, когда учил меня стрелять. Интересно, он будет гордиться мной? Шутка, конечно, он будет в шоке, как и все остальные.

Я присаживаюсь на свою парту, ставлю карабин прикладом между ног, прижимаюсь щекой к горячему стволу, расслабляюсь и медленно выдыхаю, прикрыв глаза. В воздухе пахнет порохом и кровью. По полу разбросаны отстрелянные гильзы. Из дальнего угла класса доносятся тихие затухающие хрипы, но я не реагирую – после заряда картечи в упор в грудь выжить практически нереально, поэтому не стоит тратить патрон, пусть помучается перед смертью. Вдали начинают завывать милицейские сирены, смотрю на часы – 15 минут почти, как и следовало ожидать, быстрее наша милиция по вызову является только в кино. Я сижу в пустом классе, закрыв глаза, слушая вой приближающихся сирен, и мне нереально хорошо. Я несовершеннолетний. Мне не дадут больше 10 лет. Я знаю законы.

Я знаю законы. Мне нравится листать толстые тома кодексов и сборников федеральных законов. Запоминать умные слова и обороты, пытаться вникнуть в суть изложенного. Сколько себя помню, я любил читать законодательство с самого детства – я очень хотел быть похожим на своего отца, юриста по профессии, который знал множество умных слов, и, как мне казалось, все законы наизусть. После букваря и учебника чтения в третьем классе моей самой любимой книгой был Уголовный кодекс. Просто он был намного понятнее и интереснее, чем, к примеру, Гражданский, и можно было козырнуть перед ребятами на улице своими знаниями о наказаниях и составе того или иного преступления. Я зачитывал его до дыр и к пятому классу знал практически наизусть.

К сожалению, в школе нормы Уголовного кодекса мало кого волнуют. Я это понял еще в первом классе, когда меня в начале учебного года отмудохали два третьеклассника на школьном дворе. Оскорбления, побои, унижения, издевательства и истязания – все это всегда махровым цветом расцветало среди моих сверстников. Знаний законов, чтобы тебя все это обошло стороной, здесь было недостаточно – от всех бед тебя могла спасти лишь грубая физическая сила, злоба, жестокость, или два-три надежных друга, обладающих такими качествами. У меня не было ничего из перечисленного, а потому я быстро оказался в числе школьных изгоев. С рождения я был редкостным доходягой, который в начальной школе не мог подтянуться и одного раза, а близких друзей у меня просто не было. И дело было вовсе не в том, что я был замкнутым или сторонился людей (хотя со временем пришло и это). Просто мне были чужды интересы большинства моих знакомых мальчишек, вроде стрельбы из рогаток по стеклам, подглядывания за девчонками в школьном туалете или избиения толпой какого-нибудь бедолаги с чужого района, а им непонятен был мой интерес ко книгам и, как следствие, зачастую сложная для их понимания речь, в которой было много незнакомых им слов, отчего им почему-то становилось обидно, а мне, в итоге – еще и больно!

В дошкольном возрасте я еще не слишком выделялся среди своих сверстников, разве что пакостил поменьше, но вот в школе быстро начались проблемы. Если в начальных классах все было еще терпимо, но к пятому классу все ребята уже разделились на отдельные компании, а заодно – и на касты, и я там занимал далеко не самое привилегированное положение. Ситуация усугубилась еще и тем, что в седьмом классе родители решили переехать в большой город, поскольку отец видел там для себя больше перспектив, и я попал в совершенно незнакомый коллектив, хотя и со знакомыми уже порядками – только более жесткими, в силу влияния большого города и пубертатного возраста.

- Дети, познакомьтесь – это Алексей Иванченко и с сегодняшнего дня он будет учиться в вашем классе! – директриса мило улыбалась мне, а я без особого восторга взирал на 25 пар глаз, уставившихся на меня с любопытством. Наученный горьким опытом, я не ждал от них ничего хорошего и, как показала практика, не напрасно.

Дети, наверное, были не лучше и не хуже, чем в среднем по стране, но тогда мне казалось, что я попал в ад. В первый же день в качестве знакомства второгодник Леха Казанцев по кличке Казанец прописал мне «под дых» просто так, из интереса. Удар у него оказался что надо – в чувство я приходил минут тридцать, не говоря уже о том, чтобы попытаться дать сдачи, и, собственно, тут же и был установлен «статус кво» - я чмо и слабак. В подростковых коллективах такие вещи чувствуют очень тонко, тебя начинают проверять с самого первого дня, и если ты не готов дать отпор, не понимая, что именно сейчас решается твое дальнейшее положение – тебе путь только на дно, к «отверженным». Конечно, школа – это все же не зона, отдельно тебя не отсадят и в столовой дырявую ложку не дадут, но хорошего тоже мало, а точнее – нет вообще. Как и положено, мне тут же прилепили за нескладную фигуру обидную кличку – «Покемон». Клички были практически у каждого, только у авторитетных пацанов – уважаемые, а у изгоев – издевательски-насмешливые, в некоторых случая – просто оскорбительные. Некоторые из доходяг вроде меня пытались примириться с существующим положением вещей, шестерили перед более сильными, всячески им угождали, позволяли над собой издеваться, заискивали – но я был еще и гордым и самолюбивым, что, с одной стороны, не позволяло мне унижаться перед кем-то ради какой-либо выгоды, а с другой стороны – каждое нанесенное мне оскорбление я чувствовал намного острее остальных. День, когда меня кто-то унизил, задел, ударил, был для меня черным днем – я сильно мучился от своей трусости и немощности, но не мог себя переломить, дать сдачи, ударить обидчика в ответ, поскольку мои родители – люди крайне интеллигентные и воспитанные, намертво вбили мне в голову глупость о том, что «все вопросы можно решить разговором, без помощи кулаков!» Не знаю, как это удавалось моему отцу – он об этом как-то не распространялся, может, мальчишки в его школьные годы были другими, но мой личный опыт говорил, что очень сложно что-то объяснить, когда тебя все время перебивают ударами! Подозреваю, что у отца эти объяснения тоже не слишком удавались, потому он и пошел в юристы – дабы мочь наказать каждого в страшном взрослом мире, кто посмеет его обидеть. И, надо сказать, «черных дней» в моей жизни было значительно больше, чем «белых» - моральных уродов вокруг меня, желающих беспричинно ударить или оскорбить того, кто заведомо не даст сдачи, было немеряно, а издевательства над слабыми в нашей школе были чем-то вроде спортивной игры на перемене. Жаловаться родителям было бессмысленно – с каждым гопником разбираться не набегаешься, а в целом ситуация станет только хуже. Учителя делали вид, что все в порядке – лишь бы никого не покалечили, а отморозки, в общем-то, обычно знали меру истязаний, и внешне все было хорошо. Но только внешне. Иногда, после очередного «черного дня», сжавшись в комок на своей кровати, я люто ненавидел всех, кто довел меня до такого состояния, из-за кого я не мог чувствовать себя нормальным, полноценным человеком. Я бы убил их, если мог. Но я не мог.

У меня на фоне остальных школьных изгоев был жирный плюс – я был отличником. Ну, или, как минимум, хорошистом. С одной стороны, школьную гопоту это раздражало. С другой – вызывало некоторое уважение, учитывая стабильную необходимость списывания. При этом все знали – если надо списать, Покемона бесполезно запугивать, его можно только просить, иначе откажется наотрез, ибо гордый и самолюбивый. На время контрольных в моих отношениях с одноклассниками из гопников устанавливалось шаткое перемирие – они меня не трогали, а я помогал им по-мелочи на контрольных. Делать за них работу целиком я считал ниже своего достоинства, в отличие от Комара, который зачастую не успевал закончить свою работу, потому что перед ним была очередь желающих получить хотя бы «трояк». Правда, от истязаний его это все равно не спасало, но он был настолько запуган, что не мог отказать никому из двоечников, хотя иной раз его лупили прямо в процессе выполнения работы за медлительность.

Конечно, большинство класса состояло все же из адекватных ребят, но каждый из них придерживался позиции «тебя не трогают – не встревай», ибо существовал риск, вступившись за кого-то из истязаемых и выделившись тем самым из толпы, привлечь к себе внимание школьных отморозков и очень быстро самому оказаться среди изгоев, а такая перспектива никого не прельщала. Поэтому они делали вид, что ничего не замечают, а к «чмырям» относились равнодушно-презрительно, не издеваясь над ними, но и не вступая с ними в приятельские отношения, которые могли бы их обязывать вступаться за товарища.

И – девочки. Естественно, они меня просто игнорировали, а в душе презирали. Действительно, какое могло быть уважение к тому, кто не в состоянии себя защитить? Та истина, что умная голова на плечах важнее крепкого кулака, приходит в милые женские головки лишь годам к 20, а то и позже, когда самые крутые школьные авторитеты уже сидят в зоне или на игле, если им посчастливилось не погибнуть в бандитских разборках, а вчерашние очкастые ботаники начинают подъезжать к университету на личных автомобилях. В школе же все не так – имеет значение лишь то, кого ты можешь побить. Поэтому шансов на женское внимание у меня не было, ибо кого я мог побить? Казанца, невысокого крепыша, закаленного в уличных драках? Васю Робокопа, начинающего наркомана с полубезумным взглядом, которого опасалось большинство нашей шпаны? Или Чигу – боксера-перворазрядника, известного тем, что в одной из драк на дискотеке «толпа на толпу» сумел сломать аж две челюсти? А избивать ради самоутверждения зачморенного до последней стадии Дятла или заплывшего жиром Пингвина мне было просто противно, да и вряд ли это прибавило бы мне веса в глазах окружающих, хотя были те, кто считал иначе, поэтому этим двум бедолагам доставалось куда больше, чем мне. Своей униженностью и рабской покорностью они вызывали раздражение и отвращение даже у тех, кто их довел до такого состояния, поэтому их лупили едва ли не каждый день – не сильно, а так, от нечего делать, причем зачастую это были шпанята, намного младше и слабее их, но они уже никому не могли ответить.

Класса до девятого, впрочем, меня мало беспокоило, что обо мне думают девочки. По сути, у меня была одна цель – выжить и не опуститься окончательно. Да и взрослеть я начал позже, поэтому половой вопрос меня стал интересовать лишь лет в 15. К этому времени большинство самых отмороженных садистов нашей школы уже перебесились и повзрослели, и жить стало спокойнее. И тут вдруг оказалось, что у нас в школе существуют, кроме отморозков, шпаны и гопников, еще и девочки, а некоторые из них даже симпатичные!

Например, Лена Синичкина, которая училась в параллельном классе – высокая, стройная блондинка с задорными синими глазами и грудью третьего размера, которая всегда вызывающе выпирала из-под платья. Мне она казалась какой-то небожительницей, с которой не то, что встречаться – разговаривать невозможно, поскольку язык присохнет! И я, кстати, не видел, чтобы она с кем-то встречалась – замечал ее только в компании подруг. Хотя, в самом деле – кто мог быть ей ровней в нашей школе, с такими-то внешними данными? Более того, она была еще и далеко не глупа – постоянная победительница городских олимпиад, отличница, активистка – только что не комсомолка, но я уверен – был бы комсомол, она бы непременно была там комсоргом!

Естественно, я никогда не решился бы подойти к ней и заговорить – ну кто я и кто она? Но мне помог случай, наличие мозгов, а также активная жизненная позиция Лены. Как я уже упоминал, как и положено активистке, Лена постоянно участвовала во всевозможных школьных мероприятиях, в том числе и олимпиадах. И в этом году я тоже решил принять участие в общегородской олимпиаде по истории. Вернее, как – решил, меня, скорее, просто назначили. Классный руководитель так и сказала: - Кто-то должен представить на этой олимпиаде наш класс, а то нам вообще нечем похвастаться! Ты, Леша, у нас отличник, историю любишь и знаешь – вот ты и будешь защищать честь школы и заодно класса!

Так я стал участником сначала школьной олимпиады, где занял, к своему удивлению, первое место, второе досталось Синичкиной, третье – малознакомой девчонке из ее же класса, а затем нас, «первую тройку игроков», как выразился директор, отправили уже на городскую олимпиаду.

Олимпиада была индивидуальной, мы выступали не командой, а каждый сам за себя. Я подошел к вопросу серьезно, раз уж взялся – надо выкладываться, и начал целыми днями просиживать в школьной библиотеке, набирая материал для доклада. Темой олимпиады было выбрано Смутное время. Слава Богу, материалов по нему имелось немеряно, но, учитывая, что ни Ключевский, ни Карамзин, ни прочие историки лаконичностью не страдали, а доклад должен был уложиться в пять минут, работы хватало – нужно было выбрать эпизод для доклада, перелопатить всю имеющуюся литературу, выбрать самое основное, скомпоновать и не забыть изучить все нюансы излагаемой темы, поскольку после доклада нужно было ответить на дополнительные вопросы, которые, можно не сомневаться, будут очень каверзными, поскольку задаваться будут не только комиссией, но и другими участниками олимпиады, которые, разумеется, сделают все, дабы «завалить» конкурента!

И именно в библиотеке я стал регулярно пересекаться с Синичкиной и ее одноклассницей, в чем не было ничего удивительного, учитывая, что они, как и я, готовились к олимпиаде. Я, разумеется, держался от них особняком, на знакомство и общение не напрашивался, соблюдал дистанцию, как говорится. Но однажды случилось настоящее чудо, как мне тогда казалось – сама Синичкина подошла ко мне и заговорила! Для меня это было не меньшей неожиданностью, как если бы мне сообщили, что я стал наследником Рокфеллера, а по значимости данное событие, пожалуй, даже превосходило все миллиарды американского бизнесмена, которые мне, тем более, никогда не светили!

- Леша, ты бы не мог мне подсказать… - от звуков ее голоса, который обращался ко мне, у меня мгновенно пересохло в горле и я почти лишился дара речи, - какую тему мне лучше выбрать для доклада, ты же хорошо знаешь этот период?

- Да, сейчас, я… я подумаю и скажу… - жалко пролепетал я в ответ. – Тебе что больше всего интересно?

- Знаешь, я пока даже и не знаю… Я вообще Смутное время не слишком хорошо изучила, а сейчас у меня столько всего сразу навалилось – и подготовительные курсы, и параллельно еще к олимпиаде по русскому языку надо подготовиться, а еще скоро выступление нашей танцевальной школы, как все успеть – ума не приложу! Я бы тебе была очень благодарна, если бы ты мне помог с докладом – Лена смотрела на меня своими глубокими синими глазами и я, как принято выражаться в литературе, «тонул в них». Хотя эта метафора была не так уж и далека от истины – я смотрел в ее глаза и ничего вокруг не видел и не слышал, в мозгу была только одна мысль: «Она просит меня о помощи! Это мой шанс показать ей, на что я способен, в отличие от всей этой безмозглой гопоты!»

- Лен, да не вопрос! – напыжился я, - Я подумаю до завтра и предложу тебе несколько тем на выбор, а потом и сам доклад помогу сделать, без проблем! – я прям почувствовал себя Д’Артаньяном, спасающим красавицу от верной гибели.

- Ой, спасибо, Леша, я буду так тебе благодарна, ты даже не представляешь! – проворковала Лена и выскользнула из библиотеки, уронив – «До завтра!», и оставив меня в состоянии полнейшего шока и растерянности, а также с полными штанами радости от такой невероятной удачи, что мне подвернулась! Помочь самой Синичкиной, да еще в столь важном деле! Конечно, помогу, выложусь по максимуму, и она это непременно оценит! – в общем, моему счастью не было предела.