a.viktorov

Встреча поповки «Новгород» в Севастополе 2 сентября 1873 года. Художник Николай Павлович Красовский, 1874 г.

В Европе отреагировали бурно – ярость побагровевшего Лондона была выразительней красных мундиров караула у Букингемского дворца. Другому же важному подписанту соглашения было не до депеш, ибо низложенный император Луи-Наполеон III уже полтора месяца вынужденно гостил у прусского короля Вильгельма I.

Момент князь Горчаков выбрал удачный: германские батальоны маршировали на Париж, а Вторая империя рухнула под тяжестью военных поражений и нереализованных амбиций третьего Наполеона, который так и не смог дорасти до славы своего дяди. В Черном море ожидалось возрождение флота, а значит, и верфи Николаевского адмиралтейства вскоре должны были оживиться.

Предложение вице-адмирала Попова

Попытка обзавестись флотилией броненосных плавучих батарей для защиты черноморского побережья юга России, предпринятая в середине 60-х гг. XIX века, благополучно провалилась из-за очередного финансового кризиса. Ведь давно известно, что на кораблях, полка́х и батареях всегда экономить легче, чем на дворцах, выездах и любовницах.

Сокрушенно кряхтя в бороду, великий князь Константин Николаевич, имевший честь занимать на то время должность генерал-адмирала, был вынужден в 1866 году сократить бюджет флота на 28%. Плавучие батареи, верфь в Керчи – всё это так и осталось идеями, воплощенными лишь в чертежах и планах. «Ножницы» экономии продолжали тем временем щелкать лезвиями: в 1867 году был упразднен Севастопольский военный порт. Находящееся там же Лазаревское адмиралтейство еще раньше было передано недавно образованной компании Русского Общества Пароходства и Торговли (РОПиТ) – в качестве судоремонтной базы.

Благодаря внушительной государственной поддержке РОПиТ интенсивно развивался и процветал, и при этом отечественное гражданское кораблестроение находилось в плачевном состоянии. Судовладельцы предпочитали покупать готовые корабли за границей, а не строить их на отечественных верфях с недостаточной технической оснащенностью и дороговизной. Еще в 1859 году русское правительство, признавая глубокий кризис в торговом судостроении, отменило однопроцентную пошлину на суда иностранной постройки.

Финансовая обстановка стала более благоприятной к концу 60-х гг., когда в Морском министерстве были вынуждены констатировать, что, несмотря на всевозможные сокращения и урезания, Черноморское побережье столь же беззащитно, как и ранее. По поводу 2-го параграфа Парижского мирного договора о запрете иметь флот на Черном море постепенно возрастало общественное возмущение. Ведь наиболее прилежно и последовательно выполняла взятые на себя обязательства именно Россия, тогда как для других заинтересованных сторон подписанное соглашение представлялось формальностью.

Поэтому военный министр граф Дмитрий Алексеевич Милютин в 1869 году вновь поднял вопрос об обеспечении обороны Днепро-Бугского лимана и Керченского пролива. На тот момент свое решение этой проблемы представил контр-адмирал Андрей Александрович Попов. Попов был к тому времени фигурой внушительной, авторитетной, совмещавшей в себе помимо солидного запаса знаний и опыта энергию локомотива и пробивную силу ледокола.

Вице-адмирал А. А. Попов

Выпускник Морского кадетского корпуса 1838 года, Попов проходил службу на Черном море. В годы Крымской войны отличился при обороне Севастополя, командуя последовательно несколькими пароходами. Награжден двумя орденами и произведен в капитаны 1-го ранга.

После окончания Крымской войны служил на Балтике. В 1858–1861 гг., командуя отрядом из двух корветов – «Рынды» и «Гридня», – осуществил поход на Тихий океан. По возвращении произведен в контр-адмиралы. В 1862–1864 гг. Попов командовал эскадрой Тихого океана, совершившей переход в Сан-Франциско во время Гражданской войны в США.

Позже занялся научной работой в области кораблестроения. Андрей Александрович обладал в этом вопросе солидным опытом. Всего Попов совершил 19 командировок за границу с целью изучения и обобщения опыта иностранного, в первую очередь английского, кораблестроения. В 1867 году его проект брустверного броненосца «Крейсер» (впоследствии «Петр Великий») оказался победителем в объявленном Морским министерством конкурсе. Андрей Александрович Попов пользовался в военно-морских кругах того времени серьезным авторитетом и уважением, однако был также известен нелегким, хоть и весьма энергичным характером и нетерпимостью к чужому мнению.

Контр-адмирал Попов подал в Морское министерство предложение: построить для защиты черноморских рубежей броненосные корабли, оснащенные крупнокалиберной артиллерией. Самым необычным было то, что Попов предлагал выполнить их круглыми. Такая форма корпуса была выбрана контр-адмиралом не случайно. Для противодействия кораблям флота вероятного противника следовало применять, по его мнению, артиллерию наибольшего имеющегося калибра: или 280-мм новейшие нарезные орудия, или же 508-мм гладкоствольные образца 1867 года. К слову, последние предполагалось устанавливать на строившийся в Петербурге «Крейсер», и в дальнейшем их заменили на 305-мм орудия.

Броненосец береговой обороны «Новгород». Модель в экспозиции Музея судостроения и флота в Николаеве

«Уменьшая длину при увеличении ширины судна, – писал Попов, – можно уменьшить его стоимость и увеличить водоизмещение. После доведения этой аксиомы до конечной степени, то есть, сделав длину и ширину равными, мы достигнем самых благоприятных условий в отношении стоимости и водоизмещения. Поэтому все его ватерлинии образованы из кругов». Для улучшения ходовых и маневренных показателей будущего корабля планировалось не только оснастить его двумя гребными винтами, но и оптимизировать обводы подводной части корпуса с целью добиться уменьшения сопротивления воды.

Идея с постройкой корабля круглой формы была не нова. В 1868 году в Англии инженером Джоном Эльдером был предложен проект круглого судна с подводной частью сферической формы. Однако подобная идея показалась тогдашним лордам Адмиралтейства слишком экстравагантной. Кстати, именно на заводе «Джон Эльдер и К˚», расположенном в Глазго, в 1880 году проходил процедуру замены котлов и механизмов броненосец «Петр Великий». На этом же предприятии чуть раньше осуществлялось строительство паровой императорской яхты «Ливадия», также созданной по проекту Попова. К слову сказать, впоследствии создание в России в условиях ограниченного финансирования броненосцев береговой обороны вызвало у англичан определенный интерес. Во второй половине 70-х гг. в Великобритании серьезно обсуждалась возможность строительства аналогичных кораблей для защиты метрополии и Ла-Манша.

В Морском министерстве отчетливо показали, что умеют смотреть на вещи шире, дальше и глубже заносчивых островитян. Концепция круглого корабля, детально проработанная контр-адмиралом Поповым, вызвала неподдельный интерес даже у самого Николая Карловича Краббе, главы Морского министерства.

По его распоряжению приступили к постройке опытной модели. Она представляла собой круглую шлюпку диаметром 3,35 м. Потом построили еще одну, более крупную модель диаметром уже 7,3 м, оснащенную двумя паровыми машинами, снятыми с катеров Кронштадтского порта.

Результаты проведенных испытаний были признаны удовлетворительными. В декабре 1869 года состоялось особое совещание высших военных и военно-морских чинов под председательством генерал-адмирала великого князя Константина. На нем было принято решение о строительстве четырех броненосцев береговой обороны – из бюджета выделялось четыре миллиона рублей. Сборка головного корабля из готовых узлов, доставленных из Петербурга, должна была происходить в Николаевском адмиралтействе.

В дальнейшем постройку планировалось осуществлять в Николаеве, куда для модернизации и приведения в порядок долгое время простаивавших верфей было выделено дополнительно еще 200 тыс. рублей. Через месяц решение совещания было одобрено императором Александром II.

10 июля 1870 года Морское министерство утвердило проектную спецификацию. Принятый вариант проекта представлял собой относительно небольшой броненосец береговой обороны водоизмещением 2700 тонн и диаметром корпуса 30,8 метров. Его наибольшая осадка достигала 3,8 м, а максимальная проектная скорость – 6–7 узлов.

Вооружение корабля составляли два 280-мм нарезных орудия в барбетной башне с толщиной брони 229 мм, которая располагалась в центре корпуса. Кроме главного калибра, предусматривалось размещение четырех мелкокалиберных пушек. Борта защищали 229-мм броневые плиты на 50-мм тиковой подкладке. Толщина брони палубы составляла 60 мм.

Орудия главного калибра броненосца «Новгород»

Силовая установка состояла из шести паровых машин мощностью по 480 л. с. и такого же количества котлов. Движение броненосца должно было осуществляться при помощи шести четырехлопастных гребных винтов. Численность экипажа достигала 14 офицеров и 120 матросов.

Основных причин, по которым столь необычный проект был утвержден, было несколько. Во-первых, сыграло свою роль магическое заклинание: «мы достигнем самых благоприятных условий в отношении стоимости и водоизмещения». Во-вторых, в высоких столичных кабинетах не без основания полагали, что постройкой «поповок» (так вскоре начнут называть официально и неофициально детище контр-адмирала Попова) можно будет сразу убить парочку жирных зайцев. С одной стороны, морские силы Черного моря получат кое-что более существенное, нежели компактные клиперы, охотники на контрабандистов. С другой стороны, уважаемые западные партнеры могут и не признать в «поповках» полноценные боевые корабли, и условия Парижского договора будут соблюдены.

А пока в Европах разберутся что да как и начнут щедро тратить чернила и гербовую бумагу на всевозможные ноты и протесты, глядишь, что-то да изменится. Во всяком случае, Луи Наполеон, как головка хорошо выдержанного пармезана, уже давно созрел для войны с Пруссией. Англичане, которым шумный и беспокойный сосед по Ла-Маншу изрядно надоел, смотрели на сложившуюся ситуацию с категорическим пониманием.

«Поповки» и Николаевское адмиралтейство

Решение о строительстве было принято, оставались сущие пустяки – воплотить его в металл. А вот с этим как раз были некоторые затруднения. Николаевское адмиралтейство, находясь в жестких условиях все еще дотошно выполнявшегося 2-го параграфа Парижского мирного договора, пребывало далеко не в лучшей форме. Не хватало необходимого оборудования, отсутствовал опыт строительства броненосных кораблей, и главное, наблюдался острый дефицит квалифицированных рабочих рук. Во второй половине 1870 года в Николаеве после длительного перерыва начались работы по модернизации адмиралтейства. В частности, приступили к строительству нового стапеля, рассчитанного на гораздо бо́льшие размеры и спусковой вес кораблей.

События в мире тем временем шли своим чередом, и летом 1870 года началась франко-прусская война. Многие считали, что Франция в этом конфликте потерпит поражение, но мало кто предполагал, что разгром Второй империи будет таким скоротечным и сокрушительным.

Воспользовавшись моментом, Россия отказалась соблюдать пункт Парижского договора о нейтрализации Черного моря. Дипломатически это решение было закреплено Лондонской морской конвенцией 1871 года. Россия снова могла иметь свой флот на юге, а значит, его восстановление было лишь вопросом времени.

Однако при более спокойном взгляде на ситуацию долгожданная радость несколько утрачивала свой первозданный блеск. Мало было подписать кипу бумаг с общим содержанием: «Ну, вот теперь-то мы всем покажем!» Даже самые грозные циркуляры годятся лишь для употребления по известной надобности, если они не подкреплены марширующими полковыми колоннами и дымящими эскадрами.

Почти за двадцать лет вынужденного перерыва не было создано подходящей для нового флота инфраструктуры. Требовалось наладить металлургическое производство, полностью реконструировать старые верфи, оборудовать базы, склады и мастерские, проложить железнодорожные линии сообщения. Для всего этого были необходимы огромные капиталовложения, позволить себе которые государство в нужных объемах еще не могло.

В июле 1871 года управляющий Морским министерством Николай Карлович Краббе на волне всеобщего энтузиазма распорядился разработать программу постройки уже десяти «поповок» в Кронштадте и Петербурге с последующей сборкой в Николаеве. Однако в соответствующем ведомстве заявили сакраментальное «денег нет», и в итоге было решено выбрать из всех экономных вариантов самый экономный: построить две «поповки», а дальше по обстоятельствам – в основном финансового характера.

Уже в начале 1871 года в Новом Адмиралтействе в Санкт-Петербурге развернулись работы по постройке первой «поповки». Был смонтирован временный стапель, на котором рабочие в две смены осуществляли сборку корпуса. Металл поставляли пять различных заводов, броневые плиты катал Ижорский завод. Машины и котлы были поручены заслуженной к этому времени фирме Берда. Для экономии времени и средств на предприятиях разместили заказы стразу на два броненосца.

17 декабря 1871 года головной корабль под названием «Новгород» был официально заложен в присутствии Александра II. В январе нового 1872 года собранные конструкции стали разбирать и отправлять по железной дороге в Одессу, а оттуда в Николаев.

Броненосец «Новгород» на стапеле в Николаеве

В Николаеве к этому времени подготовительные работы по сборке броненосцев береговой обороны были завершены. Окончено строительство нового стапеля, смонтировано и установлено купленное в Англии технологическое оборудование. В конце января 1872 года на стапеле Николаевского адмиралтейства был заложен второй броненосец, получивший название «Киев». Его строительством на первых порах руководил подпоручик фон Хемниц.

Первые части корпусных конструкций «Новгорода» прибыли в Николаев в конце марта 1872 года. В сложившихся обстоятельствах быстро выяснилось, что не имеющее опыта, испытывающее нехватку квалифицированной рабочей силы и оборудования адмиралтейство не сможет в полном объеме проводить работы сразу на двух кораблях. Стапельные работы на «Киеве» были временно приостановлены, а все усилия сконцентрированы на «Новгороде».

Во время проведения работ кораблестроителям приходилось сталкиваться с регулярными задержками оборудования и материалов. Так, завод Берда опоздал на пять месяцев с поставкой машин и котлов, которые пришлось везти вокруг Европы. Собранные с бору по сосенке рабочие разных предприятий России оказались малоопытными. В процессе неоднократно приходилось заказывать недостающее необходимое оборудование, даже инструменты, за границей.

И не только это. Например, строительные леса, за которые отечественные эффективные подрядчики, чувствуя точку кипения ситуации, заломили такую цену, будто древесина была изъята из экспозиции Кунсткамеры. Оказалось, что заказать в Англии русские же бревна и привезти их обратно в Россию гораздо дешевле.

Несмотря на все трудности, 21 мая 1873 года «Новгород» в торжественной обстановке был спущен на воду и в сентябре того же года совершил переход в Севастополь. Там на него установили артиллерию и продолжили доделочные работы, выполняемые силами местного завода РОПиТ вплоть до мая 1874 года.

Все лето и осень прошли в испытаниях, выявивших ряд конструктивных недостатков. Броненосец имел трудности в управлении и был неустойчив на курсе. Средняя скорость не превышала 6 узлов. Пробные стрельбы из 280-мм орудий показали слабость стопора станков, из-за чего они поворачивались при выстреле. Из этого обстоятельства, очевидно, и родилась легенда о вращении «поповок» вокруг своей оси.

В конце 1874 года все еще дорабатываемый «Новгород» был условно принят в казну, хотя различные работы на нем продолжались. Андрей Александрович Попов принял самое активное участие в испытаниях своего изобретения, в проект которого он вносил регулярные изменения.

Еще в июле 1873 года Попов обратился в Морское министерство с предложением учесть результаты испытаний и факт наличия в составе флота вероятного противника новейшего английского броненосца «Девастейшн». Вторая «поповка» («Киев»), по его мнению, должна была строиться с усиленным бронированием и вооружением. Соответствующий проект прилагался. Предложение Попова было принято, и в октябре того же 1873 года второму броненосцу присвоили название «Вице-адмирал Попов», поскольку Андрей Александрович был уже повышен в звании.

«Вице-адмирал Попов» на стапеле в Николаеве

Полное водоизмещение корабля увеличилось до 3500 тонн. Толщина брони барбетной установки возросла до 406 мм, а главный калибр был представлен двумя 305-мм орудиями. Механическая установка состояла из восьми паровых машин мощностью 520 лошадиных сил, работающих на шесть винтов.

Переработка чертежей заняла довольно много времени, и только в январе 1874 года в Николаевском адмиралтействе приступили к переделке корпуса уже бывшего «Киева». 27 августа 1874 года «Вице-адмирал Попов» был официально заложен, а спущен на воду в сентябре 1875 года.

Как и строительство первого корабля, достроечные работы на второй «поповке» ощутимо затянулись. Летом 1876 года начались ходовые и артиллерийские испытания «Вице-адмирала Попова», выявившие в целом сходные с «Новгородом» недостатки. В частности, стре́льбы из главного калибра привели к повреждению станков и сильному сотрясению корпуса. После соответствующих доработок пробные стре́льбы, проведенные весной 1877 года, показали приемлемые результаты.

Броненосцы «Новгород» и «Вице-адмирал Попов» на рейде Севастополя

Несмотря на спорность самой идеи строить столь необычные корабли, обладавшие рядом недостатков, вклад Андрея Александровича Попова в развитие отечественного кораблестроения значителен. К числу его несомненных заслуг можно отнести не только строительство знаменитого «Крейсера» («Петра Великого»), но и создание океанских броненосных фрегатов, таких как «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский».

Крейсер «Герцог Эдинбургский»

В ходе начавшейся русско-турецкой войны «Новгород» и «Вице-адмирал Попов» базировались в Одессе и выполняли функции активной обороны. В бой с турецким флотом броненосцам вступить так и не довелось. Осенью 1877 года неприятельская эскадра подошла к Одессе, и оба броненосца немедленно были выдвинуты к линии минных заграждений. Турки отвернули, не принимая боя.

Разборка броненосца «Новгород» в Николаеве, 1912–1913 гг.

Оставаясь, по большому счету, экспериментальными и узкоспециализированными кораблями, «поповки» прослужили довольно долго: только в 1903 году их передали на хранение Николаевскому порту, а позже исключили из состава флота.

Продолжение следует…

© Денис Бриг

Те, кому доведется посмотреть экспозиции зарубежных музеев, лучше всего американских, удивятся ещё одному названию этой машины – «Амтрэк». Название, по американской традиции, как мы уже неоднократно указывали, происходит от соединения двух слов. Амфибийный (плавающий) трактор. Ам плюс Трэк (англ. tractor).

Внимательные читатели уже заметили, что представленная машина выпускалась серией. Если есть 4-й вариант, значит были предыдущие 3 как минимум. Это действительно так. И рассказ о 4-й LVT невозможен без рассказа, пусть поверхностного, о первых машинах этой серии.

Вообще, амфибийные автомобили для армии США жизненно необходимы. Сама структура Вооруженных сил создана так, что ВМС в ней имеет достаточно большой вес. Морская пехота для американцев приоритетный вид войск. А Корпус морской пехоты вообще самостоятелен, как наши ВДВ и имеет много чего в своем составе.

Именно по заказу ВМС США уже в середине 30-х годов инженер Д. Роблинг создал первые военные плавающие транспортеры. Данная же модель была разработана в 1938-41 годах. И в 1941 году была запущена в серийное производство. Итак — LVT-1.

Первая модель "плавающего танка Роблинга", а именно такой транспарант, судя по фото, был расположен на борту первой серийной машины -"ROEBLING AMPHIBIAN TANK", выпущена летом 1941 года. И сразу же "на ура" принята военными.

Первоначальный контракт на производство LVT-1 предусматривал выпуск всего 200 машин. Но, буквально через несколько дней после начала серии, контракт был увеличен до 1225 машин. А сам "танк" получил кровожадную кличку "Аллигатор". 

540 транспортеров получил Корпус морской пехоты, 485-переданы в армию США. Остальные машины были отправлены для просмотра в армии союзников.

Обратили внимание на "прыжки" авторов в названии — "танк-транспортер"? Казалось бы, чего проще придерживаться того названия, которое дал своему детищу автор. Мы же стараемся дать объективную картину по машине. А там от "танка" только буква "Т", да и то в неправильной расшифровке аббревиатуры.

Английское название официально звучит так — Landing Vehicle Tracked. И был "Аллигатор" небронированным плавающим гусеничным транпортером.

Машина имела корытообразный корпус, ширина которого равнялась почти половине длины. Корпус делился на три отделения. Представляете это классическое "корыто"? Спорить о машине можно бесконечно. а вот попробуйте поспорить по грузоподъемности. Особенно на плаву.

Отделение управления имело вид рубки, максимально смещенной вперед, возвышавшейся над водой и снабженной крышей. В ней размещались командир машины, механик-водитель и помощник механика-водителя. В лобовом листе рубки имелись три смотровых окна.

Еще по одному окну (лючку) имелось в вертикальных бортах, что в целом давало экипажу неплохой обзор. На машинах первых серий лобовые окна были разнесены, позже их выполняли ближе друг к другу.

Непосредственно за отделением управления располагалось открытое сверху десантное отделение (оно же — грузовое), вмещавшее 20 солдат в полной экипировке или около 2 т груза.

В кормовой части находилось закрытое моторно-трансмиссионное отделение, где устанавливался 6-цилиндровый карбюраторный двигатель «Геркулес» WXLC-3 мощностью 146 л.с. По бокам от двигателя стояли топливные баки общей вместимостью 303 л, что обеспечивало запас хода до 121 км по суше или до 80,5 км по воде. 

К бортам корпуса крепились пустотелые сварные понтоны, повышавшие плавучесть и остойчивость машины. Каждый понтон разделялся внутри на пять секций, и при пробитии одной из них машина сохраняла запас плавучести и остойчивость. Понтоны служили каркасом для монтажа деталей и агрегатов ходовой части.

Ведущее колесо монтировалось на корпусе вблизи кормы, а направляющее колесо — в переднем верхнем углу понтона. Узел крепления направляющего колеса имел гидравлический механизм регулировки натяжения гусеницы.

Ширина трака гусеницы — 260 мм. На траки наклонно крепились высокие штампованные грунтозацепы, служившие на плаву лопатками-гребками. Поворот, как на плаву, так и на суше, осуществлялся торможением гусеницы одного борта.

Сварной корпус собирался из листов мягкой (неброневой) стали разной толщины, поскольку LVT-1 рассматривался не как боевая («штурмовая») машина морского десанта, а только как транспортер, позволяющий быстро доставить солдат или грузы с корабля непосредственно на берег.

Для подавления возможного огня противника и самообороны от ближней атаки машину решили вооружить одним 12,7-мм пулеметом М2НВ и одним 7,62-мм М1919, либо двумя пулеметами М1919. Кстати, при установке пулеметов использовалась уже известная нашим читателям рельсовая направляющая. Чего, собственно, изобретать велосипед?

В некоторых машинах можно видеть другое вооружение. Иногда это "техническое творчество" местных оружейников, но чаще это заводское исполнение запросов конкретных частей или даже конкретных подразделений. 

Такое большое внимание "Аллигатору" мы уделили потому, что не смотря на достаточно небольшой выпуск этих машин, именно они выявили некоторые недостатки и проблемы решений инженера Роблинга. 

Прежде всего, традиционный для того времени, недостаток — двигатель. В тех режимах, в которых приходилось работать "Аллигатору", двигатель достаточно часто просто разрушался. Прочность оставляла желать, как говорится.

Но самую большую проблему представляли собой гусеницы. Отказ от водного движителя в пользу гусениц, наряду с положительными моментами, имеет и ряд существенных недостатков.

Прежде всего разнородность среды использования и её агрессивность практически во всех моментах. Морская вода разъедает металл не хуже кислоты. Особенно это относится к шарнирам. 

Потом — выход на песок. Тут даже комментировать не нужно. Тут к шарнирам добавлялись лопатки. Короче, вариант плавания с использованием гусениц, достаточно сложно реализуем.

Даже обычный грунт для "плавающих" гусениц смертельно опасен. А для ремонтников — постоянная головная боль с заменой на новые.

Те недостатки, что заметили мы, заметили и конструкторы. Поэтому, уже к декабрю в основном была готова новая машина. Японцы, своим нападением на Пёрл-Харбор, ускорили принятие на вооружение "Водяного буйвола"(Water Buffalo) — LVT-2. Буйволом машину назвали американские солдаты.

Транспортер существенно отличался от "Аллигатора". Фактически LVT-2 совершенно другая машина. 

Корпус имел более "морские" обводы. Это не только улучшило мореходные качества транспортера, но и, как бы это странно не звучало, значительно облегчило сам выход машины на берег. 

Отделение управления сместилось назад, машина получила удлиненный «нос» с большим наклоном листов. Корпус сваривался из стальных листов, внутри на днище приваривалась решетчатая рама, на ней монтировались основные агрегаты. Носовая часть усиливалась трубчатой балкой со скобами под тросы.

Машина оказалась длиннее и шире предыдущей, рубка отделения управления была ниже, имела два больших смотровых люка в лобовом листе с откидными вперед плексигласовыми окнами (так что люки в критической ситуации могли использоваться как лазы) и небольшие смотровые лючки в скулах.

Но самое главное, машина получила ходовую часть и двигатель танка!

На LVT-2 установили двигатель и трансмиссию легкого танка МЗА1 «Стюарт». В моторном отделении, отгороженном от десантного перегородкой, монтировался звездообразный радиальный карбюраторный четырехтактный двигатель «Континенталь» W-670-9 воздушного охлаждения мощность. 250 л.с. при 2400 об/мин. 

Ходовая часть получила индивидуальную подвеску с резиновыми упругими элементами, получившую название Torsilastic. Все 11 опорных катков подвешивались к бортовым понтонам корпуса на качающихся рычагах, при этом 1-й и 11-й катки были приподняты над грунтом, воспринимая нагрузку при выходе из воды на берег и преодолении вертикальных препятствий, а также обеспечивая натяжение гусеничных цепей.

Удельное давление всего в 0,6 кг/см2 позволяло машине выходить на песчаный берег, двигаться по рыхлому песку, грязи, болоту — LVT часто проходили там, где вязли другие транспортные машины. Длина опорной поверхности составляла 3,21 м, ширина колеи — 2,88 м. Их соотношение около 1,1 позволяло машине на суше развернуться с радиусом, равным ее длине, пустив гусеницы в противоположных направлениях.

Удельная мощность двигателя по сравнению с LVT-1 увеличилась с 14,7 до 18 л.с./т, грузоподъемность возросла до 2,7 — 2,9 т, возможный десант — до 24 полностью экипированных бойцов.

Поскольку посадка и высадка могли производиться только через борт, в бортовых листах понтонов выполнялись четыре уступа-ступени. Сверху ходовая часть прикрывалась надкрылками. 

По периметру корпус имел скобы для фиксации машины на палубе транспортного судна, они же использовались при креплении грузов в десантном отделении.

Машину вооружали одним 12,7-мм пулеметом М2НВ и двумя-тремя 7,62-мм М1919А4, которые монтировались на подвижных установках М35 с вертлюгом, перемещавшихся по рельсовой направляющей по периметру десантного отделения.

Всего таких красавцев было выпущено 2 962. 1 355 машин забрал Корпус морской пехоты, 1 507 — армия США и всего 100 единиц получили союзники. Зная привередливость американских военных, становится понятно качество этих машин.

Кстати, именно эти машины мы видим на некоторых фото с 37-мм пушкой, снятой с "Аэрокобры"(истребитель Р-39). На эти же машины устанавливались пусковые установки для НУРСов. На эти же машины ставили противоминные тралы и другое инженерное оборудование.

Тут есть нюанс. Конструкция машины имела один небольшой, но неприятный недостаток. Карданный вал проходил по середине десантного отделения и мешал располагать там серьезное вооружение.

Морские пехотинцы и те, кто по роду службы был связан с частыми переправами, из числа читателей, уже с удовольствием потирают руки в предвкушении ехидных комментариев. Зря авторы так хвалят эту машину. Буйвол, он и есть буйвол. сила есть — ума не надо.

При десантировании с кораблей, либо при переправе через водные преграды у транспортера должно быть качество, которого нет у "Водного Буйвола". А именно, погрузка и выгрузка не только через борт, но и через специальные двери или аппарели в машине. Причем для удобства в бою, аппарели должны находиться в корме!

Открыл и вперед. Быстрая погрузка-выгрузка личного состава, грузов, вооружения. Ведь морпехам приходится действовать под шквальным огнем противника, где каждая секунда промедления означает смерть. Американцы это знают не хуже нас.

Короче говоря, главный недостаток и "Аллигатора" и "Водяного Буйвола" был заложен в самом конструкторском решении. Это... моторное отделение. Точнее, его расположение. Кормовое расположение моторного отделения лишает машину именно аппарели. 

Конструкторы кузова активно давили на "мотористов". Необходимо перенести двигатель вперед. В этом случае в кузове появится собственная откидная аппарель. А это значит, возможность загрузки машины прямо с грунта.

Именно эту машину мы и видим сегодня в Музее военной техники УГМК, что в Верхней Пышме. И проходит она под индексом LVT-4.

LVT-4 создали на основе LVT-2, но с расположением моторного отделения непосредственно за отделением управления. В крыше нового моторного отделения выполнили жалюзи. Десантное отделение сместилось назад, а вместо его задней стенки установили откидную аппарель, управляемую ручной лебедкой.

Аппарель с лебедкой прибавили машине более чем тонну массы. Зато амфибия могла нести в своем более просторном (за счет устранения карданного вала) десантном отделении на 1135 кг больше груза, а возможная длина последнего увеличилась на 0,6 м.

В новой модели сохранились элементы конструкции корпуса, двигатель, агрегаты трансмиссии, подвеска, гусеницы LVT-2. 

При грузоподъемности до 4 т транспортер мог перевозить до 30 полностью экипированных бойцов, а также легкие машины (скажем джип «Виллис») или полевые орудия. 

В десантном отделении можно было, например, разместить 105-мм гаубицу М2А1 со снятыми колесами, а с некоторыми приспособлениями гаубица в собранном виде могла крепиться на корпус сверху.

Для облегчения загрузки машин и орудий с внутренней стороны аппарели имелись ребристые дорожки. Рубка отделения управления оборудовалась двумя смотровыми окнами в лобовом листе и смотровыми лючками в скулах. По сравнению с LVT-2 стали выше борта машины.

В войска этот транспортер начал поступать в 1944 году. Всего изготовили 8 351 LVT-4, что составило чуть менее половины всех выпущенных LVT. Более 6 000 из них получила армия США, чуть больше 1 700 — Корпус морской пехоты, еще 5 00 передали по ленд-лизу союзникам.

В нашу армию попало несколько десятков таких транспортеров. Но ни один из них не использовался по прямому назначению. Машины придавались разведывательным подразделениям и действовали как тягачи. Что, в принципе и понятно.

Машина, предназначенная для морской пехоты и прекрасно приспособленная именно к морскому десанту, в полевых условиях теряет многие свои преимущества. Как утка среди куриц. Вроде ходит, даже не отстает от других. Но со стороны глядя, становится понятным — утка должна плавать!

ТТХ LVT-4

Боевая масса: 18,144 кг;

Длина: 7975,6 мм;
Ширина: 3251,2 мм;
Высота (с зенитным пулемётом): 3111,5 мм;

Объём внутренних топливных баков: 530 л (140 галлонов);
Запас хода: 241 км;
Максимальная скорость движения на воде: 11 км/ч (7 миль/ч);
Максимальная скорость движения по суше: 24 км/ч;
Радиус разворота: 9,144 м (30 футов).

Двигатель: Continental W670-9A, карбюраторный авиационный, воздушного охлаждения;
Объём двигателя: 10,95 л (668 куб. дюймов);
Мощность двигателя: 250 л.с. при 2400 об./мин.

Вооружение: 12,7-мм пулемёт M2HB и 7,62-мм пулемёт.
Десант на борту: до 30 чел. или до 4 тонн груза.

© Александр Ставер, Роман Скоморохов

Панорама Архипо-Осиповки до массовой застройки

В сам Тенгинский полк он был переведён вместе с 1-м батальоном Крымского полка ещё в 1834 году. В Михайловское укрепление Архип Осипович попал в составе 9-й роты Тенгинского полка только 14 марта, т.е. до трагического боя оставалась всего лишь неделя.

Самого Архипа позже описывали как бравого, закалённого в боях солдата высокого роста с продолговатым лицом, обрамлённым тёмно-русыми волосами. Сероглазый 38-летний Осипов, как позже подмечали, был постоянно предельно сосредоточен и даже в некой степени напряжён. Видимо, сказывался опыт, а 40-ой год спуску не давал никому, а новое место тем более требовало само по себе собранности.

Однако героев порой рождает не только характер, хотя и без него никак, но и обстоятельства, окружение будущего героя, плечо однополчан и мудрость командиров. А в тот момент действительность была одновременно и удручающей, и воодушевляющей. Быть может, такие противоречия тоже неприемлемое условие для доблести. А Кавказ того времени был именно таким местом.

Ослабленный материально и измотанный в боях форт Михайловский с фортификационной точки зрения был одним из самых слабых звеньев в Черноморской береговой линии, как автор и описал в первой части. Поэтому сам гарнизон в Михайловском укреплении считался по тем временам усиленным и состоял из 9-ой роты Тенгинского полка (в котором и служил Архип Осипов) под командой подпоручика Ивана Фёдоровича Краумзгольда, 2-ой и 3-ей рот 5-го Черноморского линейного батальона и 6-ой роты Навагинского полка. Однако болезни и ранения выкосили численный состав гарнизона, и теперь не каждая рота могла похвастаться тем, что имеет под ружьём хотя бы более половины от положенного списочного состава. Всего же гарнизон форта едва насчитывал 500 человек, если ещё учесть больных из госпиталя и артиллеристов.

Изначальный план форта на Вулане (после был пересмотрен)

Командовал гарнизоном штабс-капитан Николай Константинович Лико из 5-го Черноморского линейного батальона. Грек по происхождению, Николай Константинович, по некоторым данным, родом был из славной Балаклавы (тогда Таврической губернии). Начинал свою кавказскую службу с чина прапорщика и к своим относительно молодым 37 годам был опытным боевым офицером, пользовавшимся доверием и уважением среди подчинённых. Сам перенёсший все тяготы кавказской службы, он не был заносчив и излишне строг к солдатам, если того не требовала необходимость. Вид у Лико был лихой и своеобразный. Николай, будучи брюнетом среднего роста, носил чёрные усы и густые бакенбарды. Вот как его описывал в то время полковник Григорий Иванович Филипсон: «Это был исправный офицер, всю службу проведший на Кавказе, серьёзный и отважный».

Но назначен командующим Михайловским фортом Николай Константинович был слишком поздно, в самом начале 1840-го года, поэтому, несмотря на его недюжинный опыт и профессионализм, ни исправить состояние крепости, ни успеть достучаться до столичного начальства, да ещё с его чином, он просто не смог. А вскоре до него дошли сведения, что сначала пал Лазаревский форт, а за ним и Вельяминовский, находящиеся от Михайловского укрепления юго-восточнее. При этом штабс-капитан Лико отлично знал, кто такой лидер черкесов Хаджи Берзек и сколько примерно штыков он способен выставить.

Количество бойцов неугомонного убыха Берзека было таково, что, выставь он их против одного Михайловского форта, то легко мог бы засыпать крепостной ров трупами своих воинов и выстроить из этих же трупов лестницу на стену, и его отряд даже бы не ощутил потерь. Следовательно, отдельные группы численностью не менее пяти тысяч человек могли независимо друг от друга готовиться к штурму практически любого форта Черноморской линии. Таким образом, предугадать, где будет нанесён следующий удар, было невозможно, и ожидать нападения можно было в любой момент.

Но Николай Константинович не собирался сидеть сложа руки. В 20-х числах марта Лико собрал военный совет, на который, кроме офицеров, пригласил даже рядовых нижних чинов, имевших выслугу свыше 20 лет и награждённых боевыми орденами. Описав сложившуюся ситуацию, командир не только напомнил присутствовавшим о воинском долге, но и личном своём, Николая Константиновича, обещании, данном уже тогда легендарному генералу Раевскому «не сдаваться живым, в крайности подорвать пороховой погреб и погибнуть вместе с ним». Офицеры и ветераны ответили дружным согласием.

Однако подобной отчаянной решимости было мало. Реалист Лико понимал, что, если на них ринется та же лавина, недавно поглотившая Лазаревский и Вельяминовские форты, то рано или поздно крепостные стены будут взяты. К тому же самих сил гарнизона было недостаточно, чтобы закрыть всю линию огня. Поэтому командир решил перегородить узкую часть укрепления своеобразным ретраншементом (внутренней оборонительной линией), представлявшим собой завал из бочек, досок и грунта. Внутри завала сделали амбразуру для орудия. Таким образом, отрезался кусок, обращённый к морю, на территории которого находились только два офицерских флигеля.

Кроме того, гарнизон наскоро принялся расчищать крепостные рвы вокруг всего форта, а в наиболее выгодных местах для противника были установлены «сюрпризы» в виде досок с торчащими из них гвоздями. Крепостных собак же на ночь выгоняли за стены укрепления, дабы они своим воем могли предупредить о том, что в долине объявились чужаки.

В один из этих тревожных дней к укреплению смог незамеченным пройти наш лазутчик. Горец поведал командиру, что к форту направляется армада числом в 11 тысяч воинов (!), а само укрепление уже сейчас, возможно, полностью отрезано от всей Черноморской линии, хотя и до этого пеших путей практически не существовало. Николай Константинович взял с лазутчика обещание, чтобы тот перед штурмом предупредил гарнизон, а в случае, если к форту невозможно будет даже попасть, разжёг на горе пару сигнальных огней.

Но Лико особенно не доверял лазутчику, тем более после названного им фантастического количества бойцов вражеского отряда. Николай Константинович ежедневно после заката сам производил расчёт по всему гарнизону, каждый раз разъясняя порядок обороны и вглядываясь в ночную тьму. С тех пор по всему гарнизону был объявлен приказ – всем свободным от несения караульной службы ложиться спать исключительно в полной боевой амуниции.

Современная панорама посёлка, внизу заметна река Вулан

Как только в укрепление прибыл лазутчик, всеведущая солдатская молва тут же разнесла весть, что к форту движутся неприятельские полчища, а помощи ждать неоткуда. По показаниям очевидцев, напряжённый и задумчивый Архип Осипович в тот день долго шагал по казарме с заложенными за спину руками. Вдруг он замер посреди казармы и отчётливо проговорил: «Я хочу сделать память России и в минуту неустойки наших подожгу пороховой погреб». Эти слова кажутся пафосными, но в те минуты они, произнесённые устами 38-летнего офицера, поразили однополчан.

Доподлинно неизвестно, знал ли Осипов о клятве, которую штабс-капитан Лико дал генералу Раевскому, или же просто порыв двух воинов и практически ровесников совпал, но Архип Осипович после принятия решения явился к командиру. Выслушав отважное, но тяжёлое предложение заслуженного солдата-«тенгинца», Николай Константинович «благословил» Осипова на этот шаг.

После, два дня подряд, гарнизон перед сном обязательно молился. Впрочем, сном это можно было назвать чисто номинально. Сжимая ружья, бойцы вслушивались в ночные звуки долины Вулана, в каждый вой и плеск горных рек в ожидании врага. Так длилось до раннего утра 22-го марта.

Продолжение следует…

© Восточный ветер

"Реконструированные" ворота Михайловского укрепления

Так, буквально в центре посёлка до сих пор легко можно распознать остатки бывшего крепостного вала Михайловского форта. Более того в Архипо-Осиповке действует музей Михайловского укрепления, а на самом месте форта пускай и неказисто, и исторически неточно, но реконструировали ворота и своеобразные сторожевые башни, а также установили два орудия на деревянных лафетах. Правда, в самом центре бывшего укрепления импровизированный футбольный стадион, о котором говорят только слегка ржавые рамы ворот. 

Если сейчас взять карту укрепления во времена его постройки и наложить на современную карту, то очертания окажутся поразительно совпадающими.

Рассказ об Архипе Осипове часто ограничивается немногими подробностями его биографии и кратким изложением самого подвига, что, по скромному мнению автора, принижает значение его героического поступка, а также напрочь сбрасывает со счетов всю тяжёлую жизнь славного рядового Тенгинского полка. Поэтому автор начнёт историю службы и трагической обороны с самого основания Михайловского форта.

В 1837 году генерал Алексей Александрович Вельяминов собирался в очередную экспедицию в землю натухайцев и шапсугов с целью укрепления ранее проложенной им сухопутной дороги к фортам Черноморской линии, а также намереваясь возвести новые форты, одним из которых и станет Михайловский. В начале мая отряд выступил в путь. Через два месяца отчаянных боёв и бесконечных штурмов господствующих высот, на которых засели черкесы, экспедиция Вельяминова 11 июля вошла в долину реки Вулан (в дневнике поручика Николая Васильевича Симановского эту реку именуют Аулан, а многие участники тех событий и вовсе называют её Уланкой). 

Алексей Вельяминов

Тут необходимо ввести поправку, т.к. долина на самом деле является долиной двух рек – второй является Тешебс, менее многоводная и не столь глубокая горная река, расположенная восточнее Вулана. Таким образом, относительно ровная площадка для возведения укрепления оказывалась между двух рек, сразу за которыми поднимались отроги горных хребтов.

Штурм этих хребтов стоил нашим бойцам многих жизней. А указанные ранее горные отроги изматывали солдат смертельно. Так, чтобы поднять лёгкое шестифунтовое орудие, требовалось до шести лошадей и полсотни человек. Однако «тенгинцы» всё же сбросили черкесов с занимаемых ими высот и спустились в долину. Вот как её в то время описывал один из очевидцев:

«Местность на Вулане не очень живописна. Здесь природа как-то угрюмее, чем в соседних долинах. Ущелье, которое мы заняли, было не широко, обнесено высокими крутыми горами с густым лесом дубов, вязов и кедров. Посередине долины небольшое возвышение командует над ущельем. С одного конца с полверсты не доходит оно до моря, с другой тянется далеко в глубь ущелья и, понижаясь постепенно, наконец сливается с долиной, замкнутой остроконечными высокими горами. Это возвышение было покрыто густым мелким кустарником… По краям ущелья текут две речки… Вулан довольно широка и глубока, другая — Тешепс. У Вулана, как и у Пшады, почти вовсе нет бухты. Море едва только вдаётся в берег, но как там, так и здесь, устья рек впадающих в него, глубоки и удобны для приставания купеческих судов».

Наконец, после обследования местности, 14 июля экспедиция Вельяминова приступает к основанию форта, начав с вырубки леса на расстояние пушечного выстрела, чтобы лесная чаща не могла послужить горцам естественной маскировкой при попытке овладеть укреплением. В итоге, опять же, по мемуарам очевидцев, место под укрепление было выбрано в 180-ти саженях от моря, т.е. в 384 метрах от кромки воды, что примерно совпадает с местоположением современных остатков крепостного вала.

Михайловское укрепление возводилось в основном из местного материала. Солома и глинистая почва для кирпичей заготавливалась в долине, как и часть строевого леса. Но вот готовые доски для постройки некоторых сооружений приходилось доставлять аж из Одессы, естественно, морем. Михайловское укрепление возводилось в дикой спешке, не из-за утомлённости отряда, а просто потому, что его императорское величество желало непременно лицезреть бравый парад своих войск в Геленджикском укреплении, в которое и должен был пожаловать вскорости.

29 июля наспех сооружённое Михайловское укрепление под залпы орудий было освящено, и по этому поводу был проведён молебен. Официально в конце июля 1837 года на берегах Чёрного моря стал новый форпост империи. Очень скоро эта спешка с постройкой дорого обойдётся гарнизону Михайловского форта.

И вот наступил трагический 1840-й год. В горах рыскали лазутчики, подстрекатели и провокаторы. Позже выяснилось, что одним из шпиков и агитаторов был Джеймс Станислав Белл, который ещё в 1838-м прибыл на Кавказ и вручил черкесам (шапсугам и натухайцам) пачку грамот с внушительными и претенциозными печатями якобы от самого короля Великобритании с завереньями скорой помощи, для чего требовалась лишь малость – атаковать русские войска. Это иллюстрирует с какой степенью «уважения» зарубежные «союзники» относились к черкесам, т.к. к 1838-му король уже был мёртв, а правила королева Виктория.

Более того, Белл даже вручил им от имени короля знамя: «Санджак независимости». Но Джеймс был не одинок. И турецкие, и польские подстрекатели составляли ему огромную конкуренцию, но цель была едина – натравить черкесов на Российскую империю. Кроме того, на Северном Кавказе буйствовал голод, аулы пустели, молодёжь разбредалась по черкесским отрядам, где им обещали приличный куш после разграбления укреплений и набегов на станицы. А тем горцам, которые решили сотрудничать с нашими войсками, дабы пережить голод, более сытые соседи, подкормленные Турцией, мгновенно делали недвусмысленные намёки на возможность сгореть вместе с аулом.

Наконец лидер убыхов Хаджи Берзек, пользуясь плодами голода и пропаганды, сколотил отряд численностью от 35 до 40 тысяч представителей черкесских племён (шапсуги, натухайцы, убыхи, абадзехи и т.д.). Положение стало критическим. Оторванные от империи форты сообщали всё новые тревожные сведения, но столица привыкла к подобным донесениям и продолжала снабжать Черноморскую линию чуть ли не по остаточному принципу.

Хаджи Берзек

7 февраля на самом рассвете на Лазаревский форт обрушился отряд числом от полторы до двух тысяч черкесов. Малочисленный гарнизон, возглавляемый упрямым и малограмотным капитаном Марченко, относительно недавно переведённым на Кавказ из Полтавского пехотного полка, несмотря на все эти факты, дрался отчаянно. Но за три часа практически все бойцы были перебиты (противники не пожалели даже раненых, искромсав их кинжалами).

Эта весть была настолько неправдоподобной для высокого командования, долго закрывавшего глаза на беды береговой линии, что начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса генерал Павел Евстафьевич Коцебу на рапорте Николая Раевского о павшем форте поставил пометку: «Не может быть». Но поверить всё же пришлось. А уже в самом конце февраля пал форт Вельяминовский.

Укрепление Михайловское на тот момент находилось едва ли не в худшем состоянии из всех фортов Черноморской береговой линии. Спустя чуть более двух лет после возведения бруствер успел получить значительные повреждения. Ружейные бойницы, сооружённые из сырцового кирпича, т.е. необожженного кирпича, который в этой местности делали из глинистой породы с добавлением соломы и некоторых других компонентов, почти полностью обрушились. Внутри самого укрепления не смогли или просто не успели отладить действующую ливнёвку или какую-либо систему отвода воды. Таким образом, внутренняя часть Михайловского форта быстро заболачивалась и превращалась в чавкающую под ногами жижу.

Все эти беды несли за собой ещё более страшные последствия, нежели просто запущенные состояние укрепления. Сырость, идеальная среда для развития всевозможных болезней, казалась куда страшнее. Порой в некоторые дни смертность достигала ужасающих масштабов: умирало до 7 человек в день.

Именно в таких условиях и суждено было погибнуть Архипу Осипову и всему трагическому Михайловскому укреплению. Непосредственно о биографии легендарного «тенгинца» Осипова и предпоследних днях перед битвой читайте в следующей части.

Продолжение следует…

© Восточный ветер

Первые годы службы Мишеля Нея шли вполне обычно для храброго и исполнительного солдата. Он довольно быстро стал превосходным фехтовальщиком – одним из лучших в полку. Карьере Нея могло помешать плохое знание французского языка, особенно письменного – сказывалось то, что Мишель рос в немецкоязычном окружении. 1 января 1791 года, через два года после зачисления в полк, Мишель Ней получил звание бригадир-фурьера, а еще через год, в феврале 1792 года, — звание вахмистра. Однако с началом революционных войн карьера гусарского унтер-офицера пошла в гору. 1 апреля 1792 года, всего через 2 месяца после получения звания вахмистра, Мишель Ней был произведен в старшие вахмистры, а еще через 2 месяца, 14 июня 1792 года, — в аджюданы (прапорщики). 

29 октября 1792 года 23-летний аджюдан Мишель Ней, не имевший военного образования, получил первое офицерское звание младшего лейтенанта, а уже через неделю, 5 ноября, был произведен в лейтенанты. Для сравнения – у Наполеона Бонапарта, одногодки Мишеля Нея, получившего образование в Парижской военной школе, путь с младшего лейтенанта до лейтенанта артиллерии занял более пяти с половиной лет. Правда, первое офицерское звание Бонапарт получил еще в «старой» французской армии, а лейтенанта – уже после Великой Французской революции.

У Мишеля Нея, сына бондаря, шансов получить офицерское звание в «старой» французской армии не было бы вообще – офицерами становились лишь дворяне, а лица недворянского происхождения могли дослужиться лишь до звания аджюдана. Именно в таком звании, к примеру, после 14 лет службы в старой французской армии вышел в отставку Андре Массена (на изображении), который после революции вернулся на военную службу и тоже дослужился до маршала Франции. 

Мишель Ней был ранен во время осады Майнца, участвовал во многих других военных операциях. 12 апреля 1794 года, в возрасте 25 лет, Мишель Ней был произведен в капитаны, а 31 июля стал майором штабной службы. 15 октября 1794 года Мишель Ней был произведен в полковники, а 1 августа 1796 года – в бригадные генералы. Таким образом, от своего ровесника Наполеона Бонапарта Ней отставал лишь на одну ступеньку – Наполеон в марте 1796 года стал дивизионным генералом. 

Краткосрочный австрийский плен, в котором Ней находился с апреля по май 1797 года, после битвы под Нойвидом, не помешал его военной карьере. Вернувшись из плена в результате обмена на австрийского генерала, Ней продолжал службу в кавалерии и в марте 1799 года получил звание дивизионного генерала. В том же 1799 году он был направлен на помощь генералу Андре Массена для участия в Швейцарской кампании. 

3 декабря 1800 года дивизионный генерал Мишель Ней командовал резервной группой войск в битве при Гогенлиндене в Баварии, где французская армия схлестнулась с войсками Австрийской империи. В этом бою австрийцы потерпели сокрушительное поражение, потеряв около 8 тысяч солдат и офицеров убитыми и 12 тысяч солдат и офицеров пленными. Не случайно битву при Гогенлиндене историки любят сравнивать по своим масштабам с битвой при Аустерлице. Наполеон Бонапарт, однако, очень негативно отнесся к командовавшему французской армией при Гогенлиндене генералу Жану Виктору Моро. Он был обвинен в участии в заговоре и арестован. Судя по всему, Наполеон увидел в Моро опасного конкурента и предпочел вовремя устранить его с политического поля. 

Зато генералу Нею повезло. После мира с Австрией он был назначен генерал-инспектором французской кавалерии, в 1802 г. выполнял посольскую миссию в Швейцарии. Карьера 33-летнего дивизионного генерала стремительно шла вверх. Наполеону импонировал его ровесник, человек «из народа», выслуживавший звания беззаветной преданностью и личным мужеством. 19 мая 1804 года 35-летний генерал Мишель Ней получил звание маршала Франции и маршальский жезл, войдя в ближайшее окружение Наполеона Бонапарта.

Надо сказать, что полководец оправдывал оказанное ему доверие. Так, во время войны с Австрией в 1805 г. он разгромил войска эрцгерцога Фердинанда в битве при Гюнцбурге, затем вынудил австрийскую армию капитулировать, в битве при Йене смог разгромить хорошо обученную прусскую армию. На счету Нея – взятие Эрфурта, Магдебурга, победа в сражении при Фридлянде, за которое его и прозвали «Храбрейшим из храбрых». В 1808-1811 гг. маршал Ней находился в Испании и Португалии, где также совершил ряд блестящих побед, однако затем он поссорился с маршалом Массена. который к тому времени занимал пост командующего французской армией в Португалии. 

Передав командование шестым корпусом дивизионному генералу Луазону, маршал Ней вернулся во Францию. Он вообще был человеком неуживчивым, амбициозным, не любил никому подчиняться, но и не сильно заботился о чинах и титулах. Куда больше Нея интересовала чисто воинская слава, без ее выражения в конкретных должностях или привилегиях. Наполеон Бонапарт это прекрасно понимал и ценил одного из своих самых уникальных военачальников. Поэтому после возвращения с Пиренейского полуострова маршал Ней получил назначение на должность командира третьего армейского корпуса, который, как и большая часть французской армии, готовился к военному походу в Российскую империю. 

Жан-Шарль Ланглуа. Атака маршала Нея на Семеновские флеши

Когда войска Наполеона вторглись в Россию, корпус маршала Нея принимал участие в большинстве важнейших сражений, включая бои за Смоленск, у Валутиной горы и Бородинскую битву. В Бородинском сражении корпус Нея вместе с корпусом маршала Даву и кавалерией Мюрата атаковал левый фланг русской армии. Именно Ней при поддержке Мюрата активно настаивал на том, чтобы Наполеон бросил в бой императорскую гвардию. Нежелание Бонапарта направлять гвардию в гущу сражения вызвало резко негативную реакцию у прославленного маршала и он даже сказал, что если император больше не хочет быть полководцем, а хочет лишь быть императором, то пусть возвращается во дворец и предоставит боевым генералам возможность самостоятельно командовать войсками.

После Бородинской битвы Наполеон пообещал пожаловать Нею титул князя Московского. Правда, официально маршал Мишель Ней стал именоваться князем Московским лишь 25 марта 1813 года. Бесславная русская кампания, тем не менее, еще раз показала личностные и воинские качества маршала Нея. Арьергард отступавшей французской армии, которым комнадовал маршал, оказался отрезанным от основных сил, но Ней умудрился ночью вывести стремительным броском свои силы из окружения и в районе Орши присоединился к основным частям наполеоновских войск. 

Желая ободрить солдат, боевой дух которых становился все ниже и ниже, Мишель Ней шел пешком с ружьем в руках. Он показывал подчиненным, что в первую очередь он просто французский солдат и лишь затем уже маршал и соратник Наполеона. Кстати, сам император и маршал Мюрат бросили свою армию и отправились в Европу самостоятельно, а основные силы отступавших французских войск из России выводил именно маршал Ней.

В 1813 году Ней участвовал в боях при Люцене и Бауцене, где получил ранение, затем бился под Дрезденом, Лейпцигом, Денневицем. Всеми силами маршал Ней стремился преградить войскам союзников путь к Парижу и лишь капитуляция французской столицы положила конец отважному сопротивлению полководца. 

Когда во Франции была восстановлена монархия Бурбонов, маршал Ней изменил Наполеону – он присягнул на верность новому королю Людовику XVIII, получив от него титул пэра. Как только Наполеон бежал с острова Эльбы и собрал своих соратников для реванша, испуганный король Людовик XVIII назначил именно маршала Нея как прославленного военачальника командующим своей армией. Маршал Ней даже поцеловал руку короля и поклялся доказать Людовику свою преданность. Но уже через месяц маршал Ней перешел на сторону Наполеона Бонапарта. 

Наполеон назначил Нея командующим 1-м и 2-м корпусами своей возрожденной армии, во главе которых маршал и сражался в битвах у Катрбра и при Ватерлоо. В сражении при Ватерлоо маршал Ней руководил центром французских войск. Пять лошадей были убиты под маршалом во время боя, но Ней в изодранном мундире, не теряя самообладания, рвался в бой, крича: «Смотрите, как умирает маршал Франции!». 

Когда Наполеон Бонапарт, потерпев поражение, второй раз был отстранен от власти, маршал Ней, опасаясь ареста, бежал по поддельному паспорту в Швейцарию. Паспортом его снабдили Талейран и Фуше. Но в Швейцарии Ней вскоре был опознан и арестован. Его вывезли во Францию и собрались предать военному суду как человека, изменившего присяге королю Людовику. 

Председателем собранного было военного трибунала назначили маршала Монсея – старейшего из наполеоновских полководцев, однако маршал Монсей от такого назначения сразу же отказался, за что сам получил трехмесячный срок лишения свободы. Тем не менее, не захотели судить Нея и другие заслуженные генералы французской армии. Ведь многие из них были боевыми товарищами маршала, его братьями по оружию, и не представляли себе, как будут выносить приговор прославленному военачальнику. Поэтому власти решили передать дело на рассмотрение палаты пэров. 

Тщетно французская общественность призывала короля Людовика XVIII и его ближайшее окружение проявить милость к пленному маршалу и не приговаривать его к смертной казни. Роялисты оставались непреклонными. Не заступился за Нея и английский главнокомандующий герцог Веллингтон, хотя его подпись стояла под конвенцией, заключенной в Сен-Клу и призывавшей не наказывать никого за прежнюю политическую деятельность. 

Впрочем, и сам Ней совершенно не собирался «отмазываться» и юлить. Когда ему предложили шанс на спасение – отказаться считать себя французом, так как Саар, где родился Ней, по решению союзных держав был отторгнут от Франции, Ней с возмущением отверг такую идею. Он заявил, что жил и хочет умереть французом. 

В палате пэров к этому времени заседал 161 человек. И лишь один из них решился на то, чтобы проголосовать за невиновность маршала Нея. Это был 30-летний герцог Виктор де Брольи, который лишь за 9 дней до заседания палаты пэров достиг тридцатилетнего возраста, дававшего право участвовать в заседаниях палаты. Сто тридцать девять человек высказались за немедленную смертную казнь для прославленного военачальника, причем за казнь без права на обжалование приговора. 

7 декабря 1815 года маршал Франции Мишель Ней был расстрелян за государственную измену. Его казнили недалеко от Парижской обсерватории. Маршал сам командовал собственным расстрелом. На момент смерти ему было 46 лет. 

Наполеон Бонапарт, узнав о смерти маршала Мишеля Нея, написал:

Ней был человеком храбрым. Его смерть столь же необыкновенна, как и его жизнь. Держу пари, что те, кто осудил его, не осмеливались смотреть ему в лицо.

В 1853 году, когда у власти во Франции находился Луи Бонапарт — Наполеон III, на месте расстрела маршала Мишеля Нея был поставлен памятник.

© Илья Полонский