Beskomm

Политические партии, которые занимаются обслуживанием интересов капитала (марксисты называют такие партии буржуазными), зачастую свои истинные цели маскируют красивой демагогией. У такого рода политических партий имеется богатый рекламный материал, который очень ловко затушёвывает их реальную политику. Но в истории случаются моменты, которые вынуждают такие партии высказываться без обиняков; демонстрировать свои истинные политические взгляды и цели; обнажать свою настоящую классовую суть. К таким историческим моментам, безусловно, относятся революции. Не стала исключением, в этом смысле, и Февральская революция 1917 года в России.

27 февраля, в связи с начавшимся разгромом царской власти в Петрограде, основные партии России «отметились» обращением к населению России. Революционная деятельность рабочих и солдат создала новую политическую реальность и эта новая политическая обстановка вынуждала политические партии дать ей оценку и призвать народ к новым задачам.

Показательно, что первой партией, которая дала оценку произошедшей революции, стала партия пролетариата - большевистская партия - со своим Манифестом «Ко всем гражданам России». Партиям же, служащим и прислуживающим капиталу, потребовалось время, чтобы сориентироваться в новой (и непривычной для себя) революционной обстановке. Результатом тяжёлой ломки стало вымученное буржуазией заявление об образовании Временного комитета членов гос.думы. Вкрадчиво и осторожно, обходя все острые и принципиальные вопросы, нашептали меньшевики своё обращение «К населению Петрограда и России».

Эти документы революционного периода не только позволяют понять, чьи интересы в действительности отстаивала каждая партия, но и позволяют выяснить, какое участие принимали партии в Февральской революции; позволяют установить степень участия и степень задействованности партий в революционном процессе.

Рассмотрим же подробнее эти три документа Февральской революции.

Документ большевиков

С углублением Февральской революции внутри большевистской партии ставился вопрос о скорейшем политическом обращении к гражданам России[1]. Русское Бюро Центрального Комитета большевиков, в чью обязанность входила подготовка общенациональных документов, не смогло своевременно подготовить необходимое обращение к трудящимся. Заботу о создании обращения взял на себя Выборгский райком совместно с Петербургским Комитетом.

27 февраля, на утреннем совещании большевиков, было поручено Каюрову и Хахареву составить обращение к стране[2]. Сначала работали вдвоём, а затем Каюров в одиночку завершил манифест большевиков. Готовый манифест просматривают Свешников и Шутко, затем его доставляют на Сердобольскую в квартиру Павловых, где уже члены Русского бюро ЦК Молотов и Залуцкий окончательно редактируют Манифест. Готовый манифест передают Дмитрию Павлову, а он, в свою очередь, передаёт группе большевиков-печатников только что освободившихся из «Крестов», которые, в итоге, печатают Манифест[3]. К вечеру 27 февраля Манифест был расклеен по революционному Петрограду и позднее был опубликован в первом номере советских «Известий».

Сам Манифест достоин того, чтобы с ним ознакомиться целиком:

«Ко всем гражданам России

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Граждане! Твердыни русского царизма пали. Благоденствие царской шайки, построенное на костях народа, рухнуло. Столица в руках восставшего народа. Части революционных войск стали на сторону восставших. Революционный пролетариат и революционная армия должны спасти страну от окончательной гибели и краха, который приготовило царское правительство.

Громадными усилиями, кровью и жизнями русский народ стряхнул с себя вековое рабство.

Задача рабочего класса и революционной армии создать Временное революционное правительство, которое должно встать во главе нового нарождающегося республиканского строя.

Временное революционное правительство должно взять на себя создание временных законов, защищающих все права и вольности народа, конфискацию монастырских, помещичьих и кабинетских и удельных земель и передать их народу, введение 8-ми-часового дня и созыв Учредительного Собрания на основе всеобщего, прямого, равного избирательного права с тайной подачей голосов.

Временное революционное правительство должно взять на себя задачу немедленного обеспечения продовольствием населения и армии, а для этого должны быть конфискованы все полные запасы, заготовленные прежним правительством и городским самоуправлением.

Гидра реакции может ещё поднять свою голову. Задача народа и его революционного правительства подавить всякие противонародные контр-революционные замыслы.

Немедленная и неотложная задача временного революционного правительства — войти в сношение с пролетариатом воюющих стран для революционной борьбы народов всех стран против своих угнетателей и поработителей, против царских правительств и капиталистических клик и для немедленного прекращения кровавой человеческой бойни, которая навязана порабощенным народам.

Рабочие фабрик и заводов, а также восставшие войска должны немедленно выбрать своих представителей во временное революционное правительство, которое должно быть созвано под охраной восставшего революционного народа и армии.

Граждане, солдаты, жены и матери! Все на борьбу! В открытую борьбу с царской властью и их приспешниками!

По всей России поднимается красное знамя восстания. По всей России берите в свои руки дело свободы, свергайте царских холопов, зовите солдат на борьбу.

По всей России, по городам и сёлам создавайте правительство революционного народа.

Граждане. Братскими, дружными усилиями восставших мы закрепим нарождающийся новый строй свободы на развалинах самодержавия.

Вперёд! возврата нет. Беспощадная борьба!

Под красное знамя революции!

Да здравствует демократическая республика!

Да здравствует революционный рабочий класс!

Да здравствует революционный народ и восставшая армия!

Центральный Комитет Российской Социал-Демократической Рабочей Партии»[4]

Этот Манифест является образцом революционного пролетарского документа. Ленин, находясь в Швейцарии, ознакомившись по газетам с выдержками из Манифеста, в письме Арманд воскликнул по их поводу: «Хороши ведь!»[5].

Действительно, в Манифесте совершенно определённо дана политическая оценка текущего момента: «твердыни русского царизма пали» (как сказано!), и пали они от ударов революционного пролетариата, к которому присоединились «части революционных войск». Произошла революция, а не какой-то голодный бунт, произошло свержение класса феодалов трудящимися классами. Однозначно определена главная движущая сила революции — пролетариат, который получает необходимую поддержку от переодетых в солдат трудящихся - крестьян.

Манифестом подводится черта под целой исторической эпохой - эпохой борьбы против самодержавия. Самоотверженная борьба не одного поколения завершилась полной победой трудящихся масс и разгромом царизма в столице. Решающий исторический вклад в уничтожение монархии внёс рабочий класс, который начал революцию, возглавил её и руководил ею, который своей революционной энергией и принесёнными жертвами обеспечил её полную победу.

Одновременно с подведением черты под борьбой против самодержавия, большевики разъясняют революционным массам, что революция не только решила вопрос о вековом рабстве, но и поставила перед рабочими и трудящимися вопрос о спасении России от «окончательной гибели и краха», к которому её привело самодержавие и империалистическая война.

Дальнейшее развитие революции большевиками видится в создание Временного революционного правительства. Здесь, конечно же, речь идёт не о том буржуазном контрреволюционном Временном правительстве, сформированном 2 марта. Здесь говорится о революционно-демократическом правительстве, составленном из широкого представительства трудящихся классов и слоёв. Формировать Временное революционное правительство большевики предлагают из выборных делегатов заводов и войск, и очевидно, что выборные представители сначала должны составить Совет рабочих депутатов, а уже затем из его рядов должно быть сформировано само революционное правительство.

В Манифесте не сказано напрямую, что Временное революционное правительство формируется из Совета рабочих депутатов и это объяснимо, поскольку Советы ещё не были созданы к моменту написания Манифеста. Можно сказать, что большевики, в ожидании неизбежного создания Совета рабочих депутатов, уже поставили политические задачи будущему органу рабочей власти.

Манифест не просто ясно обозначает главную цель данного этапа революции — овладение трудящимися массами государственной властью, но и обозначает важные задачи, которые необходимо решить новой революционной власти (политические свободы; конфискация помещичьего, царского и церковного землевладения; восьмичасовой рабочий день; реквизиция продовольствия). Обратим внимание на лозунг созыва Учредительного собрания. В данном документе большевики подразумевали под Учредительным собранием орган широкого представительства трудящихся. Составляя Манифест утром 27 февраля, когда ещё не существовало Совета, авторы не могли предполагать, что таким органом, с самого своего рождения, станет Совет рабочих и солдатских депутатов, а лозунг созыва Учредительного собрания утратит свою революционную сущность и останется, по сути, лазейкой для контрреволюции. Требование созыва Учредительного собрания после Октябрьской революции стало попыткой политического реванша буржуазии, а разгон Учредительного собрания использовался контрреволюцией в качестве политических спекуляций.

В Манифесте нашёл своё отражение один из главнейших политических вопросов того времени — вопрос об отношении к империалистической бойне. В большевистском Манифесте звучит призыв о немедленном окончании войны в духе пролетарского интернационализма. Манифест призывает революционных трудящихся решать его путём интернационального взаимодействия с трудящимися всех воюющих стран против всех «царских правительств и капиталистических клик», т.е. призывает рабочих не уничтожать друг друга во имя прибылей капиталистов, а объединиться пролетариям всех стран и обратить своё оружие против эксплуататоров.

Важно, что большевики на протяжении всего Манифеста неустанно напоминают революционным рабочим и солдатам, что «гидра реакции» ещё не добита; необходимо «подавить контрреволюционные замыслы»; «все на борьбу»; «свергайте». Этими тревожными напоминаниями большевики вооружают революционные силы необходимой бдительностью.

Большевистский Манифест был написан утром 27 февраля и окончательно отредактирован не позднее первой половины дня, т.е. Манифест был создан в разгар восстания рабочих и солдат, когда ещё  только шли бои с московским полком на Выборгской стороне, освобождались заключённые из Крестов, рабочие вооружались запасами Арсенала. Общее положение в столице ещё не было ясно, невозможно было гарантировать победу восстания, не существовал Совет, не весь петроградский гарнизон перешёл на сторону революции. В этот сложный и переломный момент большевики выступают с революционным документом, в котором выносят приговор самодержавию и нацеливают рабочих и солдат на развитие революции - на взятие государственной власти и проведения революционных преобразований. Большевики, находившиеся в гуще революции, прекрасно понимаю реальный размах революционного движения и его неизбежную победу. Это явное свидетельство не просто революционности большевиков, не просто их полного и верного понимания сути происходящего в Петрограде, это свидетельство их безусловного активного участия в самом революционном процессе, их политическое руководство этим процессом.

Манифест, его время создания и его содержание, есть документальное свидетельство непосредственного и прямого участия большевиков в революционных боях Февраля против самодержавия.

Документ социал-предателей

В качестве меньшевистско-эсеровского документа, мы предлагаем читателю ознакомится с воззванием Совета рабочих депутатов под названием «К населению Петрограда и России»:

«Старая власть довела страну до полного развала, а народ до голодания. Терпеть дальше стало невозможно. Население Петрограда вышло на улицу, чтобы заявить о своём недовольстве. Его встретили залпами. Вместо хлеба царское правительство дало народу свинец. Но солдаты не захотели идти против народа и восстали против правительства. Вместе с народом они захватили оружие, военные склады и ряд важных правительственных учреждений.

Борьба ещё продолжается; она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место народному правлению. В этом спасение России. Для успешного завершения борьбы в интересах демократии народ должен создать свою собственную властную организацию.

Вчера, 27 февраля, в столице образовался Совет рабочих депутатов из выборных представителей заводов и фабрик, восставших воинских частей, а также демократических и социалистических партий и групп. Совет рабочих депутатов, заседающий в Государственной думе, ставит своей основной задачей организацию народных сил и борьбу за окончательное упрочение политической свободы и народного правления в России.

Совет назначил районных комиссаров для установления народной власти в районах Петрограда.

Приглашаем все население столицы немедленно сплотиться вокруг Совета, образовать местные комитеты в районах и взять в свои руки управление всем местными делами. Все вместе, общими силами будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на основе всеобщего равного, прямого и тайного избирательного права.

Совет рабочих депутатов»[6]

Строго говоря, это не обращение какой-либо меньшевистской организации и формально не является партийным документом. Но это воззвание написано меньшевиками-литераторами[7] и в полной мере отражает политические взгляды и программные задачи меньшевиков и эсеров или, попросту говоря, социал-предателей.

В отличие от большевистского Манифеста меньшевистское воззвание написано в ночь на 28 февраля, когда разгром царизма в столице стал неоспоримым фактом, а Совет рабочих депутатов стал не просто реальностью, а явился фактором власти.

Меньшевики, на момент составления своего воззвания, имели больше ясности в победе революции и в праве были составить более определенное и более революционное воззвание к России, чем большевики. Но, тем не менее, меньшевики создали беззубое, аморфное воззвание - прямую противоположность большевистскому Манифесту.

Если у большевиков вопрос революции, это вопрос классовой борьбы, это свержение рабочими и трудящимися угнетающего класса, то у меньшевиков и эсеров, революция представлена в виде голодного бунта. Если у большевиков революционный пролетариат свергал самодержавие, то у меньшевиков «народ» всего лишь просил хлеба.

По-меньшевистски только лишь низвержение старой власти приведёт к «спасению России», а об образовании рабочими и трудящимися революционного правительства не идёт и речи. Всё, что допускают меньшевики - это «управление местными делами» в «районах Петрограда». Вместо краеугольного вопроса о захвате государственной власти — туманное создание «собственной властной организации», при этом главная цель — Учредительное собрание.

В воззвании указано, что Совет рабочих депутатов заседает не в Таврическом дворце, а в «Государственной думе». Это не описка и не случайность — это умышленное присоединение к революции образа гос.думы; это изворотливое протаскивание в революцию  контрреволюционной либеральной буржуазии.

В меньшевистском воззвании не говорится ни слова об империалистической войне и интернационализме пролетариата, данный вопрос социал-предатели предпочли обойти стороной, словно страна не была погружена в кровавую и бессмысленную бойню. Ничего не говорится и о развале экономики в результате этой войны и необходимости спасать страну от гибели.

Обойдены молчанием коренные интересы пролетариата и крестьянства - конфискация земель, восьмичасовой рабочий день, изъятие рабочими продовольствия и распоряжение им в интересах трудового большинства, немедленное узаконивание политических свобод, завоёванных революцией. Все эти мероприятия социал-предателями тщательно обойдены молчанием, поскольку напрямую задевают интересы буржуазии.

Интересно, что меньшевиками из революции совершенно изъят рабочий класс! Рабочему классу, совершившему Февральскую революцию, не отдаётся должное, не ставится никаких задач и, более того, вообще о рабочем классе (пролетариате) в воззвании не упоминается ни разу! Пролетариат заменён в воззвании абстрактным, не марксистским термином - «народ». Если бы автором этого опуса был какой-нибудь Стариков, то такое отношение к пролетариату было бы понятно, но это воззвание писали люди, считавшие себя марксистами. Самое смешное, что эти «марксисты» имели смелость  критиковать Ленина и большевиков за отступление от марксизма.

Документ буржуазии

Даже на фоне такого беззубого и заискивающего перед буржуазной думой  меньшевистского воззвания, обращение к населению Временного Комитета членов Государственной думы, выглядит открыто контрреволюционным документом: 

«Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого Правительства, нашёл себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и Армия помогут ему в трудной задаче создания нового Правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием»[8]

Из этого документа явствует, что главная и единственная цель деятелей Государственной думы заключается в «восстановлении государственного и общественного порядка», то есть, восстановление в прежнем виде самодержавия!

Оказывается всё, что мешало России, что угнетало, душило и убивало — это только «старое Правительство». Достаточно одной смены правительства и все проблемы и противоречия царской России исчезнут сами собой. Обращение думы было составлено поздно вечером 27 февраля, когда царская власть в Петрограде была разгромлена, когда переход петроградского гарнизона на сторону рабочих стал безусловным фактом.

Вместо того чтобы присвоить себе результаты борьбы рабочих и солдат, гос.дума ничего лучше не придумывает, как брать на себя задачу восстановить «государственный и общественный порядок». Поздним вечером 27 февраля «революционеры» из государственной думы, которые якобы революционизировали Россию своей оппозиционной деятельностью, даже не помышляют о взятии власти в свои руки. Ленин совершенно верно называл либеральную буржуазию монархической, т.е. стремящейся к сохранению царизма, к его модернизации, а не к уничтожению. Обращение монархической буржуазии в момент разгрома самодержавия в Петрограде подтверждает её контрреволюционную сущность: все, что им нужно, это сохранить старый порядок, обеспечить незыблемость монархического государственного аппарата.

Несколько строчек обращения либеральных думцев к России дают полное представление не только об их контрреволюционности, но и об их полном неучастии в Февральской революции. В этой политической программе думской либеральной буржуазии и в их практике только заведомые лжецы могут увидеть желание свергнуть царизм. Таковыми историческими фальсификаторами и являются эмигранты-монархисты и их последователи неомонархисты вроде Солженицына, Мультатули, Старикова и прочих.

* * *

Рассмотренные нами три документа Февральской революции 1917 года в России являются беспристрастными свидетельствами доподлинной роли трёх политических партий в революции. Эти документы изобличают государственную думу (а вместе с ней и целую плеяду «историков-заговорщиков») в контрреволюционности и полном неучастии в революции. Документы изобличают предательство рабочего класса мелкобуржуазными партиями (меньшевики и эсеры) и пособничество их монополистическому капиталу. Документы подтверждают революционность пролетарской партии (большевиков) и её участие в Февральской революции.

В этих трёх документах Февральской революции отразились не только степень участия политических партий в самой революции, но и их политическая позиция: революционность большевиков, предательство меньшевиков и эсеров, контрреволюционность либеральной буржуазии, что в полной мере проявилось в дальнейшем развитии русской революции.  

И. Якутов

Источник - https://beskomm.livejournal.com/149591.html

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] – В.Н. Каюров. Дни февральской революции//Крушение царизма, стр. 247-248.

[2] - Н.Ф. Свешников. Отрывки из воспоминаний/Крушение царизма, стр. 235////И.Д. Чугурин. Из автобиографии/Крушение царизма, стр. 256

Подробнее об обстоятельствах создания Манифеста см. статью Х.М. Астрахана «О первом издании Манифеста ЦК РСДРП(б) «Ко всем гражданам России»/Вопросы истории КПСС, 1964, №6, стр. 64-65.

[3] – А.Я. Тиханов. Как печаталась подпольная большевистская газета «Пролетарский голос»/В огне революционных боёв, стр. 451.

[4] – Правда, 1917, №1, 05 марта.

[5] – В.И. Ленин. ПСС, том 49, стр. 409.

[6] – Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году, стр. 20-21.

[7] – А.В. Пешехонов. Первые недели/Страна гибнет сегодня, стр. 264-265.

[8] – М.В. Родзянко. Государственная Дума и Февральская революция 1917 года/Архив русской революции. Том 6, стр. 59.

У интервью А.И. Бенедиктова (сталинского наркома сельского хозяйства) очень интересная судьба. И дело не только в том, что для его публикации журналисту Литову понадобилось оббить пороги многих советских изданий и потратить на это 8 лет своей жизни, но и в том, что достоверность бесед с Бенедиктовым, опубликованных в журнале “Молодая Гвардия” #4 (1989), пришлось доказывать как в СССР, так и в буржуазной России.

Первым разоблачителем “фальшивки” Литова стал небезызвестный в перестроечное лихолетье журнал “ Огонек”, по почину племянницы Бенедиктова был опубликован злобный пасквиль на Литова, в котором журналист обвинялся в подлоге и фабрикации воспоминаний сталинского наркома. Однако Литов не растерялся, обратился к вдове Бенедиктова и его дочери за разъяснениями, а те в свою очередь помогли правде восторжествовать. Племянница Бенедиктова занимала хорошую должность в госучреждении и имела научное звание, выход неконъюнктурных воспоминаний дяди мог ей навредить и пойти вразрез с мнением окружавшей ее интеллигентской богемы. Отповедь антибенедиктовским, а точнее антисталинским нападкам за подписью Литова, вдовы и дочери наркома была опубликована в журнале “Молодая Гвардия” #12 (1989).

Как говорится, первый раунд остался за Литовым и Бенедиктовым, но был еще и второй раунд.

Известный либеральный архивист В.П. Козлов (в 1991—1993 годах — директор Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (ныне — РГАСПИ); в 1993—1996 годах — заместитель руководителя Государственной архивной службы России (впоследствии — Федеральной архивной службы); с декабря 1996 по 13 марта 2004 года — руководитель Федеральной архивной службы России; с 13 марта 2004 по 21 сентября 2009 года — руководитель Федерального архивного агентства; с 15 мая 2009 до 22 января 2010 года входил в состав Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России), прославившийся фальсификацией документов Катынского дела, подверг сомнению в своей работе «Тайны фальсификации» (Пособие для преподавателей и студентов ВУЗов. 2-е изд. - М.: Аспект Пресс, 1996. - 272 с.) интервью Бенедиктова. Козлов назвал интервью фальшивкой и схематичной апологией сталинизма, но на свою беду сослался на “разоблачающую” публикацию в перестроечном “Огоньке” #37 (1989) - на статью племянницы Бенедиктова, речь о которой шла выше.

Данный промах Козлова, как и его промах с Катынью не остался незамеченным в научной среде. Историк Ю.И. Мухин собрал все ляпы Козлова сознательные и нет в большую разгромную статью и довел до широкой общественности. Так нападки на объективные воспоминания Бенедиктова и честную журналистскую работу Литова были разбиты во второй раз.

На этом история с интервью Бенедиктова не заканчивается, но подождем следующей части, а теперь обратимся непосредственно к воспоминаниям сталинского наркома.

В. Литов, член Союза журналистов СССР, к.э.н.

И.А. Бенедиктов: О Сталине и Хрущёве

= = =

— И все-таки трудно поверить, что кадровая политика при Сталине была на недосягаемой для нашего времени высоте. Сейчас, по крайней мере, нет массовых репрессий, нет дикого произвола и беззакония, выкашивавших лучших людей, интеллектуальный цвет нации… Или вы считаете, что 1937 г. укрепил ряды руководящих кадров?

— Думаю, когда Вы познакомитесь не с частью, а со всеми относящимися к теме репрессий фактами и документами, проанализируете и продумаете их в контексте тогдашней сложной, напряжённой и противоречивой обстановки, вам станет стыдно за фальшивые фразы, услышанные от озлобленных, сбитых с толку, потерявших способность здраво рассуждать людей. Не могла бы наша страна так быстро и уверенно избавляться от средневековья, идти вперёд, не сумела бы она стать вопреки всем испытаниям современной и великой державой, а советская культура достичь вершины своего расцвета, если бы «цвет нации», как вы утверждаете, систематически выкашивали «злодей» Сталин и его окружение. Потому и шли вперед, потому и преодолели испытания, которые не выдержала бы ни одна страна в мире, что удалось раскрепостить, выдвинуть на первый план всё талантливое, смелое, творческое и честное в нашем народе. А вот когда кадровая политика изменилась, когда в общегосударственном масштабе стал проводиться курс на преследование и травлю талантливых людей, когда в моду вошли приспособленчество и карьеризм, творческие силы народа действительно стали истощаться и мы докатились до позора регулярных закупок за рубежом зерна и другого продовольствия, острейшего дефицита товаров первой необходимости, допотопного состояния сферы обслуживания, прогрессирующего отставания от Запада в научно-технической сфере. Убеждён, бескровные потери в экономике, политике, идеологии, которые мы понесли и несём в последние десятилетия, многократно превосходят тот ущерб, который причинили репрессии и беззакония 30-х и 40-х гг. По сути, растрачен, разъеден обывательской идеологией и психологией творческий потенциал нескольких покоолений самого талантливого и наиболее здорового в своей нравственной основе народа! За это придётся, да и приходится расплачиваться самой дорогой ценой.

Да, в 30-е гг. пострадали тысячи невинных людей. Конечно, человека, у которого незаконно расстреляли отца или мать, мало утешит то, что на одну невинную жертву приходилось немало справедливо осужденных. Тут надо перешагнуть через свою боль, перестать смотреть на историю, мир через призму личной озлобленности. Хотя бы ради элементарной объективности — о партийно-классовом подходе не говорю, — для многих Ваших «интеллектов» он как красная тряпка для быка… Что бы ни говорили о том времени, его атмосферу, его настрой определяли не страх, репрессии и террор, а мощная волна революционного энтузиазма народных масс, впервые за много веков почувствовавших себя хозяевами жизни, искренне гордившихся своей страной, своей партией, глубоко веривших своим руководителям.

К тому же надо объективно, строго документально, всесторонне и, главное, с наших классовых позиций разобраться в том, что произошло, установить общее число как заслуженно, так и невинно пострадавших людей, определить личную вину Сталина, его окружения, а также выслуживающихся перед начальством перегибщиков на местах, которых и тогда было немало. А уж после этого обличать, метать громы и молнии… У нас же всё наоборот: сначала накричим, обольём себя грязью, а потом начинаем задумываться: а правильно ли сделали, не нагромоздили ещё себе искусственных проблем, которые потом героическими усилиями надо будет преодолевать? Я уверен: настанет пора задуматься о необходимости воссоздать подлинную картину происшедшего, а пока наши противники на нашем молчании зарабатывают себе солидные очки.

Давно, давно пора сделать это, тем более что работы здесь непочатый край. Очень много ведь было преподнесено с подачи Хрущёва, который ненавидел Сталина и перенёс своекорыстные интересы и личную озлобленность в большую политику. Компетентные люди говорили мне, что Хрущёв дал указание уничтожить ряд важных документов, относящихся к репрессиям 30-х и 40-х гг. В первую очередь он, конечно же, стремился скрыть свою причастность к беззакониям в Москве и на Украине, где, выслуживаясь перед Центром, погубил немало безвинных людей. Одновременно уничтожались и документы другого рода, документы, неопровержимо доказывавшие обоснованность репрессивных акций, предпринятых в конце 30-х гг. против некоторых видных партийных и военных деятелей. Тактика понятная: выгородив себя, свалить всю вину за беззакония на Сталина и «сталинистов», со стороны которых Хрущёв усматривал основную угрозу своей власти.

Впрочем, я увлёкся, впал в предположения, стал говорить о том, чего твёрдо не знаю. Тут нужны документы и бесспорные факты, а я ими не располагаю. Так что прошу больше не касаться этой темы: говорить, не имея документальных доказательств, не привык…

— Получить эти документальные свидетельства у меня ещё меньше шансов, архивы закрыты напрочь… Толковых исследования по этому вопросу вообще нет, у партийных идеологов эта тема считается закрытой, а тут и Вы, активный участник тех событий, отказываетесь что-либо сообщить… Но я хочу знать правду — что мне делать! Обращаться к тем самым писателям и «интеллектуалам», которые, судя по вашим высказываниям, наводят тень на плетень! Или к западным кремленологам, которые, как Вы правильно заметили, весьма ловко зарабатывают очки!

— Хорошо, хорошо, я расскажу вам подлинный эпизод из моей жизни, произошедший, если мне не изменяет память, в 1937 г. Выводы же делайте сами…

В то время я занимал руководящий пост в Наркомате совхозов РСФСР. Зайдя как-то утром в кабинет, обнаружил на столе повестку — срочный вызов в НКВД. Особого удивления и беспокойства это не вызвало: сотрудникам наркомата довольно часто приходилось давать показания по делу раскрытых в нашем учреждении вредительских групп.

Интеллигентный, довольно симпатичный на вид следователь, вежливо поздоровавшись, предложил мне сесть.

— Что Вы можете сказать о сотрудниках наркомата Петрове и Григорьеве (фамилии по соображениям этики изменяю — И.Б.)?

— Отличные специалисты и честные, преданные делу партии, товарищу Сталину коммунисты, — не задумываясь ответил я. Речь ведь шла о двух моих самых близких друзьях, с которыми, как говорится, не один пуд соли был съеден…

— Вы уверены в этом? — спросил следователь, и в его голосе, как мне показалось, прозвучало явное разочарование.

— Абсолютно, ручаюсь за них так же, как и за себя.

— Тогда ознакомьтесь с этим документом, — и у меня в руках оказалось несколько листков бумаги.

Прочитав их, я похолодел. Это было заявление о «вредительской деятельности в наркомате Бенедиктова И.А.», которую он осуществлял в течение нескольких лет «по заданию германской разведки». Все, абсолютно все факты, перечисленные в документе, действительно имели место: и закупки в Германии непригодной для наших условий сельскохозяйственной техники, и ошибочные распоряжения и директивы, и игнорирование справедливых жалоб с мест, и даже отдельные высказывания, которые я делал в шутку в узком кругу, пытаясь поразить друзей своим остроумием… Конечно, всё происходило от моего незнания, неумения, недостатка опыта — какого-либо злого умысла, естественно, не было, да и не могло быть. Все эти факты, однако, были сгруппированы и истолкованы с таким дьявольским искусством и неопровержимой логикой, что я, мысленно поставив себя на место следователя, сразу же и безоговорочно поверил во «вредительские намерения Бенедиктова И.А.».

Но самый страшный удар ждал меня впереди: потрясённый чудовищной силой лжи, я не сразу обратил внимание на подписи тех, кто состряпал документ. Первая фамилия не удивляла — этот негодяй, впоследствии получивший тюремное заключение за клевету, писал доносы на многих в наркомате, так что серьезно к его писаниям уже никто не относился. Когда же я увидел фамилии, стоявшие на втором и третьем месте, то буквально оцепенел: это были подписи Петрова и Григорьева — людей, которых я считал самыми близкими друзьями, которым доверял целиком и полностью!

— Что Вы можете сказать по поводу этого заявления? — спросил следователь, когда заметил, что я более-менее пришел в себя.

— Все факты, изложенные здесь, имели место, можете даже их не проверять. Но эти ошибки я совершал по незнанию, недостатку опыта. Рисковал в интересах дела, брал на себя ответственность там, где другие предпочитали сидеть сложа руки. Утверждения о сознательном вредительстве, о связях с германской разведкой — дикая ложь.

— Вы по-прежнему считаете Петрова и Григорьева честными коммунистами?

— Да, считаю и не могу понять, что вынудило их подписать эту фальшивку…

Понимать-то я уже начал, прокручивая в памяти отдельные, ставшие сразу же понятными нотки отчуждения, холодности и натянутости, появившиеся у моих друзей сразу после того, как я получил назначение на ключевой пост в наркомате… И Петров, и Григорьев, пожалуй, были специалистами посильнее меня, но исповедовали философию «премудрых пескарей», подтрунивая подчас над моей инициативностью и жаждой быстрых изменений.

— Это хорошо, что Вы не топите своих друзей, — сказал следователь после некоторого раздумья. — Так, увы, поступают далеко не все. Я, конечно, навел кое-какие справки о Вас — они неплохие, человек Вы неравнодушный, довольно способный. А вот о ваших друзьях — «честных коммунистах», отзываются плохо. Но и нас поймите, Иван Александрович: факты имели место, честность тех, кто обвиняет вас во вредительстве, сомнению Вами не подвергается. Согласитесь: мы, чекисты, просто обязаны на все это прореагировать. Ещё раз подумайте, всё ли вы нам честно сказали. Понимаю, Вам сейчас сложно, но и отчаиваться не надо — к определённому выводу мы пока не пришли, — сказал на прощанье следователь, пожав мне руку.

Не помню, как я добрался домой, что говорил жене. В памяти сохранилось только, как мы лихорадочно обзванивали своих друзей и как жена, упрямо сжав губы, чтобы не расплакаться, писала открытки и письма родным и близким — связи с семьей «врагов народа» могли всем им сильно повредить, и мы просто обязаны были сделать соответствующие предупреждения.

Во второй половине дня, когда я, превозмогая мрачные мысли и предчувствия, старался у себя на работе, в кабинете, вникнуть в смысл поступивших бумаг, раздался телефонный звонок — меня приглашали в Центральный Комитет партии утром следующего дня. «Все ясно, — убито подумал я, — исключат из партии, а потом суд».

Жена всё-таки сорвалась, проплакала всю ночь. А наутро собрала мне небольшой узелок с вещами, с которым я и направился в здание Центрального Комитета на Старой площади. Помню недоумённый взгляд, которым окинула меня сидевшая на регистрации у зала заседаний пожилая женщина. «Это можно оставить здесь», — сказала она, показав на столик рядом с дверью. На заседании обсуждались вопросы, связанные с развитием сельского хозяйства. Я почти не вникал в смысл выступлений, ждал, когда же назовут мою фамилию, начнут клеймить позором. Фамилию наконец назвал… Сталин.

… Бюрократизм в наркомате не уменьшается, … медленно и веско сказал он. … Все мы уважаем наркома … старого большевика, ветерана, но с бюрократизмом он не справляется, да и возраст не тот. Мы тут посоветовались и решили укрепить руководство отрасли. Предлагаю назначить на пост наркома молодого специалиста товарища Бенедиктова. Есть возражения? Нет? Будем считать вопрос решённым.

Через несколько минут, когда все стали расходиться, ко мне подошел Ворошилов: «Иван Александрович, вас просит к себе товарищ Сталин».

В просторной комнате заметил хорошо знакомые по портретам лица членов Политбюро Молотова, Кагановича, Андреева.

— А вот и наш новый нарком, — сказал Сталин, когда я подошел к нему. — Ну, как, согласны с принятым решением или есть возражения?

— Есть, товарищ Сталин, и целых три.

— А ну!

— Во-первых, я слишком молод, во-вторых, мало работаю в новой должности — опыта, знаний не хватает.

— Молодость — недостаток, который проходит. Жаль только, что быстро. Нам бы этого недостатка, да побольше, а, Молотов? — Тот как-то неопределенно хмыкнул, блеснув стеклами пенсне. — Опыт и знания — дело наживное, — продолжал Сталин, — была бы охота учиться, а у Вас её, как мне говорили, вполне хватает. Впрочем, не зазнавайтесь — шишек мы Вам ещё много набьём. Настраивайтесь на то, что будет трудно, наркомат запущенный. Ну а в-третьих?

Тут я и рассказал Сталину про вызов в НКВД. Он нахмурился, помолчал, а потом, пристально посмотрев на меня, сказал:

— Отвечайте честно, как коммунист: есть ли какие-нибудь основания для всех этих обвинений?

— Никаких, кроме моей неопытности и неумения.

— Хорошо, идите, работайте. А мы с этим делом разберёмся.

Только на второй день после этого разговора, когда мне по телефону позвонил один из секретарей ЦК, я понял, что гроза прошла мимо. А узелок, кстати, в этот же день прислали из ЦК в наркомат — я был настолько ошеломлён, что совсем про него забыл…

— Видимо, Сталину просто неудобно было отменять уже принятое решение, и это вас спасло…

— Не думаю. За многие годы работы я не раз убеждался, что формальные соображения или личные амбиции для него мало значили. Сталин обычно исходил из интересов дела и, если требовалось, не стеснялся изменять уже принятые решения, ничуть заботясь о том, что об этом подумают или скажут. Мне просто сильно повезло, что дело о моем мнимом «вредительстве» попало под его личный контроль. По вопросам, касавшимся судеб обвинённых во вредительстве людей, Сталин в тогдашнем Политбюро слыл либералом. Как правило, он становился на сторону обвиняемых и добивался их оправдания, хотя, конечно, были и исключения. Обо всём этом очень хорошо написал в своих мемуарах бывший первый секретарь Сталинградского обкома партии Чуянов. Да и сам я несколько раз был свидетелем стычек Сталина с Кагановичем и Андреевым, считавшимися в этом вопросе «ястребами». Смысл сталинских реплик сводился к тому, что даже с врагами народа надо бороться на почве законности, не сходя с неё. Займись моим делом кто-нибудь другой в Политбюро, наветам завистников и подлецов мог бы быть дан ход…

— Выходит, репрессии и произвол творились за спиной у Сталина, без его ведома? Но ведь на XX съезде приводились неопровержимые доказательства того, что именно Сталин был инициатором репрессий, намечал основные жертвы…

… Насчёт неопровержимости у меня немалые сомнения. Всё делалось тогда наспех, с явной целью опорочить Сталина и, главное, его сторонников. Сломив их сопротивление, Хрущёв и его ближайшее окружение рассчитывали добиться монопольного положения в партии и государстве. А когда идёт борьба за власть, в ход пускают всякие аргументы, подчас сомнительные. Прозвучавший, например, в известном докладе Хрущёва более чем прозрачный намёк на участие Сталина в убийстве Кирова так и не удалось подтвердить реальными доказательствами. Хрущёвские слова о том, что Сталин якобы «руководил военными действиями по глобусу», оказались вздорным оговором, что подтвердили практически все маршалы и генералы, работавшие с ним в годы войны. Вообще в докладе Хрущёва на XX съезде наряду с очевидными фактами много и неясного, противоречивого, просто непонятного, особенно там, где речь идет об участии в репрессиях тогдашних членов Политбюро, в число которых, как известно, входил и сам Хрущёв… Повторяю: здесь нужно кропотливое изучение архивных документов и материалов, глубокий анализ и размышление с наших партийных, классовых позиций, учитывающих все факторы и обстоятельства, а не только те, которые вписываются в заданную теоретическую «схему».

А у нас вместо такого анализа и размышлений начинают сводить счеты со своими политическими противниками под видом, разумеется, «восстановления исторической справедливости», наживать соблазнительный идеологический капитал «новаторов» и борцов с очередным «измом», который, конечно же, надо оформить как «крупный творческий вклад». Хрущёв ведь тоже стал жертвой такого, мягко говоря, сомнительного подхода. Обругали последними словами, потом полностью вычеркнули из всех исторических документов, как будто и не было такого деятеля в нашей истории. Мало ещё у нас политической культуры, много низкопробной конъюнктурщицы, погони за сиюминутными результатами, которая в конечном счёте бьёт по долгосрочным, стратегическим интересам…

— Итак, надо ждать анализа и изучения архивов. Но ждать-то, видимо, придется долго… А что же делать сейчас, когда противники социализма наносят чувствительные удары по нашей идеологии, подрывают у людей доверие к партии, чернят путь, пройденный народом! Мне, как пропагандисту, лектору общества «Знание», часто приходится выступать перед молодёжной аудиторией. Вопросов на тему культа и репрессий задается немало. Что отвечать, чем заполнять вакуум, если даже из публикуемых мемуаров, когда их, конечно, публикуют, всё острое, относящееся к этой теме, беспощадно вымарывается! Почему Вы, активный участник и свидетель тех событий, не можете высказать свое мнение, свою версию, гипотезу, в конце концов! Ведь высказываются на эту тему абсолютно некомпетентные, озлобленные люди, преподнося свое мнение как окончательную истину и убеждая кое-кого в этом… Или Вам, сталинскому наркому, коммунисту, наконец, нечего им возразить и нам надо стесняться своей истории?

— Ваша настойчивость убеждает. Стесняться нашей истории действительно не следует — при всех своих драматических страницах это героическая история, история великого народа. Выскажу, ничего не поделаешь, личную точку зрения, не подтвержденную, повторяю, необходимыми документами и фактами.

Да, я активный участник событий тех лет, много раз встречался со Сталиным, хорошо знал видных партийных и хозяйственных руководителей 30-х и 40-х гг., много раз присутствовал на заседаниях Политбюро. Но все-таки большую часть времени занимался вопросами сельского хозяйства, в другом, естественно, разбираюсь значительно слабей. Получше, конечно, нынешних крикунов, но все-таки недостаточно профессионально. Так что прошу учесть это.

Репрессии 30-х и отчасти 40-х гг. вызваны главным образом объективными факторами. Прежде всего, конечно, бешеным сопротивлением явных и особенно скрытых врагов Советской власти. Первых было значительно меньше, чем вторых, и в этом-то и состояла вся трудность.

Далеко не все, кто в результате Октябрьской революции потерял богатство, привилегии, возможность жить за счёт труда других, бежали за границу. Немало этих людей, воспользовавшись сумятицей и неразберихой первых послереволюционных лет, сумели пробраться в государственный, партийный аппарат, даже в НКВД. Тем более что образованных людей, квалифицированных специалистов не хватало всюду. Потенциальной «пятой колонной» была значительная часть дореволюционной интеллигенции, утратившей ряд привилегий и льгот, особенно материального плана, и перешедшей на работу в советский аппарат, как говорится, «скрепя сердце», не имея другой альтернативы… К этой «пятой колонне» относились и бывшие нэпманы, либо ненавидевшие Советскую власть кулаки, часть среднего крестьянства и некоторые рабочие, пострадавшие в результате эксцессов и разгула стихии, которыми неизбежно сопровождаются любая революция и крупные социальные преобразования. Меньшую, но вполне ощутимую опасность представляла и деятельность ушедших в подполье буржуазных, мелкобуржуазных и даже монархически настроенных политических групп и группок, ряд которых поддерживал регулярные связи с эмигрантскими кругами. Все это было не выдумкой Сталина или НКВД, а самой что ни на есть прозаической реальностью.

Достаточно сказать, что в ходе расследования дела так называемой Промпартии, преследовавшей явно антисоветские цели, было выявлено около двух тысяч человек, сознательно и целенаправленно занимавшихся вредительской деятельностью. В середине 30-х гг. я лично был свидетелем случаев сознательного вредительства в химической и кожевенной промышленности. Да и в Наркомате совхозов РСФСР, Наркомате земледелия СССР, где мне довелось работать, некоторые специалисты из числа дореволюционных интеллигентов не упускали случая подставить нам подножку.

С этими подрывными акциями смыкалась деятельность троцкистско-зиновьевской, а затем и бухаринской оппозиции. Их лидеров, правда, еще в конце 20-х гг. вынудили отойти на задний план, выступить с покаянными речами. Однако немало сторонников Троцкого и Бухарина осталось в партийном и государственном аппаратах, в армии, органах госбезопасности, где они продолжали вредить Советской власти по «идейным» соображениям, лицемерно ссылаясь при этом на идеалы Октября. Кстати, среди командного состава Красной Армии было немало бывших царских офицеров. Многие из них, включая Тухачевского, Якира, Уборевича и других, перешли на сторону большевиков в результате большой организационной и пропагандистской работы, проделанной Троцким, вклад которого в укрепление обороноспособности революции, как вы знаете, высоко ценил Ленин. Конечно, большинство этих людей, сохраняя определённые предрассудки и предубеждения своего социального слоя, лояльно относились к Советской власти. Но были и те, кто держал камень за пазухой, что также являлось источником определенной опасности, поскольку Троцкий с его выдающимися организационными способностями и талантом конспиратора умудрялся поддерживать, находясь в эмиграции, регулярные связи с недовольными внутри страны. О прямых агентах капиталистических разведок, которых на территории Союза в 30-е гг. засылалось немало, я уже не говорю.

Конечно, противники Советской власти, а их суммарно было, видимо, несколько миллионов, составляли явное меньшинство в народе. Однако, учитывая важность занимавшихся ими постов, более высокий уровень интеллекта, образованности, знаний, сбрасывать их со счетов как потенциальную угрозу социализму было бы преступным, совершенно недопустимым для серьезного политического деятеля легкомыслием. В условиях не скрывавшего свою враждебность капиталистического окружения, надвигавшейся смертельной схватки с фашизмом высшее руководство страны просто обязано было принять решительные крупномасштабные меры, чтобы обезопасить её от возможных ударов из-за спины, обезвредить потенциальную «пятую колонну», обеспечить максимальное единство в руководящих эшелонах партии, государства, армии.

— Вы коснулись врагов Советской власти и идейных противников Сталина. Но среди репрессированных было немало тех, кто был готов отдать за него жизнь…

— Верно. Но это лишний раз доказывает, что репрессировали не за отсутствие личной преданности Сталину, как кое-кто хотел бы представить, а по другим, более серьезным соображениям. Каким? Ну хотя бы взять объективно назревший процесс оздоровления и омолаживания руководства.

Среди старой партийной гвардии, сумевшей «зажечь» и поднять массы на Октябрьскую революцию, оказалось немало, говоря ленинскими словами, «святых» и «безруконьких» «болванов», которые умели «важничать и болтать», но не умели работать по-новому, с учётом стоявших перед страной задач. Мой наркомат, к примеру, возглавлял старый большевик, человек, несомненно, заслуженный и честный (поэтому не называю его фамилии), но совершенно неспособный организовать дело. Бесчисленные уговоры и совещания, собрания с «яркими» лозунгами, постоянные здравицы в честь революции, Ленина, к месту и не к месту — таков был его стиль, и переделать себя он был просто не в состоянии. Не помогал и высокий уровень образованности, культуры, высокие нравственные качества — деловых свойств ничем не заменишь.

В своих последних работах Ленин не раз подчеркивал, что большинство (вплоть до 9/10) в партии составляют люди, не умеющие действовать по-новому, призывая освобождать их с ответственных постов, невзирая ни на какие заслуги, «вычищать» их. Всё это, увы, соответствовало действительности. Естественно, что массовое выдвижение на руководящие посты более молодых, способных, умеющих работать по-современному людей не могло проходить безболезненно, вызывало недовольство, обиды и обвинения со стороны ветеранов, сопротивление которых также надо было сломить.

Но больше всего людей, конечно, пострадало не за это.

Помните слова Ленина о том, что русский человек — плохой работник по сравнению с рабочим западных стран? Что греха таить: расхлябанность, безответственность, обломовщина у нас у всех в крови — от рабочего до министра, культура труда у многих низкая, если не сказать примитивная. И чтобы вытравить все эти «родимые пятна прошлого», ещё много времени и усилий потребуется.

Убеждён, что в 30-е гг., когда решался вопрос жизни и смерти Советского государства, надо было использовать весь арсенал борьбы с нашими исконно русскими «болячками», применяя наряду с мерами материального и морального стимулирования меры административного порядка и даже карательно-репрессивные. Да-да, тот самый кнут, без которого подчас просто невозможно вышибить из части наших людей (и не такой уж маленькой) элементарное варварство, дикость и бескультурье.

Полистайте последние тома Собрания сочинений В.И. Ленина, где собраны его служебные письма, телеграммы, записки. Любое дело, не уставал повторять он, «расхлябается, при наших проклятых, обломовских нравах в две недели, если не подгонять, не проверять, не бить в три кнута» [1]. «Христа ради, посадите Вы за волокиту в тюрьму кого-либо. Ей-ей, без этого ни черта толку не будет» [2]. Чуть ли не через каждую строчку призывы к «кнуту», к арестам и репрессиям, вплоть до высшей меры, за безрукость, нерадивость, обломовщину, взятки и попытки «замять» некрасивые дела… И по отношению к кому эти призывы? К руководящим работникам, в том числе и высшего звена, к большевикам, к прошедшим тюрьмы, каторгу, ссылки! Да, Ленин уважал людей, ценил их деловые качества. Но когда этого требовала обстановка, проявлял жесточайшую требовательность, не останавливался перед применением самых суровых и крутых, если хотите, «карательных» мер. Сталин унаследовал такой стиль, да иначе и нельзя было в то время.

В специфической обстановке 30-х и 40-х гг. приравнять бесценность, безответственность и разгильдяйство к политическим преступлениям было просто необходимо. И люди, в своём преобладающем большинстве сознавая это, поддерживали такие меры. С практической точки зрения ведь абсолютно все равно, по какой причине построенный за счёт крайнего напряжения сил завод не выдает столь нужную всем продукцию — из-за диверсии вражеских агентов или элементарного головотяпства тех, кто не способен наладить производство и больше думает о личных интересах, чем об общественных… И меня ничуть не трогают жалостью истории о матери двух детей, получившей несколько лет тюрьмы из-за кражи двух пшеничных колосков. Конечно, по отношению лично к ней приговор был, что и говорить, жесток. Но он надолго отбивал охоту у сотен, тысяч других протягивать руку за государственным добром, наживаться за чужой счёт… Разве нынешние, до предела обнаглевшие несуны и махинаторы всех сортов не лишают государство миллиардов, а может быть, десятков миллиардов рублей, которые, к примеру, можно было бы использовать на социальные пособия не одной, не двум, а миллионам матерей?

Впрочем, я отвлекся. Подытожу сказанное. Репрессии 30-х гг. были в своей основе неизбежны. Думаю, проживи Ленин ещё лет 15, он стал бы на этот же путь. Не случайно наиболее последовательные критики Сталина...

Интервью полностью

http://library.maoism.ru/benediktov.htm

В феврале 2018 года автор этих строк присутствовал на первом представлении широкой общественности Клуба левых историков и обществоведов (КЛИО), небольшой отчет об этом мероприятии можно посмотреть в нашем журнале. В той же статье было высказано следующее пожелание:

“Хочется надеяться, что начинание историков-социалистов сподвигнет к объединению просоветских специалистов из других областей науки и подобные клубы будут открываться по всей стране. Пусть двери исторических, экономических, математических, физических, философских клубов распахиваются для всех желающих получить объективные знания. Ведь нет цели благороднее для ученого-социалиста, чем борьба с невежеством масс”.

В начале 2018 года было не совсем понятно, как будет работать данный клуб, выживет ли он в историческом водовороте, сохранит ли свой коллектив? Спустя полтора года в общем и целом можно констатировать, что клуб жив, что он развивается. Появился свой сайт, появился свой канал на ютуб, однако ни первый, ни второй не снискали заслуженной популярности, несмотря на то, что на заседания клуба приходили и К.Семин, и Б.Юлин, а председателем КЛИО является известный историк А.Колпакиди. Возможно, историческая правда, которую хочет нести в массы Клуб левых историков не так востребована в сети, а стулья тех, кто уже говорит историческую правду из монитора компьютера, разобраны?

Но члены клуба, как и его председатель, не унывают. На последнем оргсобрании КЛИО, на котором автору этих строк удалось побывать, были намечены планы и пути развития организации, а в качестве примера, некоего маяка был взят проект научно-просветительского исторического сообщества “Цифровая история”. Более-менее популярного в левой среде питерского проекта, финансированием которого занимается небезызвестный Д.Ю.Пучков. Также в планах КЛИО организовать свое печатное издание и объединить под своей эгидой левых историков и обществоведов по всей России. Это ли не праздник, товарищи!

Автор этих строк на недавнем оргсобрании КЛИО имел возможность выступить и предложить “прошлогоднюю” идею обратить взор левых историков на работу с марксистскими кружками, которым не хватает качественных преподавателей, как бы это помягче сказать, по всем дисциплинам. Если первыми в России проснулись от буржуазного сна левые историки, то почему бы не воспользоваться этим моментом и не соединить их научную мысль, правду истории, которую они хотят нести в массы, с горячими головами молодых марксистов?

Историческому кружку, в котором занимается автор, повезло, у нас есть профессиональный преподаватель истории, марксист. Не мудрствуя лукаво, кружок держится на этом преподавателе, т.к. без его сознательного подхода к делу, без его глубокого и разностороннего анализа исторических событий в их живой связи с экономикой, борьбой классов и прочим товарищи, пришедшие серьезно заниматься историей, просто разбежались бы по своим углам. Благодаря строгому преподавателю разбежались только те, кто не хотел заниматься наукой серьезно, и это плюс для исторического кружка. Но потерю личного состава плюсом считают далеко не все руководители.

Те кружки, в которых дисциплины не вели профессиональные преподаватели, а нагрузку брали на себя активисты или ее распределяли между всеми участниками, относятся к этой затее настороженно. Не многие понимают: зачем кружкам еще и история? У нас же марксистский кружок, - говорят они, - мы занимаемся философией, политэкономией и, дай то бог, научным коммунизмом. Эту бы программу кружковцы осилили бы, а то и так занимается народ через пень колоду. А история идет у нас фоном, да и какое ее применение на практике?

Думаю, руководителям кружков волноваться не надо. Здесь, нет столкновений интересов марксистского кружка и необходимости изучать историю. Товарищи, кто желает подтянуть свои знания по истории, разобраться в каком-то вопросе, могут влиться в исторические кружки, а товарищи из исторических кружков могут перетечь в марксистские кружки, которые занимаются не только образованием. Возможно, кружки целиком будут мимикрировать то в исторический, то обратно в марксистский.

Какие кадры имеют сегодня марксистские кружки? Слабые кадры, товарищи, малограмотные кадры. Об этом я говорю честно на собственном примере. Есть среди марксистов самородки-исключения. Они, в общем, и ведут занятия кружков, отвечают за идеологию кружка, являются их официальными или неофициальными лидерами, открывают электронные издания, ведут блоги и т.п. Но основная масса в кружках имеет остаточные школьные или институтские знания и несколько работ классиков марксизма за плечами. С такого низкого старта и начинается работа над собой.

Но разве было бы плохо, когда образованных, подкованных в различных дисциплинах марксистов стало бы больше? Если таких были бы не единицы, а десятки или, забегая вперед, сотни? Помогло бы это марксистскому движению в России? Я, думаю, что помогло бы. Лучше бы стало, когда на место дилетантов, при всем уважении к нынешним преподавателям-самоучкам, встали бы профессионалы своего дела и не просто профессионалы, а люди созвучные по идеологии? Я думаю, что стало бы лучше. Смогли бы подобные исторические кружки, в которых преподают профессионалы своего дела, привлечь к себе большее внимание молодежи, что стремится к знаниям или до сих пор отсиживается дома, считая самообразование более предпочтительным занятиям в кружках, ввиду низкого или равнозначного качества преподавания в кружке? Я думаю, что привлекло бы.

Давайте повнимательнее посмотрим на КЛИО не как на клуб, а как на некий будущий “институт истории”. Способны ли профессионалы, собранные там, составить общую актуальную программу обучения, которую они понесут в кружки? Безусловно, что профессионалы с такой задачей справятся и по ходу практики смогут вносить в нее необходимые изменения, улучшая ее месяц за месяцем, год от года. Смогли бы эти профессионалы замещать друг друга из-за болезни, неотложных дел и обеспечить кружкам непрерывность обучения (раз в неделю)? Думаю, да. Смогли бы профессионалы своего дела качественно проверить изложенные в курсе знания? Оставить на “второй год”, перевести на курс выше? Кооптировать смышленого парня, разбирающегося в истории, в свой преподавательский коллектив? Да, да и еще раз да.

Профессиональные преподаватели по нужным дисциплинам смогли бы высвободить руки активистам, которые сейчас занимаются преподавательской деятельностью, чтобы последние смогли направить свою энергию на организаторскую работу в кружке, в профсоюзе, на пропагандистскую работу непосредственно с массами. А по мере подготовки грамотных кадров, будут пополняться и ряды активистов.

Многих представителей кружков пугают некоторые историки, которые только называют себя “левыми”, а на деле нередко оказываются “правыми”. Как такому историку доверить свой кружок, даже некоторых участников? Считаю, что дело в настройке механизма взаимной работы. Можно даже говорить о контроле кружков за преподавателями, ведь историки, а позже, надеюсь, и другие профессионалы от образования, будут иметь дело с достаточно сознательными людьми: рабочими, работниками, мелкими предпринимателями, студентами, которые пришли именно за знаниями. Поэтому идеологические шатания или исторический обман преподавателя рано или поздно раскроется и об этом нужно будет сообщить в Клуб, чтобы организация, наставила своего протеже на правильный путь, а если кто-то свернет с верного курса окончательно, то и выдворить из организации. Таким образом может осуществляться взаимный контроль Клуба историков и кружков.

Когда А.И. Колпакиди на недавнем оргсобрании заговорил об историческом журнале, то в моем сознании он представился, как и многие современные журналы с головой сфинкса на обложке и безжизненными мумиями внутри, завернутых в текстовые простыни. Другое дело, если будущий журнал станет органом развития кружкового, а потом и партийного движения. Где научные статьи будут перемежевываться с образовательной практикой десятков и сотен коллективов по всей стране, с живыми примерами, передачей организационного и преподавательского опыта и т.п. И такой журнал станет первым в современной буржуазной России, если не популярным сегодня, то известный потомкам завтра. Как минимум он будет востребован среди учеников КЛИО и преподавателей на местах, а может и подобных начинаний за рубежом. Как говорится, более точно мечтать пока не получается.

Если начинание А.И. Колпакиди по выявлению левых историков по всей россии и включение их в КЛИО, также соединится с перенаправлением их преподавательской активности в нужное русло, к сближению профессиональных преподавателей на местах и местных кружков, то перед нашими глазами выстраивается “воздушный замок” всероссийского университета, где преподают правдивую историю, а может и чего-то большего. Как сказал Колпакиди, не дословно, конечно, что правдивая история сливается с чаянием масс. Это так!

Возможно ли сегодня соединить идею и дело, воспитание марксистов и борьбу трудящихся? Необходимо ли сегодня хождение в народ или достаточно только ютуба, сайта и журнала, чтобы изменить общество? Достаточно ли ограничиваться кружками или предложить подобные “услуги” движениям и партиям? Об этом нужно крепко подумать и данная статья есть лишь привлечение к дискуссии.

На сегодняшний день у автора (представителя кружка) есть четкая позиция оргсобрания КЛИО, что историки к дискуссии готовы. Дело за кружками.

К. Поляков

Источник жж

Источник вк

Феликс Эдмундович Дзержинский (11 сентября 1877 — 20 июля 1926 года) — революционер, коммунист. 7(20) декабря 1917 по предложению Ленина назначен председателем ВЧК. Провел огромную работу по раскрытию и разгрому антисоветских заговоров и мятежей. С 27 января 1921 председатель Комиссии по улучшению жизни детей при ВЦИК, которая провела большую работу по спасению миллионов беспризорных детей от голода и эпидемий, а с 14 апреля 1921 назначен наркомом путей сообщения с оставлением на постах председателя ВЧК и наркома внутренних дел. Со 2 февраля 1924 председатель ВСНХ СССР с оставлением на посту председателя Объединённого государственного политического управления при СНК СССР.

Вечером, когда я при свете лампы сидел над книгой, я услышал снаружи тяжелые шаги солдата. Он подошел к моему окну и прильнул лицом к стеклу. Он не побоялся. Из любопытства или, быть может, просто поинтересовался.

– Ничего, брат, не видно, – сказал я дружелюбно. Он не ушел.

– Да! – послышалось в ответ. Он вздохнул и секунду спустя спросил: – Скучно вам? Заперли (последовало известное русское ругательство) и держат!

Кто-то показался во дворе. Он ушел.

Эти несколько грубых, но сочувственных слов вызвали во мне целую волну чувств и мыслей. В этом проклятом здании, от тех, чей самый вид раздражает, нервирует и вызывает ненависть, услышать слова, напоминающие великую идею, ее жизненность и нашу связь, узников, с теми, кого в настоящее время заставляют нас убивать! Какую колоссальную работу проделала уже революция! Она разлилась повсюду, разбудила умы и сердца, вдохнула в них надежду и указала цель. Этого никакая сила не в состоянии вырвать! И если мы в настоящее время, видя, как ширится зло, с каким цинизмом из-за жалкой наживы люди убивают людей, приходим иной раз в отчаяние, то это ужаснейшее заблуждение. Мы в этих случаях не видим дальше своего носа, не сознаем самого процесса воскресения людей из мертвых. Японская война выявила ужасную дезорганизацию и развал русской армии, а революция только обнажила зло, разъедающее общество. И это зло должно было обнаружиться, для того чтобы погибнуть. И это будет! Для того чтобы ускорить этот момент, необходимо вселить в массы нашу уверенность в неизбежном банкротстве зла, чтобы ими не овладело сомнение, чтобы они пережили этот момент в стройных, готовых к борьбе рядах. Это задача теоретиков. А задача других – обнажить и выявить это зло, обнажить страдания и муки масс и отдельных, вырванных врагом из их среды борцов, придать им то значение, какое они имеют в действительности и которое дает им силу все перенести мужественно, без колебаний. Только этим путем можно вдохнуть в массы мужество и моральное сознание необходимости борьбы. Нужны как те, кто воздействует на умы, так и те, кто вливает в душу и сердце уверенность в победе. Нужны ученые и поэты, учителя и агитаторы. Я вспоминаю, какое огромное влияние производила изданная партией «Пролетариат» книжка «С поля борьбы», описывающая страдания людей, их выдержку и мужество в борьбе. Как я желал бы, чтобы и теперь появилась такая книжка. Теперь труднее собрать и сопоставить факты, настолько они значительны и так их много. Но и сил теперь больше. Если бы кто-нибудь взялся за такую работу или хотя бы только за руководство такой работой, то через год, через два такая книга могла бы появиться. В ней были бы отражены не только наши страдания и наше учение, но и та жажда полноты настоящей жизни, ради которой человек не пожалеет никаких страданий, никаких жертв.

Ф.Э.Дзержинский,“Дневник заключенного”, 21 мая 1908 года