Что нам, гражданам современной России, известно о стахановском движении и стахановцах? Как правило, разные небылицы, представляющие рабочих-стахановцев марионетками «партийных функционеров» или меркантильными дельцами, или и теми, и другими одновременно. Будто бы рекорды их дутые, специально приготовленные и являются по сути бездумной штурмовщиной. Дело подаётся таким образом, что стахановское движение являлось пропагандистской кампанией большевиков, направленной на одурманивание народа, а все рабочие над самими стахановцами морально издевались и даже убивали их[1]. Но в действительности стахановское движение имело прочное массовое основание в рабочем классе.

Начавшись с рекорда А.Г. Стаханова, в ночь с 30 на 31 августа 1935 года добывшего 102 тонны угля, стахановское движение за кратчайший срок продемонстрировало бурный рост во всех сферах производства. Это хорошо видно по динамике роста стахановцев в автотракторной промышленности: сразу за рекордом Стаханова - в сентябре - на основных заводах этой отрасли появилось 184 стахановца[2], за октябрь это число выросло до 4 000 человек (или 4,3% от общего числа рабочих отрасли), а в начале 1936 года в рядах стахановцев состояло уже 16 555 человек, что составило 23% от общего числа рабочих автотракторной промышленности[3]. Вдумаемся: всего лишь за четыре месяца каждый четвёртый рабочий автотракторной промышленности стал стахановцем. Это ли не свидетельство массовости стахановского движения и его прочного основания внутри рабочего класса. Это ли не самое убедительное опровержение мифа о «театрализованной» постановке стахановских рекордов.

Спецконтингентом от истории усиленно распространяется мнение, что штурмовщина и «партноменклатурная» театральная постановка стахановских рекордов приводила к последующим простоям и кроме перепроизводства отдельных деталей никак положительно не сказывалась на эффективности промышленного производства. Якобы кузнец Бусыгин, отковавший 117 валов в смену и установивший таким образом рекорд, затем элементарно простаивал, а вот фордовский рабочий в США якобы выполнял каждый день свою среднюю норму в 100 валов[4]. В действительности кузнец Горьковского автомобильного завода А.Х. Бусыгин 10 сентября 1935 года при норме в 675 валов в смену отковал 966 валов и стал таким образом зачинателем стахановского движения в автотракторной промышленности. Но уже 13 сентября этого же года Бусыгин превысил свой рекорд, отковав 1001 вал. На этом Бусыгин не успокоился и вскоре довёл выработку до 1146 валов[5]. Но самое примечательное заключается в том, что спустя два года - осенью 1937 года - норма выработки коленвалов для кузнецов составляла уже не 675, а 1300 валов в смену, а рекорды, которые установили кузнецы С.А. Фаустов и И.А. Повеликин, достигали 2000 - 2150 коленвалов и более[6]. Те рекорды, которые критики стахановцев «разоблачают» как дутые и не жизненные, на самом деле спустя непродолжительное время становились нормой для производства, т.е. стали посильными рядовому рабочему, и это есть свидетельство готовности рабочей массы переходить на более высокую выработку, а значит, жизнеспособности стахановских рекордов.

Вообще история с производственными нормами и их пересмотром в связи со стахановскими достижениями весьма примечательна. Антисоветчики распространяют байки о повышении норм и снижении расценок из-за стахановцев, от которых страдали все рабочие. Массовые стахановские рекорды некоторая часть заводских руководителей действительно попыталась использовать для снижения расценок и повышения норм выработки. Для начинающегося стахановского движения это был бы удар в спину: в начальной фазе движения стахановцы только взламывали устаревшие представления о нормах и методах организации труда, поэтому условий для массового применения рекордов ещё не было создано, а значит, пересмотр норм и расценок был преждевременен. В октябре 1935 года по указанию С. Орджоникидзе газета «За индустриализацию» опубликовала достахановский приказ от 13 марта 1935 года о закреплении норм и расценок на один год. Этим действием нарком тяжёлого машиностроения публично предупредил администраторов о недопустимости самовольных и необоснованных пересмотров условий оплаты труда[7].

Пересмотр норм выработок был произведён, как и намечалось, только весной 1936 года, и в связи с этим количество стахановцев сократилось. Но сократилось ненадолго, и уже с лета 1936 года начался процесс роста числа стахановцев, т.е. рабочие стали устанавливать рекорды относительно новых высоких норм. В апреле 1937 года вновь были пересмотрены нормы выработки, и число стахановцев в период с мая по август 1937 года опять снизилось, но с августа этого же года начало расти и перекрыло численность стахановцев 1936 года. В цифрах это выглядит следующим образом: общее число стахановцев автотракторной промышленности на 1 января 1936 года составило 16 555 человек (или 23% от общего числа рабочих отрасли), на 1 января 1937 года уже составило 25 262 человека (или 24% от общего числа рабочих отрасли), а на 1 января 1938 года число стахановцев достигло 28 014 человек (или 31% от общего числа рабочих отрасли)[8].

Получается, что повышение норм сопровождалось ростом числа стахановцев. Для буржуазной мифологии - это парадокс, поскольку стахановское движение в её представлении не имеет общественно-политических оснований, а является штурмовщиной и театральным представлением, но для нефальсифицированной советской истории это объективная закономерность развивающихся производительных сил. Кроме того, увеличение численности стахановцев при одновременном ужесточении норм выработки свидетельствует о правильной политике в отношении нормирования: не было волюнтаристски завышенных норм, демотивирующих рабочих, но и не было заискивающего перед рабочими замораживания норм выработки, которое бы привело к перерасходу фонда оплаты труда и росту себестоимости продукции.

Вообще сводить стахановское движение к одним индивидуально-бригадным рекордам - большое заблуждение. Период, когда пытались «стахановской атакой» рекордсменов перевести в целом промышленность на стахановскую работу был завершён весной 1936 года. К этому моменту стало ясно, что завод или фабрику на коллективную стахановскую работу не перевести прорывами на отдельных участках производства, что требуется организационно-техническая перестройка производства и включение более широких слоёв трудящихся (ИТР и вспомогательных участков производства) в стахановский процесс. В стремлении стать всеобъемлющим стахановское движение проходило разные этапы и приобретало разные формы своего развития.

Историк-марксист В.А. Сахаров в своей работе о стахановском движении выделяет два метода стахановского движения. Первый метод восходит к началу движения и характеризуется совершенствованием организационных и технических мероприятий (рациональная расстановка рабочих, специализация и разделение труда, освобождение квалифицированных рабочих от вспомогательных работ, сокращение простоев оборудования и снижение ручного труда, тщательная подготовка к смене и т.д., и т.п.) и сопровождается увеличением выработки в 2,5 - 3 раза.

Второй метод выходил за рамки совершенствования производства и основывался на кардинальном изменении самой технологии производства. Первым его применил слесарь штампового цеха ГАЗа Г.И. Масленников. Достахановское время обработки штампа для кузнечного молота составляло 65 часов на один штамп. По первому стахановскому методу удалось в два раза сократить обработку штампа, и время обработки составило уже 35 часов. Весной 1936 года Масленников, применив второй метод, сумел обработать штамп за 10 часов, тем самым превысив стахановскую норму в 3 раза. В дальнейшем, работая по методу Масленникова, слесарь того же цеха А.И. Ляхов обработал тот же штамп за 4 часа 40 минут, а сам Масленников за 4 часа 35 минут[9], тем самым продемонстрировав новые горизонты стахановского движения.

Главная задача, которая стояла перед советской промышленностью, заключалась в переводе заводов и фабрик на постоянную работу по-стахановски. И здесь стахановский труд имел свои этапы развития. Одними из первых крупных коллективов, перешедших на стахановскую работу, стали главные конвейеры автотракторных заводов. Успешная работа смежных, обрабатывающих и заготовительных, цехов создавали необходимый запас исходных материалов для успешной работы главных конвейеров. Сначала Сталинградский тракторный (СТЗ), а затем Харьковский тракторный (ХТЗ) заводы перевели к декабрю 1935 года свои главные конвейеры на стахановскую работу. Результаты оказались впечатляющие: мощность конвейеров была перекрыта в два раза. Если в ноябре 1935 года главные конвейеры СТЗ и ХТЗ выпускали в смену по 72 машины, то в декабре, после перехода на стахановские методы работы, с конвейеров в смену сходило по 150 тракторов[10]. При этом рост выпуска тракторов сопровождался снижением количества брака.

Тем не менее, работа главного конвейера зависела от работы вспомогательных цехов, смежных заводов и транспорта, и это делало невозможным постоянную работу по-стахановски. Требовался повсеместный переход на новые формы работы. Стали практиковаться переходы заводов и отраслей на стахановские сутки, пятидневки, декады. Наряду с успехами такие формы коллективной работы сопровождались провалами и неудачами. Это придавало стимул в поисках новых форм массовой стахановской работы и в разработке эффективных организационно-технических мероприятий. Были попытки организации сквозных бригад, объединявших рабочих разных профессий и подразделений одного завода, которые не получили своего развития. Наиболее эффективным, максимально удлинявшим время стахановской работы предприятия и охватывавшим наибольшее число рабочих, оказался метод, при котором смежные подразделения, технологически связанные друг с другом, постепенно и последовательно включались в стахановскую работу. Как правило, начинали стахановскую работу заготовительные и вспомогательные цеха, обеспечивая задел для основных цехов, подключавшихся позднее. Этот метод стал широко применяться с середины 1937 года, и к концу года стали заметны результаты. Так, Московский автомобильный завод им. Сталина (ЗИС) из 130 рабочих дней (с 15 июля по 10 декабря) по-стахановски проработал 45 дней, а заготовительные цеха проработали 55 рабочих дней[11].

Стимулирование и поддержка стахановцев, разработка организационно-технических мероприятий и их внедрение в производство, постоянный поиск новых форм коллективной стахановской работы дали свои плоды. Производительность труда в автотракторной промышленности в 1936 году возросла по сравнению с 1935 годом на 14,5%, а в 1937 году возросла в сравнении с 1936 годом на 8,3%[12]. В итоге, ГАЗ выпускал в декабре 1937 года на 76% больше грузовых машин, чем в 1936 году, а ЗИС увеличил среднесуточный выпуск грузовых машин на 12%[13]. В целом, это позволило переоценить и повысить проектную мощность автомобильных и тракторных заводов. Благодаря стахановскому движению стало очевидно, что ГАЗ может давать продукции на 33% больше, чем считалось, ЗИС больше на 50%, Челябинский тракторный больше на 25%, а такие передовые гиганты, как Сталинградский и Харьковский заводы, могли давать продукции в 2 раза больше, чем планировалось ранее[14]. При этом на ХТЗ брак в первом квартале 1936 года снизился в 1,5 - 3 раза, а на СТЗ потери от брака на один трактор в 1936 году снизились на 33% по сравнению с 1935 годом, и выплаты по рекламациям снизились на 58%[15]. Можно с уверенностью констатировать, что стахановское движение обеспечило выполнение напряжённых планов 1936 и 1937 годов и содействовало выполнению пятилетнего плана в четыре года.

История стахановского движения не ограничивается только установлением отдельных производственных рекордов, стахановцы внесли весомую лепту в прирост богатства Советского Союза, в укрепление его обороноспособности. Вполне понятно, что подобный вклад должен поощряться, но любители «рыночной» экономики считают по-иному. Когда капиталист, эксплуатируя рабочего, обогащается, присваивая прибавочный продукт, то буржуазия считает это справедливым вознаграждением за предпринимательский «талант», но если советский рабочий, вкалывая, выдаёт на-гора качественную продукцию, то его соответствующее материальное вознаграждение за этот труд оценивается буржуазией как несправедливое. В этом случае буржуазия обвиняет стахановцев в рвачестве и корысти, стараясь противопоставить рабочих-стахановцев остальным рабочим.

Буржуазии очень бы хотелось, чтобы Советская власть 30-х годов проводила хрущёвскую антирабочую политику начала 60-х годов, снижая заработную плату путём повышения норм выработки. Но в сталинский период такого не было, и выдающиеся рабочие, многократно перекрывавшие нормы выработки, получали достойное материальное вознаграждение. Кроме высокой заработной платы в связи с многократно перевыполняемой нормой, стахановцев материально поощряли и из других фондов. Кузнец Бусыгин через месяц после своего рекорда получил от завода отдельную квартиру с полной обстановкой. В цехах были сформированы крупные денежные фонды для премирования стахановцев[16]. В ноябре 1935 года на ЗИСе 100 стахановцев получили новую жилплощадь, а на Сталинградском тракторном к 1936 году в новые квартиры въехало 60 стахановцев. Стахановцам выдавались безвозвратные ссуды на ремонт жилья и льготные долгосрочные кредиты на строительство индивидуальных домов. Только на одном ГАЗе для строительства индивидуальных домов 200 стахановцам было выделено 1,5 миллиона рублей. В 1937 году на ГАЗе уже 800 стахановцев получили жилплощадь в новых домах. Особо отличившиеся стахановцы, такие как Бусыгин, Фаустов, Масленников получили от завода легковые автомобили[17].

Буржуазные пропагандисты утверждают, что рабочие ненавидели стахановцев за то, что те обогащались, а остальные бедствовали. Но так ли это? К концу 1935 года, когда стахановское движение только начиналось и нормы выработки оставались ещё достахановскими, процент рабочих, не выполнявших нормы, составлял по разным заводам 10 - 21% и даже кратковременно увеличился до 18 - 40% после повышения норм выработки. Но в 1937 году, после повторного повышения норм, доля рабочих, не выполнявших нормы, составила только 5 - 14%. Обратим внимание, что нормы 1937 года повысились по сравнению с 1935 годом на 40 - 50%, а число рабочих, не выполнявших нормы, снизилось вдвое. Это свидетельствует о возросших способностях всей массы рабочих, для которой стахановцы выступили ориентиром в труде и своеобразным локомотивом повсеместного повышения производительности труда. Мы видим, что основная масса рабочих была вместе со стахановцами и не отделяла себя от стахановского движения, а недовольство стахановцами могло распространяться только среди узкой группы отсталых рабочих. Безусловно, что стахановское движение преодолевало массу трудностей, в том числе и сопротивление внутри рабочего класса, и это вполне естественно для новаторского процесса. Но также безусловно то, что недовольство стахановским движением и сопротивление ему оказывала небольшая прослойка неразвитых, отсталых рабочих. Вообще нелепо представлять рабочий класс как однородную массу, напротив, рабочие в своём развитии неоднородны: в своих рядах класс рабочих имеет как передовую, так и отсталую прослойку. Безусловно и то, что стахановцы являлись передовой прослойкой рабочего класса, его наиболее развитой и сознательной частью, а то, что эта передовая прослойка сумела возглавить рабочий класс и повести его за собой, исторический факт.

* * *

В заключение отметим несколько закономерностей развития социалистических производительных сил, которые выявило стахановское движение.

Во-первых, стахановское движение, возникшее снизу из рабочей массы, наглядно показало, что при социализме интенсивно развиваются не только технические производительные силы, но и интенсивно развивается самая главная производительная сила - человек. Здесь важно отметить, что, в отличие от капиталистической интенсификации производства, социалистическая интенсификация (т.е. стахановское движение) двигалась не по пути внедрения потогонной системы труда, а по пути внедрения научной организации труда. Если капиталисты сверху навязывали рабочим чрезмерные темпы работы, стремясь при этом максимально упростить производственные операции рабочего, превращая его в «отвёртку» и тем самым отупляя его ещё больше, то при стахановском движении сами рабочие, используя свою практику и свой интеллект, находили изъяны и узкие места производства и совершенствовали их, развивая таким образом свои способности ещё больше.

Во-вторых, стахановское движение показало, что даже для высокосознательных рабочих материальное стимулирование имеет важнейшее значение, что нельзя пренебрегать этим фактором мотивации при социализме и нельзя надеяться исключительно на сознательность рабочих. Материальная заинтересованность является мощнейшим фактором, стимулирующим производительность труда при социализме, но в то же время не является исчерпывающим и имеет свои границы. Исключительно на материальной основе невозможно устойчивое и продолжительное развитие главной производительные силы и, соответственно, социалистической экономики. Правильнее будет говорить, что материальная заинтересованность является внешним или первым стимулом, заставляющим рабочего в своей деятельности выйти за установленные рамки. Материальная заинтересованность не обеспечивала и не могла обеспечить постоянное развитие стахановского движения, для этого нужен был более весомый и более значимый фактор. И таким фактором явилось участие рабочих в ломке старого и в создании нового производственного процесса, а значит, более активное и весомое участие в производственной жизни, а значит, в конечном итоге, участие в управлении производством. Стахановское движение как процесс развития социалистических производительных сил не могло развиваться спонтанно и самотёком: оно требовало умелого руководства, которое заключалось в правильном сочетании материального стимулирования и вовлечения рабочих в управление производством. И здесь мы подходим к третьему важному обстоятельству, которое выявило стахановское движение.

В-третьих, опыт внедрения и развития стахановского движения показал, что без государственной поддержки, без опеки и содействия сверху, стахановское движение, несмотря на свою массовую базу, не продержалось бы и месяца и уж тем более не получило бы такое развитие и применение. Поскольку основной направляющей силой Советского государства являлась коммунистическая партия, то именно большевики несли основную тяжесть ответственности за поддержку и внедрение стахановского движения в народном хозяйстве. Коммунистическая партия проделала колоссальную по объёму и трудности работу, содействуя стахановцам, и для современных коммунистов этот опыт, наряду с опытом Октябрьской революции, представляет собой бесценный кладезь знаний.

Ив. Якутов

источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] - https://russian7.ru/post/pochemu-v-1935-godu-v-sssr-stali-ub...

[2] - В.А. Сахаров. Зарождение и развитие стахановского движения, стр. 115.

[3] - там же, стр. 90; 93.

[4] - https://russian7.ru/post/pochemu-v-1935-godu-v-sssr-stali-ub...

[5] - В.А. Сахаров. Зарождение и развитие стахановского движения, стр. 32.

[6] - там же, стр. 103-104.

[7] - там же, стр. 36-37.

[8] - там же, стр. 91-94.

[9] - там же, стр. 78-79.

[10] - там же, стр. 82.

[11] - там же, стр. 87.

[12] - там же, стр. 100.

[13] - там же.

[14] - там же, стр. 104.

[15] - там же, стр. 101.

[16] - там же, стр. 33.

[17] - там же, стр. 50; 59-60.

В узком кругу коммунистического движения пользуется определённой известностью основатель журнала «Прорыв» В.А. Подгузов. Среди его многочисленных теоретических и публицистических работ есть малоприметная статья, касающаяся Февральской революции в России[1]. Статья небольшая по размеру, не содержит каких-то теоретических откровений и написана довольно давно - в феврале 2002 года. Тем не менее, в сборник сочинений В.А. Подгузова эта статья включена, а значит, Подгузов и его сторонники придают этой статье определённое значение. Действительно, эта небольшая заметка Подгузова представляет интерес, но только как пример ошибочного подхода к свержению царизма, его значению и его влиянию на нашу современность.

Статья называется «Почему врут и демократы, и патриоты?», и в ней Подгузов полемизирует с Новодворской (демократ) и с Баркашовым (патриот). Смысл полемики заключается в том, что Подгузов опровергает утверждения Новодворской и Баркашова о свержении большевиками монархии в России. Подгузов признаёт, что «большевики приняли активное участие в буржуазной антимонархической революции в России»[2], правда тут же добавляет, что в особенности велика роль большевиков «при подавлении мятежа монархиста Корнилова», продляя, тем самым, Февральскую революцию до августа 1917 года. Эта ремарка, кстати, со всей очевидностью указывает на незнание (или непонимание) Подгузовым содержания и хронологии общественно-политических процессов, произошедших в 1917 году. Но вернёмся к ответу Подгузова. Совершили ли большевики Февральскую революцию или не совершили - это неверный ответ, это не ответ марксиста. На глупый антиисторический вопрос: совершали ли большевики революцию (хоть Первую, хоть Февральскую, хоть Октябрьскую) марксист, вооружённый историческим материализмом, обязан дать ответ, что революции совершают классы, а не партии или личности. Именно движение масс, разделённых на классы материальными условиями жизни, приводят к революционным преобразованиям. В Феврале 1917 года питерский пролетариат в содружестве с крестьянами, переодетыми в солдатские шинели, уничтожили монархию в России. Причём, главную роль - роль гегемона - сыграл рабочий класс, который поднял восстание против самодержавия[3], сумел присоединить к себе солдатский гарнизон[4] и довёл борьбу до конца, разгромив царскую власть в столице до основания[5]. Такого ответа Новодворская и Баркашов от Подгузова не услышали: защищать Февральскую революцию от лжи он предпочёл не с марксистских, а с буржуазных позиций, заменив деятельность масс на деятельность партий. Подгузов, вслед за «демократом» и «патриотом», вычеркнул из истории Февральской революции пролетариат и крестьянство и заменил их большевиками. Но партия не может свергнуть класс: класс свергает класс - это аксиома политической борьбы. Если говорить об участии и роли большевиков в Февральской революции, то надо помнить, что задача пролетарской партии, как политического авангарда рабочего класса, заключается в воспитании, организации рабочего класса и руководстве им в его борьбе за свои интересы. И партия большевиков с этими задачами справилась, но об этом немного ниже.

Ещё нужно отметить, что в антиисторическом споре о том свергали ли большевики монархию или нет, Подгузов полемизирует с несуществующей антиисторической теорией о виновности большевиков в падении царизма. Он пытается возражать тому, чего не существует: среди господствующих теорий, извращающих Февраль, нет теории о ведущей роли большевиков в свержении царя. Напротив, идеологическая атака буржуазной историографии направлена на изъятие рабочих и крестьян и, соответственно, на изъятие большевистской партии из Февральской революции, и, тем самым, сведение революции к банальному заговору. Вполне допустимо, что тот или иной антикоммунист может высказывать разнообразные мнения, но это не значит, что коммунист должен реагировать на все имеющиеся выпады. Коммунист должен вести борьбу против идеологических кампаний, которые рассчитаны на одурманивание широких трудящихся масс, а не тратить свои силы на бред дуры Новодворской и полоумного Баркашова. Если бы Подгузов проявил научную добросовестность к предмету, по которому высказывается, и изучил его, то для него бы открылось противостояние советской и буржуазной историографий по вопросу о движущих силах Февральской революции и роли в ней большевиков.

На протяжении всего существования Советской власти буржуазия вела работу по извращению истории Февраля, стремясь лишить рабочих и трудящихся успешного исторического опыта Февральской революции. Это было очевидно в 2002 году, а сегодня - в 2020 году - это приобрело невероятные масштабы: изданы десятки лжеисторических монографий, по этим монографиям сняты десятки и десятки «документальных» фильмов и передач, исписаны сотни и сотни «исторических» заметок в прессе и интернете. Тиражирование заговорщицкой версии падения монархии, по которой ни рабочих, ни солдат, ни партии большевиков не существует в Феврале, приняло небывалые доселе масштабы. Этот процесс в нашей стране длится уже, как минимум, 10 лет, и всё это время бессмысленная критика Подгузова присутствует на сайте «Прорыва» и входит в сборник его сочинений.

Не сумев определить истинные движущие силы Февраля и не сумев сориентироваться в идеологической борьбе, Подгузов продолжил излагать свою ошибочную трактовку Второй русской революции и роли большевиков. Согласно Подгузову в революции «активное участие... приняли высшее дворянство и генералитет», а царя свергла русская буржуазия. При этом Подгузов утверждает, что русская буржуазия к моменту Февральской революции уже имела как экономическую, так и политическую власть. Но зачем же в таком случае буржуазии свергать монархию? В том то и дело, что монополистическая буржуазия не имела политической власти. Да, она была экономически могущественна и её экономическую силу многократно увеличивали связи и переплетения с английским, французским, германским монополистическими капиталами, но она не могла распоряжаться землёй и недрами по своему усмотрению, она не собирала и не использовала в своих целях налоги, она не могла вести внешнюю политику, она не владела армией и флотом, ей не была подчинена законодательная деятельность. Эти задачи могли быть решены только при овладении буржуазией политической власти в России. Именно за овладение высшей политической властью в стране велась борьба между царским двором и монополистической буржуазией. Но эта борьба никогда не выходила за рамки монархического устройства России[6]. Речь шла о смене Николая II на Михаила I с образованием правительства, формируемого самой гос.думой и подотчётного только гос.думе, а не царю. Такая трансформация государственного устройства вполне устраивала монополистическую буржуазию и являлась, по сути, конституционной монархией. А главное, подобная трансформация власти позволяла произвести рокировку имущих классов без революционных потрясений, которые так страшили и царизм, и монархическую буржуазию одновременно. Стремление совершить передвижку по-тихому, без участия масс, с сохранением монархического аппарата в целом, явилось основой для заговорщицкой деятельности одного из лидеров буржуазии Гучкова. Но случилась Февральская революция, и монархия была сметена рабочими и солдатами.

Подгузов не раскрывает подробностей «революционной» деятельности монархической буржуазии, оно и понятно, поскольку такое раскрытие обнаружит его как последователя белоэмигрантской исторической теории Февраля. Ведь только в этой теории старательно извращены исторические факты и создан образ «революционной» думы. Поразительно, но факт: коммунист, марксист совершенно игнорирует советскую историографию, полностью отбрасывает ленинский анализ Февральской революции и принимает выводы буржуазной историографии Февраля.

По той же причине Подгузов не рассказывает подробностей участия дворянства и генералов в Февральской революции: ему, вероятно, не очень удобно повторять подробности фальсификаций буржуазной лжеистории, поэтому он ограничивается лишь выводами. Высшее дворянство действительно было активным в Феврале 1917 года, только активность свою они проявляли на стороне контрреволюции. «Великие» князья Михаил Александрович, Кирилл Владимирович, Сергей Михайлович и Николай Николаевич - все они сначала стремились подавить революцию силой, а потерпев неудачу принялись её одурачивать на пару с лидерами гос.думы. Ещё более активным и контрреволюционным был высший генералитет Российской империи, но это долгая история, которая уже рассказана[7]. К сожалению, Подгузов, вместо марксистского анализа Февральской революции, рассказал своим читателям основные тезисы монархической историографии Февраля. И как марксист Подгузов не смог показать историческую ценность Февральской революции для современных коммунистов, рабочих и трудящихся.

В самом деле, если Февраль подвергается такому идеологическому прессингу со стороны буржуазии, значит, его уроки и сегодня внушают страх толстосумам. Давайте в общих чертах озвучим основные уроки, которые представляют ценность для современного коммунистического движения.

Прежде всего отметим, что русский Февраль подтвердил выдающуюся роль пролетариата крупных промышленных предприятий. Здесь всем современным коммунистам надо особо обратить внимание: Выдающаяся роль именно заводского пролетариата, а не пролетариата «в широком смысле», т.е. любого наёмного работника. Выдающаяся роль заводских рабочих проявилась в невероятной революционной энергии и силе намного превосходящей их численность. Словом, Февральская революция закрепила за рабочим классом крупных промышленных предприятий роль гегемона революционной борьбы.

Следующий важнейший урок касается роли большевистской партии в Февральской революции, или, по-другому говоря, о соотношении сознательного и стихийного в революции. Принято считать, что Февральская революция - это исключительно стихийный, совершенно не имевший никакой организации процесс. Для того чтобы понять, так ли это, рассмотрим основные события первых дней революции.

Февральская революция началась 23 февраля (8 марта по новому стилю) со стихийной забастовки текстильных предприятий, где преобладали женщины-работницы. К забастовкам, действительно, никто не призывал, и начались они стихийно. Но давайте рассмотрим, при каких обстоятельствах возникли забастовки. В Петрограде большевиками и межрайонцами были созданы кружки женщин-работниц по их политпросвещению и организации. Женщины этих кружков, накануне Международного дня работницы, потребовали от большевиков проведения митингов на предприятиях. Большевики (совместно с межрайонцами) подготовили ораторов и определили тему митингов: «Война и дороговизна». Но неожиданно утром митинги стали перерастать в забастовки: терпение женщин-работниц лопнуло, и они начали бросать работу. Но, бросив работать, «женские» фабрики не стали громить лавки, а проявили классовую сознательность и отправились к «мужским» заводам за поддержкой, продемонстрировав, таким образом, возросшее политическое сознание и классовую солидарность. Увидев около заводов женщин, призывавших к забастовке, мужские коллективы пришли в движение. Начались рабочие собрания, на которых решали: поддерживать женщин или нет. В этот момент большевики, каждый самостоятельно на своём предприятии, решали: как быть, поскольку партийного решения на проведение забастовок не было. И каждая заводская ячейка, не сговариваясь, решала одинаково: поддержать женщин-работниц. С этого момента партия включилась в борьбу за единство действий питерского пролетариата. Боролись против меньшевиков, которые всеми силами старались удержать рабочих от стачки и оставить слабо организованных женщин один на один с царским правительством и администрациями заводов. Большевикам удалось сломить меньшевиков и добиться единства действий рабочих.

Начало стихийных забастовок 23 февраля, на самом деле, было подготовлено политической работой большевиков и межрайонцев, сопровождалось осмысленными действиями женских рабочих коллективов и было поддержано большевистской партией на местах.

В это же день, т.е. 23 февраля, и на следующий день, 24 февраля, борьба за единство действий всего питерского пролетариата продолжилась не только внутри предприятий, но и между предприятиями: забастовавшие заводы заставляли присоединяться к забастовке ещё работавшие предприятия. Так называемое, «снятие» с работ, как правило, происходило в мирной обстановке, но бывали столкновения, как, например, произошло на Патронном заводе, где осаждавшие рабочие штурмом преодолели заводские ворота и насильно прекратили работы, а для того чтобы ночная смена Патронного завода не смогла работать у завода был оставлен пикет из 300 рабочих. Борьба за «снятие» в итоге привела к тому, что к 25 февраля общая численность бастовавших превысила 300 тысяч рабочих (из менее 400 тысяч имевшихся в Петрограде), что означало всеобщую забастовку. Такие единые и целенаправленные действия пролетариата не могли возникнуть случайно и совершенно стихийно - им предшествовал практический опыт организованной борьбы рабочих и политико-воспитательная работа большевиков.

Принципиальным обстоятельством начавшегося забастовочного движения было то, что рабочие с первых минут забастовки выходили на улицу и устраивали демонстрации. В ходе таких демонстраций шла борьба за власть на улице, а значит борьба за власть в городе. Всеобщая забастовка и уличные демонстрации - эти слагаемые перевели забастовочную кампанию в революционное движение. Но забастовка с последующим переносом борьбы на улицы - это та тактика борьбы, которую большевики стали пропагандировать среди рабочих ещё в мае 1916 года, т.е. почти за девять месяцев до революции. Очевидно, что такое ключевое для исхода революции событие, как уличная борьба не было стихийным неорганизованным процессом. Более того, уличные демонстрации требовали обязательной организации: построение в колонны, выработка маршрута, подготовка знамён и плакатов с лозунгами. Неорганизованные, стихийно образовавшиеся на улице демонстрации, как правило, оказывались неспособными противостоять полиции - их быстро разгоняли. Зато заводские колонны, напротив, демонстрировали живучесть и составляли главную силу революции в уличной борьбе. Организация таких заводских колонн проходила под руководством большевиков и при их непосредственном участии.

Для победы революции действий одних рабочих было недостаточно - требовался переход солдат на сторону восставшего пролетариата. Такой переход совершился 27 февраля, но он совершился не вдруг - ему предшествовала агитационная работа большевиков. Большевики не только смогли издать во время революции несколько листовок, призывавших солдат не стрелять в рабочих, а присоединяться к ним, но и смогли настроить массу рабочих на систематическую работу по агитации солдат. Агитация имела постоянный и массовый характер: рабочие агитировали солдат и казаков во время митингов и манифестаций, осаждали казармы, проникали в казармы, распространяли среди солдат листовки. Такая организованная и направляемая большевиками, работа по привлечению солдат на сторону рабочих принесла свои плоды - гарнизон восстал, и это восстание обеспечило победу Февральской революции.

Мы видим, что в массе своей пролетариат проявлял организованность и сознательность: буквально каждый рабочий понимал и знал, что ему делать. Подобная классовая сознательность и политическая зрелость не рождается сама собой - она результат долгой политико-воспитательной работы, которую проводила большевистская партия. Руководящая роль партии большевиков выражалась в борьбе за единство действий пролетариата, в анализе меняющейся революционной обстановки и выдвижении новых задач, возникавших по ходу революции.

Способность партии большевиков воспитывать и руководить пролетариатом была обусловлена принципами их работы. И то, как организационно была выстроена партия большевиков и что составляло смысл их партийной работы - это имеет важнейшее значение для современного коммунистического движения.

Для большевиков-ленинцев главный смысл партийной работы заключался в развитии политического сознания рабочих и их внутренней самоорганизации. Для этого нужно было быть постоянно среди массы рабочих, быть в самой массе рабочих, поэтому основа партии - её низовые массовые организации - были построены по производственному принципу. На каждом крупном предприятии большевики старались завести свою ячейку и с её помощью вести деятельность среди рабочих. Создавались такие ячейки и в учебных заведениях из числа самих студентов или учащихся. Ячейки производственных предприятий группировались уже по территориальному принципу. Например, делегаты от предприятий, расположенных на Васильевском острове Петербурга, образовывали районный комитет Васильевского острова. Райком Васильевского острова организовывал партийную работу в своём районе и направлял своего представителя в Петербургский Комитет (ПК), который состоял из представителей всех районов столицы. ПК руководил деятельностью уже всей столичной организации и, так исторически сложилось, ПК был одним из самых сильных организационных объединений большевиков в России.

Работа внутри рабочего класса создавала неразрывную связь с классом, что явилось решающим фактором выживания партии в тяжёлых условиях постоянных репрессий царского правительства. В этом плане показательна история противостояния во время войны Петроградской организации большевиков и царской охранки.

Накануне Первой мировой войны царское правительство провело репрессии против рабочего класса и партии большевиков: были закрыты профсоюзы, культурно-просветительские общества, а 8 июля полиция закрыла газету «Правда», устроив облаву и арестовав при этом 44 большевика.

12 июля 1914 года были арестованы ещё 123 большевистских делегата от заводских ячеек. В ноябре 1914 года, во время партийной конференции, пять депутатов-большевиков гос.думы были арестованы, а в феврале 1915 года осуждены на вечное поселение в Туруханский край.

В первой половине 1915 года, в связи с возросшей активностью большевиков, полиция арестовала 118 человек, в том числе 10 членов Петербургского Комитета (ПК).

Не смотря на это, в августе 1915 большевикам удалось провести городскую конференцию и восстановить работу ПК. Петроградские большевики, накануне войны насчитывавшие около 6 000 членов, к июню 1915 года в своём составе имели только 500-600 человек. Но к сентябрю 1915 года численность возросла уже до 1 200 человек.

В целом, с августа 1914 года по февраль 1917 года охранкой было арестовано: 66 членов ПК из 105, выбранных в военный период; 743 большевика и 553 рабочих активиста, около 7-8 тысяч забастовщиков отправлено на фронт. Однако к началу Февральской революции Петроградская большевистская организация состояла из 2 000 (по оценке Шляпникова из 3 000) человек.

Таким образом, период с августа 1914 года и до начала Февральской революции сопровождался непрерывными репрессиями самодержавия по отношению не только к большевистской партии, но и в отношении рабочего класса. Многочисленные разгромы партийных организаций, тем не менее, не смогли не только прекратить, но и не смогли парализовать деятельность большевиков. В условиях воюющих стран партия поддерживала постоянные связи с Заграничным Бюро ЦК (с Лениным), могла три раза восстановить деятельность руководящего органа - Русского Бюро ЦК и десять раз Петербургский Комитет. Партия смогла крайне эффективно противостоять организованной буржуазии при выборах в военно-промышленные комитеты в 1915 году; мобилизовать пролетариат на забастовки осенью 1915, в феврале 1916 года, в октябре 1916 года, в январе 1917 года и противостоять попыткам буржуазии подчинить рабочих в середине февраля 1917 года.

Главная причина такой непотопляемости была прочная связь с рабочими крупных промышленных предприятий. Питерский промышленный пролетариат явился главным источником и опорой жизнеспособности большевистской партии.

Подгузов в статье о свержении монархии, ограничил деятельность большевиков одной малопонятной фразой: большевики-окопники вели просвещение пролетариата. Эта фраза однозначно связывает большевистскую работу только с фронтом и только с солдатами. Т.е. в понимании Подгузова деятельность партии свелась к деятельности большевиков-солдат и только в армии, причём во фронтовых частях. Как могли фронтовики (они же окопники) просвещать тыловой пролетариат? И где у Подгузова героическая подпольная работа тысяч большевиков? где у Подгузова нелегальная партия большевиков?

Вероятно там же, где и рабочий класс - на задворках «революционной» деятельности монополистической буржуазии.

* * *

В заключение своей статьи В.А. Подгузов напыщенно заявляет, что «человек, уличённый в ошибке... ОБЪЕКТИВНО НЕ ЯВЛЯЕТСЯ КОММУНИСТОМ» (так заглавными буквами у самого Подгузова). Сама по себе мысль весьма странная: получается, если человека уличили в ошибке, то он не коммунист, а если не уличили, а человек всё же ошибался, то он продолжает быть коммунистом? По-другому говоря, не важно – ошибается коммунист или нет, важно только – уличили его в ошибке или нет. Так случилось, например, со злополучной статьёй самого Подгузова, в которой он наделал массу разнообразных ошибок: Подгузова не уличали в его ошибках с 2002 года и он оставался коммунистом, а сейчас, в 2020 году, после того как уличили, он, выходит, перестал быть коммунистом. Вероятно, даже сам В.А. Подгузов не согласится со своим же утверждением. Может, поменьше по-детски наивных рассуждений, а побольше работать над изучением истории партии, истории рабочего класса?

Ив. Якутов
источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] - http://www.proriv.ru/articles.shtml/podguzov?zcar_2002=

[2] - там же.

[3] - Февраль семнадцатого. Начало (23 февраля)(https://beskomm.livejournal.com/111768.html)

Февраль семнадцатого. 24 февраля. Второй день революции (https://beskomm.livejournal.com/120340.html)

Февраль семнадцатого. 25 февраля. Всеобщая забастовка (https://beskomm.livejournal.com/124218.html)

Февраль семнадцатого. 26 февраля. Второе кровавое воскресенье (https://beskomm.livejournal.com/129282.html).

[4] - Февраль семнадцатого. 25 февраля. Рабочие и солдаты (https://beskomm.livejournal.com/124735.html).

[5] - Рабочие Питера уничтожают самодержавие (https://beskomm.livejournal.com/142228.html)

Победа Петроградского восстания (https://beskomm.livejournal.com/165095.html).

[6] - Февраль семнадцатого. 26 февраля. Буржуазия (https://beskomm.livejournal.com/131148.html)

Таврический дворец (https://beskomm.livejournal.com/146863.html)

Три документа Февраля (https://beskomm.livejournal.com/149591.html).

[7] - Николай II и генералы 27 февраля 1917 года (https://beskomm.livejournal.com/152598.html

https://beskomm.livejournal.com/153073.html)

Николай II и генералы 28 февраля 1917 года (https://beskomm.livejournal.com/161773.html

https://beskomm.livejournal.com/163265.html)

Крах карательной операции (https://beskomm.livejournal.com/175596.html

https://beskomm.livejournal.com/176669.html

https://beskomm.livejournal.com/178124.html).

Не совершает ошибок только тот, кто ничего не делает. Вот и в творческой деятельности известного в красном политическом поле «Клуба левых историков и обществоведов» (КЛИО) появились досадные и в то же время неприемлемые для «левых историков» ошибки, на которые стоит обратить внимание его участникам и руководству. Если оставить подобные ошибки, приведенные автором статьи, без внимания, то самоотверженный труд участников КЛИО на историческом поприще по очищению от наветов советской истории пропадет зря, а при некоторых обстоятельствах только усугубит разброд и шатания в головах молодежи. Признавать и исправлять свои ошибки - это дело сильных и умных людей, а конструктивная критика со стороны (близкой по духу стороны) должна только больше помочь делу.

Редакция Бескома

= = =

Недавно в Клубе левых историков и обществоведов российский историк Михаил Бабкин выступил на тему: «Духовенство РПЦ и свержение монархии в 1917 году». Надо сказать, что М. Бабкин - типичный представитель современной российской исторической школы, не имеющий ничего общего с наукой. Он следует общему правилу россиян-«историков»: извращать исторические факты, перевирать исторические события и таким образом превращать историю в идеологически ангажированные мифы. Бабкин удачно вписался в «россиянскую» историческую «науку», подвизавшись на ниве «разоблачения» православных попов, которые, оказывается, были антимонархистами и участвовали в свержении царизма в России. Для интересующихся историей такой тип современного историка не удивителен - удивляет другое: для чего такого патентованного мистификатора приглашают в организацию, которая ставит своей целью бороться против фальсификаций истории? Закралась надежда, что Бабкин пересмотрел свои взгляды и стал действительно историком, но этой надежде не суждено сбыться. Из имеющегося краткого отчёта (полный отчёт почему-то был удалён) о выступлении Бабкина становится понятным, что он остался верен себе. Оставим в стороне его весьма сомнительные утверждения о том, что «у Синода не было чётко выраженного отношения к царской власти как таковой»[1], и остановимся на утверждении Бабкина о том, что Синод «непосредственно принимал участие в свержении царской власти»[2].

По Бабкину получается, что собравшийся 4 марта 1917 года Синод содействовал Февральской революции. Суть этих «революционных» действий заключалась в том, что Синод выразил «искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни Православной церкви» и удалил из своего зала заседаний царское кресло[3]. Любого советского школьника эти выводы доктора исторических наук Бабкина рассмешили бы до слёз, поскольку в советских школах прекрасно знали, что к 4 марта весь пролетариат Петрограда бастовал, разгромил все полицейские участки и охранные отделения, арестовал царское правительство и военно-полицейское руководство, а весь гарнизон столицы перешёл на сторону революции. Все окраины Петрограда, а также Кронштадт, Гельсингфорс, Балтийский флот, Москва присоединились к революции и разгромили царскую власть. Ставка в попытке подавить революцию сняла с фронта воинские части, но так и не смогла пробиться к столице, а сами фронтовые части не имели карательного потенциала и не способны были выполнить поставленные перед ними задачи по подавлению революции. В Петрограде и Москве были выбраны Советы рабочих и солдатских депутатов, на заводах созданы фабзавкомы, а в воинских частях выбраны комитеты. Был издан Приказ №1, который закрепил самоорганизацию солдатской и матросской массы и их выход из-под влияния царского офицерского корпуса. Всё это было совершено до поповского Синода, и попы не имели к этому ни малейшего отношения.

Как могли повести себя попы в условиях фактического уничтожения царской власти? Что они могли противопоставить свершившейся революции? Ответ прост и очевиден: они, вслед за Думой и Ставкой, могли лишь приспосабливаться к революции. Чтобы хоть как-то остаться на политическом плаву в кардинально изменившейся революционной обстановке, Синод вынужден был признать уже

свершившуюся революцию. Вынос царского кресла и приветствия Февральской революции - это лишь попытка контрреволюционного учреждения приспособиться к революции. Парадоксальная демонстративная радость такого монархического института, как церковь, по поводу свержения царя - это лишь манёвр, преследующий цель обмануть революционные массы. «Историк» Михаил Бабкин, спекулируя на этом внешнем противоречии, «заработал» себе целую докторскую диссертацию и профессорскую должность, но для исторической науки он останется всего лишь фальсификатором и не более того. Если для «россиянской» историографии наличие таких бабкиных это рядовое событие, то сотрудничество Клуба левых историков с подобными типами выглядит странно.

Но, к сожалению, это не единственная «странность» КЛИО. Так, участник Клуба Сергей Перелыгин прочёл в 2018 году лекцию «Свержение монархии в России»[4], в которой, наряду с ошибками и путаницей в исторических фактах, изложил Февральскую революцию в виде заговорщицкой теории. По мнению С. Перелыгина, в России до 1917 года никакого революционного движения не было, а было лишь «глухое недовольство». Монархию свергли заговорщики генералы и либеральная гос. дума. Это классическая белоэмигрантская историография Февраля, базирующаяся не на фактах, а на их передержках. Кроме того, в своей лекции Перелыгин посмеялся над большевистской партией, руководство которой ограничивалось, по его мнению, тремя человеками и повторил недалёкий аргумент антисоветчиков о том, что у большевиков все лидеры были в тюрьмах и эмиграции, а значит, партии не существовало. Революционную силу Перелыгин, вслед за своими коллегами монархистами, увидел не в рабочем классе и не крестьянстве, переодетом в солдатские шинели, а в «рабочей группе» ЦВПК и в Керенском. Продолжать список «исторических» утверждений Перелыгина можно долго, но это не столь важно, важнее понять, что «левый» историк трактует Февральскую революцию полностью в белоэмигрантском, монархическом духе, а значит, с крайне правых идеологических позиций.

Итак, уже два случая, когда КЛИО в оценке одного исторического события принимает без боя и становится на позиции злостных фальсификаторов истории. Это весьма странно, когда сообщество историков, которое поставило себе цель остановить поток лжи и фальсификаций, само способствует извращению нашей истории. А ведь речь идёт не о второстепенном историческом эпизоде, а о ключевом событии, о реперной точке нашей истории.

Февральская революция не была каким-то промежуточным событием перед Октябрьской революцией, не была она и «звеном одной цепи в 1917 году», как это любят утверждать монархисты. Но КЛИО, вслед за своими лекторами, занимает именно такую позицию по отношению к Февралю 1917 года. Левые историки молчаливо принимают лекцию М. Бабкина, в которой ни слова не говорится о том, что Февральская революция явилась завершением долгой и тяжёлой борьбы русского народа против царизма. Или соглашаются с С. Перелыгиным, который не считает, что Февральская революция - это победная точка трудящихся классов России в противостоянии самодержавию.

И Бабкин, и Перелыгин всего лишь повторяли версию белоэмигрантов, по которой цепь козней и интриг опрокинула романовский трон. В действительности, пятидневной Февральской революции предшествовало два десятилетия кровавой борьбы, которая была обусловлена не только феодальными противоречиями (крестьянская масса, угнетаемая помещиками), не только капиталистическими противоречиями (угнетение буржуазией пролетариата), не только противоречиями растущего капитализма и умирающего феодализма (буржуазия стремится сместить феодалов), но и рождавшейся и укреплявшейся системы мирового империализма (грабёж монополиями и финансовой олигархией всего и всех). Всё это подготовило Февральскую революцию и одновременно обусловило её радикальность.

Самой революции по заговорщицкой теории не существует - существуют, максимум, какие-то бессмысленные беспорядки. Следуя этому тезису, Бабкин с Перелыгиным полностью игнорируют революционную деятельность рабочих и тем самым вычёркивают пролетариат не только из Февральской революции, но и вообще из истории. Между тем, в феврале 1917 года произошло не

какое-то очередное отречение очередного монарха, а произошёл разгром царской власти. Февральская революция полностью уничтожила политическую власть самодержавия и создала новую власть - Советы. Главной движущей силой этого разгрома были не либеральная буржуазия, не царские генералы, не союзники по Антанте, не германский ген.штаб, а русский рабочий класс. Именно рабочие шли под пули царских карателей, именно рабочие сумели присоединить к своей борьбе солдат, именно рабочие силой сломили сопротивление царизма и уничтожили его власть. Но КЛИО, устами своих лекторов, соглашается с тем, что деятельность рабочих и солдат не имела никакого значения для итогов Февраля. И, конечно, если из истории вычеркнут рабочий класс, то вычеркнута его партия - партия большевиков. Для бабкиных и С. Перелыгина большевики до приезда В.И. Ленина не существуют. Их нет. Влияние их ничтожно. И эту позицию КЛИО поддерживает вслед за своими лекторами.

Но сводить десятилетия классовых битв и такую радикальную революцию лишь к заговору и интриганской возне - это значит полностью дистанцироваться от действительной истории. Это значит не увидеть противоречий царской России, не увидеть ожесточённую классовую борьбу, не увидеть исключительную роль рабочего класса и не увидеть политического руководителя этого процесса - большевиков. Не удивительно, что для Перелыгина остался не понятым смысл послефевральского периода 1917 года. В своей лекции об Октябрьской революции 1917 года, которую он прочитал в Рабочем университете, Перелыгин повторил белоэмигрантскую версию Октября, согласно которой большевики просто подобрали никому не нужную власть. Не разобравшись в Феврале, Перелыгин не смог понять и Октябрь. Он не понял, что, несмотря на свою радикальность, Февральская революция не решила и не могла решить тех противоречий, которые раздирали царскую Россию, она лишь сформировала политические условия для их решения. Однако наличие этих условий не гарантировало их реализацию: 1917 год имел все шансы ограничиться только Февральской буржуазно-демократической революцией. Остатки феодалов, буржуазия, финансовая олигархия никуда не исчезли после Февральской революции, к тому же они были организованны и материально обеспечены гораздо лучше, чем пролетариат и большевики. Русскому рабочему классу и большевикам для развития революции и завоевания власти пришлось выдержать напряжённую классовую борьбу, а не поднимать с пола никому не нужную власть.

Куда заведут Перелыгина его антиисторические взгляды - неизвестно, да и неинтересно, а вот почему Клуб левых историков и обществоведов вместо декларируемой борьбы против фальсификации истории содействует исторической лжи, это вопрос важный. Причина такой непоследовательности КЛИО заключается в отсутствии у Клуба чётко выраженной политической позиции.

На своём сайте[5] Клуб обозначил целью своей деятельности «остановить поток лжи и фальсификаций», но это не может быть целью. Чтобы это понять, достаточно задать несколько вопросов: для чего левым историкам останавливать поток лжи? чем мешает левым историкам поток лжи? какую общественную выгоду принесёт остановка потока лжи? Эти вопросы дают понимание, что борьба с потоком лжи - это всего лишь средство, а не цель. Что остановленная ложь, т.е. ложь, развенчанная и переставшая влиять на массовое сознание, создаёт условия для роста политического сознания граждан России. Нельзя не согласиться с КЛИО, что сегодня историю используют в идеологических целях: правящая финансовая олигархия потоком лжи и фальсификаций стремится оттолкнуть трудящиеся массы от советского опыта и тем самым сохранить своё существование. Борьба с очернением советского прошлого есть борьба за советское (социалистическое) будущее. Когда КЛИО декларирует борьбу за советское прошлое, с этой минуты КЛИО начинает бороться за социализм. Хочет того КЛИО или не хочет, но взвалив на свои плечи тяжёлую борьбу за правдивую советскую историю, Клуб левых историков будет содействовать цели за преодоление капитализма, за социализм. Так почему бы КЛИО не заявить об этом прямо своим последователям и своим оппонентам? Но больше всего такая определённость нужна самим левым историкам для того, чтобы избавиться от ненужных колебаний и непоследовательности.

В какой мере левым историкам нужна политическая ясность, в той же мере им необходима идеологическая определённость. Это странно звучит, но единственная идеология левых историков, борющихся за правдивую историю социализма - это коммунистическая идеология. Марксизм, с его историческим материализмом и классовым подходом к общественно-историческим событиям, является прекрасным идеологическим подспорьем в борьбе против фальсификаций. И именно марксизма явно не хватает КЛИО.

Ещё более странно напоминать левым историкам о необходимости научной преемственности. По непонятной причине советская историография не является для Клуба естественной опорой в борьбе с очернением советской истории. Между тем, несмотря на недостатки (у кого их нет?), советская историческая наука является тем необходимым фундаментом, на котором возможна эффективная работа по противодействию фальсификациям. Клубу левых историков нужно не игнорировать советскую историографию, а критически преодолевать её, а значит развивать.

Ив. Якутов

источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] - https://vk.com/video-184801722_456239062

[2] - там же.

[3] - http://rodnaya-istoriya.ru/index.php/istoriya-cerkvi/sinodal...–-noyabr-1917-g/svyateieshiie-sinod-rossiieskoie-pravoslavnoie-cerkvi-i-sverjenie-monarxii-v-1917-godu.html#10 [4] - https://youtu.be/7509mD4OPKM

[5]- https://istoriki.su

Несостоявшийся диктатор Иванов

Генерал Иванов вместе с эшелоном георгиевских кавалеров прибыл на станцию Дно около 6 или 7 часов утра 2 марта. На станции генерал получил информацию, что прибывающие из столицы поезда полны солдатами, которые отбирают оружие у офицеров. Зная, что литерные поезда должны пройти через станцию Дно, генерал озаботился, чтобы «на встречных поездах не было безобразий»[92]. Для этого он приказал командиру батальона осматривать встречные с Петрограда поезда и задерживать тех лиц, у которых не было удостоверений[93]. Досматривая поезда, задержали 150 солдат, которых быстро отпустили, и около 50 солдат, переодетых в гражданскую одежду. Последних сажали в эшелон генерала Иванова[94].

На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Иванов доверительно поведал следователю о своей деятельности на станции Дно. Встречные поезда, по словам царского генерала, были забиты «солдатьём», которое было то ли зловредными агитаторами, то ли грабителями. Столкнувшись на перроне с одним из таких то ли грабителей, то ли агитаторов, генерал Иванов крикнул ему: «На колени!». Солдат встал на колени и его сразу арестовали[95]. Когда прибыл следующий поезд генерал Иванов, пользуясь «магическим действием» крика: «На колени!», поставил на колени уже целую группу митинговавших солдат[96]. Он просто скомандовал «на колени» и все «немедленно» встали перед ним на колени[97]. Хорошо, что Иванову нужно было в Царское Село, иначе вся станция Дно попала бы под «магическое действие» его криков и стояла бы на коленях.

Следующей остановкой стала станция Вырица, на которую эшелон Иванова прибыл в 18 часов 2 марта. Здесь Иванов узнал, что министры царского правительства арестованы, а в самом Царском Селе гвардейские стрелковые батальоны и тяжёлые артиллерийские дивизионы Царскосельского гарнизона «вышли из повиновения своему начальству» и 28 февраля «произвели большие беспорядки» в Царском Селе[98]. Желая до конца выяснить обстановку в Царском Селе, Иванов выехал из Вырицы в Царское.

Прибыв в Царское Село Иванов встретился с комендантом города, начальником жандармского управления, командиром Тарутинского полка и двумя старшими штаб-офицерами Генерального штаба. Отметим, что два офицера ген. штаба и командир Тарутинского полка (вместе с частью полка, находящейся на станции Александровская) прибыли специально под командование генерала Иванова. Генералу Иванову подтвердили, что весь Царскосельский гарнизон, за исключением охраны царского дворца, перешёл на сторону революции. Кроме того, выяснилось, что пулемётная команда Тарутинского полка присоединилась к восставшим морякам Гвардейского флотского экипажа и ушла в Петроград[99].

Узнав, что генерал Иванов в Царском Селе, Александра Фёдоровна изъявила желание принять Иванова и послал за ним офицера. Иванов прибыл на встречу во дворец. На встрече с императрицей обсуждали местоположение царя, трудности связи с ним и причины возникшего «недовольства». На этой же встрече Иванов отказал царице в просьбе послать гонца с письмом к царю[100].

Поздней ночью генерал Иванов получил телеграмму от генерала Алексеева о прибытии в Псков царя и телеграмму от самого царя о бездействии до особого распоряжения[101]. На телеграмму царя Иванов ответил: «Получил телеграмму Вашего императорского величества. Жду дальнейших указаний»[102].

Находясь на железнодорожной станции, Иванов узнаёт, что к вокзалу идёт батальон и тяжёлый дивизион 1-го гвардейского сводного стрелкового полка. Иванов принимает решение уклониться от столкновения и, не мешкая, вместе со своими кавалерами спешно покидает Царское Село по направлению Вырицы[103]. При спешном отправлении из Царского Села по эшелону с георгиевскими кавалерами было произведено несколько выстрелов и брошена ручная граната. Пострадавших не было[104].

Вернувшись на станцию Вырица, Иванов попытался связаться с командирами запасных батальонов Царскосельского гарнизона; переговорил с Вейсом, который был старшим из командиров стрелковых полков, и Иванов считал его командующим бригадой. Вейс ответил, что присутствие Иванова нежелательно. Генерал Иванов решил нанести визит в Тарутинский полк и объехать ближайшие станции на автомобиле. Но в итоге на станцию Владимирская (между Царским Селом и Гатчиной) почему-то поехал поездом. С этого момента железнодорожная администрация, по указанию Бубликова, стала чинить препятствие передвижению Иванова. Ему закрыли путь и перевели его эшелон в тупик на станции Сусанино[105]. Получив несколько телеграмм от Бубликова о запрещении дальнейшего движения, Иванов с батальоном перебрался обратно на Вырицу. Весь день 2 марта Иванов просидел на станции Вырица, безуспешно пытаясь связаться со Ставкой[106]. Если с царём наладить связь у Иванова не получилось, то с Гучковым генерал Иванов обменялся несколькими телеграммами. Сначала Гучков предложил Иванову встречу, когда будет проезжать в Псков или обратно. Иванов ответил согласием, но вскоре Гучков телеграфировал, что из-за отсутствия времени встретиться с генералом не сможет[107]

Иванов 3 марта получил телеграмму, что командующим Петроградским военным округом назначен генерал Корнилов. А в 8 утра этого же дня генерал Иванов получил от Родзянко указание вернуться в Могилёв. 5 марта в 15 или 16 часов несостоявшийся диктатор генерал-адъютант Иванов не солоно хлебавши прибыл в Ставку, в Могилёв[108].

Несмотря на своё умение ставить на колени простых солдат, генерал Иванов вынужден был расписаться в собственном бессилии. Имея в наличии батальон с пулемётной командой, части Тарутинского полка, двух штаб-офицеров, несостоявшийся диктатор не смог взять под контроль ни станцию Дно, ни станцию Александровская, ни станцию Вырица, ни, тем более, Царское Село. Причиной тому была революция охватившая эти станции и ненадёжность вверенных ему войск.

Царский «гуманизм»/Природа царского «гуманизма»

Итак, мы рассмотрели действия высшего военного командования Российской империи 1 марта 1917 года. В этот день произошло коренное изменение политики военного командования: карательная операция была отменена и взят курс на политический компромисс. Главной причиной этого изменения был не гуманизм царя, не его желание не «царствовать насильно», а революционная деятельность рабочих и солдат, т.е. развитие революции вширь.

Ещё раз перечислим эти определяющие события, сбившие воинственный пыл с генералов и императора. Сначала рухнула царская опора в лице военно-полицейских сил Петрограда: в столице произошёл полный разгром самодержавной власти, в ходе которого была прекращена деятельность правительства, градоначальства, полиции, подавление очагов вооружённого сопротивления отдельных частей и переход Петроградского гарнизона на сторону революции. Затем произошло восстание и уничтожение царской власти в Кронштадте и начались волнения Балтийского флота. Не прошло и суток, как царизм пал в Москве: ни одна воинская часть московского гарнизона не встала на защиту царя, вторая столица оказалась полностью во власти рабочих и солдат. Восстание в Петрограде вызвало мятежи воинских частей пригородов столицы и мятежи на некоторых железнодорожных станциях (Любань, Тосна, Луга). Если воинские части пригородов ушли в столицу и там присоединились к революции, то на железнодорожных станциях революционные солдаты активно препятствовали продвижению карательных частей к Петрограду. Это сопротивление выявило одно весьма неприятное обстоятельство: фронтовые части оказались неспособны подавить мятежи на станциях и обеспечить свой проезд к столице. Это показало генералам то, что они и так знали - армия не надежна. По сути, «водворять порядок» было некому. Перед лицом такой катастрофы генералы были бессильны и бессильны настолько, что даже не могли подавить мятеж на станции Луга, находящейся всего в 140 километрах от командования Северного фронта.

Хронологически последний приступ «гуманизма» царя и его подручных можно разбить на несколько этапов.

1 этап, начальный этап, продлился с 23 по 26 февраля включительно. В этот период Николай II опирался на военно-полицейское командование Петрограда, министра внутренних дел, Петроградский гарнизон и полицейские силы столицы. В это время Николай II отдаёт приказ о «прекращении беспорядков», выражает уверенность, что «беспорядки» прекратят командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов и министр внутренних дел Протопопов. В этот же период, т.е. до 27 февраля, царь планирует поездку в Царское Село, не привлекая никаких дополнительных средств для подавления революции, кроме военно-полицейских сил Петрограда.

2 этап включает в себя отрезок с полуночи и до 20 часов вечера 27 февраля. В это время Ставка получила тревожные новости из столицы, которые обозначили масштаб кризиса. Стало совершенно очевидным, что силы Петроградского гарнизона не просто недостаточны для подавления революции - они стали главной опорой революции. Следуя за изменившейся обстановкой, Николай II к вечеру назначил нового командующего Петроградском военным округом - генерала Иванова, придав ему не только чрезвычайные полномочия для «водворения порядка», но и распорядившись усилить его воинскими частями, снятыми с фронта.

3 этап стал этапом усиленного формирования военного кулака, способного сокрушить революцию. В период с 20 часов вечера 27 февраля до 2 часов ночи 1 марта Ставка, во главе с генералом Алексеевым, формировала три бригады в составе 11-и полков, 2-ух артиллерийских батарей и 2-ух кавалерийских дивизий для обеспечения военной операции против восставшего Петрограда. К этому же промежутку времени относится отъезд царя из Могилёва в Царское Село.

4 этап начался с 2 часов ночи 1 марта, с сообщения о начале революции в Москве. Затем, в 10 часов утра, Ставка получила новость о восстании в Кронштадте и волнениях в Ревеле и Гельсингфорсе. Эти неожиданные новости заставили Ставку пересмотреть тактику «водворения порядка» в сторону политического компромисса и настойчиво искать связи с императором. К 13 часам дня 1 марта, так и не установив связь с царём, Ставка сформулировала в своей телеграмме новую тактику: поддержка Временного комитета и отказ от военной операции.

5 этап продлился с 13 часов дня до 19 часов вечера 1 марта, т.е. до приезда царя в Псков. В это время - время ожидания прибытия в Псков царя - в Ставку и в Северный фронт приходят телеграммы о развитии революции в Москве, Кронштадте и о ситуации в самом Петрограде. Эти телеграммы ещё больше утверждают Ставку в мыслях о необходимости отменить военную операцию, что находит отражение в телеграммах Ставки, которые она рассылает по фронтам армии.

6 этап охватывает промежуток времени с 19 часов вечера 1 марта по 2 часа ночи 2 марта. В это время царь прибывает в Псков, и спустя какое-то время генерал Рузский делает доклад о ситуации и о необходимости прекратить военную операцию и предоставить гос. думе право формировать правительство. В этот период Ставка проявляет сильное нетерпение: из Могилёва в Псков одна за другой следуют телеграммы о развитии революции и запросы о принятых царём решениях. Такое давление принесло результат: Николай II принимает решение о даровании «ответственного министерства» и разрешает Рузскому вступить в переговоры с Родзянко. Несмотря на фактическое прекращение военной операции, отмены переброски фронтовых частей к Петрограду не произошло. Ночью были даны приказы вернуть лишь те части, которые застряли под станцией Луга.

7 этап занимает время с 2 часов ночи до 10 часов утра 2 марта. В это время произошёл разговор Рузского и Родзянко, в ходе которого последний поставил «династический вопрос» ребром: «страшнейшую революцию» победить «ответственным министерством» невозможно, требуется смена монархов. Ставка, обладавшая оперативной информацией о ходе переговоров, не мешкая проинформировала все фронты об изменении ситуации. Получив известия о недостаточности манифеста о даровании правительства, Западный фронт задержал движение эшелонов и отменил погрузку новых частей. Император всё это время отдыхал, и генерал Алексеев проявлял сильное нетерпение в попытках разбудить царя и доложить ему последние новости.

8 этап завершает эпопею с попыткой подавить революцию. Он продлился с 10 утра и до 14 часов дня 2 марта. В это время царь распорядился возвратить назад все войска, снятые с фронта, для подавления революции.

Приведённая выше последовательность контрреволюционных действий царя и высших генералов говорит о том, что, во-первых, ситуация стремительно менялась, а во-вторых, решение о переходе от силового варианта к политическому было принято генералами без участия царя. По существу, царя ставили перед фактом уже осмысленного и согласованного между генералами решения. Для генералов было очевидно, что революция уже приняла общероссийский характер; было очевидно, что купировать революционный очаг в столице нет возможности, а Петроградский гарнизон не стал единственным «изменником» царю. Со всей очевидностью нарисовалась ненадёжность армии в целом: революционными оказались не только тыловые гарнизоны, но и фронтовые части, которые переходили на сторону революции, колебались, оставались нейтральными, но только не служили самодержавию твёрдой опорой. Сложившаяся ситуация требовала какого-то немедленного успокоения, требовалась пауза в развитии революции, нужно было сбить поступательный темп революции. Генералы понимали, что срочно требовалось предпринять такое действие, которое бы успокоило массы, позволило сохранить оставшиеся позиции контрреволюции и тем самым, создало возможность собрать силы и волю для дальнейшей борьбы с революцией. То есть требовался манёвр, и таким действием, позволяющим начать манёвр, по замыслу генералов, было дарование царём «ответственного министерства».

В обстановке стремительно развивающейся революции, когда на счету был каждый час, от главы государства требовалось способность быстрого анализа, быстрой и гибкой реакции. Надежды, что Николай II проявит эти качества не было никакой. Вспомним, что с 26 февраля Родзянко в обращении к императору предлагал для борьбы с революцией разрешить формировать думе «ответственное министерство». Днём 27 февраля три главкома фронтами Брусилов, Эверт и Рузский поддержали просьбу Родзянки о формировании «ответственного министерства». Вечером того же дня генерал Алексеев при докладе Николаю II второй телеграммы Родзянко поддержал «ответственное министерство». В это же время «великий» князь Михаил Александрович послал телеграмму царю с просьбой даровать «ответственное министерство». В ночь на 28 февраля 23 члена Государственного совета (в том числе Гучков) направили царю просьбу изменить внутреннюю политику и разрешить формирование «ответственного министерства». 1 марта в 17 часов к просьбе о даровании «ответственного министерства» присоединился «великий» князь Сергей Михайлович, а в 18-30 за «ответственное министерство» высказался «великий» князь Николай Николаевич. Как видим, в ходе разрастающейся революции к царю с просьбой о политическом компромиссе обращались не только лидеры оппозиции из числа либеральной буржуазии, но и генералы, и даже члены дома Романовых. Всё оказалось тщетным, Николай Последний выбрал военный путь урегулирования революционного кризиса и непреклонно следовал ему. Очевидно, что упрямый, недоверчивый к чужому мнению, невосприимчивый к чужим аргументам, не имеющий в своём арсенале гибких политических решений и не обладающий острой политической реакцией, Николай Последний не соответствовал обстановке революционных потрясений. Находясь долгие годы в глухой бескомпромиссной конфронтации с монополистической буржуазией, царь к Февральской революции оказался в политической изоляции ко всем классам и прослойкам российского общества. Столь длительная практика такой примитивной, не прагматичной и не дальновидной политики сделала фигуру Николая II легко прогнозируемой и предсказуемой. Именно поэтому генералы, не дожидаясь прибытия царя в Псков, подготовили компромиссное решение.

К тому же не надо забывать, что Николай II с 5 часов утра 28 февраля и до 19 часов 1 марта вообще был лишён возможности не только влиять на положение в стране, но и своевременно получать информацию. Опрометчиво отправившись в самую гущу революции - к Петрограду - царь, по сути, само- изолировал себя от оперативной информации и от возможности принимать решения. Прибыв в Псков, царь в своём понимании ситуации оказался отброшенным на целую эпоху. Он вынужден был знакомиться с совершенно иной обстановкой, чем та, которая была в момент его отъезда из Могилёва. Это для Николая II явилось новым неприятным обстоятельством. Ему приходилось с ходу адаптироваться к новой обстановке. Для его умственных способностей и сложившейся многолетней практики руководства государством это было нелегко. И по его попытке сделать из «ответственного министерства» «полуответственное» понятно, что он не справился и в этот раз. Таким образом, военное командование было право, когда не дожидаясь мнения царя, подготовило решение политического компромисса с монополистической буржуазией в виде «ответственного министерства». Оно также было право, когда осуществило давление на императора с целью добиться манифеста об «ответственном министерстве» и настояло на манифесте в редакции Ставки.

Говоря в целом о деятельности Ставки и фронтов в период с начала Февральской революции и до 2 марта, можно сказать, что высшее командование армии никогда не было ни революционным, ни заговорщицким. До 1 марта генералы (несмотря на то, что имели другие политические взгляды на внутреннюю обстановку чем царь) целиком и полностью поддерживали Николая II в его решении военной силой подавить восстание в Петрограде. В этот промежуток времени Ставка и фронты усиленно готовили карательную операцию, снимая части с фронта. Только распространение революции за пределы Петрограда и фактический отказ фронтовых частей расстреливать своих же, но только революционных солдат, заставило высший генералитет спешно пересматривать контрреволюционную тактику. Под давлением революционных солдат и рабочих генералы решили заменить кнут пряником и «даровать» ненужное рабочим и солдатам «ответственное министерство». Этот манёвр преследовал цель снизить революционный накал, сбить темп революции и одновременно сохранить не только монархию, но и сохранить фигуру самого монарха - Николая II. Для того чтобы реализовать этот манёвр генералы осуществили давление на императора, который не мог трезво оценивать ситуацию и принимать необходимые решения. Настаивая на манифесте об «ответственном министерстве», генералы продолжали работать на монархию и на Николая II. Родзянко, который находясь в Петрограде был очевидцем разгрома самодержавия, очевидцем работы Совета рабочих и солдатских депутатов, свидетелем принятия Приказа №1, открыл глаза генералам и царю о масштабах и глубине революции. Родзянкой был поставлен ребром «династический вопрос», но у монополистической (либеральной) буржуазии — это ребро было особым, не таким как у революционных масс. Для «революционной» думы поставить ребром «династический вопрос», это означало не отправить на свалку истории монархию, а всего лишь сменить одного царя на другого - поменять Николая II на Михаила I. Ставка и командующие фронтами учли мнение Родзянки и теперь манёвр стал более глубоким, но от этого он не изменил своей реакционной сущности: генералы по-прежнему работали на сохранение монархии, меняя при этом одного члена дома Романовых на другого. Несмотря на то, что генералы оказывали давление на царя, Ставка и командование фронтами продолжали действовать в рамках монархической иерархии, получая на все свои действия разрешения царя. Этим генералы подтверждали свою верность не лично Николаю II, а самой монархии.

Не будет лишним отметить, что утверждение, распространяемое монархистами о том, что Николай II остановил движение войск на Петроград, является ничем не подтверждённым мифом. Войска, которые уже двигались в эшелонах на Петроград, развернули сами генералы, добившись одобрения этого решения от царя. Сам же царь окончательно распорядился о прекращении карательной операции только к 14 часам 2 марта, когда уже им было принято решение об отречении от престола. Выходит, что «гуманный» Николай II до самого конца не отдавал формального приказа об остановке войск, двигавшихся на столицу. Николай II до последнего момента старался сохранить власть, совершая свои бестолковые и утратившие актуальность манёвры и питая беспочвенные иллюзии, но об этом и об истинном смысле отречения от престола последнего императора России в следующий раз.

Ив. Якутов

ПРИМЕЧАНИЯ:

[92] - Падение царского режима. Том 5, стр. 319-320.

[93] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года в Петрограде/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 106.

[94] - там же.

[95] - Падение царского режима. Том 5, стр. 320.

[96] - там же, стр. 321.

[97] - там же, стр. 321.

[98] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года в Петрограде/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 106.

[99] - Падение царского режима. Том 5, стр. 324.

[100] - там же, стр. 322.

[101] - там же, стр. 322.

[102] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года в Петрограде/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 107.

[103] - Падение царского режима. Том 5, стр. 322.

[104] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года в Петрограде/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 107.

[105] - Падение царского режима. Том 5, стр. 324.

[106] - там же, стр. 324-325.

[107] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года в Петрограде/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 108.

[108] - Падение царского режима. Том 5, стр. 325-326.

В предыдущих материалах[1] мы подробно рассмотрели, как Николай II и его генералы 27 и 28 февраля интенсивно готовились задушить военными методами революцию в Петрограде. Ставка верховного главнокомандования, начав поздним вечером 27 февраля, к концу 28 февраля усиленными темпами формировала военный кулак в составе трёх бригад. Эта карательная сила включала в себя 11 полков, 2 артиллерийские батареи, одну пулемётную команду Кольта, 2 радиостанции и имела в резерве две кавалерийские дивизии. Возглавлял карательную группу генерал Иванов, который передвигался по железной дороге в отдельном составе и в качестве личной охраны имел батальон георгиевских кавалеров и пулемётную команду Кольта. Генерал Иванов был назначен командующим Петроградского военного округа с чрезвычайными полномочиями.

Несмотря на все эти внушительные приготовления 1 марта 1917 года карательные начинания Ставки и Николая II потерпели крах. Монархисты едины в объяснении этого провала: Николай II, движимый гуманными соображениями, сам остановил карательные войска. Примитивный эпигон заговорщицкой теории Николай Стариков старательно записывает (бумага же терпит), что царь остановил георгиевских кавалеров, «чтобы избежать кровопролития»[2]. Более подготовленные фальсификаторы признают, что «водворять порядок» Николай II послал куда более значительное количество войск, чем батальон кавалеров. Так, доктор «православных исторических наук» Пётр Мультатули говорит о 50-тысячном карательном контингенте, который «Богопомазанный Царь» остановил, поскольку не был «кровавым диктатором», «способным проливать кровь людей “яко воду”»[3]. Но очевидно, что «Богопомазанный Царь», которого терзают приступы гуманизма и любви к своему народу, не будет снимать с фронта 11 полков только лишь для того, чтобы их вернуть обратно. Ясно, что гуманизм здесь не причём, а есть иные причины, побудившие остановить карательную операцию. В этом материале мы и разберём причины провала подавления восставшего Петрограда.

Плохие новости для карателей

1 марта ещё продолжал раскручиваться маховик карательной операции, и Ставка держала руку на пульсе этого процесса. В 01-20 ночи с Западного фронта в Ставку была направлена телеграмма о том, что радиостанция №217 погружена и отправляется по маршруту, радиостанция №218 будет погружена утром 1 марта[4]. К 01-40 ночи командующий Юго-Западного фронта генерал Брусилов определился с частями, которые будут участвовать в подавлении революции. К отправке с фронта были приготовлены: Преображенский, 4-ый стрелковый, 3-ий стрелковый полк и батарея гвардейской стрелковой артиллерийской бригады. Часть войск была готова к отправке 2 марта, остальные должны были быть готовы 3 марта. Генерал запрашивал Ставку о необходимости отдельного уведомления о погрузке войск в эшелоны[5]. К 9 утра 1 марта первые части карательных войск, снятые с фронта, были уже на пути к Петрограду: два эшелона с 67-ым полком уже высадились на станции Александровская, семь эшелонов прошли Двинск и находились в Пскове, эшелоны с двумя эскадронами 15-го Татарского полка тоже прошли Двинск[6].

Но в 2 часа ночи в Ставку пришла тревожная новость из Москвы - командующий Московским военным округом генерал Мрозовский прислал телеграмму о начале революции в первопрестольной:

«Сообщаю, что население Москвы, вследствие петроградских событий и отсутствия сведений, крайне возбуждено, газеты сегодняшнего вышли. 27 февраля порядок не был нарушен. К 12 часам дня 28 февраля почти все заводы бастовали. Рабочие прекращали работу и обезоруживали одиночных городовых, собирались толпы с красными флагами, но рассеивались полицией и казаками. Толпа в несколько тысяч собралась у городской думы, но без активных действий. Одна толпа ворвалась в Спасские казармы, но была вытеснена. Гражданская власть на некоторых площадях передала охранения порядка военным властям. Считаю необходимым немедленное правительственное сообщение о петроградских событиях. Получаю просьбы о сведениях. Дальнейшее умолчание угрожает эксцессами. Мрозовский»[7].

К концу 28 февраля генерал Мрозовский, вероятно, уже не полностью владел обстановкой в Москве, поскольку преуменьшает масштабы разразившейся революции. Политика информационной изоляции Москвы, которую предприняли царские власти, потерпела провал. Москва через железнодорожное сообщение и телефонную связь узнала о разгроме самодержавия в Петрограде. В свою очередь, рабочие массы о революции в Питере узнали от московской организации большевиков[8]. Генерал Мрозовский правильно отметил, что Москву охватила всеобщая забастовка и рабочие вышли на улицу, но он явно лукавил, говоря о «рассеивании» рабочих демонстраций полицией и казаками. Со стороны полиции было предпринято несколько попыток препятствовать шествиям, но они все потерпели крах. Казаки вообще благоразумно воздержались от столкновения с рабочими. Но главное в московских событиях, как верно отметил советский историк И.И. Минц, было то, что ни одна воинская часть, ни одно подразделение не оказало помощи царским властям и не применило оружие против демонстрантов[9]. Можно с уверенностью констатировать, что «толпа в несколько тысяч человек» у городской думы не разгонялась не из-за того, что не предпринимала «активных действий», а в силу отсутствия у царизма реальных сил разогнать эту «толпу». К тому же в городской думе к этому моменту уже существовал Временный революционный комитет, создание которого инициировали меньшевики - они, как и в Петрограде приложили максимум усилий для того, чтобы навязать себя рабочему классу. В течение 28 февраля комитет усиленно пополнялся представителями рабочих от различных заводов и «многотысячная толпа» служила для выборных от заводов вполне реальным и практическим основанием для существования. Ситуацию со Спасскими казармами командующий Московским округом тоже доложил лукаво: «толпа» не была «вытеснена» из казарм, а напротив, сумела присоединить к себе 300 солдат 192-го пехотного запасного полка и спокойно покинуть казармы. Основная масса солдат в этот день, 28 февраля, осталась нейтральной и присоединилась к революции на следующий день[10].

Тем не менее, даже этих неполных данных о революции в Москве хватило, чтобы Ставка начала спешно пересматривать свои шансы на успех подавления революции. Если до известия о революции в Москве Ставка и Западный фронт обсуждали телеграммы, исходящие из революционного Петрограда, и решали, как на них реагировать[11], то «разговор» по юзу, который состоялся между Ставкой и Западным фронтом в 11 часов утра, носил совсем другой характер. Главнокомандующий Западным фронтом генерал Эверт хотел было с генералом Лукомским вновь обсудить ситуацию с телеграммами Родзянко, но генерал Ставки сообщил, что в Москве и Кронштадте начались «беспорядки» и что в связи с этими событиями начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев подготовил телеграмму для царя. В этой телеграмме Алексеев просит Николая II «об издании акта, который мог бы успокоить население», т.е. просит Николая II разрешить «ответственное министерство». Телеграмма пока не отправлена, поскольку нет связи с царём[12].

О событиях в Кронштадте Ставка узнала из телеграммы командующего Балтийским флотом вице-адмирала Непенина:

«Сообщаю для доклада государю императору, что мною получены следующие телеграммы председателя Государственной Думы Родзянко. Эту переписку сообщил для сведения соседям по фронту, генералам Гулевичу и Рузскому, это же мною объявлено начальникам отдельных частей и приказано прочесть командам. Считаю, что только таким прямым и правдивым путем я могу сохранить в повиновении и боевой готовности вверенные мне части. Считаю себя обязанным доложить его величеству мое искреннее убеждение в необходимости пойти навстречу Государственной Думе, без чего немыслимо сохранить в дальнейшем не только боевую готовность, но и повиновение частей. О размере беспорядков в Кронштадте не имею донесений с четырех часов утра. В Ревеле забастовали без предъявления каких-либо требований судостроительные мастерские Северо-Западного общества. В Гельсингфорсе была прекращена выпечка хлеба торговцами — заставил печь. В остальном пока нормальное течение жизни и полный порядок. Все на своих местах. 236/оп. 10 час. 1 марта сего года. Непенин»[13].

Судя по дате отправления, Ставка получила телеграмму не ранее 10 часов утра 1 марта. В ней, как мы видим, адмирал Непенин сообщает о невозможности держать личный состав Балтийского флота в информационной изоляции и докладывает о том, что принял решение ознакомить судовые команды о революционных событиях в Петрограде. Попутно адмирал обращается к царю с политической просьбой о разрешении формирования «ответственного министерства». В той обстановке, в которой оказался Балтийский флот и его главные города к 1 марта, решение дать дозированную информацию о революции в Петрограде было запоздавшим. К этому времени в Кронштадте к бастовавшим рабочим уже присоединились восставшие воинские части и судовые команды моряков[14]. Уже был убит матросами ненавистный Кронштадтский губернатор адмирал Вирен, а также начальник штаба Кронштадтского порта контр-адмирал Бутаков, командир 1-го Балтийского флотского экипажа генерал-майор Стронский, начальник Школы юнг капитан 1 ранга Степанов и ещё около 26 офицеров. Кроме того, аресту было подвергнуто свыше 100 морских офицеров[15]. В Ревеле, где базировалась 1-я бригада линейных кораблей и бригады подводных лодок Балтийского флота, забастовали рабочие судостроительного завода[16]. Забастовка взволновала матросские массы - их настрой был настолько революционен, что контр-адмиралы Вердеревский и Пилкин признали Думу и поспешили разрешить выборы судовых комитетов[17]. В самой главной базе Балтийского флота - в Гельсингфорсе - адмирал Непенин, понимая всю напряжённость обстановки и чувствуя надвигающуюся угрозу революционного взрыва, объезжал крупные корабли, на которых выступал с краткими сообщениями о происходивших событиях в столице[18]. Что Непенин рассказывал матросам можно себе представить, ознакомившись с его телеграммой, которую он распорядился зачитать в командах судов:

«Предписываю объявить командам: последние дни в Петрограде произошла забастовка и беспорядки на почве недостатка пищи и подозрения некоторых лиц в измене, чем могло быть нарушено доведение войны до победы. Произошли перемены в составе Совета Министров, который принимает меры к прекращению беспорядков и подвозу необходимых продуктов. Объявляю об этом командам, чтобы они узнали об этом от меня, а не из посторонних рук. Требую полного усиления боевой готовности, ибо возможно, что неприятель, получив преувеличенные сведения о беспорядках, попытается тем или иным путем воспользоваться положением»[19].

Адмирал Непенин умолчал о том, что рабочие и солдаты вооружённым путём свергли царское правительство и создали свой орган власти - Советы рабочих и солдатских депутатов; о том, что царская власть была разгромлена и никакого буржуазного «Совета Министров» ещё не существовало. Вместо этого Непенин грубо извратил действительность, представив революцию в виде уже «прекращаемых» продовольственных беспорядков. Наворачивая одну ложь на другую, Непенин обманывал своих матросов стараясь дезориентировать их, сбить их революционный порыв, преследуя цель - оставить матросскую массу в подчинении офицерам и в целом в сфере влияния командования флота. Такие «игры» командующего Балтийским флотом кончились для него плачевно - 4 марта в Гельсингфорсе произошло восстание, в ходе которого вице-адмирал Непенин был убит своими матросами.

Но вернёмся к Ставке. Получив тревожные вести из Кронштадта и Москвы, генерал Алексеев предпринимал неоднократные попытки связаться с Царским Селом, рассчитывая, что Николай II находится уже там. Попытки предпринимались в 10-20, в 10-30, в 11-30, но все оказались безуспешными: Ставку с Царским Селом не соединяли[20]. Наконец, окольными путями Ставка в 13-10 дня 1 марта направляет телеграмму в Царское Село для Николая II:

«...Беспорядки в Москве, без всякого сомнения, перекинутся в другие большие центры России, и будет окончательно расстроено и без того неудовлетворительное функционирование железных дорог. А так как армия почти ничего не имеет в своих базисных магазинах и живет только подвозом, то нарушение правильного функционирования тыла будет для армии гибельно, в ней начнется голод и возможны беспорядки. Революция в России, — а последняя неминуема, раз начнутся беспорядки в тылу, — знаменует собой позорное окончание войны со всеми тяжелыми для России последствиями. Армия слишком тесно связана с жизнью тыла, и с уверенностью можно сказать, что волнения в тылу вызовут таковые же в армии. Требовать от армии, чтобы она спокойно сражалась, когда в тылу идет революция, невозможно. Нынешний молодой состав армии и офицерский состав, в среде которого громадный процент призванных из запаса и произведенных в офицеры из высших учебных заведений, не дает никаких оснований считать, что армия не будет реагировать на то, что будет происходить в России. Мой верноподданнический долг и долг присяги обязывает меня все это доложить вашему императорскому величеству. Пока не поздно, необходимо немедленно принять меры к успокоению населения и восстановить нормальную жизнь в столице. Подавление беспорядков силою при нынешних условиях [выделено - И.Я.] опасно и приведёт Россию и армию к гибели. Пока Государственная Дума старается водворить возможный порядок, но если от вашего императорского величества не последует акта, способствующего общему успокоению, власть завтра же перейдет в руки крайних элементов, и Россия переживет все ужасы революции. Умоляю ваше величество, ради спасения России и династии, поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия, и поручить ему образовать кабинет. В настоящую минуту это единственное спасение. Медлить невозможно, и необходимо это провести безотлагательно. Докладывающие вашему величеству противное бессознательно и преступно ведут Россию к погибели и позору и создают опасность для династии вашего императорского величества. Генерал-адъютант Алексеев»[21].

Следом за этой телеграммой, в 13-17 дня, Ставка сообщила генералу Брусилову о том, что погрузка войск Юго-Западного фронта, предназначенных для подавления Петрограда должна начаться только после особого уведомления[22].

Изменение тактики

С этого момента Ставка верховного главнокомандования меняет отношение к революции, переходя от карательных методов к политическим, «умиротворяющим». В Ставку ещё продолжают приходить телеграммы о перемещениях в сторону Петрограда снятых с фронта войск: в 14-50 Западный фронт доложил о движении 7 эшелонов и подготовке к отправке ещё 8 эшелонов[23]; в 15-30 Северный фронт доложил, что из-за прерванного железнодорожного сообщения батальон Выборгской крепостной артиллерии не сможет быть доставлен в Петроград[24]; в 18-30 Ставка предписывает Северному фронту отправить батальон Выборгской крепостной артиллерии походным порядком, усилив его частями 106 пехотной дивизии[25]; с 20 до 20-30 по прямому проводу Северный фронт доложил Ставке о дислокации фронтовых частей[26]; от 1 марта (без указания времени) имеется рапорт начальника военных сообщений театра военных действий генерала Тихменева генерал-квартирмейстеру Ставки генералу Лукомскому о полной дислокации эшелонов с карательными фронтовыми частями[27].

Несмотря на то, что в Ставке уже не видели возможности военными мерами подавить революцию, генерал Алексеев не отдавал распоряжений об остановке эшелонов и возврате их на фронт, поскольку не мыслил себе нарушения субординации. Не в силах отменить мобилизацию фронтовых частей, Ставка просто не форсирует мобилизацию карательных войск. К тому же, Ставку сильно беспокоила потеря связи с литерными поездами и она настойчиво пыталась её восстановить. Наконец, в 15-50 в Ставку приходит сообщение, что литерный «А» находится на станции Дно[28]. Понимая, что литерные поезда двигаются в Псков - в штаб Северного фронта, генерал Алексеев немедленно направил в Псков для царя телеграмму, которую он ранее высылал ему же, но только в Царское Село[29].

Между тем в Ставку продолжали поступать новости одна тревожнее другой. Генерал Мрозовский в 15-15 дня прислал сообщение из Москвы:

«Несколько тысяч артиллеристов 1-й запасной бригады на Ходынке захватили орудия и сараи с вооружением для формирований, часть коего передана революционерам. Громадное число учреждений, требующих охраны, большие толпы забастовщиков, большие расстояния и недостаток надежных войск препятствуют обезоружить бунтующих. Число воинских чинов, переходящих к революционерам, все увеличивается. Благоволите уведомить о получении этой телеграммы. 8196. Мрозовский.»[30].

А уже через 55 минут, т.е. в 16-10, Ставка приняла от Мрозовского весьма лаконичную и красноречивую депешу:

«В Москве полная революция. Воинские части переходят на сторону революционеров. 8197. Мрозовский.»[31].

В 17-19 вечера морской министр Григорович передал в Ставку сообщение коменданта крепости Кронштадт вице-адмирала Куроша:

«Вечером [т.е. 28 февраля - прим. И.Я.] начались беспорядки в некоторых сухопутных частях и береговых командах флота. Части ходят по улицам с музыкой. Принимать меры к усмирению с тем составом, который имеется в гарнизоне, не нахожу возможным, так как не могу ручаться ни за одну часть. [№] 220. Комендант крепости вице-адмирал Курош»[32].

В 17-53 Ставка получает депешу от командующего Балтийским флотом адмирала Непенина:

«С 4 часов утра 1 марта прервано сообщение с Кронштадтом каким-либо путём. Главный командир порта убит, офицеры арестованы. В Кронштадте анархия, и станция службы связи занята мятежниками»[33].

В 18-00 Северный фронт передал следующую информацию в Ставку:

«По имеющимся сведениям, стрельба на улицах Петрограда не прекращается, Сообщения по городу небезопасны. Николаевский вокзал сильно пострадал. По улицам бродят нижние чины. Гарнизоны Петрограда, Ораниенбаума, Стрельно переведены в Петроград, обязанности коего исполняет Ген[ерального] шт[аба] полковник Энгельгардт. Железные дороги действуют правильно, сокращены только некоторые местные поезда. Болдырев»[34].

На фоне сообщений о восстаниях и «беспорядках» информация командующего Кавказкой армией «великого» князя Николая Николаевича о том, что на Кавказе войска спокойны[35] выглядит светлым пятном. Но «пятном», не влияющим на общую остановку расширяющейся революции. Для Ставки в этот период стало очевидным не только образование нескольких крупнейших революционных очагов, не только стремительность этих образований, но и то, что фронты с их многочисленными тыловыми гарнизонами не имели никаких возможностей не только покарать революционный Петроград, но даже приблизиться к нему. Царские поезда не смогли приблизиться к Царскому Селу, несмотря на то, что на всех станциях следования литерных поездов находились воинские и жандармские подразделения, предназначенные для обеспечения порядка на станциях, а станции управлялись начальниками верными царю. И тем не менее, эти возможности не помогли взять под контроль даже такие небольшие станции, как Тосно и Любань. Ещё Ставка могла в полной мере убедиться в том, что прибывавшие с фронта карательные войска не были настроены приводить в чувство взбунтовавшиеся гарнизоны. Так, начальник военных сообщений Северного фронта докладывал своему коллеге из Ставки, что взбунтовавшийся гарнизон станции Луга заблокировал эшелон (вероятно с 68-м Бородинским пехотным полком) на входных стрелках и не позволил ему проехать дальше[36]. Никаких действий по разблокированию железной дороги и наведению «порядка» на станции фронтовыми частями произведено не было. Более того, революционный лужский гарнизон окружил остановленный эшелон, в котором находился батальон и пулемётная команда. Второй эшелон находился в 10 километрах от станции Луги, а третий вместе с командиром полковником Фёдоровым на станции Серебрянка. Бессильный, что-либо предпринять полковник докладывал об этом в штаб Северного фронта[36а]. Приняв телеграмму полковника Фёдорова, командование Северным фронтом осталось пассивным, поскольку не смогло изыскать сил для подавления восстания на станции Луга, а ведь от Пскова до Луги менее 140 километров.

Видя разворачивающуюся вширь революцию и беспомощность командования армии перед ней, наштаверх (т.е. начальник штаба Верховного главнокомандующего) генерал Алексеев предпринимает все усилия для того, чтобы донести эти изменившиеся обстоятельства до Николая II. Вслед за телеграммой о восстании в Кронштадте и революции в Москве, Ставка в 16-59 часов посылает в Псков информацию для царя:

«П е р в о е. В Кронштадте беспорядки. Части ходят по улицам с музыкой. Вице-адмирал Курош доносит, что принять меры к усмирению с тем составом, который имеется в гарнизоне, он не находит возможным, так как не может ручаться ни за одну часть. В т о р о е. Генерал Мрозовский сообщает, что Москва охвачена восстанием и войска переходят на сторону мятежников. Т р е т ь е. Адмирал Непенин доносит, что он не признал возможным протестовать против призыва Временного Комитета Государственной Думы, и, таким образом, Балтийский флот признал Временный Комитет. Сведения, заключенные в телеграмме 1833, получены из Петрограда из различных источников и считаются достоверными. Если будет хоть малейшее сомнение, что литерные поезда могут не дойти до Пскова, надлежит принять все меры для доставления доклада по принадлежности, послав хотя бы экстренным поездом с надежным офицером и командой нижних чинов для исправления пути, если бы это имело место. Генерал Алексеев нездоров и прилег отдохнуть, почему я и подписываю эту телеграмму. 1 марта 1917 г. 1848. Лукомский.»[37].

Практически одновременно с этой телеграммой, в 17-00, Ставка уже по прямому проводу повторила настоятельную просьбу к главнокомандующему Северным фронтом генералу Рузскому донести все телеграммы Ставки царю. Ставка просила главкосева (т.е. главнокомандующего армиями Северного фронта) Рузского сообщить царю, что к содержанию телеграммы присоединился и «великий» князь Сергей Михайлович[38].

В 17-53 из Ставки для царя вновь отправляют две телеграммы о Кронштадте и Балтийском флоте, которые мы ранее уже приводили[39].

Пока царь оставался без связи, пробираясь на своих поездах сквозь охваченную революцией железную дорогу, наштаверх Алексеев реагировал на меняющуюся ситуацию. Ещё ранним утром (в 5-51 и в 6 часов утра) Ставка получила телеграммы от Родзянко о «переходе» власти к Временному комитету[40] и воззвание к армии и флоту о сохранении спокойствия и продолжении войны[41]. К середине дня генерал Алексеев решается отреагировать на них и в 14-30 отравляет ругательную телеграмму Родзянке. В ней наштаверх с первых строк заявил, что «военные чины и армия в массе свято исполняют долг перед царем и родиной̆». Затем он отругал Родзянко за его телеграммы командующим фронтами и по железной дороге, которые вносят беспокойство и нервозность в войска и не считаются с армейской иерархией. Алексеев расценил действия по препятствию проезда литерных поездов в Царское Село и перерыву связи Ставки с Царским Селом как недопустимые. Наштаверх, наивно предполагая, что Родзянко и Временный комитет думы управляют ситуацией, просил пропустить литерные поезда в Царское Село и восстановить связь с Царским Селом. Генерал Алексеев настаивал на том, чтобы все взаимоотношения с подчиненными Ставке чинами и частями производить только через саму Ставку, в противном случае, Алексеев пригрозил Родзянке разрывом всех сношений с «центральными управлениями»[42].

Затем, не дождавшись связи с Николаем II, Ставка с 18 часов начала рассылать всем командующим фронтами телеграмму о ситуации в Москве:

«В Москве полное восстание, и войска переходят на сторону сторонников Временного Комитета Государственной Думы, сформированного с Родзянко во главе для замены упраздненного правительства. В /Кронштадте восстание, и Балтийский флот, с согласия командующего флотом перешел на сторону Временного Комитета. Решение адмирала Непенина вызвано стремлением спасти флот. Генерал-адъютант Алексеев телеграфировал государю, прося издать акт, способный успокоить население и прекратить революцию. Генерал Алексеев докладывает, что спасение России и возможность продолжать войну будет достигнуто только тогда, когда во главе правительства будет стоять человек, который будет пользоваться доверием населения и который образует соответствующий кабинет. Его величество ещё не прибыл в Царское Село, и поезд находится близ станции Дно. 1 марта 1917 года. 1854/718. Клембовский.»[43].

Главнокомандующий Северным фронтом генерал Рузский также старался реагировать на революционные события. В 15-30 он обратился к командующим армий своего фронта. Начав с того, что «волнения в Петрограде приняли настолько серьёзный̆ характер, что для установления порядка в столице образовался Временный̆ Комитет Государственной̆ Думы», генерал Рузский предупредил командиров фронта о необходимости быть готовым к удару противника, который, возможно, попытается воспользоваться «беспорядками» в тылу фронта. Кроме того, главкосев наказал своим подчиненным крепить дисциплину и спокойствие в окопах и в тылу[44]. А в 17-37 главкосев Рузский обратился к Родзянко, как к главе «Комитета», с просьбой содействовать скорейшему восстановлению «порядка» в столице[45].

Главнокомандующий Юго-Западным фронтом в этот напряжённый период времени тоже не остался в стороне от бурных событий. Видимо, испытывая влияние поступающих телеграмм Ставки о совершившихся восстаниях в Петрограде, Москве, Кронштадте и Балтийском флоте, генерал Брусилов в 19-00 направил телеграмму непосредственно в Псков для самого Николая II. В своей телеграмме главкоюз (т.е. главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта) Брусилов, указав на то обстоятельство, что во время войны «вести междоусобную брань совершенно немыслимо», просил царя «...признать совершившийся факт и мирно и быстро закончить страшное положение дела»[46]. Собственно, генерал Брусилов, как и 27 февраля при ответе на телеграмму Родзянки, вновь открыто продемонстрировал свою политическую позицию самому императору.

Иную позицию занимал главкозап (т.е. главнокомандующий армиями Западного фронта) генерал Эверт. Он и его начальник штаба генерал Квецинский с самого утра 1 марта донимали Ставку, выясняя и рассчитывая, как им безопаснее для себя реагировать на стремительно меняющуюся революционную обстановку. Не получив к вечеру однозначных указаний, в 19-43 командование Западного фронта сетовало на распространяющиеся слухи, сведения, «агентские телеграммы» и при этом упрекало Ставку, что исходящая от неё информация «конечно, для нас освещает положение вопроса, но не решает его». Исполняя поручение Эверта, генерал Квецинский вновь запрашивал Ставку: где находится царь? где находится генерал Иванов? и где отправленные ему эшелоны с войсками? Кроме того, главкозап Эверт очень хотел бы от Ставки «получить возможно скорее определенное решение». Из Ставки ответили, что телеграмму о действиях сейчас получите, царь в Пскове, а генерал Иванов в трёх перегонах от Царского Села. Отправленные эшелоны с войсками «проходят свободно»[47].

Продолжение следует...

Иван Якутов

источник с примечаниями здесь