День 10 - Проклятье няньки
В подъезде пахло жареной картошкой. Правильной такой - предварительно отваренной, чтобы большая часть крахмала ушла в воду. Затем обжаренной на говяжьих шкварках, ведь это вкуснее чем на сливочном масле. Посыпанной розмарином и укропом ближе к концу готовки. Плюс соль, конечно не надо забывать о соли (Миша всегда о ней забывал). И не просто так есть эту картоху, а с маринованными огурчиками, хреном и фунчозой, купленной на рынке у метро. С фунчозой не особо канонично, но Миша был фанат, так что...не будем его осуждать.
Этот запах плыл в воздухе теплой поволокой, которая цеплялась за волосы, кожу щек, губы и нос острыми крючками. От этого запаха пустой желудок Михаила, в который он весь день систематически заливал одно лишь кофе, сжимался в болезненном спазме. Хотелось просто закрыть глаза и побежать навстречу картофельному раю, чтобы раствориться в этом крахмальном наслаждении.
М-м-м-м-м-м…
Картоха.
Как же он давно ее не ел.
Миша остановился и закрыл глаза. Долго и с наслаждением втягивал носом воздух своего подъезда.
Действительно, кто-то приготовил картошку.
В подъезде его старой четырехэтажки, которая очень скоро должна была пойти под реинновацию, с изоляцией запахов и звуков всегда были проблемы. Стоило кому-нибудь из соседей пожарить вонючую речную рыбеху или сделать гребаные щи, как весь подъезд тут же узнавал об этом. То же самое касалось и всех скандалов и выяснений отношений.
Особенно в этом преуспевали соседи Миши, молодая армянская пара, которые стабильно, раз в день, где-то ближе к в восьми часам вечера, начинали дико сраться и кидаться мебелью в стену. К девяти уже успокаивались и, кажется, находили свою гармонию среди разъебанной (Миша никогда бы не поверил, что во время ТАКИХ ссор они сохраняют порядок) квартиры.
А вот сейчас кто-то сделал картошку.
И от этого запаха у Миши кружилась голова, а пустой желудок пел и пускался в пляс.
МММММММММММММ КАРТОШКА!!!
Так и хотелось повторять это слово раз за разом, перекатывая его во рту, пробуя на вкус и позволяя ему пропитать чувствительное небо и все вкусовые сосочки на языке.
КАРТОХА!!! Вкуснятина…
Миша открыл глаза и начал подниматься по лестнице.
С каждым пролетом запах становился все сильнее и насыщеннее.
Первый этаж, второй...своего пика запах достиг на третьем. Уже поднимаясь по лестнице со второго этажа, Миша увидел приоткрытую дверь в шестую квартиру.
Запах шел оттуда.
Проходя мимо двери, Миша невольно остановился, прислонился плечом к стене и задумался. Из квартиры на лестничную клетку лился теплый и очень уютный свет, который резко контрастировал с дневными лампами подъезда, которые легко превращали даже самого жизнерадостного человека в пациента морга.
Запах картошки был таким сильным, что казалось полная тарелка с ней стоит на расстоянии вытянутой руки. Вот, прямо за дверью, заходи и кушай, кушай, только не подавись.
Из-за двери доносились несколько голосов, смех, приглушенная музыка и звон посуды - застолье было в самом разгаре.
Чья это квартира?
Миша частенько видел лысеющего мужика, который заходил в нее. Обычно они встречались утром, когда Миша спускался вниз, направляясь на работу. Мужик возился с замком и угрюмо поглядывал по сторонам, пряча подмышкой чекушку водки (черт его знает, где он ее находил в девять утра) На вежливые “здрасте” он откликался лишь невнятным угуканьем.
Кажется его звали Валентин. По крайней мере пару раз вынося мусор, Миша слышал краем уха разговор местной старушечьей банды, которые перемывали кости какому-то Вале-алкашу. Вроде бы не работает он, забирает себе всю пенсию матери и спускает на алкашку, водит к себе кого-то постоянно и так далее, и тому подобное...
От него всегда ощутимо пахло алкоголем и потом.
Мише он казался очень нелюдимым и агрессивным человеком, который окуклился в своей маленькой квартире (доставшейся наверное от родственников) и ничего ему больше не было надо, кроме алкоголя. Человек, пропитанный одиночеством насквозь, которому никто не нужен, да и он не нужен никому.
Было странно видеть, что оказывается к нему могу приходить гости, и они могут вместе смеяться и приятно приводить время
Запах жареной картошки кружил голову.
Хотелось зайти внутрь и присоединиться к застолью. Миша потряс головой, сбрасывая с глаз этот липкий морок. Что за чушь! зайти и попроситься за стол к местному алкашу, просто потому что картоху он вкусную приготовил видите ли. Какие-то слишком странные желания посещают его в этот вечер пятницы. Видимо надо было остаться на работе и забухать с коллегами.
Хотя ничего удивительного.
Миша посмотрел наверх.
Он жил на шестом этаже.
Одиннадцатая квартира.
Там его никто не ждет.
Там сейчас пусто, тихо и холодно, и единственное что ему светит сегодня, это разогретый вчерашний плов. Там нет ни звона посуды, ни смеха, ни невнятной попсы играющей на заднем плане, и - главное - там нет картошки.
Миша прошептал себе под нос “да пошло оно все” и продолжил подъем по лестнице, оставив позади себя приоткрытую дверь в картофельное царство.
Ночью ему не спалось.
Он поиграл в комп до полуночи и, быстренько умывшись, нырнул в кровать с книжкой на телефоне.
Его экран был единственным источником света в комнате и вся мебель вокруг, все эти шкафы, полки с книгами и гигантский монитор превратились в темных зверей, собравшихся в круг около его постели.
Их черная маслянистая шерсть недовольно встопорщилась, чернильные рты распахнулись в едином тревожно звуке, то ли шипении автомобильных шин по асфальту, то ли перестуку длинных веток по стеклу.
Хищные тени скользнули по потолку, в окно заглянул светящийся глаз монстра и раздался протяжный гул...или это лишь машина проехала под окном.
Слова прыгали по экрану и все не хотели выстраиваться в осмысленные предложения. Миша закрыл книжку и поставил телефон на зарядку.
Повернулся на бок, закрыл глаза и попытался провалиться в сон.
Не получалось.
Сон не шел.
Миша открыл глаза.
Встал с кровати, надел тапочки.
Вышел в коридор и включил свет. Вспыхнувшая лампочка чуть не выжгла ему глаза. Прихожая казалась Мише сейчас такой маленькой, буквально микроскопической банкой, в которую его запихнули как какого-то паука. Тсш-тсшш-тсшшшш лапки скользят по стеклянным стенам, сомкнувшимися вокруг тебя со всех сторон, и тебе не выбраться отсюда, мой маленький паучок.
Тишина давила.
Квартира словно хотела выхаркать Мишу наружу, будто он был не больше чем рыбьей костью, застрявшей в горле.
Щелчок замка на входной двери.
Миша вышел в подъезд.
Холодно.
Лето уже уходит, ночью властвует осень.
Лампочка помаргивает, на мгновение погружая все во мрак, заставляя жмуриться и тереть глаза.
Миша поежился, шмыгнул носом и пошел спускаться вниз по лестнице.
Вокруг все казалось таким чуждым и не безопасным.
Стены подъезда - обшарпанные и потрескавшиеся, все измазанные различными граффити.
Бетонные ступени, грязные и замызганные сотней пар ботинок.
Шаг за шагом.
Вниз.
Пролет за пролетом.
Миша остановился на третьем этаже.
Дверь в квартиру Вали-алкаша была все так же приоткрыта, а пленительный картофельный запах как будто стал только еще сильнее. Свет льющийся на лестничную клетку был теплым и мягким на ощупь, Миша умыл правую руку в этом сиянии и почувствовал как кожу начало приятно покалывать.
Такой контраст, конечно.
Холодный промозглый подъезд и эта дверь, как ворота в королевство уюта и безмятежности. И КАРТОХА….божественный, пленяющий запах, танцующий свой порочный вальс на кончике носа.
Живот Миши жалобно заурчал.
Как хочется покушать. Есть всякие вкусности и сладости. Деликатесики. Побыть гурманом немножечко. Поесть картошечку, короче говоря.
Дверь в квартиру Вали-алкаша со скрипом открылась еще шире, приглашая Мишу внутрь. Тот поколебавшись пару секунд все же сделал шаг вперед, прямо навстречу картофельному облаку.
Квартира оказалось именно такой, какой себе представлял Миша.
Захламленная прихожая, дубленки с меховой подкладкой и потрескавшейся кожей, грязные пуховики с темными пятнами на рукавах и пухом, лезущим из прорех в подмышках, кепки чикаго ред буллс невнятного бурого цвета, когда-то бывшие красными и с поломанными козырьками. На полу - стоптанные кожаные ботинки, разбитые в хлам кроссовки равномерного серого цвета и шлепанцы, резина которых уже начала трескаться от старости.
На полке над рядом металлических крючков высилась целая батарея коробок, покрытых слоем пыли.
Напротив одежды на плотно закрытой двери в гостиную висел календарь на прошедший год. Два пушистых котенка валялись на ярко-зеленой травке. Их огромные желтые глаза как будто следили за каждым движением Миши.
В конце коридора висело зеркало. Отражение смотрело на Мишу заспанными глазами с тяжелыми мешками под ними, изможденное и бесцветное, с всклоченной прической и тонкой прозрачной шеей - призрак не иначе.
Мише внезапно стало так жалко себя.
Ну что ж такое, почему он стоит в этой прихожей такой бедный, несчастный, не выспавшийся и с пустым желудком? Какие такие жизненные сложности и перипетии привели его сюда?
Неужели здесь ему самое место?
Запах картошки позвал Мишу на кухню, и он послушно последовал за ним.
Кухня была маленькой и тесной, метров шесть квадратных, под стать прихожей. Разваливающийся шкафчик над холодильником, разболтанные дверцы и дспшный гарнитур, покрытый слоем засохшего жира, сгрудившийся вокруг газовой плиты, словно группа паломников вокруг своего мессии. Дверца холодильника вся усыпана дешевыми и аляповатыми магнитами. В центре кухни стоит стол, над ним низко болтается одинокая лампочка без абажура, чей тусклый пережаренный свет заливает все вокруг.
От запаха картошки кружится голова.
Она на столе, целая тарелка жареной картошки. Вся лоснится маслом, ярко-желтая, поджаристая, хрустящая снаружи и рассыпчатая внутри, вкусная и согревающая, КА-РТО-ШЕ-ЧКА…
Миша сел за стол, схватил вилку и начал торопливо запихивать картошку в рот. Быстро и жадно, обжигая губы и язык, как будто вот сейчас кто-то придет и все отберет.
Когда тарелка опустела наполовину, Миша позволил себе замедлиться и даже сумел оторвать взгляд от картохи.
Напротив него за столом сидел Валя-алкаш.
Смотрел на Мишу.
Улыбался.
Что-то с ним было не так.
- Дядь Валь? - осторожно спросил Миша, чувствуя как в десну где-то слева прямо за нижней восьмеркой впилась тонкая иголка тревоги.
Пьянчуга не ответил.
Запах картошки плыл над столом оранжевым маревом, заставляя воздух дрожать и искриться, будто кто-то огромный промывал над Мишей золотоносный песок. Словно поверхность реки в солнечный день, словно солнечный блик пляшущий на кухонном столе. Искры и отблески, горят и кружатся перед носом, песчаные ифриты дурманят голову.
Что-то не так.
- Дядь Валь, в чем дело? - снова сказал Миша, но конец фразы превратился в неразборчивое бурчание. Слова увязли на языке, заплутали меж зубов.
Он поднял правую руку, чтобы дотянуться до руки алкаша, но она внезапно обмякла и безжизненной культей ударилась об стол. Он ничего не почувствовал, словно кто-то достал из его руки плоть и кости и заменил пенопластом.
Миша вскрикнул от страха, но губы налились тяжестью и поплыли к подбородку, смазывая все его лицо вниз.
Из тела рывком вытянули позвоночник, и голова парня безвольно закачалась из стороны в сторону. Он попытался оттолкнуться от стола, но его тело превратилось в полотняный мешок, набитый кровавым хламом. Гравитация бессердечно потянула голову вниз и Миша рухнул лицом в тарелку с картофелем. Все на что у него хватило сил - это уткнуться в блюдо не носом, а щекой, чуть чуть повернув голову.
Картошечка была все еще теплой.
И, черт бы ее побрал, как она вкусно пахла!
Лежа на тарелке Миша видел перед собой лишь небольшую часть стола. Солонку, маленькую селедочницу с ошметками рыбы и бутылку кетчупа…к которой был прислонен пакетик приправы. На пластиковой упаковке была изображена поджаристая картошка, почти такая же в которую Миша уткнулся своей щекой. И надпись - «Рецепты няни: домашняя картошка». Странное название для приправ.
Миша изо всех сил пытался поднять голову, встать из-за стола и пошевелить хотя бы пальцем, но все было тщетно. Тело превратилось в набитое старыми тряпками чучело.
Пошевели пальцем, пошевели пальцем, пошевели пальцем…
Миша усиленно повторял это внутри себя подобно Беатрикс Киддо, но власть над собственным телом, такая привычная и незаметная на первый взгляд была утеряна.
Но кожа щеки ощущала тепло от картошки.
Чувствительно притупилась, но не потеряна до конца.
Это радует.
Миша услышал, как в прихожей протяжно скрипнула открывшись дверь в гостиную.
Раздались шаги - кто-то вышел из прихожей. Медленно, не торопясь прошел по коридору.
Зашел в кухню.
Обошел стол так, чтобы не попасться на глаза Мише (лишь его длинная тень скользнула по противоположной стене) и остановился у него за спиной.
Миша наконец-то понял, что за запах витал вокруг все это время сбивая его с толку. Запах прямиком из детства, из тех времен когда родители на все лето отправляли его , мелкого пацана, к бабушке в деревню.
Когда она чистила картошку, чтобы поджарить на ужин, то все очистки скидывала в ведро с помоями.
Эти ошметки картофельной кожуры прели на жарком сибирском солнце и гнили прямо в этой грязной воде.
Вечером, когда уже темнело, Миша относил это ведро в самый дальний угол двора и выливал в компостную яму. В синем сумраке картофельные очистки казались жирными опарышами, ползающими по груде гниющих растений. Запах над этой ямой стоял сногсшибательный, едкий и кислый, заползающий в самую глубину носа.
И этот запах сейчас заполнил всю кухню.
Кто-то за спиной Миши наклонился вперед. Перед его глазами чья-то рука. Моргать у Миши не получалось, поэтому глаза уже слезились, а взгляд помутился. Все что он заметил, это то что рука была желтой, такой же желтой как и картофельные очистки в помойном ведре бабушки.
- Ты нами угостился… - раздался позади Миши скребущий голос.
Рука сгребла со стола нож и вилку.
- Теперь наша очередь.
Миша был полностью парализован - ни моргнуть, ни голову поднять, ни даже закричать. Чувствительность всего тела притупилась.
Но нож он почувствовал.