- Недавно на этой скале мужик разбился.
- Как?
- А он без каната полез.
- А-а. Во дурак.
Услышав этот разговор, я содрогнулся. Сердце сразу сжалось, выдавив всю кровь. Стало так пронзительно горько и обидно, что резко отвернулся я от этих случайных людей, чтобы не видеть их вовсе, и зашагал прочь. Всё было совсем не так.
…Когда выдавалась возможность, я жил на Столбах, в «живом уголке». Естественно, разговоры то и дело касались скалолазов, их там пруд пруди. Если же речь заходила о Володе Теплых, у всех даже тембр голоса менялся на почтительный. Чувствовалось, что он пользуется огромным уважением. Сам Володя останавливался в избушке «Беркутянка», что совсем неподалеку от кордона Нарым. Кима вызнала, что я до сих пор не знаком с ним, и удивилась тому.
- Не знать Володю просто стыдно.
- Да кто он такой? Только и слышно: Теплых, Теплых…
- Ты что? Он сильнейший скалолаз планеты. Пойдем-ка, я вас познакомлю.
На следующий день мы лазили уже вместе. Володя был худощавым, даже щуплым, невысокого роста. Лицо простое, немного насмешливое, с тонкими лучиками возле глаз. Говорил он всегда мягким голосом, чуть-чуть по-детски картавя. Даже самые твёрдые согласные он проговаривал мягко, легко, словно лаская. И все движения его были мягкими, плавными, почти женскими. К моему удивлению, на скале он надел очки. В них он выглядел совсем по-домашнему: в самый раз на диване сидеть, в пушистых тапочках и с газетой. Такое впечатление, что его легко обидеть. Очки и скалы казались мне не совместимыми. Там же прыгать надо, очки запросто разобьются. Но Володя сразу полез так пластично, гибко и свободно, что кошка позавидовала бы.
Вероятно, я должен попросить у читателя прощения: Теплых, как величайший скалолаз, заслуживает пристального изучения. Но этим занимаются другие люди: они снимают о нем фильмы, разыскивают фотографии, пишут статьи. Я же ходил с ним всего два года, и могу лишь поделиться воспоминаниями, не более того.
Володя был гениальным покорителем самых сложных хитрушек и головоломных лазов. В течение двадцати лет не находилось ему равных на скалах. Сначала он освоил все известные хитрушки, потом начал открывать свои. Ему достаточно было найти едва заметную зазубрину на гладкой скале, для него это уже опора. А порой обходился и вовсе без зацепок. Не раз я слышал странное выражение: «Рука Теплыха». Потом увидел… Володя прикоснулся к скале ладонью, нащупал чувствительными пальцами какие-то неведомые бугорки, вмятинки, напряг руку и вцепился, как клещ. Больше так никто не умел.
Теплых был прост и доступен, чем и подкупал, общаясь с нами, как с равными. Конечно же, прежде всего я мечтал научиться лазать по скалам, потому и прилип к нему банным листом. Странная парочка: полнейший чайник и скалолаз с мировой славой. Но Володя никогда не прогонял меня. Правда, и не учил. На мои просьбы он с лукавой улыбкой говорил:
- Лезь за мной!
С проворностью обезьяны он легко поднимался по какой-нибудь вертикальной стене. Я же судорожно зависал на первой или второй зацепке и с недоумением сообщал, что у меня почему-то не получается.
- Ничего странного, - объяснял Володя, - здесь, кроме меня, никто не ходит…
Чаще всего мы лазили по Четвертому Столбу или по камням в его окрестностях. Впрочем, какое там «мы»! Теплых лазил, а я просто смотрел с восторгом. Часто к нам присоединялись Гена Эсса и другие столбисты. Возможно, для спортсменов высокого класса тренировки Володи и были бы ценными уроками, но я тогда совсем мало смыслил в столь сложном процессе. Ни один из ходов Володи я пройти не мог. Зацепки крохотные, стены крутые, катушки скользкие, пальцы слабые, зад тяжелый. Терпения, правда, хватало, я подходил к хитрушкам десятки раз. Но что толку? Поднимался метра на два и шлепался, как лягушка в болото. Однажды у Володи заболело плечо, и он позвал меня как бы в гости. Так я познакомился с его второй женой Ниной и детьми. С плечом все обошлось: болезнь отступила. Наверное, в знак благодарности Теплых показал мне лаз по силам. Он привел меня к Первому Столбу, остановился возле хода Детская Щелка и хлопнул рукой по вертикальной стенке.
- Вот здесь полезешь.
Мне показалось, что он опять шутит. Стенка совершенно гладкая, без единого зацепа, а начинается вообще с уровня пояса, ниже пустота. Встав на цыпочки, я вытянулся вверх и ощутил под ладонью плоское местечко, но камень был ровным, ухватиться не за что.
- Нечего руками шарить, - заворчал Теплых, - без рук лезь!
- Знаешь, Вова, я иногда не понимаю твоего юмора…
- На первый взгляд, это невозможно. – Он лукаво хмыкнул: - А ты попробуй с разбега. Набираешь скорость, прыгаешь вверх, как бы взлетаешь, правой ногой касаешься вертикальной стены, не отталкиваясь, но поднимая тело, и левой становишься на площадку. У тебя получится, ты прыгучий.
Теплых объяснял, действительно, очень подробно. Я встал на старт, наметил на камнях точки разбега, проработал в уме все движения… Страшновато было. Бежать по горбатым камням не так удобно, как по дорожке. А скорость должна быть приличной. Прицелился ещё раз. Пошёл! Взмыл буквально птицей. И встал! Правда, не удержав равновесия, вынужден был спрыгнуть обратно. Тут же вторая попытка. Удержался! Но инстинктивно схватился за скалу руками.
- Без рук! – закричал Теплых. - Всю красоту портишь! Птицей лети, птицей…
Вероятно, он имел в виду орла, я же казался себе неуклюжим пингвином. Но с шестой или седьмой попытки я взлетел подобающей птицей, даже не задев крылом края скалы. Восторг жарко забился в груди. Мне уже требовались зрители… Теплых заявил, что раньше этим приёмом владел только он один. Теперь, стало быть, двое. Но больше у меня ничего не получалось. На Слоник я не мог подняться ни Чипчиком, ни Постирушкой. Арфа и Кровосос давались с трудом.
- Может, у меня руки слабые?
- Идём, я покажу тебе Михайловский силомер. Сможешь подняться – значит, пальцы достаточно сильные.
Михайловский силомер, оказывается, располагался на Петровском камне, где знаменитая Дуськина Щелка, только с другой стороны. Для начинающих скалолазов Михайловский силомер – штука серьёзная. Площадь опоры всего лишь несколько квадратных миллиметров, а нужно не только выдержать вес тела, но и поднять его вверх. Если бы Теплых внизу не смотрел с одобрением, я бы ни в жисть не залез. Жалко было менять выражение его лица на осуждающее или презрительное.
Однажды я застал Володю на скале с напильником. Он зачем-то подпиливал зацепку. Она и так крохотная, держаться неудобно, для чего делать её ещё меньше?!
- Что-то много народа здесь стало ходить, – пояснил Теплых, - место опасное, нечего им тут делать.
Володя сначала ходил на Пролетарку лазом Львиные Пятна, однако вскоре понял, что левее можно проложить ещё один ход. Зачистил его от лишайника металлической щёткой, освоил. Другой скалолаз, заметив там Володю, тоже решил подняться по скале новым ходом. Да уровень техники оказался не тот, не хватило мастерства. После трагического исхода ход назвали Мясом. Довольно жуткое место, не вздумайте ходить там без страховки.
Володя нашёл и освоил на Втором Столбе два хода высшей категории сложности, они получили его имя: Ребро Теплых и Петля Теплых. Особенно зрелищной получилась Петля. Если я приводил на Столбы друзей, Теплых непременно усаживал нас на Печке и велел смотреть на Второй Столб. Дескать, сейчас он там полезет.
- Почему же так далеко? – Удивлялись новички.
- Великое видится на расстоянии! – Улыбался Володя. А если кто-нибудь скептически фыркал, тогда уже я рассказывал по Петлю Теплых, про сложную катушку, нависающую над пропастью. Лаз начинается в верхней части крутонаклонной стены, описывает петлю и возвращается в ту же точку. Это не просто ход фантастической сложности. Теплых единственный человек в мире, который мог пройти там без страховки. И для него это было тоже не так просто. Он даже определял время, когда солнце освещало нужные еле заметные кармашки. Затаив дыхание, мы следили за крохотной фигуркой на краю обрыва.
- Виртуозность артиста и грация кошки, - заметила однажды Нелли Молтянская.
- Человек-птица, - добавил кто-то, - но для чего он это делает? Да ещё бесплатно?
- Для утверждения победы человеческого духа над серостью и обыденностью быта.
Часто мимо проходили отдыхающие. Уловив наши напряжённые позы, они оборачивались на Володю, скользили по нему равнодушным взором и шли дальше. Мне хотелось остановить их криком: «Не спешите! Полюбуйтесь, на что способен человек!». Но молчал. Не каждому дано было понять…
Однажды Володя взял меня с собой на эту Петлю. Сидя возле Сарачевской полки, я видел Володю совсем рядом. Только теперь я понял, насколько это сложный ход. Для рук – почти никаких зацепов. Держаться нужно исключительно на трении. А катушка-то крутая! Если с катушки Слоника слиняешь, то земля рядом, ничего страшного, даже ушибиться проблематично. Здесь же до земли больше 50 метров, лететь и лететь… Легенды гласят, будто Теплых везде и всегда ходил очень легко, свободно, изящно и как бы небрежно. Птица и есть.
Легкость, гибкость, абсолютная координация движений присущи всем скалолазам. А Теплыха, мне кажется, отличало поразительное самообладание. Сам видел, что у Володи ноги на Петле иногда скользили. Руками он почти не держится, просто не за что, опирается на правую ногу, ищет, куда бы поставить левую… и этот момент правая калоша начинает скользить. Всё, у меня кровь в голову бросается, пот прошибает, хотя сижу в безопасном месте, а Теплых спокоен, даже песенку мурлычет. Единственная опора, удерживающая его от смерти, ненадежна, а он смотрит вроде как с любопытством – дескать, что там под ногами? Ставит, не спеша, левую ногу, поднимает правую и опять скользит.
Когда Теплых прошёл Петлю и вернулся на Сарачевку, я был мокрым, как мышь. И сейчас, годы спустя, описываю это случай и чувствую, как ладони увлажняются.
- Вова, а о чём ты думаешь, когда нога по катушке скользит? Я в таких случаях непроизвольно дёргаюсь и тут же срываюсь. А ты так спокойно…
- Дёргаться нельзя. Движения скалолаза на катушке должны быть плавными. Когда нога едет, приятного, конечно, мало. Но я знаю, что галоша будет скользить ещё секунды три, не меньше. То есть, времени достаточно, чтобы хорошо поставить другую ногу. А ты уже сам убедился, что ногу нельзя ставить куда попало. Глазами смотреть надо! Кроме того, внизу растёт большая разлапистая пихта. Думаю, в случае срыва смогу оттолкнуться от стены и долететь до пихты, а ветки спружинят…
Володя, как истинный артист, любил зрителей. Само по себе движение опытного столбиста по скале – это уже увлекательное зрелище. Но Володя порой превращал его в представление, практически цирковое.. На Первом Столбе, возле хода Голубая катушка, он нашёл камень, нависающий карнизом. С удовлетворением убедившись, что два-три десятка столбистов и зевак терпеливо его ждут, Володя совершал виртуозное прохождение. Сначала лёгкими прыжками, потом, распластавшись по вертикальной скале, приближался он к этому карнизу. Ход чрезвычайно трудный и опасный. Володя плавно тянул руку в поисках зацепки, потом другую… И вдруг его тело нервно вздрагивало! Одна рука, не найдя опоры, беспомощно соскальзывала, обе ноги срывались со скалы… Внизу все непроизвольно вскрикивали. Некоторые женщины визжали и закрывали лицо руками. А Володя, вися на одной руке, оборачивался и успокаивал толпу:
- Это шутка…
Он ловко заскакивал на карниз и спускался с другой стороны. Зрители встречали его аплодисментами. Кое-кому не нравились подобные игры на нервах, но я считаю, что не нам его судить. Сам же прославленный столбист отвечал на претензии лаконично и в самую точку. Однажды, в тёплый воскресный день, когда столбисты и просто отдыхающие заполонили все пространство между скалами, стояли мы напротив хода Восклицательный Знак. Люди облепили утёс, ну, точно человеческий муравейник. Около нас остановилась женщина средних лет, цивильного вида. Окинув нас критическим взором и заметив висящие на поясах галоши, она хмыкнула и осуждающе заметила:
- Ну и дураки же! Где лазят…Ой, дураки!
- Извините, - обернулся к ней Теплых, - а у вас дети есть?
- Сын примерно твоего возраста.
- А каким видом спорта он занимается? – в мягком голосе Володи появилось ехидство.
- Некогда ему спортом заниматься! – Отрезала женщина. – Он в ЛТП это… работает…
Володя счёл дискуссию завершённой. К нам подошли две девушки:
- Вы поможете нам подняться на эту скалу?
- Разумеется.
- Мы видели, как вы здорово карабкаетесь. Как это у вас получается?
- А я не пью и не курю, - Володя хитро улыбается.
- А женщины?
- И никаких женщин!
- Ой, мы лучше других попросим…
Володя так любил Столбы, что порой, лазая, забывал обо всём. Как-то мы весь день провели на Манской Стене. Возвращаемся под вечер, а Володя и говорит:
- Давай черники соберём. Собственно, меня сегодня жена за черникой отправила…
Иногда Володя брал с собой и детей. Младшему около двух лет было. Володя ухитрился где-то достать для него крохотные галошики. Малыш смотрелся в столбовском наряде очаровательно. Лазить, правда, не хотел. Отец прилип к стене, почти не дышит, еле держится, а сын не понимает, хватает его за ногу:
- Папа! Пошли домой…
- Сыночка, не трогай меня в такой момент… Миша, оттаскивай его!
Так что я порой нянчился с его детьми, а Володя ползал по скалам и приговаривал:
- Ребятишек нужно приучать к природе с первых лет… потом поздно будет… пусть привыкают… поэтому я и беру их с собой, приучаю… ты за ними следишь? А то ведь я не вижу…
Сейчас уже трудно сказать, кому Теплых встал поперёк дороги. Но враги у него нашлись. Поговаривали, что это была компания Абреков. Дескать, недовольны они, что кто-то лазит у них над головой, где они сами не могут. Они устроили настоящую охоту. Теплых над этим только посмеивался.
- У меня такая реакция, - улыбался он, - что ни ножом, ни кастетом меня не ударить, я всегда успею руку перехватить.
По вертикальной стене Второго Столба ведёт ход исключительной сложности. Там есть карман, до которого нельзя дотянуться. Ухватиться за него возможно только в прыжке, причем прыгать нужно с площадки в сторону. Карман располагался над пропастью. Если не смог цепко схватиться – сам виноват, назад на полку уже не попадешь. Володя там классно прыгал! Уверенно и совершенно точно. Однажды Кима рассказала нам, что вчера кто-то лазил по верёвке по этому месту. Теплых сегодня тоже взял с собой верёвку. Странно, думаю, зачем бы это? Володя, не объясняя, укрепил наверху верёвку и начал медленно спускаться по ней, обследуя ход. Как будто он его наизусть не знал! Но вдруг всё прояснилось: нависший над пропастью карман оказался обильно смазан солидолом.
- Что это? – опешил я.
- Ловушка, - хмурясь, объяснил Володя, - ведь снизу солидол не заметен. Расчёт прост: я прыгаю, пальцы соскальзывают, а лететь тут далеко.
- Но ведь так уйму народу угробить можно!
- Нет, ловушка адресная, без страховки тут, кроме меня, никто не ходит.
Теплых тщательно протёр камень тряпочкой и продолжал лазить, как ни в чем не бывало. Он рассказал, что это не первая и, наверное, не последняя ловушка.
Думаю, что Володя в конце концов проглядел подобную каверзу. Он очень красиво ходил широким камином на Перьях. Встанет наверху, руками упирается в одну стену, а ногами в другую, тело горизонтально. Так далеко в распоре там никто не выходил. А Володя ещё и рукой махал приветственно. Зрелище было обалденным. Фотографы умоляли Володю залезть на Перья и показать небывалый трюк. Теплых сотни раз его проделывал. Вот только солнечные лучи освещают ход Зверевский лишь на рассвете. В то утро 6 августа 1989 года Володя привычными движениями взлетел между каменными колоннами, встал в распор и… сорвался. Володя падал ногами вниз, но, ударившись о каменистый склон, опрокинулся уже на земле затылком. Фотограф запечатлел этот последний полет. Тогда много писали об этом. Первые столбисты, поднявшись на Перья, обнаружили на стене приклеенную каменную крошку, которая, дескать, и осыпалась под галошей. Но к полудню уже никакой крошки не было…
В том месте, где он разбился, установили мемориальную доску с надписью: «Скала его не погубила, она его к себе взяла».
Еще одна легенда Столбов — Людмила Зверева, десятки лет лазившая по скалам, погибла в 1991 году, в возрасте 74 лет, на Втором Столбе. Люди, не слышавшие о ней, порой думают, что ходы, названные «зверевскими», получили название за свое «зверство», то есть, сложность, а вовсе не из-за её фамилии. В тот трагический октябрьский день Зверева лазила одна, свидетелей ее гибели не было. Поэтому до сих пор есть версия о том, что таким образом она покончила с собой.
Легенда Столбов, Людмила Владимировна Зверева прославилась ещё до моего рождения. Была спортсменкой, скалолазкой и просто красавицей. Она не случайно оказалась первой женщиной, покорившей сложный ход на Перьях. Ранее считалось, что этот лаз по силам только суровым мужикам. Подходили девушки к утёсу, трогали осторожно вертикальные стены и сокрушённо понимали – да, такие трудности только мужику по плечу. А Зверева сломала этот стереотип. С той поры лаз так и назвали: Зверевский. По будням она, как врач, работала в медсанчасти, а по выходным – на скалы! Лазанье стало для неё не тренировками, а обычным образом жизни. Долгое время я знал её только по многочисленным публикациям в газетах и журналах. С праздником 8 марта тогда поздравляли прежде всего космонавта Валентину Терешкову, потом Звереву, а уж потом разных передовиков производства и артисток. Познакомился я с ней так…
Однажды поздним вечером лазил я по Первому Столбу. Сумерки, дождь моросит. На скале, ясное дело, никого. Пробегаю мимо утёса Коммунар. Это исключительно сложная скала. И вдруг слышу на Коммунаре шуршание! Ничего себе… Недоуменно оглянувшись, вижу: со скалы спускается фигурка. Я кинулся спасать, но она уже легко бежала мне навстречу. От изумления остановился, как вкопанный. Мыслимое ли это дело, под дождём по Коммунару лазить, да ещё в темноте. Не существует таких людей на свете…
Фигурка приблизилась, и я вовсе остолбенел: это была женщина. Зато сразу понял, кто именно.
- А, догадался! Вы Зверева!
Закричал я с таким нескрываемым восторгом, что Зверева улыбнулась. С этого началась наша дружба. Хоть я был младше её лет на сорок, нашлось много общего. Мы ходили вместе на Развалы, по Манской Стенке и другим скалам. Особенно любила Зверева Второй и почему-то Третий Столб. Лазила Людмила Владимировна прекрасно. У нее замечательная координация движений - и это в соединении с волей и чувством реальности. Гибкость тела, техника и оптимизм оставались безупречными.
Однажды вёл я ребят Леушинским, это на Втором Столбе. Ход назван именем его первопроходца Леушина, капитана старейшей компании столбистов «Беркуты». В течение полувека этот лаз считался очень сложным, это сейчас им бегают все. Но мало кто ходит южным вариантом, ходом Шелуха. Иногда его называют Щит или Орлиный, потому что он выводит под Орлиное Яйцо. Он и поныне считается лазом высшей категории сложности. Лезем мы Леушинским, а навстречу нам улыбающаяся Зверева. В стене одна щель - не разойтись. Заметались было мы, пытаясь освободить скорее путь, но Зверева показала нам знаком - оставайтесь на месте. И пошла Шелухой. Впервые в жизни мы увидели, что можно лазить без страховки по Шелухе! Зацепки там крохотные, а высота около 30 метров. И со страховкой там лазят единицы… Люда шла очень красиво, плавно, на откидках, еле касаясь камня, будто птицей летела! Мы от восторга и дышать забыли.
- А вы знаете, сколько ей лет? Семьдесят…
Людмила напоследок одарила нас ослепительной улыбкой и скрылась за перегибом. А мы ещё несколько минут не двигались, поражённые и очарованные увиденным совершенством.
Мне посчастливилось общаться с Людой несколько лет. Мы много беседовали и лазили. Её ладони были сухими и шершавыми, а голос мягким, женственным, иногда с еле заметной вибрацией. С ней можно было посоветоваться по любому вопросу: хоть по жизни, хоть по скалам. Она точно оценила мою технику лазания и подсказывала, какими ходами мне уже можно лазить, а какими рано. Лишь однажды Люда ошиблась. На высокой скале задумал я прыжок с одной вершины на другую. Далеко лететь, страшно, но чувствую, что смогу. Спросил.
- Нет, не получится, - прикинула Зверева, - расстояние подходящее, но катушка слишком крутая. Тебя же отбросит.
Несколько раз поднимался я на скалу и подолгу сидел, рассчитывая прыжок. Решил, что он всё-таки возможен. Созрел, собрался с духом - прыгнул. Наклонная катушка отбрасывала, но, если сразу очень точно вцепиться в неё руками, удержаться можно. Посмотрела Зверева, потрогала мои зацепки, сокрушённо покачала головой и заявила:
- Больше не прыгай.
Раза два я там ещё сиганул, а потом перестал. Потому что по совету старшего товарища. Все-таки авторитет и опыт Людмилы убедили меня. Зато Зверева продемонстрировала мне другой прыжок, который она давно задумала. То, что я увидел, вначале показалось шуткой. Лететь было недалеко, но приземляться нужно… в выемку в стене. И эта выемка настолько низкая, что поместиться туда можно было, только присев на корточки!
- Прыгаешь, складываешься в воздухе в комок и в таком положении туда влетаешь. – Объяснила свой замысел Зверева. - Только не вздумай смотреть, куда летишь, а то голову разобьёшь.
Так я и делал. Другой раз Зверева спасла мне ногу. Или две. Или вообще жизнь. Подошли мы к Перьям. Пока Люда привязывала галоши, я самонадеянно и опрометчиво решил покорить Новый Авиатор. Довольно лихо поднялся до середины, упиваясь своей ловкостью, но внезапно почувствовал острую усталость. Не зная досконально хода, я затратил слишком много энергии. Болтаюсь на вертикальной стене, руки дрожат, ноги поставить некуда, отдохнуть не получается. Кажется, оставалось одно – прыгать вниз. Высоковато, но зато упаду на ноги. Главное ведь голову сберечь. Хоть и дурная, а другой нет. Прицелился. Понимаю, что сейчас ногу сломаю, а что делать.
- Ты что удумал?! – вдруг вскричала Зверева, догадавшись о моих намерениях. - Левую ногу налево и заклинивай в щели! Левую руку чуть выше, там есть зацепка…
Она корректировала мои движения. Двигаться по скале стало легко. Слушая команды, я дошёл до подножия, где и сел, со страхом оглядываясь на коварный ход.
- Ты никогда не ходил Новым Авиатором?! И полез впервые без страховки?! Да ты, я вижу, соображаешь через раз. Зацепок ведь не знаешь…
Галоши столбистов изнашивались за неделю-другую. Зверева научила меня беречь их. Она наклеивала полоски лейкопластыря. Такой простой способ позволял пользоваться одной парой целый месяц.
Однажды бегу по скалам, встречаю Людмилу, а у неё рука в гипсе.
- Ого, что случилось?
- Да пошла я на Столбы, как обычно, - стала рассказывать Зверева, - поднялась сначала на Коммунар, потом на Митру, сбегала ещё на катушку Третьего Столба…
Тут я весь обратился в слух, ловя каждое слово. Кажется, меня ожидает потрясающая история.
- Возвращаюсь в город, в подъезде темно, вот и наступила на банановую шкурку. Перелом!.. Все опасности в городе.
В этом я многократно убеждался – в городе опасностей гораздо больше, чем на природе.
Обычно по вечерам мы сидели у костра или возле избы. Нас не удивляло, что Людмила в 70 лет обладает пластичностью гимнастки. Самое интересное начиналось, когда мы пели. В темноте Звереву невозможно было отличить от других. Тот же звонкий голос, тот же задорный смех. Она всегда была бодрой, смеялась и шутила. Юность души - это так здорово! Одна из нас. Обычно мы гужевались до рассвета. Но если с нами Людмила, то к полуночи все смолкали. Все знали: ей нужно отдохнуть, выспаться, завтра она будет лазить. И стоило кому-то хоть чихнуть, на него сразу все шипели:
- Тихо ты! Зверева спит…
Однажды мы попели толпой, потом угомонились, устраиваемся спать. Снаружи холодно, поэтому изба полна всякими белками, птицами, кошками и прочими собаками. Нас два десятка, а спальных мест дефицит. Улеглись на печке, на столе, на скамейках. Мне досталось место на сундуке. Правда, почти всю крышку захватила моя подруга Риха, оставив мне узкую полоску. Скалолазу много ли надо? Примостился, заснул. На плече бельчонок пристроился, пушистый, несмышлёный, хорошенький. Все дружно спим. Кто же знал, что Риха посреди ночи чихнёт… Неожиданным толчком меня сбросило на гуся и на щенка, которые подняли соответственно тревожный гогот и визг. Бельчонок с перепугу драпанул, да запутался в рубашке, тоже попискивает. Тут появилась сердитая Кима с неизменным фонарём:
- Вы чего тут?! Звереву разбудите. Ты что, не можешь гуся утешить?
Ой, мы ведь могли потревожить Звереву! Как неудобно... В этом случайном происшествии отразились чувства, которые мы испытывали к Людмиле. Она - наша гордость, наша любовь, наш счастливый мудрый талисман. К ней надо относиться с той же робкой бережливой осторожностью, с какой мы относимся к редким, исчезающим видам животных или растений. Мы очень любили её и действительно боялись потревожить. Утром Людмила Владимировна улыбнулась и пошла лазить. Ничего не сказала.
Зверева хорошо знала и уважала Володю Теплых.
- Почему он так поздно родился? – сокрушалась она. - Ух, мы бы с ним полазили!
Со мной Зверева любила гулять по тайге и беседовать, а вот лазить – не очень. Уж слишком я отставал. Зато я внимал каждому её слову. Людмила всю жизнь была молодой. Как можно быть всегда спортивной, стройной, гибкой?
- Тело нужно держать в строгости, чтобы оно повиновалось душе, - усмехалась она, - пища должна всего лишь утолять голод. Тело не расслышит голоса души через жировые складки…
- А как вам удаётся оставаться жизнерадостной?
- И старость полна наслаждений, только надо знать, как ею пользоваться…
Люда умела радоваться мелочам и говорила, что не стоит откладывать радости на завтра. Сразу надо успевать!
- Человека разрушают ненависть, зависть и презрение. Не пускайте их в свою душу.
- Да, это сказано давно, – говорю. - Только почему-то некоторые до сих пор не слышат!
- Незачем разговаривать с тем, кто не станет слушать.
- Мне хочется научиться лазить так же, как вы. Или хотя бы вполовину так. И оставаться всегда молодым. Это так здорово!
- Глупо впустую мечтать о том, чего можно добиться от себя самого.
Зверева боялась только одного: умереть в больнице.
- Лежать в постели и от кого-то зависеть? Ну, уж нет! Если это случится, то лучше где-нибудь в родной стихии, на скалах, за две секунды…
В 1991 года Зверевой исполнилось 74 года. Она продолжала лазить, как в молодости. 5 октября она была одна, лазила по Леушинскому или, скорее, по Шелухе. Высота около 30 метров. Срыв. Возможно, ветром занесло под галошу опавший лист. Она ушла от нас так, как хотела.
