Про бабок и сахар
Бабка моя в девяностых готовилась к войне. Вот почему-то уверена была в третьей мировой на 120%.
Большая часть наличной мясной скотины забивалась на мясо и переваривалась на тушёнку. В основном это была баранина, причём бараны и ярки были примерно 50/50. Бараны были вполне половозрелы и не были кастрированы. Кто ел такую баранину -тот поймёт, вкус...специфический.
На кухне, в гостинной, в спальнях сушились сухари. Сухари забивались в тканевые мешки и сваливались чердаке.
У деда были реквизированы в фонд помощи антивоенному фронту все огромные стеклянные бутыли ёмкостью 20 литров с фразой: "Какое тебе нахер вино? Не время, война!". В бутыли засыпалась крупа. Бутыль пшёнки, бутыль риса, бутыль гречки, даже перловка удостоилась чести поучаствовать в шоу "за стеклом".
Мешки муки и сахара лежали плотными рядами на том же чердаке в ожидании ядерного удара, придавленные коробками с конфетами "помадка" - ценным сырьём для производства самогона при дефиците сахарного песка.
В какой-то момент, оценив готовность к обороне, бабка истово перекрестилась на закопчёную кухонную икону, и выдохнула: -Славтегосподи!!! Готовы.
Первыми пришли мыши. С ними боролись всеми наличными силами и средствами, но орда рашила от соседей такими темпами, что в сарае вгорячах на мышиные гнёзда было переточено всё бабкино тряпьё, сваленное тремя поколениями выживальщиков. Мыши нашли свой рай, и заселялись в свои мышиные города по ордерам поквартально.
Уцелевшие изъеденные мышами мешки с сухарями были подвешены под стропила. В сумерках чердак напоминал эшафот.
Муку пересыпали в стеклянные бутыли, благо бутылей этих было немеряно.
Следом подтянулись крысы. Взяв кроликов в побратимы, они заселили крольчатник, прогрызли сквозные дыры через ряды клеток, и передвигались среди ошалевших ушастых аборигенов совершенно свободно, сметая из их кормушек еду как пылесосы.
Отрава, разложенная на всех имеющихся горизонтальных поверхностях, и лихая охота с тяпками на выползающих ошалевших от отравы крыс несколько смягчили ситуацию.
Но наступило лето.
С приходом тепла мешки на чердаке зашевелились. Количество и разнообразие вылупившейся моли поражало воображение, и могло удовлетворить вкус даже самого взыскательного энтомолога. Сухари с проклятьями были извлечены из сарая на свет божий, моль выпущена в естественную среду обитания, остатки же её трапезы несколько месяцев доедала скотина.
В торжественно вскрытой бутыли с мукой обнаружилась огнёвка. Черви и паутина составляли не менее половины содержимого бутылей. Мука отправилась вслед за сухарями.
Крупа в бутылях, пролежавшая всё лето на чердаке прогоркла. В некоторых бутылях так же зародилась жизнь. Бабка в принудительном порядке раздавала крупу родне, те брали, пытались из этого что-то варить, и выбрасывали чертыхаясь. Скотина по крупе возражений не имела.
Из всей затеи годной оказалась только тушёнка. Кроличью и куриную ели с удовольствием, баранья, которой было около 80% от всех заготовок, лежала мёртвым грузом. Кое-как доели эту вонючую, прилипающую к губам массу за несколько лет. Сейчас от одного вида баранины меня воротит.
Третья мировая так и не началась. Не смирившись с этим, бабка весь остаток жизни провела в борьбе и преодолении, проедая мозг родне по любому поводу. Третьего дня мать вытащила из её почтового ящика письмо с отказным материалом по её обращению в наш ОВД о том, что ей на чердак протянули провода, по которым по ночам пускают ядовитый пар, внуки хотят её отравить, и убивают всячески.
Кипучая натура, в апреле 90 лет исполняется, пережила всю свою родню.
У третьей мировой нет шансов.