Пост посвящается адептам "На халяву уксус сладкий". Напишу-ка я про самый грандиозный факап, связанный с использованием принудительного "бесплатного" труда. Причем вдвойне прекрасно то, что, во-первых, вытекает этот факап именно из природы и особенностей принудительного и "бесплатного", а во-вторых, во многом он является символом этого самого труда. Речь пойдет об Освенциме. Правда об Освенциме как об экономическом проекте.
Тут надо дать немного контекста. В начале 1941 года руководству Третьего рейха внезапно стало очевидно, что война и не думает кончаться, и в условиях затяжной войны было бы неплохо использовать промышленный потенциал покорённой Европы. Был однако нюанс - в реальной жизни недостаточно забежать солдатиком во вражеский завод, чтобы он перекрасился в твои цвета и начал штамповать танки уже за тебя. Экономика так не работает, она чуть более сложная штука.
В частности завоеванную промышленность надо было снабжать сырьем и ресурсами. Одним из таких важных ресурсов была резина, то есть каучук. В Европе гевея не произрастает и единственным источником резины были заводы ИГ "Фарбен" по синтезу искусственного каучука.
Каучук был самым узким местом в немецкой военной машине. Без решения вопроса с искусственным каучуком Германия принципиально не могла вести современную войну. При этом Четырехлетний план в части возведения заводов искусственного каучука оказался провален. Из четырех запланированных к постройке заводов, к началу войны была построена только первая очередь завода в Шкопау, завод в Хюльсе был заложен в 1938 году, но его строительство затянулось. Недостаток строительных материалов, в первую очередь конструкционной стали и значительная нехватка рабочей силы на строительных площадках заводов по производству искусственного каучука привели к тому, что начало строительства третьего завода «Буна» было отложено. Начало строительства четвертого завода по производству буны было предусмотрено в четырехлетнем плане на середину 1937 года, но, в конце концов, было отложено на неопределенный срок. После длительных переговоров между военными властями и ИГ «Фарбен», было принято решение о расширении производства на заводах в Шкопау и Хюльсе, а окончательный выбор площадок для запланированных заводов «Буна» III и «Буна» IV будет отложен на некоторое время.
Завод Буна-Верке, Шкопау
Однако к моменту вторжения в Польшу завод в Хюльсе так и не был введен в эксплуатацию и производство резины в Германии почти полностью основывалось на импорте натурального каучука с мирового рынка. В литературе оценки зависимости Германии от импортного натурального каучука к 1939 году колеблются от 80 до 90 процентов. После начала боевых действий производство резины базировалось на использовании накопленных запасов, а, затем, на контрабандных поставках через территорию СССР и действиях блокадопрорывателей.
Победы вермахта в Польше и Западной Европе резко увеличили потребность в объемах производства искусственного каучука. Теперь заводы «Буны» должны были обеспечивать удовлетворение общих потребностей в 300 000 тонн каучука в год для всего «Большого европейского экономического пространства». К концу 1940 года введенная в эксплуатацию первая очередь завода в Хюльсе и завод в Шкопау обеспечивали производство всего 40 тысяч тонн искусственного каучука. Строительство третьего завода по производству каучука было запущено в Людвигсхафене, завод этот был введен в эксплуатацию в конце 1942 года. Площадка для четвертого завода начала готовится в городе Раттвице, недалеко от Бреслау, однако в планы концерна вмешалась война.
Тут необходима важная ремарка. Как правило, в работах, посвященных «Аушвицу», указывается, что критическим фактором, повлиявшим на выбор места для будущего завода, стало именно наличие лагеря с рабочей силой. Оспаривать эту точку зрения ввиду ответственности за Холокост обычно не модно, однако лично мне представляется, что руководство концерна преследовало несколько иные цели, отраженные в документах.
Имеющиеся в Германском рейхе три завода по производству каучука, в Шкопау, Людвигсхафене и Хюльсе находились недалеко от западной границы Германии и считались уязвимыми перед возможным воздушным нападением противника. Производство там постоянно расширялось и к 1944 году они производили 117 тысяч тонн искусственного каучука в год, что в принципе закрывало потребности Третьего рейха, однако было слишком мало для «Европейского пространства».
В ходе переговоров с министерством экономики Рейха в 1940 году ИГ «Фарбен» было предложено построить четвертый завод по производству «Буны» в Силезии, так как лучшая защита от авиаударов делала это решение более предпочтительным, чем расширение одной из трех существующих производственных площадок. Выбор этого места также отвечал долгосрочным экономическим интересам ИГ «Фарбен». Площадка в Верхней Силезии позволила бы ИГ «Фарбен» расширить свое присутствие далеко на восток. Под влиянием этих обстоятельств, ИГ «Фарбен» принял решение не возобновлять работы на строительной площадке в Ратвице, хотя затраты на постройку завода там в конечном итоге были бы ниже, однако остальные факторы говорили в пользу варианта в Силезии. Транспортное сообщение с Освенцимом-Моновицем было хорошим; поблизости были угольные шахты и залежи извести; реки Вейхзель и Сола обеспечивали достаточное снабжение водой. И, наконец, потребность в рабочей силе на этапе строительства удовлетворялась за счет рабочей силы, имевшейся в концентрационном лагере Освенцим. В данном случае, мне представляется, что при необходимости рабочую силу можно было переместить к месту строительства, в отличии от географических условий.
Итак было принято решение строить завод по производству буны рядом с Освенцимом. В общем не просто завод, а охуенный ЗАВОДИЩЕ, промышленный комплекс.Один завод давал каучук, еще один бензин, с отходов бензина делали мазут, с отходов каучука что то еще, плюс формальдегиды, пластмассы, МЕТАНОЛ, много метанола, и еще прекурсоры для газа Табун.
Это, сука, был САМЫЙ ДОРОГОЙ ПРОЕКТ за все существование самого большого концерна в Европе. ИГ "Фарбен", если что, планировала вкачать в него 1,3 МИЛЛИАРДА рейхсмарок. Тут еще один нюанс - до этого заводы по производству каучука строились за госсчёт, с ограничениями по получению прибыли, а здесь капиталисты решили взять дело в свои руки.
Все было шикарно: был уголь, была вода, была известь, были построенные железные дороги. Не было сущего пустяка - строителей, потому что всех немцев со строек призвали в вермахт. Ну почти всех.
НО. Под боком был лагерь "Аушвиц" для польских евреев, и давайте ка мы построим все это счастье силами рабов. А что? Копать, таскать, строить они же могут. Да еще ж это бесплатно?! (Ну как, бесплатно, конечно, надо было СС отстегивать за использование их рабов, но... Иначе можно было просто не строить).
И вот в апреле 1941 года СТРАТЕГИЧЕСКАЯ стройка Рейха началась. Пока на площадке работало 150 рабочих, проблем не было особо - их утром отвозили на стройку, вечером в лагерь. Ну и конвой, понятное дело, который их сопровождал. Потом рабочих стало 500. А потом 1000 человек, а это толпа, которую просто так в грузовики уже не погрузишь.
Есть проблема - есть решение - а пусть они ходят пешком, ну что там, какие то сраные 8 км. туда, 8 км. обратно. И ладно бы люди просто физически уставали и мерли. Но они физически уставали и на месте плохо копали и мало таскали. А еще, каждый день они тратили по 8 часов времени на переходы. Просто потому что рабов надо собрать, построить в колонну, пересчитать, довести, построить, пересчитать, распустить по баракам. Ну и кормить надо - понятное дело, что их не жалко, но иначе они тупо бесполезно сдохнут. Экономист ИГ "Фарбен" на объекте посчитал, что при всей безумной эксплуатации рабочее время в сутки одного раба составляла в лучшем случае 1,5 (полтора) часа. Это в лучшем, в худшем - и получаса не выходило.
ИГ "Фарбен" плюнуло, и заказала три поезда. Теперь каждый день рабов грузили в вагоны, и везли по ж/д на объект. А вечером - везли обратно в лагерь. Время погрузки выгрузки сократилось на 4 часа. Проблема в том, что теперь рабы иногда не работали СУТКАМИ. Сутки стояла самая важная стройка Рейха, потому что эшелон с погруженными рабами часами стоял в тупике пропуская военные эшелоны идущие на восток.
И, тогда, через год, после осознания масштаба проблемы, начало постройки завода, началось с постройки лагеря у места будущего завода - с теми же проблемами в строительстве. В итоге пока рабы медленно и печально строили себе рабский лагерь, на строительстве завода пахали нанятые поляки и итальянцы, которых не надо было конвоировать и содержать в лагерях, чтобы те не разбежались (ну надо конечно, но не так сильно как евреев которым терять было нечего). Платил, кстати, за все это удовольствие концерн, а не СС.
Реально, строительство на самой стройплощадке началось где то во второй половине 1943 года. В полную мощь - к началу 1944 года. Основное оборудование начали монтировать только осенью 1944 года.
В итоге от колоссальной инвестиционной программы ИГ "Фарбен" больше всего выиграл Советский Союз, вывезший большую часть аппаратуры высокого давления, и поляки, которым достались здания и электрогенераторы. К 1950-м гг. оставшиеся производственные мощности в Аушвице-Освенциме представляли собой ядро химической промышленности силезского региона, работающей на угле. Завод пережил крах социализма и сегодня является третьим по величине производителем синтетического каучука в Европе, удовлетворяя примерно 5 % глобального потребления. По состоянию на 2003 г. не менее двух из числа ведущих мировых производителей шин получали каучук с завода в Освенциме, основы которого были заложены в 1941 г.
А так, конечно, рабский труд был очень выгоден. Но очень неэффективен.
История о том, что немцы не применяли дизельные двигатели на танках в годы ВМВ, достаточно известна. Однако долгое время причины этого не были осознаны, поэтому в рунете ходила куча баек и разного рода неимоверно логичных объяснений, отчего же у немцев не было дизельных танков. Сейчас этот вопрос был уже раскрыт и без моего участия. Я же хочу разобрать несколько интересных заблуждений, связанных с этим вопросом.
Татра-111
Среди наиболее часто встречающихся вариантов – это что немцы просто не смогли создать дизельный двигатель. Не в принципе, а для танка. Но это очень устаревшее мнение, основанное на том, что якобы дизель – это однозначное благо, и все одинаково стремились к его созданию, просто немцы не смогли. Уже довольно давно появились цитаты из советских отчетов, в которых указывается, что у бензиновых двигателей тоже есть свои достоинства, а недостатки далеко не так явно проявляются, как было принято считать.
Но это ладно. Еще одним, и самым распространенным ошибочным мнением, является мнение о некоем дефиците дизельного топлива. Считается, что немцы бы и рады сделать дизельные танки, да только питать их будет нечем, потому что дизельного топлива в сухопутной армии нет, так как всё на бензине. Это во многом большое заблуждение. Оно состоит из двух частей. Что у немцев всё дизтопливо сжирал Кригсмарин, и что немцы не могли его (дизтопливо) синтезировать. Как уже давно известно, обе эти вещи неверны. Мало того, что немцы вполне могли синтезировать дизельное топливо, и синтезировали его в больших количествах, так еще и Кригсмарин был далеко не единственным крупным потребителем этого самого дизельного топлива. Года до 43-го – 44-го очень крупным потребителем выступал … гражданский сектор экономики. Значительным потребителем была также армия.
RSO
Но как же так? Ведь ладно флот, там явно дизельные подлодки. Но кто же потребляет топливо на гражданке и в армии? Ведь танки же все бензиновые, тягачи и БТР тоже, да и грузовики – всем известные Опель Блиц, тоже бензиновые. Всё дело в том, что армия не состоит из одних только танков. Более того, танки даже не составляют в ней прям самую важную часть потребления топлива. А еще они могут стать и не поголовно дизельные. Например, по некоторым данным, расход дизельного топлива для танков в среднем за период боев на Курской дуге составил 7% от общего расхода в РККА. Ежемесячный расход в начале 1944-го давал 18% - доля танков с дизельными моторами возрастала, появлялись дизельные САУ. Могли еще немного по разному посчитать, но в целом не запредельные цифры.
А почему так? Дак потому, что танки, при кажущемся огромном расходе, малочисленны и мало ездят. Грузовиков тупо больше, ездят они на большие расстояния и с большей регулярностью. Танки могут просто стоять на месте длительное время. А вот снабжение и маневр в рамках вооруженных сил происходит всё время, и во многом обеспечивается автотранспортом. При этом, еще и при переброске дивизий и корпусов танки могут отправить железной дорогой, а колесный транспорт – своим ходом. Просто потому, что ресурс и наработка на отказ у колесного транспорта несравнимо выше, чем у гусеничного, а тем более у танков и САУ. Так что не стоит удивляться, что танки, при всей их монстроузности и прожорливости, едят не так прям много. Грузовики, тягачи и всякие прочие машины едят больше в масштабах вооруженных сил, просто потому что их больше численно, и они больше ездят.
4,5-тонный полноприводный грузовик Мерседес-Бенц
И это в РККА, где с одной стороны очень много танков, а с другой – моторизация не очень-то высокая. У немцев, как я думаю, баланс транспорта к танкам был иной. При этом армия и гражданский сектор у них умудряются сжирать чертову уйму солярки. Сколько? В 1943-м году, если у меня правильные данные, среднемесячный расход солярки гражданским сектором Германии составлял 47 000 тонн. Для сравнения, те самые 18% дизеля в РККА в начале 1944-го – это 51 000 тонн. Гражданский сектор в Германии жрал солярки почти столько, сколько вся РККА? А точно у немцев были такие прям проблемы с производством дизеля?
Всё дело в том, как я уже говорил, что топливо жрут не только танки. И даже не они в основном. В Германии была очень сильно развита дизелизация транспорта. Если в 1937-м году в Вермахте по некоторым данным было 12,3% дизельных грузовиков, то в дальнейшем их доля росла. В некоторых классах вообще делались чуть ли не только дизельные машины, а в других постепенно бензиновые переводились на дизель. В смысле, модели переводились на дизельные двигатели, как это случилось, например, с гусеничным тягачом RSO. В классе 6,5 тонн выпускались дизельные Татры. В классе 4,5 тонн дизельные МАН-ы, Бюссинги и Мерседес-Бенц. Да и в классе 3 тонны бензиновый Опель Блиц был далеко не единственным, хоть и распространенным. Имелись и дизельные модели от других производителей, в частности Мерседес-Бенц. На дизеле также ездили трактора. Более того, постепенно на дизель стали переводить и боевую технику – первой ласточкой стали колесные бронеавтомобили Sd.kfz. 234, известные у нас под именем «Пума». Пусть это и малозначимый вклад, но это уже не транспортная, а боевая машина. Разрабатывались дизели и для танков, но массово ставить их на танки не успели – поздно взялись.
Разведывательная машина Sd.Kfz 234
Так стоит ли удивляться, что страна и армия расходует чертову прорву дизеля даже без танков? Просто очень важно понять, что армия не состоит из одних только танков. В ней куча транспорта, и именно транспорт в основном и потребляет топливо. Так что едва ли перевод не таких уж и безумно многочисленных танков на дизтопливо как-то неимоверно – в разы – отразился бы на топливном балансе Германии. В особенности если подумать, когда эта тема чаще всего всплывает – при обсуждении дизельной Пантеры. То есть, речь даже не о переводе ВСЕХ танков на дизель, речь о переводе половины танков. Штат танковой дивизии предполагал два танковых батальона: один на Пантерах, другой на Четверках, а Четверки вроде как бензиновые.
Еще одним заблуждением является мнение о какой-то неимоверной сложности логистики в условиях, когда в армии используется два вида топлива. Мол, как же так немцам организовать логистику, если у них будет и бензин, и дизель. Это ж сложно? Но решаемо. Собственно, немцы так провоевали всю войну. У них в армии был и бензин, и дизель. Причем не то, что в армии, даже в рамках танкового полка танковой дивизии скорее всего было так. Потому что, если верить штату, то снабжение танкового полка производится 4,5-тонными грузовиками, а эти машины, насколько я знаю, были у немцев в основном дизельными.
В РККА как-то уживались бензиновые и дизельные танки
Да и просто посмотрите на Красную Армию. В танковой бригаде 43-го года легко может быть три вида топлива: дизель для Т-34, бензин Б-70 для танков Т-70 и автомобильный бензин для автомобилей. И это в рамках одной бригады. А в рамках армии видов и сортов топлива было еще больше: дизель, бензин Б-70, автобензин, лигроин (на нем некоторые трактора ездили), керосин тракторный. При этом еще автобензин мог быть разных сортов. В общем, не надо делать из поставок двух-трех видов топлива катастрофу. Немцы с этим справлялись всю войну, наши тоже.
Таким образом, если историю изучать, то нередко выясняется, что всё то, к чему мы привыкли, с реальностью соотносится с точностью до наоборот. Пока что как будто бы выходит, что дизелизация Германии и ее сухопутной армии была как бы не выше, чем в РККА. И перевод танковых полков (а тем более только половины их состава) на дизель едва ли оказал бы какое-то прям катастрофическое влияние на топливный баланс или логистику Вермахта. Да и экстренные варианты со сливом топлива с грузовиков в танки для прорыва из окружения тоже не будут невозможными. Просто в свете наличия в Вермахте и даже скорее всего его танковых полках дизельных машин.
В прошлой части мы рассмотрели общий состав авиации и некоторые мифы. В частности о том, что пикировщики Ю-87 якобы перестали пикировать. Сегодня продолжим разбирать авиацию.
Еще одним заблуждением является распространенное мнение о том, что-де пикировщик более уязвим, чем штурмовик. Якобы он «висит» неподвижно в пикировании и зенитному орудию остается только стрелять ему прямо в лоб, а вот штурмовик внезапно на бреющем вылезает из ниоткуда, быстро перемещается, кидает бомбы, и вообще молодец. И поэтому, делают вывод многие, с усилением ПВО РККА атаки с пикирования стали слишком опасны и сменились атаками с низких высот. Беда в том, что тут всё – ошибка. Во-первых, указанным способом пикировщик «висит» только если атакует, собственно, саму зенитку и «падает» прямо на нее. А вот если он атакует другую цель, то он для зенитки наоборот – сложная цель, которая резко меняет скорость и высоту, причем еще и скорость там набирается очень приличная, воздушные тормоза ж не останавливают ее рост полностью – там и 600 км/ч может быть. Причем на подлете он для малокалиберной зенитки почти неуязвим – подлетает-то он высоко.
Более того, если зенитки не оборудованы наведением по РЛС и снарядами с радиовзрывателем (которые взрываются при пролете мимо самолета, т.е. даже при промахе могут его поразить), то сбивать даже «падающий» прямо на них пикировщик не так-то просто. Собственно, сражения на Тихом океане показали, что пикировщики в целом поражают японские боевые корабли, не смотря на то, что у кораблей может быть очень даже много 25-мм автоматов. И при этом, мягко говоря, далеко не все пикировщики остаются лежать на дне после атаки.
Это один из примеров того, откуда я беру знания
Во-вторых, ошибкой является мнение, что штурмовики-де атакуют обязательно на бреющем. Да, они так атаковать могут и иногда так делают, но че-т и наши, и немцы регулярно пишут про действия с высот хотя бы 800 м. Ну и «быстро перемещается» применить к Ил-2 я не могу — он самолет медленный, на это тоже жаловались. Приходится долго висеть в зоне огня зениток на малой высоте, потому что он не может за один боевой разворот набрать высоту для следующей атаки. Суть тут не в том, что Ил-2 плохой самолет, просто «народное» представление о том, как он действует, может очень сильно не совпадать с тем, как он действовал в реальности.
Но что же говорят нам немецкие документы? Ведь немцы считают, что штурмовики атакуют с низких высот тоже, ну с 800 – 1500 м. Какое уж там крутое пикирование. Касательно того, как применять новоприобретенные пикировщики немецкая штурмовая авиация пишет осенью 43-го следующим образом. Применение Штук такое же, как и у Fw-190. Если ПВО слабая, Ju-87 сбрасывает свои бомбы одну за другой в нескольких подходах, а затем атакует бортовым вооружением, так же, как и Fw-190. Если же ПВО сильная, то Fw-190, равно как и Ju-87, должны лететь высоко, наносить удар с крутого пикирования, а затем уходить из зоны ПВО для повторного набора высоты для новой атаки. Это буквально практически цитата из немецкого документа, в моем переводе.
Вот тут написано то, что я переводил
А вот что это был за документ (его первая страница)
Что тут важно. Первое – и Штуки, и Фокке-Вульфы могут и должны атаковать с пикирования. Второе – выбор атаки с пикирования производится именно если ПВО сильная. А не наоборот. То есть неверно как то, что штурмовики с крутого пикирования не атакуют, так и то, что при сильной ПВО атаковать нужно «как штурмовик». В реальности – наоборот. Сильная ПВО – атакуем с большой высоты с крутого пикирования, слабая ПВО – атакуем с малой высоты со многих подходов «как штурмовик».
Более того, никуда не ушло пикирование и из наставлений для самого самолета. В наставлении для пилота Ju-87 D-5 начала 1944-го года есть раздел «атака с пикирования» и в нем есть пункт о задействовании «тормоза пикирования» и рекомендации о не превышении угла пикирования в 90*. В общем, и осенью 1943-го, и в начале 1944-го года всё ещё предполагалось, что Ju-87 D-5 пикирует и имеет воздушные тормоза. В общем, с пикированием Штук разобрались, а заодно знаем теперь, что Фокке-Вульфы 190 тоже пикируют, хоть и не так круто. И в целом пикировать было нормально и для второй половины войны, причем именно если ПВО сильная.
Отрывок из наставления для Ju-87 D-5 1944-го года с описанием атаки с пикирования. Пункт 12 говорит задействовать воздушные тормоза
Обложка наставления
Отдельно я бы хотел отметить действия немецких штурмовиков в нескольких заходах. В отечественной литературе принято считать, что немцы ужасающе трусливы, и вообще наша авиация и зенитная артиллерия им ничего не позволяла, поэтому они почти исключительно влетали на скорости, кидали бомбы куда попало и тут же улетали, в особенности штурмовики Fw-190 в 1944-м году. Но вот краткая сводка обобщенного боевого опыта 69-й армии за июль 1944-го с этим не совсем согласна. Оказывается, немецкие штурмовики тоже делают несколько заходов, и бомбы бросают, и из пушек стреляют по целям.
Прицел
Отдельно я бы хотел рассказать о еще одной небольшой особенности. Когда я начал изучать тему пикирующих бомбардировщиков, то наткнулся на воспоминания советского пилота Пе-2, который рассказывал, что сомневается в точности немецких пилотов-пикировщиков. По той причине, что у них нет штурмана, который бы помогал при учете влияния ветра. А, следовательно, по мнению ветерана, с высокой вероятностью немецкие пикировщики ветер вовсе не учитывали, а значит и достичь точности не могли. В немецком пикировщике Ju-87 действительно нет штурмана, там всего два человека – пилот и стрелок-радист. С одной стороны, мне казалось это надуманной причиной, так как высокая точность бомбометания Штук отмечается даже порой в документах Красной армии. Да и в силу конструктивных особенностей (самолет легче, скорость пикирования меньше) Юнкерс явно может выйти из пикирования на более низкой высоте (чем Пе-2), что увеличивает точность. Но надо было убедиться. В процессе поиска данных я сперва нашел, что наставления говорят немецким пилотам-пикировщикам ветер учитывать и вносить его в прицел (не в сам коллиматор, разумеется, а в устройство). Но затем кое-что поинтереснее.
Оказывается, под конец войны Штуки местами получили специальный пикировочный прицел. Обычно в литературе о нем либо просто не пишут, либо указывают только название – StuVi 5. На фотографиях самолетов из SG3 летом 1944-го можно наблюдать эти прицелы, очень характерная деталь в верхней передней части кабины. Так вот, суть этого прицела в следующем. В него вносятся данные, например, о скорости, высоте сброса, а он высчитывает точку падения бомбы и выдает на коллиматор дополнительную марочку-плашку, которую нужно совместить с целью, чтобы бомба прилетела туда, куда надо. Причем эта штука работает более-менее на всех углах пикирования, ну кроме совсем маленьких. На Ju-87 такой прицел стоял без бортового компьютера, поэтому все данные в него вносились вручную. Это, конечно, было сложнее и менее удобно, но всё же интересное дополнение. Возможно, именно эта добавка привела к уменьшению необходимости наносить удары в крутом пикировании.
На этой фотографии как раз можно разглядеть прицел в верхней передней части кабины (а заодно увидеть, как техники подвешивают легкую 50 кг или 70 кг бомбу вручную - это штатный метод, а для более тяжелых применялись подъемники)
Вот примерно так выглядела добавочная марочка на пикировочном прицеле
Как я уже выше писал, на более крупном самолете Junkers Ju-88 пикировочный прицел совмещался с бортовым «компьютером» BZA-1, который снимал данные с датчиков сам, плюс какие-то данные вносил экипаж, «компьютер» всё это просчитывал в реальном времени и выдавал готовое решение на пикировочный прицел (к которому он подключался проводом через разъем). Инструкция, отмечающая наличие BZA-1 на Ju-88, имеется уже в документах 41-го года.
Тем не менее, по каким-то причинам BZA-1 на Ju-87 не удалось поставить (возможно дело в том, что он меньше, чем Ju-88), да и прицел StuVi начал появляться уже под конец выпуска этого самолета, так что едва ли он оказал какое-то значимое воздействие на применение этих пикировщиков.
Бомбовая нагрузка
Какую же бомбовую нагрузку носили немецкие ударные самолеты? Да, многие любители немецкой авиации любят порой «козырять» возможностью Штуки или Фокке-Вульфа нести бомбу весом в тонну или даже в 1800 кг. В некоторых случаях это действительно нужно. Но в делах непосредственной поддержки всё же, по мнению немцев, основная масса фугасной авиабомбы – не более 250 кг. Особое внимание уделялось контейнерам суббоеприпасов – кассетным бомбам. Такие кассеты могли быть и большей массы, вполне в ходу были AB500, существовали даже AB1000. Имелись и AB250, и всякие мелкие контейнеры, подвешивавшиеся на крыле вместо 50 и 70-кг бомб. Контейнеры могли снаряжаться бомбами весом в 1 кг, 2 кг, некоторые кассеты также несли бомбы в 10 кг, варианты были разные, в том числе кумулятивные SD-4HL – в некотором смысле немецкий аналог ПТАБ-а. В частности, при загрузке Fw-190 бомбами SD-2 он мог накрыть ими полосу длиной 600 м и шириной 90 м (с учетом разлета осколков). Отдельно было интересное описание атаки по войсковому эшелону – командир атакует поезд обычными бомбами, а подчиненные скидывают полосу SD-2 по обеим сторонам от поезда по вылезающим из него войскам (по-видимому, покинуть атакуемый и остановившийся поезд было типичной реакцией атакованных).
Контейнер с суббоеприпасами (кассетная бомба)
Самолеты типа Fw-190F в норме носили 1х250 под фюзеляжем + 4х50 кг под крылом. Это могли быть как обычные бомбы, так и контейнеры для мелких бомб. Технически можно было подвешивать под фюзеляж 500 кг бомбу/кассету (и даже 1000 кг, а в отдельных случаях у некоторых вариантов Fw-190 и 1800 кг), но документ считает, что с такой нагрузкой самолет может взлетать не с каждого аэродрома. Нужно ровное травяное покрытие, да и длина разбега солидная, а для 1800 кг бомбы я даже не уверен, что травяное подойдет - документ этот вариант не описывает. Также под фюзеляжем можно было подвесить 4х50 кг, что в теории позволяет самолету нести 8х50 кг бомб – четыре под фюзеляжем и четыре под крылом. Имелись некоторые варианты Fw-190, имеющие под крылом возможность подвески двух 250 кг бомб, но я не встречал много фото с такой подвеской и документальных описаний. Разумеется, штурмовик Fw-190F имел также две 20-мм пушки и два 13-мм пулемета.
Та самая подвеска восьми небольших бомб
Штурмовик/пикировщик Ju-87 D-5. Этот самолет как раз точно имел возможность нести под крылом две 250 кг бомбы и даже, в теории, 500 кг бомбы. Еще одну такую или более тяжелую бомбу мог нести под фюзеляжем. Но указания по применению от начала 1944-го года пишут, что вылеты с тремя 500 кг бомбами (одна под фюзеляжем, две под крылом) должны производиться только в исключительных случаях, так как взлет возможен только на «хороших местах» и с соблюдением осторожности. А вот варианты 1х500 + 2х250 или 1х500 + 4х70 были вполне ожидаемыми.
Касательно высоты сброса бомб в пикировании. Наставление указывает, что с нагрузкой в 1000 кг и при скорости в момент начала выхода из пикирования в 600 км/ч, радиус выхода составляет 710 м. Это выход с нагрузкой, т.е. без сброса бомб, наставление прямо говорит, что выход из пикирования даже с полной нагрузкой допустим. Что же касается скорости, то это наставление говорит, что с нагрузкой в те же 1000 кг при пикировании на протяжении 2000 м строго отвесно вниз будет достигнута скорость 550 км/ч. То есть, в теории, как я понимаю, можно в отвесном пикировании сбросить бомбы с высоты заметно ниже 710 м, выйти из пикирования и не разбиться. Ну и, разумеется, «штурмовой» юнкерс имел две 20-мм пушки в крыле. В случае использования в противотанковой эскадрилье самолет вместо бомб и 20-мм пушек имел две 37-мм пушки. Пикировать под сколь-либо серьезными углами с таким подвесом он уже едва ли мог.
Тяжелый истребитель Bf-110, который тоже мог быть использован в качестве штурмовика, в дополнение к целой батарее пушек и пулеметов в носу (2х20-мм и 4х7.92-мм) нес еще и прилично бомб. Сдвоенный подвес под фюзеляжем в некоторых модификациях нес до двух 1000-кг бомб. Имелись и подвесы для четырех небольших (50 – 70-кг) бомб под крылом (но не в случае подвески 2х1000 кг бомб под фюзеляжем). Мне сложно сказать, какая подвеска была для самолета нормальной, так как оригинального немецкого руководства на него у меня нет. Для использования в противотанковой эскадрилье самолет мог нести под фюзеляжем пушку, например, 37-мм.
Сдвоенный подвес бомб Bf-110
Взаимодействие с наземными частями
Это одна из важнейших особенностей, отличавших действия немецкой ударной авиации. Собственно говоря, взаимодействие крайне важно в том случае, если обеспечивается «ближняя» поддержка войск. Оно необходимо в первую очередь для того, чтобы наземные части не были атакованы своей же авиацией. Во вторую очередь оно обеспечивает более точное целеуказание – чтобы самолеты поразили именно те цели, какие надо сейчас, а не просто какие-то цели. О взаимодействии немецкой авиации с наземными частями ходят какие-то безумные легенды, но на самом деле очень многие вещи были построены на банальной организации и доступных всем технических средствах.
В частности, на разных уровнях командования обеспечивалась связь между авиацией и наземными частями. Зачем это было нужно? Для постоянного обмена данными о намерениях и о движении войск. Имея свежую информацию о том, что планируется сделать, что уже сделано, и где должны находиться войска, воздушные силы уже могут достаточно эффективно их поддерживать. Специальные офицеры от Люфтваффе присутствовали при армейском верховном командовании, при армиях, при корпусах, при дивизиях и даже порой при полках и крупных боевых группах. Они обменивались информацией с сухопутными частями, с воздушными силами, а также между собой (между офицерами Люфтваффе при разных уровнях сухопутного командования).
Самый нижний уровень таких офицеров – офицеры оперативного управления (офицеры по применению, как их называли немцы). Это те, кто находится при командовании дивизии, полка или боевой группы, и стремится быть максимально близко к передовой, нередко действуя на бронетранспортере или бронированной машине связи вместе с передовой боевой группой. Офицеры по применению могли делиться по специальностям: офицер по пикировщикам, офицер по штурмовикам и офицер по противотанковым самолетам. Да, все эти три типа самолетов с осени 43-го относятся к штурмовикам, но немцы вполне отдавали себе отчет, что самолеты разные, а задачи и применение их могут отличаться. Офицеры по применению уже должны были по рации конкретно навести подлетающие группы самолетов на цель, проинструктировать их, дать самые свежие данные об изменениях на передовой линии. В целях упрощения проводилась работа по приведению карт Люфтваффе и сухопутных войск к одному стандарту. При этом офицер по применению не руководит авиацией, а именно направляет ее (т.е. он не ставит задачи, а описывает ситуацию и цели).
Примерно такую машину могли бы дать офицеру по применению
Вторым важным механизмом работы была разведка. Причем разведка как с помощью разведывательных самолетов, так и с помощью самих штурмовиков. Так как штурмовики летают низко и обучены ориентироваться в наземной обстановке, они могут в некоторых случаях наблюдать за изменениями этой обстановки и сообщать своему командованию. Помимо этого, одним из способов наведения Штук на цель является атака этой цели штурмовиками. Они видят цель лучше, чем летящие на высоте пикировщики, атакуют ее бомбами и стрельбой трассирующими боеприпасами из пушек, и вот это уже пилоты Штук видят.
Третьим способом, и одним из важнейших для точной ориентировки на поле боя, являются авиасигнальные полотнища. Это такие специальные сигналы, выкладываемые сухопутными силами на земле, видимые для авиации. Суть этих сигналов как в том, чтобы показать, что ты свой, или обозначить передний край, так и, в более сложных взаимодействиях, ими можно передавать сообщения. В частности, опыт VIII авиакорпуса говорит, что взаимопонимание может быть доведено до таких высот, когда наземные части условными комбинациями выкладывают длинные и сложные сообщения. «Противник в таком-то направлении, до него столько-то сотен метров». «Левый фланг под угрозой». «Срочная опасность с такого-то направления», и так далее. Немцы раз за разом указывают на огромную важность пользования авиасигнальными полотнищами. Также отмечаются другие способы общения целеуказания для авиации, в первую очередь для Штук. Цели рекомендуется указывать с помощью артиллерии (дымовыми или целеуказательными снарядами), огнем трассирующих боеприпасов как пулеметов, так и ПТ орудий.
Все эти способы вместе и обеспечивали тот высокий уровень координации между наземными частями и авиацией, который был характерен для Вермахта. Разумеется, в неменьшей степени на эффективность влияло и то, как авиасоединения управлялись. Ключевыми особенностями тут было практически полное отделение авиации от сухопутных сил – наставления раз за разом пишут, что авиация не подчиняется наземным войскам, а действует в их интересах. В ином случае просто авиация будет использована впустую некомпетентными людьми – ну откуда наземные офицеры знают, как правильно действует авиация? Поэтому Люфтваффе работает по «заказу» сухопутных войск, но по своему усмотрению. Второй важной чертой является четкое стремление к массированию действий авиации. Документы прямо указывают, что попытка иметь по чуть-чуть авиации везде решающего эффекта не оказывает. Решающее значение имеет концентрация крупных сил и интенсивное их использование в «шверпунктах» - точках наибольшего приложения усилий.
Применение
Итак, давайте примерно представим еще раз, кто что делает. Разумеется, мы тут с вами не военные, поэтому не будем составлять гигантский план с разведданными, погодой, передислокацией самолетов и аэромобильных тылов на планерах и транспортниках, там, изданием приказов на 30 пунктов и подобным. В упрощенном виде рассмотрим.
Старичок Heinkel 111 был всё ещё опасен
Авиационное командование заранее устанавливает взаимодействие с наземным, отправляет офицеров по взаимодействию на разные уровни командования и офицеров по применению, составляет план действий и так далее. Это если речь идет о наступательной или контрнаступательной операции. Если это быстрая переброска сил на направление, где противник добился успеха, и надо его хоть как-то остановить, то … делается всё ровно то же самое, только в экстренном порядке. Да, военное дело подразумевает, что в подавляющем большинстве случаев нельзя просто кинуть силы в бой и потом разобраться. Все происходит заранее, всегда должно быть какое-то планирование, постановка задач, обеспечение, разведка. Иначе просто задача выполнена не будет, а вот потери будут солидные.
Но мы предположим, что в нашем абстрактном примере с этим всё ОК. Итак, кто же будет чем заниматься?
Ну, разведывательная авиация, понятно, будет разведывать. В некоторых отдельных случаях она также может наносить бомбовые удары.
Бомбардировщики He-111 и Ju-88 будут действовать больше в глубине по скоплениям сил противника, транспортным узлам, командным пунктам, подходящим резервам, а также находиться в глубине обороны в готовности поразить вскрывшую себя огнем артиллерию.
Пикирующие бомбардировщики Штука будут действовать ближе к передовой, чем обычные бомбардировщики, и бомбить с пикирования, например, по узлам сопротивления, но также возможно применение по артиллерии, противотанковой артиллерии, скоплению сил. В случае необходимости также по мостам и переправам (как и некоторые другие самолеты, способные нести крупные бомбы). Если сопротивление противника слабое, Штуки могут действовать как обычные штурмовики, в том числе обстрелом целей из 20-мм пушек.
Противотанковый вариант Штуки с 37-мм пушками
Штурмовики Фокке-Вульф 190 будут атаковать позиции противника и тяжелое вооружение, мешающее продвижению наземных сил, в том числе в непосредственной близости от своих войск. Многократные последовательные атаки штурмовиков, а также длительное воздействие пикировщиков с ложными пикированиями (без сбросов) долгое время могут держать противника прижатым к земле, об этом прямо пишут немецкие документы. В случае сильного противодействия зенитной артиллерии часть штурмовиков будет атаковать зенитные орудия и расчеты, как для коллег из своих групп, так и в интересах групп пикирующих бомбардировщиков, при этом Фокке-Вульфы тоже могут атаковать с высоты с крутого пикирования (50*). Штурмовики Fw-190 могут прикрывать Штуки от истребителей.
Часть штурмовиков и тяжелые истребители будут действовать в тактической глубине и поражать железнодорожные и автомобильные перевозки, аэродромы (и авиацию на них), транспортные узлы. В глубине тяжелые истребители могут действовать небольшими группами на большой площади, собираясь вместе для отражения атак истребителей противника.
Одномоторные истребители прикрывают свою ударную авиацию (в особенности Штуки), изолируют поле боя от авиации противника (как истребительной, так и ударной), уничтожают авиацию противника и в некоторых случаях охраняют конкретные точки, например, переправы. В случае, если противодействие авиации слабое, истребители могут совершать часть вылетов с бомбами и атаковать пушечным огнем транспорт противника.
Противотанковые подразделения находятся в готовности поражать танки противника на случай, например, их прорыва в контратаке.
Штурмовому Фокке-Вульфу немного не повезло
Наземные подразделения установленными сигналами показывают свое расположение авиации, а также направление и расстояние до противника. Цели указываются трассирующими боеприпасами, огнем дымовыми и целеуказательными снарядами, выкладыванием указателей полотнищами на земле. Офицеры по применению находятся в передовых боевых группах на бронетранспортерах и по рации инструктируют подлетающие группы ударных самолетов о расположении своих войск и целях. Для улучшения связи по радио в воздухе могут находиться самолеты ретрансляторы. Офицеры по взаимодействию от Люфтваффе в штабах дивизий, корпусов и армий уточняют общую ситуацию, намерения и достижения, обмениваются этой информацией между собой и с командованием авиационных частей (предпочтительно по проводной связи, так как радиосвязь может быть перехвачена).
Если взаимодействие налажено хорошо, а авиационная группировка достаточная по составу и грамотно управляется, противнику будет очень сложно противостоять удару. Разведка будет сообщать о движении противника. Его артиллерия в значительной степени будет либо молчать, либо уничтожена, управление будет нарушено, потому что штабы то тут, то там будут под атакой. Сильно пострадает снабжение – вплоть до почти полной парализации подвоза в дневное время. То же самое можно сказать и про маневр частей. Склады и логистические узлы будут поражены. Подходящие резервы будут сильно замедляться и дезорганизовываться ударами с воздуха, а узлы сопротивления, мешающие продвижению, получат бомбы от пикировщиков и штурмовиков. В таких условиях очень сложно эффективно воевать…
Разумеется, это описание только в самых-самых общих чертах. В процессе есть куча нюансов, проблем, неполадок, противодействие противника, да и в целом-то, я напомню, Германия проиграла. Тем не менее, общий ход работы ударной авиации и сухопутных сил и их взаимодействие выглядят примерно так. Работа ударной авиации была для немцев важным слагаемым успеха, и они во многом опирались на этот фактор в своих действиях. В данном случае мы рассмотрели то, как примерно действовали эти части в промежуток между летом 1942-го и летом 1944-го. К концу этого периода произошло уже слишком много изменений как по составу авиационной группировки, так и по подготовке пилотов, не говоря уж о том, что резко сократилось количество топлива. Свидетельства говорят, что сменилась и тактика, однако это, с моей точки зрения, уже был закат немецкой ударной авиации. Мы же с вами сейчас рассмотрели ее полдень.
Несмотря на капризы погоды, лето неумолимо приближается. Значит, занятия в спортивном зале или домашние тренировки получится заменить на активности под открытым небом. Собрали для вас товары, которые сделают уличные воркауты интереснее, увлекательнее и полезнее.
Мегамаркет дарит пикабушникам промокод килобайт. Он дает скидку 2 000 рублей на первую покупку от 4 000 рублей и действует до 31 мая. Полные правила здесь.
В компактную поясную сумку поместятся телефон, ключи, кошелек или другие нужные мелочи. Во время тренировки все это не гремит и не мешает, но всегда находится под рукой. Материал сумки прочный и влагонепроницаемый, вещи в ней защищены от повреждений, царапин или пота.
С фитнес-резинкой можно тренировать все группы мышц: руки, ноги, кор, ягодицы. А еще она облегчает подтягивания и помогает мягко растягиваться. В сети можно найти огромное количество роликов с упражнениями разной степени сложности. Нагрузка легко дозируется: новичкам подойдет резинка с сопротивлением до 23 кг, опытным атлетам — до 57 кг. При этом оборудование максимально компактно и поместится даже в небольшую сумку.
Для тех, кому надоели обычные тренировки. Слэклайн — это стропа шириной 50 мм, с помощью которой осваивают хождение по канату. Тренажер учит сохранять баланс, прокачивает координацию и концентрацию, а еще дает отличную нагрузку на спину, руки и ноги.
Настольный теннис — простой в освоении вид спорта, который отлично помогает размяться и тренирует скорость реакции. В комплект входят две ракетки, три мяча, сетка, накладка и чехол — все, что нужно, чтобы поиграть вечером во дворе с другом или устроить небольшие соревнования. Этот недорогой набор подойдет именно для развлечения и веселья, устанавливается почти на любой стол.
Еще один вид спорта, которым можно заниматься, даже не имея серьезной подготовки — бадминтон. С набором от Wish Steeltec вы сможете потренировать силу удара, побегать и просто хорошо провести время. Детали яркие, так что их трудно потерять даже на природе. Леска натянута прочно, ресурса ракеток должно хватить не на один сезон.
Фрисби воспринимается как простое пляжное развлечение. Тем не менее перекидывание друг другу тарелки задействует все группы мышц и развивает скорость реакции. Эта тарелка летит далеко и по понятной траектории — отличный снаряд для начала. Кстати, фрисби — это еще и ряд спортивных дисциплин со своими правилами и техническими сложностями, так что игра с друзьями может перерасти в серьезное увлечение.
Стильный мяч из износостойкой резины отлично подходит для уличных тренировок. Вы сможете поиграть компанией в баскетбол или стритбол или просто отработать броски. При производстве используется технология сбалансированного сцепления: это значит, что снаряд не сбежит от вас и будет двигаться по стабильной траектории.
Футбол — один из самых популярных в России видов спорта. Играя, можно отлично побегать, потренировать меткость и отработать взаимодействие в команде. Футбольный мяч Torres Striker выполнен из качественного полиуретана и резины и выдержит не один десяток матчей, не потеряв упругости. Отличная балансировка и оптимальный размер делают его подходящим как для взрослых, так и для подростков. Он достаточно тяжелый, почти как в профессиональном спорте, так что совсем малышам не понравится.
Пляжный или обычный волейбол? А может быть, пионербол, как в детском лагере? Мяч TORRES SIMPLE COLOR подойдет для любой из этих игр. Камера отлично держит давление, поэтому вам не придется постоянно подкачивать его, а качественные материалы (полиуретан и бутил) сохраняют все характеристики даже при интенсивном использовании.
Многоскоростной велосипед с рамой 19-го размера подойдет как мужчинам, так и женщинам. Это отличный вариант для новичков: модель доступная, удобная. Поможет понять, нравится ли вам велоспорт. Конструкция велосипеда позволяет ездить по дорогам разных типов, поэтому вы сможете перемещаться по городу или отправиться в поход. Есть складной механизм — велосипед с ним легко возить в машине, на электричке и просто хранить в кладовке.
Более продвинутая модель для тех, кто уже оценил прелесть движения на двух колесах. Геометрия велосипеда предполагает вертикальную посадку. Это обеспечивает более удобное положение тела, чем на других байках. В конструкции предусмотрены детали для комфорта и безопасности: пружинная вилка с ходом 100 мм, сервисная подводка тросов и дисковые гидравлические тормоза.
Если вы не фанат велоспорта, но хотите получить свою дозу физической нагрузки, перемещаясь по городу, выбирайте самокат. В модели PLANK Magic 200 есть регулировка руля по высоте, надежные тормоза и прочная увеличенная дека из алюминия. Когда вы катаетесь на самокате, работают мышцы ног, ягодиц, спины и живота, а заодно добираетесь, куда нужно. Если вы решите сделать паузу в тренировках, самокат легко складывается для хранения.
Любая активность на свежем воздухе требует хорошей обуви, специально сделанной для занятий спортом. Яркие кроссовки Hoka RINCON 3 с облегченным весом амортизируют, снижают нагрузку на суставы. Выраженный рельеф подошвы обеспечивает сцепление с поверхностью вне зависимости от того, где проходит тренировка: на специальной площадке, асфальте или грунте.
Легкие женские кроссовки из линейки Clifton подходят для занятий на твердых покрытиях. Дышащий сетчатый верх поддерживает вентиляцию стоп, чтобы можно было тренироваться даже в жару. Подошва из легкой пены EVA гасит силу ударов. Кроссовки беговые, подходят для тренировок на длинных дистанциях.
Во время занятий на свежем воздухе важно защитить голову от перегрева. С этим отлично справится легкая и светлая бейсболка — например, от GLHF. Она удобно сидит на голове, не сваливается и не отвлекает от занятий, благодаря сетке голова меньше потеет. Козырек жесткий и не мнется.
Не забудьте защитить кожу от солнца — чтобы не было мучительно больно на следующий день после тренировки под открытым небом. В этом поможет крем против пигментных пятен с сильной защитой от ультрафиолета SPF50. Водостойкая текстура легко наносится и быстро впитывается, действует два часа — потом крем нужно обновить.
Удобные и стильные солнцезащитные очки защищают глаза благодаря фильтру UV400, который поглощает до 99.99% ультрафиолета. Они выполнены из легких материалов и плотно прилегают к голове. Ударопрочные поликарбонатные линзы с антибликовым покрытием подходят для разных видов спорта.
Используйте промокод килобайт на Мегамаркете.Он дает скидку 2 000 рублей на первую покупку от 4 000 рублей и действует до 31 мая. Полные правила здесь.
Реклама ООО «МАРКЕТПЛЕЙС» (агрегатор) (ОГРН: 1167746803180, ИНН: 9701048328), юридический адрес: 105082, г. Москва, ул. Спартаковская площадь, д. 16/15, стр. 6
Вопросы снабжения обычно остаются далеко за рамками обсуждений среди интересующихся историей людей. Казалось бы, ну что здесь такого, намного важнее мощные танки, храбрая пехота или разящая артиллерия. А уж снаряды и топливо у них как-нибудь сами организуются. Но реальность здесь бьет особенно больно. Наступления останавливаются, а боевые части могут быть разгромлены, если снабжение окажется неспособным поспевать за своими боевыми частями и подвозить им снаряды и топливо в нужном количестве. Особенно зимой, в дождь, в снег, в распутицу, а то и при угрозе контакта с противником. Порой даже приходилось возить всё для танков на самих танках. Поэтому безумно важно иметь для снабжения передовых частей транспортные средства повышенной проходимости, а в некоторых случаях еще и с бронезащитой. В этой статье мы рассмотрим такие машины в боевых частях танковых дивизий Вермахта.
САУ Хуммель и подача боеприпасов с грунта
Начнем с самых проходимых и защищенных. В артиллерийских полках танковых дивизий летом 1943-го года начали появляться самоходные гаубицы: 105-мм Веспе и 150-мм Хуммель. Они были построены на базе танка, имели бронезащиту от пуль и осколков снарядов. Проходимость этих машин была сравнима с танковой, то есть выше практически любых других массовых транспортных средств дивизии. Гусеничная база есть гусеничная база. Однако, в связи с особенностями тактики использования таких боевых машин, обеспечение самоходного дивизиона нельзя было класть на плечи только обычных небронированных машин. Ведь посудите сами, самоходный дивизион действует в составе бронированной боевой группы, прорывается далеко вперед в глубину построения противника, маневрирует вместе с танками и БТР. И тут – на тебе! – грузовик поехал. Конечно, полностью отказаться от снабжения грузовыми автомобилями на тот момент было невозможно, да и сейчас они в ходу. Но непосредственно с боевыми частями в ходе боя их старались по возможности не держать. Они и на бездорожье отстанут, и уязвимы. Второй особенностью был не очень-то большой объем возимого боекомплекта немецких САУ. Самоходкам требовалась какая-то машина, которая сможет вместе с ними пойти в прорыв, везя в себе дополнительные снаряды, защищенные от пуль и осколков, и не отстать на бездорожье.
Транспортер боеприпасов для 150-мм САУ Хуммель
Такой машиной стали транспортеры боеприпасов на базе тех же САУ. В целом, если говорить грубо, это были САУ с неустановленным орудием, в которых располагались дополнительные держатели для снарядов. В транспортере для Веспе хранилось 90 выстрелов, на батарею из шести таких САУ имелось два транспортера. В итоге каждая САУ в батарее имела 30 выстрелов в возимом боекомплекте и еще 30 имелось для нее в транспортерах. В батарее 150-мм САУ Хуммель транспортер перевозил 48 выстрелов, а самих транспортеров в батарее из шести орудий было три (иногда пишут, что два, но мне чаще попадалась информация о трех). Каждая САУ возила 18 выстрелов, и в транспортере для нее имелось еще 24 выстрела (или 16, если транспортера не три, а два). Разумеется, одними лишь транспортерами снабжение самоходного дивизиона не ограничивалось, и в любом случае они снабжались грузовиками, однако при необходимости броневые транспортеры могли оттянуться назад для пополнения боекомплекта, если уж ситуация совсем не позволяла подтянуть тылы.
Следующим вариантом машины снабжения будет полугусеничный БТР. Как мы знаем, немцы очень широко использовали свои БТР, как легкие (Sd.Kfz 250), так и средние (Sd.Kfz 251). Не избежала их и участь использования в качестве транспортера боеприпасов. В том числе в виде штатных машин (нештатно-то можно в БТР в принципе что угодно погрузить и привезти). БТР-ы обладали очень высокой проходимостью, сравнимой с танками, хотя и несколько им уступали в этом параметре. Ну и, коль скоро это бронетранспортер, броня обеспечивала защиту от винтовочных пуль и осколков снарядов. Где же применялись БТР-ы для подвоза?
Самоходные пехотные 75-мм орудия Sd.Kfz 251/9
Разумеется, в первую очередь в частях, которые действуют на острие удара – в составе бронегруппы. Например, в роте тяжелого вооружения мотопехотного батальона на БТР во взводе тяжелых минометов (120-мм) имелось два БТР для боеприпасов на четыре миномета. Помимо БТР имелись и небронированные машины снабжения. В пушечном взводе той же роты на шесть самоходных 75-мм пушек на базе БТР имелся один БТР для боеприпасов, аналогично и в разведывательном батальоне. В 1942-43 годах, когда в батальоне и полку мотопехоты на БТР имелись буксируемые противотанковые орудия, на взвод из трех орудий полагалось пять БТР: один у командира взвода, три – для буксировки и еще один, предположительно (точных данных у меня нет), мог перевозить боекомплект и служить резервным тягачом. С появлением в тяжелой роте разведбата 81-мм минометов на БТР на взвод из шести минометов также полагалась одна машина для боеприпасов.
Говоря о ротах на легких БТР разведбата танковой дивизии стоит обратить внимание на наличие аж двух машин с амуницией для двух 81-мм минометов. Всего в минометной группе тяжелого взвода такой роты было четыре машины: две с минометом (Sd.Kfz 250/7) и две без миномета, из них одна для командира взвода, но все четыре машины везли боеприпасы. А вот у группы БТР с 75-мм пушками ситуация была немного иная. В штате к двум машинам с пушкой (Sd.Kfz 250/8) положена одна без пушки (Sd.Kfz 250/1), причем в штате не сказано, зачем. Командир пушечной группы является и командиром одного из орудий, то есть это не машина командира группы. Но и привычное в таких случаях für Munition (для боеприпасов) почему-то не помечено. Возможно, это просто забыли приписать.
Вид внутрь самоходного миномета (Sd.Kfz 250/7) роты на легких БТР. Как видите, места для дополнительных боеприпасов там не очень много
Конечно же стоит упомянуть и о БТР обеспечения. Это саперные БТР, перевозящие саперов и их оборудование, машины связи и медицинские машины. Саперные БТР имелись, помимо саперного батальона, также в танковом полку, мотопехотном полку на БТР, разведывательном батальоне. Машины связи на базе БТР (а иногда и танков), как проводной, так и радио, имелись в частях на бронетехнике: танковых, мотопехотных, саперных, разведывательных и других батальонах. Они обеспечивали радиостанциям и проводной связи возможность не отстать от своих частей, в том числе под огнем. Причем опыт войны показал, что нежелательно иметь командные машины на легких БТР (Sd.Kfz 250) в мотопехотных полках на средних (Sd.Kfz 251). В силу меньшей проходимости легкие машины отстают от средних, и части остаются без управления, либо вынуждены задерживаться (у легких БТР гусеничная часть была сильно короче, что вызывало ухудшение проходимости). После осознания этой проблемы легкие машины в штабах мотопехотных частей на БТР были заменены на средние.
Медицинские же БТР были особенно важны как способ эвакуации раненых без выхода боевых машин из боя (по крайней мере, надолго). Медицинские БТР «собирали» раненых с боевых машин, позволяя тем продолжить бой, пусть и с ограниченным составом бойцов. Без этого машины с ранеными бойцами выбывали из боя, отвозя каждая своего раненого в тыл. Это было неприемлемо, так как слишком много машин выбывало из боя даже при небольших реальных потерях. Помимо этого медицинский БТР мог служить транспортным средством батальонного доктора (уж не знаю, был он врачом или фельдшером), так как без такого средства доктор просто от своего батальона, прорывающегося в глубину обороны, отстанет. Медицинские машины на базе БТР имелись в танковом полку, мотопехотном батальоне на БТР, разведбате и противотанковом дивизионе на бронированных САУ.
Легкий БТР радиосвязи. Машинка небольшая с довольно короткой гусеницей в сравнении со средним БТР. Такая конструкция приводила к большей нагрузке на переднюю колесную ось, что уменьшало проходимость
Наличие защищенных, высокоподвижных и имеющих хорошую проходимость машин для доставки и транспортировки боеприпасов, саперного оборудования, врача и сбора раненых позволяла немецким бронегруппам танковых дивизий действовать эффективнее. В особенности в боевой обстановке, маневрах при угрозе столкновения с противником, при прорыве и действиях на сложной местности. Однако одними только бронированными средствами снабжение не ограничивалось. Немцы придавали большое значение повышению проходимости и небронированной части своих бронегрупп и танковых дивизий в целом.
Одним из видов машин, активно применявшихся для обеспечения действий, были полугусеничные тягачи. Это машины очень высокой подвижности, проходимости и маневренности, имевшие довольно сложное устройство гусеницы, подвески, механизма поворота, а порой и трансмиссии, которые и обеспечивали им эти характеристики. Такие машины обычно использовались в ремонтных и эвакуационных частях, практически во всех возможных подразделениях танковой дивизии. Разумеется, они также были тягачами артиллерии, но сейчас речь не об этой стороне вопроса. В зависимости от массы основных транспортных средств для эвакуации использовались разные тягачи. Для танковой части или противотанкового дивизиона на САУ это были 18-тонные машины, а для подразделения на БТР или на грузовых автомобилях – 8-тонные. В отдельных случаях такие машины могли также применяться для экстренной доставки необходимого – боеприпасов или топлива. Также в ремонтных частях иногда имелись специальные машины на шасси полугусеничных тягачей, например, подъемные краны.
Подъемный кран на шасси 18-тонного полугусеничного тягача с танковым двигателем на крюке
Еще одним средством повышения проходимости частей снабжения были полугусеничные грузовики Маультир, производившиеся в довольно больших количествах примерно с марта 1943-го года. Это грузовые автомобили, вместо задней колесной оси имеющие гусеничную тележку. Они были значительно проще, чем немецкие полугусеничные тягачи специальной конструкции, но имели существенно меньшую маршевую скорость (16 км/ч против 25 - 30 км/ч), хуже проходимость и тяговые свойства. Важный вопрос - это управление такими автомобилями. Дело в том, что если они управляются только поворотом колес передней неприводной оси, то радиус поворота будет гигантским, а на бездорожье в некоторых случаях поворот просто невозможен - машина едет вперед с вывернутыми колесами. Управление у Маультиров осуществлялось рулем и бортовыми тормозами гусеничной тележки, в повороте внутренний (относительно направления поворота) борт подтормаживался, и дифференциал передавал крутящий момент на наружный борт. Так можно было и круче поворачивать, и маневрировать в грязи. Несмотря на заметно худшие характеристики в сравнении с полугусеничными тягачами, полугусеничный Маультир, тем не менее, заметно выигрывал у обычных грузовиков в проходимости, да и в способности к буксировке тоже.
В штатах 1944-го года такие машины можно встретить буквально в каждом подразделении снабжения. Они возили топливо и боеприпасы, полевой кабель и саперное оборудование, даже служили тягачами для некоторых видов орудий. При этом служили Маультиры в одном строю с колесными машинами, обычно в подразделении были и колесные, и полугусеничные. Такие машины обеспечивали снабжение в тяжелых дорожных условиях, когда обычные колесные, даже полноприводные, могли не справиться. От своевременной доставки боеприпасов, топлива, средств связи или саперного оборудования очень сильно зависит успех маневренных действий, а значит и операции в целом. Да и более-менее стационарная оборона, которую нужно возвести срочно на занятых позициях, зависит от этого не меньше.
Полугусеничный грузовой автомобиль Маультир
Последним средством, относящимся именно к снабжению, я бы отметил полноприводные грузовики. Танковые дивизии предъявляли повышенные требования к подвижности и проходимости частей снабжения, поэтому даже в тех случаях, когда приходится использовать колесные машины, это должны быть машины повышенной проходимости. В Германской армии такие машины имелись, причем, помимо широко известных массовых трехтонных полноприводных грузовиков, использовались и более тяжелые. В частности, штатное оснащение службы снабжения топливом и боеприпасами танкового батальона в танковой дивизии и подразумевало использование 4,5-тонных внедорожных грузовиков. Такие машины выпускались фирмами, например, МАН и Даймлер-Бенц. У последней также был вариант полугусеничного грузовика на основе 4,5-тонной машины и шасси танка Pz.II, но он не был массовым.
Полноприводный грузовой автомобиль грузоподъемностью 4,5 тонны с установленными цепями противоскольжения
В завершение я бы дополнительно хотел отметить внимание Вермахта к различным вопросам обеспечения в танковых дивизиях. Понимание тех сложных условий, с которыми сталкивается армия на Восточном фронте, и необходимость обеспечить подвижность всех средств, насколько это возможно, привело к переводу очень многих подразделений на полугусеничный ход. Коснулось это и различных небольших разведывательных подразделений. Тех, что занимаются разведкой местности в интересах «боевых» батальонов и полков. Если ранее они выполняли свои обязанности на мотоциклах или легковых автомобилях, то теперь их стали переводить на полугусеничные мотоциклы Кеттенкрад. Та же история произошла и с посыльными/связными, которые активно использовались даже в танковых дивизиях. Это резко повышало возможности внедорожного перемещения этих разведчиков и посыльных практически без потери маршевой скорости – Кеттенкрад очень быстрая машина. Также, как я уже писал ранее, при штабах некоторых подразделений, таких как танковые или саперные батальоны танковых дивизий, имелись плавающие вездеходы Швиммваген.
Помимо разведки и посыльных, Кеттенкрад служил также и в частях проводной связи
Части снабжения и обеспечения никогда нельзя оставлять без внимания. Даже имея самые мощные высокоподвижные «боевые» части, но не имея средств повышенной проходимости и защиты в частях обеспечения и снабжения, можно оказаться в ситуации «короткого поводка». Вырвавшиеся вперед «боевые» части, оставшись без топлива и боеприпасов, без связи, саперного оборудования и прочего, будут нести потери, а темпы наступления не будут выдерживаться. Части будут вынуждены экономить боеприпасы и окажутся скованы в маневре. Этого допустить нельзя, поэтому грамотная организация дивизии будет уделять не меньшее внимание технике частей снабжения. Тем не менее, несмотря на все усилия, мнение немецких офицеров о ситуации в их снабжении и обеспечении было не особо позитивным. Они отмечали большой разброс между подвижностью и проходимостью боевых и тыловых частей в танковой дивизии.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны. Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения. Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Есть замечательная книга по истории экономической политики Третьего Рейха — "Цена разрушения" Адама Туза. Замечательная она тем, что автор проследил развитие экономического устройства Третьего Рейха, при этом встроив его в контекст вопросов политики, идеологии и войны. Но речь сейчас будет не о самой книге, а об очень важном наблюдении Туза. Существует довольно распространённый миф, особенно в русскоязычной литературе, что мол до 1942 года Рейх воевал на пол шишечки, у него была всё ещё экономика мирного времени, и только поражение под Москвой заставило раскрутить с помощью Шпеера маховик войны на полную и перейти к "тотальной войне". Так вот, для Третьего Рейха понятие "экономика мирного времени" после 1938 года попросту неприменима.
Вообще парадокс нацистов, пришедших к власти, был в том, что у них не было внятной экономической политики. Фактически все их действия на этом направлении диктовались в большей мере не идеологическими установками, а реакцией на разного рода кризисы. Двумя единственными константами экономического развития Рейха, определёнными в 1933 году, была необходимость масштабного перевооружения армии и неприемлемость девальвации марки. Вопрос девальвации был крайне важен, так как этот механизм ценой доходов граждан позволял сделать немецкие товары более конкурентноспособными на внешних рынках.
Тем не менее, совмещать невозможность девальвации марки и перевооружение было крайне сложно, но Ялмар Шахт, возглавлявший Рейхсбанк, смог. Немецкой промышленности для нужд перевооружения нужно было много импортных материалов — сама Германия не столь богата ресурсами, и по стали, углю, нефти и прочим стратегически важным вещам в немалой степени зависела от внешних рынков. Но так как немецкие производители не могли конкурировать по ценам на внешних рынках из-за невозможности девальвации, то экспорт Германии не мог обеспечить её импорту достаточного количества валюты — в 1933-1935 году в Рейхсбанке в отдельные месяцы был запас валюты всего на несколько дней осуществления внешнеторговых операций.
Рейхсбанк
И именно из-за этого валютного кризиса, мешавшего перевооружению, и началось постепенное усиление вмешательства государства в экономику.
Началось всё с запрета вести внешнеторговые операции не через Рейхсбанк. Таким образом Рейхсбанк получал возможность контролировать выдачу наличной валюты.
Так как нужды перевооружения были первичны, то Рейхсбанк ввёл квоты на выдачу валюты: приоритет в них имели заказы на нужды армии. Таким образом неприоритетные направления экономики отсекались от экспорта.
Для лучшего управления ресурсами отраслей промышленности, в частности формирования квот на валюту, была произведена принудительная картелизация бизнеса — организации одной отрасли объединялись в картели. Предприятия внутри картелей должны были вести согласованную политику, обеспечивая всем прибыль за счёт снижения конкуренции.
Для того, чтобы владельцы предприятий не аккумулировали прибыль на счетах, а вкладывали в развитие, был введён налог, требовавший вложения в развитие фондов предприятия всей прибыли свыше 6% от оборота.
Кроме того, так как снижение благосостояния немцев противоречило и идеологии нацистов, и банальной логике удержания власти, то были введены заморозка размеров зарплат и механизм государственного регулирования цен.
Все эти меры позволили на первом этапе создать действующую систему государственного регулирования производства продукции, экспорта и внутренних цен. Удалось решить проблему дефицита валюты, но за счёт "неважных" для перевооружения секторов экономики.
Для того, чтобы немецкая экспортная продукция была более конкурентноспособной, вводятся субсидии для компенсации производителям потерь при продаже по более конкурентным ценам за границей. Таким образом, заказы на перевооружение достигли 47% от совокупного национального дохода (совокупная стоимость всех товаров и услуг, произведённых в течение года на территории государства).
В 1936 году, из-за медленных темпов перевооружения и кризиса в снабжении военных заводов сталью, создаётся ведомство Четырёхлетнего плана под руководством Геринга. С Вермахта снимались всякие ограничения по запросам бюджета на перевооружение, а Геринг должен был обеспечить их в условиях дефицита буквально всего. Запросы армии за год выросли почти втрое.
Для начала государство взяло под контроль распределение стратегических ресурсов — в первую очередь стали. Теперь ведомство Геринга распределяло квоты на них в зависимости от важности задач для нужд перевооружения. Гражданские сектора экономики были поставлены на голодный паёк.
При этом нужды перевооружения были тесно связаны с валютной выручкой от экспорта, на которую закупались дефицитные ресурсы. Фактически Вермахту только стали требовалось в 3 раза больше, чем выделялось по факту. Из-за этого возникал конфликт между ростом производства вооружений и ростом экспорта — с учётом ограниченности ресурсов Германии невозможно было обеспечить нужды перевооружения, не приведя экономику в полный хаос.
Для обеспечения роста выпуска продукции в приоритетных отраслях экономики требовались большие рабочие ресурсы. Но из-за заморозки зарплат рыночные механизмы привлечения новых работников за счёт роста зарплат не работали. Кроме того, расширение Вермахта приводило к оттоку молодёжи в армию и недополучению промышленностью рабочих. В этих условиях вместо стимулирования мобильности рабочих был принят закон о принудительном переводе рабочих на другие предприятия. Фактически теперь каждый немец мог в любой момент времени быть перемещён на новое рабочее место без всякого его согласия.
Все эти меры, вкупе с ростом расходов на армию, достигших в 1937 году 20% ВВП, привели к тому, что в фактически мирное время за 2 года до войны Германия достигла такой степени мобилизации экономики, на достижение какой Великобритании потребуется два военных года.
Но этот рост расходов в 1938 году привёл к исчерпанию модели развития, созданной Шахтом и Герингом, так как поддерживать те же темпы перевооружения было невозможно из-за исчерпания валютных резервов и ограниченности ресурсов. Аншлюс Австрии и раздел Чехословакии лишь незначительно изменили ситуацию с валютными резервами. Фактически в конце 1938 года перед Третьим Рейхом стояла решающая развилка — либо перевооружение на максимум и с его помощью скорейшее решение вопроса "жизненного пространства", либо возврат к экспортно-ориентированной экономике и сворачивание перевооружения.
И этот выбор будущего пути Гитлер делал на основе порочной, но логики: он был уверен в неизбежности войны, к которой, по его мнению, подталкивала мировая еврейская закулиса. В 1938 году Германия имела преимущество в перевооружении, но если его темпы упадут, то страны Запада уже к 1942 году могли превзойти по совокупной силе Германию. А раз война неизбежна, то бить нужно было первым и перевооружение следовало по максимуму нарастить.
И поэтому с февраля 1939 начинается резкий рост трат на вооружение, без оглядки на резервы валюты и запасы материалов. Ресурсы внутри экономики перераспределяются в пользу армии и авиации, проводится мобилизация рабочих в армию, из-за чего промышленность и сельское хозяйство испытывают дефицит рабочей силы. Ставка Гитлером делается на быструю победу над Польшей при пассивности Франции. И ставка срабатывает.
При этом к концу польской кампании Вермахт истратил значительную часть запасов снарядов, многие танки и самолёты были списаны из-за боевых потерь или неисправностей. Для войны с Францией требовалось наращивать выпуск продукции, кроме того требовалось обеспечить и продовольственную безопасность. И тогда родилась идея привлечения в качестве работников "унтерменшей". Первыми были отправлены на принудительные работы пленные польские военные, которых для избежания скандала срочно освободили из плена и тут же реквизировали для сельского хозяйства. Также проводились кампании добровольного найма работников в Польше, а позже — и Франции.
Весь 1940 и первую половину 1941 года происходил рост военных заказов на фоне включения в экономику Рейха новых территорий и получения доступа к их ресурсам. Тем не менее, кампания против СССР потребовала максимального напряжения сил — очередное расширение численности Вермахта снова изъяло немалую часть рабочих из промышленности, увеличились запросы на сталь и каучук для производства танков, росло потребление горючего. При этом, так как военная кампания рассчитывалась на пол года, то уже во второй половине 1941 года были изменены приоритеты: в 1942 году Рейху требовалось решать вопрос Великобритании и для этого нужно было значительно расширить Люфтваффе и Кригсмарине в ущерб сухопутной армии.
Поражение под Москвой ввергло в кризис военную экономику Рейха, так как Вермахт понёс огромные людские и материальные потери. Восточный фронт срочно требовал нарастить выпуск наземной техники и боеприпасов в ущерб самолётам и подлодкам, а также он, как пылесос, высасывал людские резервы из экономики: только на восполнение потерь потребовалось мобилизовать 700 тысяч человек, в том числе работавших в сельском хозяйстве и промышленности. Для компенсации этих потерь рейхскомиссар по людским ресурсам Фриц Заукель начинает кампанию принудительного привлечения к работам в Рейхе сначала советских военнопленных, а потом и мирного населения — "остарбайтеров". Деятельность эта была основана на уже существовавшем с 1939 года опыте использования поляков и французов.
Именно в этот момент к руководству производством боеприпасов приходит Шпеер, сменивший погибшего Тодта. Вместе с Заукелем они руководят привлечением рабочей силы для вновь набирающего обороты производства техники для сухопутных сил. Фактически "чудо Шпеера" было вовсе и не Шпеера, а созданной до него системы — Шпеер лишь встал у руля этого набравшего скорость монстра.
При этом какого-то резкого роста производства относительно предыдущего года не наблюдалось. Более того, сам рост был в первую очередь связан не с повышением эффективности выполнения работ, а с введением в строй заводов, которые начали строиться ещё до войны. Но стоит отдать должное, что преодоление кризиса со снабжением продовольствием остарбайтеров в 1942 году, вызванного требованиями Геринга предоставить рабочую силу, но не интересовавшегося, чем её будут кормить, действительно повлияет на эффективность использования рабочей силы.
Таким образом в 1942 году Рейх уже настолько мобилизовал промышленность и экономику, что во многом только благодаря допингу из рабочей силы и ресурсов оккупированных стран смог еще сильнее нарастить военное производство. Но дефицит природных ресурсов никуда так полностью и не денется — промышленности всегда нужно было больше ресурсов, чем мог обеспечить Рейх. И ни о какой экономике мирного времени в 1942 году речи вообще не шло — Третий Рейх вёл тотальную войну уже четвёртый год.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны. Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения. Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Посещение Гиммлером строительной площадки в Освенциме
Тема ИГ «Аушвиц» особняком проходила в ходе процесса над ИГ «Фарбен».
Защита предоставила документы в подтверждение хорошо подготовленных заявлений о датировке решения о строительстве завода в Моновице. Это должно было доказать, то, что расположение Освенцима было навязано руководству ИГ "Фарбен" государством; что руководство во время принятия решения не принимало во внимание существование соседнего концентрационного лагеря и его работников; и что руководство пыталось улучшить участь заключенных концентрационного лагеря, которые были вынуждены работать на фирму, путем введения дополнительных компенсационных льгот в отношении питания, одежды и жилья.
Однако на стороне обвинения выступали живые свидетели, не согласные с подобными утверждениями. Выжившие узники концлагерей, подневольные рабочие и военнопленные выступили с заявлениями о категорическом несогласии с доводами защиты. Более 60 из них в ходе расследования рассказали о своем опыте и дали письменные показания под присягой. Кроме того, 25 человек отправились в Нюрнберг и дали показания в трибунале в качестве свидетелей обвинения. Среди них были 16 бывших заключенных и подневольных рабочих, а также 7 британских военнопленных, которых эксплуатировало строительное управление и руководство завода «ИГ Аушвиц». Большинство из них были допрошены в ходе прямого и перекрестного допроса в ноябре 1947 года. Выступления свидетелей «развеяли холодную безразличную атмосферу суда». «Жестокая реальность, примером которой являются Освенцим и Моновитц, вернулась в зал суда» (с): неописуемые условия труда строительных и транспортных отрядов, которые двигались в быстром темпе, подгоняемые охраной; издевательства со стороны мастеров и бригадиров "ИГ Фарбен", которые стремились превзойти в жестокости охранников из СС; хронический голод, постоянное жестокое обращение и переполненные бараки лагеря Моновиц; ужасы лагеря трудового воспитания (Arbeitserziehungslager); и периодически повторяющиеся «выбраковки», которые проходили на глазах у сотрудников ИГ «Фарбен» и директора завода Вальтера Дюррфельда. Защита мало что могла противопоставить этим душераздирающим показаниям и заявлениям бывших заключенных, сосредоточившись на том, что правила обращения с ними были установлены СС и подсудимые были обязаны им следовать.
Надо сказать, что и сами обвиняемые выступали «на все деньги» в суде.
Дюррфельд в суде
15 апреля 1948 года Ганс Зайдль (Мюнхен), защитник на процессе ИГ «Фарбен»в Нюрнберге, вызвал своего клиента, доктора Вальтера Дюррфельда , бывшего директора завода ИГ «Аушвиц», для дачи свидетельских показаний. Подсудимый был приведен к присяге, а затем допрошен его законным представителем. В ходе трехдневного допроса Дюррфельд показал 50 слайдов американскому трибуналу; они были представлены защите в качестве вещественного доказательства № 133. Слайды представляли собой небольшой остаток обширной коллекции, насчитывающей от 15 000 до 20 000 фотографий и трех цветных пленок, подробно документирующих строительство завода. оставленного на территории завода IG Auschwitz , когда немцы покинули это место. Одной из целей слайд-шоу было продемонстрировать достижения ИГ «Фарбен»в развитии местной экономики в восточной части Верхней Силезии, которая была включена в состав Рейха. Второй целью Дюррфельда было показать американскому военному трибуналу в его защиту, насколько цивилизованными и приятными были условия на территории завода ИГ «Фарбен»для всех рабочих, включая узников концлагерей.
В своем выступлении Дюррфельд говорил об «отсталом состоянии цивилизации», с которыми сотрудники концерна столкнулись в городе Освенцим и его окрестностях. В марте 1941 года, когда Дюррфельд впервые осмотрел место и предполагаемую строительную площадку, более 8000 евреев маленького городка — более половины его населения — уже были отправлены в гетто Бендсбург (Бендзин ) и Сосновиц (Сосновец). Дюррфельд нашел общину, «свободную от евреев», населенную только поляками и несколькими немцами; позже она испытала стремительный бум из-за притока немецких рабочих и строительства большого жилого комплекса ИГ «Фарбен». Его работа на Востоке, германизация которой воспринималась как почетная служба отечеству, Дюррфельд интерпретировал как «военную службу», «военную работу», а также «культурную функцию». Нужно было не только построить завод, необходимый для нужд экономики военного времени, но и поднять инфраструктуру города и всего района до уровня цивилизации, «соответствующего» немцам. То есть в перспективе немецких оккупантов и их рьяных пособников из военной экономики все это должно было быть модернизировано в соответствии со стандартами Рейха.
Видение Дюррфельда прославляло достижения ИГ «Фарбен»: по его словам, фирма дала работу людям восточной Верхней Силезии. Более того, сказал он, ИГ «Фарбен» построила свой огромный завод усилиями рабочей силы, пользующейся равными правами и равным обращением, в трудных условиях военного времени, которые ухудшались год от года. Особое внимание он уделял доказательству того, что условия труда на заводе были совершенно «нормальными» для всех заинтересованных лиц, будь то вольнонаемный рабочий, «восточный рабочий» или узник концлагеря. В своем обследовании он подчеркнул заботу ИГ «Фарбен», независимо от статуса человека. Для Дюррфельда «гражданская составляющая», чьи интересы фирма традиционно отстаивала, также включала в себя несчастных узников концлагерей, в отношении участи которых которых ИГ «Фарбен»стремился к улучшению, предоставляя им работу на заводе и более качественную еду. По его мнению, узники Освенцима предпочитали работать на ИГ «Фарбен». Работа на стройке завода и существование в «трудовом лагере» Буне/Моновице были, по мнению Дюррфельда, более выгодными для узников концлагеря по сравнению с концлагерем Освенцим (главным лагерем) и находившимися там рабочими отрядами. По мнению Дюррфельда, не могло быть и речи о бесчеловечном обращении с заключенными со стороны гражданских лиц, тем более о недоедании и высокой смертности. Как он это изобразил, даже в рабочей дружине, которую уцелевшие узники называли отрядом карателей и убийц, пресловутым «канатным отрядом», работа шла слаженно и неторопливо. Дюррфельд подчеркивал, что любая работа очень проста, если все мужчины готовы работать вместе, как одна команда.
То, что свидетели защиты уже описали в унисон, пытаясь опровергнуть заявления оставшихся в живых Буны/Моновица, Дюррфельд теперь пытался доказать с помощью своего слайд-шоу. Он утверждал, что на заводе ИГ «Фарбен»в Освенциме все было совершенно честно и правильно. Фирма, по его словам, была заботливым, социально ответственным работодателем, стремящимся реализовать новаторский крупномасштабный проект как для военного, так и для мирного времени, и делая это в чрезвычайно сложных условиях военного времени, с дополнительными препятствиями в виде узколобых нацистских бюрократов. Узники концлагеря якобы навязаны фирме по приказу государственного руководства, считались руководителями ИГ «Фарбен» неэффективными и, следовательно, убыточными и дорогостоящими работниками, однако химический концерн обращался с ними гуманно, насколько это было возможно, по его собственной оценке. Как и узники концлагерей, ИГ «Фарбен», по словам Дюррфельда, тоже не имела влияния и была бессильна перед СС. Если на заводе IG Auschwitz и в лагере Буна/Моновиц погибали люди, ИГ «Фарбен»— по единодушному мнению обвиняемых сотрудников ИГ «Фарбен»и свидетелей защиты — не несет никакой ответственности за эти прискорбные происшествия. Отвечая на вопросы своего защитника, Дюррфельд пытался выразить, насколько глубоко его потрясла судьба заключенных:
«Когда я видел заключенных, марширующих группами или колоннами, когда они шли к месту работы, когда я видел этих заключенных людей с их остриженными волосами, одетых в обноскм, [...] то я могу только сказать, что мое сердце обливалось кровью».
Уверенность Дюррфельда в успехе своей оборонительной стратегии была удивительной. Чтобы обелить условия в «кабельном отряде», подчеркнуто охарактеризованном почти всеми выжившими как убийственные, Дюррфельд показал суду две фотографии (фотографии 1322, 1323: «Канатные работы») рабочих, тянущих кабель, причем обе фотографии были «из Людвигсхафена». Свидетель (или ответчик) со всей серьезностью полагал, что эти фото опровергнут описание условий работ, данное свидетелями потерпевшими. Оценка Дюррфельдом письменных показаний, данных заключенными Буны/Моновица, выглядела соответственно критической:
«[...] но я хотел бы сказать, что в тех случаях, когда я могу судить о заявлениях заключенных - они полны ошибок, искажений и огромных преувеличений. В какой-то момент мне кажется, что сами авторы должны были бы признать, что они ошибались».
Столкнувшись с письменными показаниями Норберта Вольхейма , в которых упоминается сварка без защитных приспособлений, Дюррфельд прокомментировал:
«Что касается заявления о том, что сварка — это тяжелая работа, я хотел бы сослаться на слайд, на котором женщина сваривает трубу. У нас было много женщин, немок и иностранок, получивших образование сварщиков, и я думаю, что как инженер я могу судить, что сварка не очень тяжелая работа. Женщины были рады работать».
Комментарий Дюррфельда к снимку 1318 звучит непреднамеренно комично:
«Снова можно увидеть, что гражданские рабочие и заключенные работают вместе. Я утверждаю, что это не постановочная картина, потому что видно, что они все заняты, и видно, что они особо не торопятся».
Цель заявления Дюррфельда о том, что спешить некуда, состояла в том, чтобы опровергнуть утверждение выживших о том, что многие задачи приходилось выполнять бегом и что темп работы был убийственным для ослабленных, полуголодных заключенных. При правильном рассмотрении, утверждал Дюррфельд, завод IG — вопреки искажениям и преувеличениям свидетелей обвинения — был местом многонационального согласия, мирной гармонии. Комментируя фотографию 1326, на которой изображен заводской цех, Дюррфельд сказал: «В таких цехах люди всех национальностей мирно работали вместе».
Следовательно, в глазах Дюррфельда завод IG в Освенциме был местом взаимопонимания между народами в разгар войны. «На заводе проводились мероприятия, — сказал он, — где бельгийцы, французы и русские встречались и развлекались». По мнению Дюррфельда, рабочие, обычно трудовые призывники и люди, насильно привезенные из стран, подвергшихся вторжению и оккупации немецким вермахтом, — стран, экономическая мощь которых использовалась для поддержки немецкой военной машины, — естественно, не испытывали недовольства против ИГ «Фарбен»и ее сотрудников, но были, так сказать, рады тому, что их устроили на работу.
Однако в другом месте своих показаний Дюррфельд сделал иное примечание. В неосторожный момент саморазоблачения Дюррфельд утверждал, что один из субподрядчиков, бельгийская компания, «по ее собственному признанию , привел с собой много неполноценных людей, и у нас действительно было много трудностей с ними. Вам будет трудно представить, что за люди к нам приходили. Были профессиональные бездельники и мошенники». Этому феномену Дюррфельд дал объяснение, почерпнутое из его богатого профессионального опыта: «Так бывает, когда такое множество людей собирается и назначается в одно место без всякого отбора. Эти люди не проходили процесс отбора старого завода, существующего 20 или 30 лет». Затем, он беззастенчиво продолжил: «Были люди, которые наносили себе травмы, нагревая 10 пфеннигов, а затем прикладывая их к своему телу. Затем они натирали свои тела определенными травами и таким образом вызывали определенные болезни. Конечно, все эти саботажники должны были быть устранены». В лагере Буна/Моновиц СС совместно с ИГ «Фарбен» проводили «отбор», «устранение» рабов, которые были «непригодны для работы». Любой, кто больше не мог работать, кого нельзя было больше отправить в лагерь как годного к работе или отправить на стройку ИГ «Фарбен», становился жертвой отбора. «Отбор» «квалифицированных рабочих» на основе должностных инструкций ИГ «Фарбен»производился Дюррфельдом и другими функционерами концерна в концентрационном лагере Освенцим (основной лагерь) и в лагере Буна/Моновиц. Внутри своего корпоративного лагеря ИГ «Фарбен»могла распоряжаться узниками концлагерей выкупленными у СС так, как считала нужным. В лагерь смерти Биркенау «переводили» заключенных, которые уже «не годились» для лагерного отряда (внутреннего отряда) или для заводского отряда. Никто из руководителей ИГ «Фарбен», разумеется, не признается, что знал об этой «процедуре отбора», об этом «методе исключения». Всякий раз, когда накапливались сообщения о плохой работе, Дюррфельд стоял у лагерных ворот с лидерами СС, пока отряды заключенных выходили, и выбирал тех заключенных, которые были в плохом физическом состоянии. Таким образом, у ИГ «Фарбен»было множество возможностей для максимального повышения эффективности работы заключенных. О «неудовлетворительном» заключенном можно было сообщить в СС, которое "выбирало" этого человека при следующей поверке, или представитель фирмы мог принять участие в процессе отбора.
При этом Дюррфельд совершенно очевидно не осознавал, что подобные действия могут быть восприняты судом как серьезное преступление.
Вердикт
28 мая 1948 года основной судебный процесс закончился, однако, в отличие от остальных «малых» Нюрнбергских процессов, судьям потребовалось два месяца, чтобы вынести вердикт. Причины длительных обсуждений неизвестны, но, вероятно, это были существенные расхождения судей во мнениях. Эти противоречия, скорее всего, были преуменьшены при вынесении вердикта, когда судья Пол М. Хеберт выразил свое несогласие для протокола лишь кратким комментарием. 29 и 30 июля Военный трибунал номер VI огласил свой вердикт. Поскольку Хеберт подписал его, несмотря на свои оговорки, мнение большинства судей было зафиксировано и приговор немедленно вступил в законную силу. По пунктам 1 и 5 (подготовка агрессивной войны и заговор против мира), по которым обвинения были предъявлены всем подсудимым, судьи согласились с доводами защиты и признали всех обвиняемых невиновными. Хотя судьи пришли к выводу, что ИГ «Фарбен» действительно была важным фактором в подготовке и ведении войны, но ни один из ее руководителей не принадлежал к кругу лиц, принимающих решения в Третьем Рейхе, которые планировали и осуществляли агрессивные войны. Даже Краух, несмотря на его важность для военной промышленности, был лишь второстепенной фигурой, и даже в отчете о его деятельности за 1939 год не указывалось, что он был соучастником или пособником конкретного плана агрессии против конкретного или вероятного противника. В целом, попытка обвинения доказать, что обвиняемые знали ― что перевооружение было составной частью плана агрессии или имело своей целью ведение агрессивных войны, потерпела неудачу. Следовательно, им также нельзя было вменить никакого совместного заговора против мира. Хеберт также проголосовал за отказ, но по другим причинам, и объявил, что он представит свое особое мнение позже.
Затем, суд счел обвинение в том, что менеджеры ИГ «Фарбен» присвоили частную собственность на оккупированных территориях и, таким образом, нарушили статью 46 Гаагской конвенции (пункт 2: грабеж и незаконное присвоение), доказанным по нескольким пунктам. В Польше они пытались приобрести в постоянное владение химические компании, а оборудование красильных фабрик в Воле и Виннице было демонтировано и вывезено в Германию. В Норвегии концерн пытался мошенническим способом установить контроль над Norsk Hydro путем допэмиссии акций, при которой было отказано в преимущественных правах приобретения французским акционерам. Суд установил, что основание концерна «Франколор» и ликвидация французских заводов по производству красителей, не включенных в него, также были осуществлены принудительно. За активное участие в этих преступлениях девять обвиняемых: Шмитц, Шницлер, тер Меер, Ильгнер, Бюргин, Хефлигер, Йене, Остер и Куглер были признаны виновными.
Затем суд перешел к трем элементам преступления по пункту 3 (преступления против человечности и рабский труд). Здесь все три судьи сочли доказанным, что обвиняемые не были соучастниками или пособниками массовых убийств и медицинских экспериментов, в которых использовались запасы «Циклона Б» и лекарств, произведенных «Дегешем» или ИГ «Фарбен». Члены правления «Дегеш» Херляйн, Манн и Вурстер не имели решающего влияния на деловую политику и, следовательно, не могли предвидеть, какое убийственное применение получит часть поставок «Циклон Б». Столь же ошибочным, по мнению суда, было предположение о соучастии Херлейна, Лау-Теншлегера и Манна с врачами концлагеря и их преступными действиями, поскольку они прекратили доставку лекарств, как только в фармацевтических отделах И.Г. Хехста и И.Г. Леверкузена "возникло подозрение в незаконном или непрофессиональном поведении врачей».
По вопросу использования иностранных рабочих, военнопленных и заключенных концентрационных лагерей для принудительного труда, судьи трибунала Шейк и Моррис сочли заслуживающими доверия доводы обвиняемых и их защиты о том, что они оказались в неразрешимой ситуации: нацистские власти, регулирующие трудовые ресурсы, вынудили менеджеров «Фарбен» использовать труд подневольных рабочих для выполнения программ вооружения, продиктованных им режимом. Эта чрезвычайная ситуация не оставила им альтернативы для действий, потому что, если бы они выступили против производственных программ и использования рабского труда, как того требовали эти программы, это было бы "расценено как предательский саботаж". Тем не менее, судьи сочли необходимым выяснить, не проявляли ли обвиняемые при этом собственную инициативу, выходящую за рамки того, что было им навязано сверху. Согласно решению суда, подобная инициатива проявлялась менеджментом ИГ «Фарбен» в случае с ИГ «Аушвиц» и шахтой в Фюрстенгрубе. По общему признанию, инициатива создания завода в Освенциме исходила от рейха, но по мнению суда руководство ИГ «Фарбен" выбрало это место с учетом наличия рабочей силы в концентрационных лагерях. Кроме того, заключенные концлагеря попадали в зависимость концерна и условия труда для них определялись специалистами ИГ «Фарбен». Конкретные условия размещения заключенных в лагере «Моновиц» также зависели от воли менеджеров концерна, и этот факт исключал любые заявления о том, что они действовали по приказу вышестоящего руководства (Befehlsnotstand). Поэтому руководители, непосредственно отвечающие за строительную площадку завода — Амброс, Бютефиш и Дюррфельд, — а также члены наблюдательного совета Краух и тер Меер должны быть привлечены к ответственности.
Последним пунктом обвинения было членство в СС. Здесь судьи единогласно пришли к выводу, что наказание должно быть назначено только тем членам СС, которые добровольно стремились вступить в их ряды и совершили преступления против человечности или военные преступления в качестве активных пособников или исполнителей. Суд постановил, что это не относится к трем подсудимым, которым вменялось данное обвинение: Кристиану Шнайдеру, Бютефишу и фон дер Хейде. Шнайдер просто платил членские взносы. Менеджер «БРАБАГ» Фриц Кранефусс вынудил Бютефиша стать почетным членом Круга друзей экономики. Суд постановил, что ежегодный перевод 100 000 рейхсмарок в фонд СС с 1941 года, вопреки утверждению обвинения, никоим образом не может подразумевать осведомленность о преступных намерениях или действиях СС.
Наконец, суд установил, что фон дер Хейде принадлежал только к «Конному корпусу» СС "Рейтерштурм", которое Международный военный трибунал не классифицировал как уголовное. Таким образом, во всех трех случаях участие в деятельности преступной организации не было доказано, и обвиняемые должны были быть оправданы. С сегодняшней точки зрения вердикт кажется неоправданно мягким, однако надо отметить, что обвинение упустило из виду и не предъявило суду детали касающиеся Шнайдера, который был начальником службы безопасности (Hauptabwehrbeauftragter) и официальным агентом гестапо, и его заместителя фон дер Хейде работавшим в Главном управлении безопасности рейха (Reichssicherheitshauptamt, RSHA), где они принимали прямое участие в обеспечении нацистского правопорядка и угнетении подневольных рабочих. Кроме того, в 1948 году истинная роль "Круга друзей экономики" все еще оставалась неизученной и недоступной для трибунала, поэтому членство обвиняемых в нем не было признано преступлением.
Затем, 30 июля, последовало оглашение обвинительных приговоры. Тринадцать обвиняемых получили тюремные сроки, десять были оправданы. Самые суровые приговоры были вынесены Амбросу (8 лет), Дюррфельду (8 лет), Крауху (6 лет) и Бютефишу (6 лет) из-за их ответственности за эксплуатацию и бесчеловечное обращение с заключенными концлагеря на заводе «Фарбен» в Освенциме. За участие в конфискации имущества на оккупированных территориях к ответственности были привлечены к ответственности: Шницлер (5 лет), Шмитц (4 года), Ильгнер (3 года), Остер (2 года), Хефлигер (2 года), Йене (1 год и 6 месяцев) и Куглер (1 год и 6 месяцев). Единственным обвиняемым, который был признан виновным и приговорен по двум пунктам обвинения 3/C (Участие в управлении ИГ «Аушвиц») и 2 (грабеж и незаконное присвоение), был Фриц тер Меер (7 лет).
Вердикт суда выносился в соответствии с большинством голосов судей, при этом судья Хеберт и заместитель судьи Меррелл (не имевший права голоса) высказали свое особое мнение по вердикту суда. При вынесении приговора Хеберт зафиксировал свое особое мнение только в отношении пункта 3/C (рабский труд и «ИГ Аушвиц»), и только оно стало частью официальной документации судебного разбирательства. Впоследствии Хеберт и Меррелл неофициально высказали свои возражения по оправдательному приговору по важнейшим пунктам обвинения 1 и 5 (подготовка и ведение агрессивных войн и участие в заговоре против мира).
В декабре 1948 года Хеберт официально заявил, что члены правления и руководство завода "ИГ Фарбен" по собственной инициативе проводили активную политику привлечения и эксплуатации подневольных работников, и что это относилось не исключительно к заводу в Освенциме, а ко всей операционной деятельности концерна. Кроме того, по мнению Хеберта, у руководства концерна ни разу не возникало ситуации, в которой они были вынуждены использовать рабский труд, поскольку всегда имелись альтернативные варианты действий. Вместо этого, утверждал Хеберт, менеджеры ИГ "Фарбен" использовали свои полномочия и влияние на всех корпоративных уровнях, чтобы привлекать иностранных принудительных рабочих, военнопленных и узников концлагерей и использовать их для выполнения согласованных в одностороннем порядке производственных программ. По его словам, восемь руководителей завода Бюргин, Гаевский, Херлейн, Йене, Кюне, Лаутеншлегер, Шнайдер и Вурстер были прямыми соучастниками немецкой программы рабского труда, но и те члены правления, которые не были руководителями завода и не участвовали регулярно в собраниях Центрального комитета концерна, также были соучастниками в этом преступлении.
Неофициально Хеберт и Меррелл утверждали, что руководство "ИГ Фарбен" разделяло с государственными властями Третьего Рейха значительную ответственность за подготовку и развязывание агрессивных войн. Положение Крауха в аппарате планирования, по их мнению, было отнюдь не второстепенным, и его показания при перекрестном допросе относительно событий последних месяцев перед войной не были приняты во внимание судьями, вынесшими оправдательный вердикт. По крайней мере, Краух, должен был быть осужден за преступления против мира, полагали Хеберт и Меррелл, поскольку он принимал активное участие в перевооружении Германии, вопреки экономическим соображениям.
Отто Амброс. После его смерти в 1990 году химический концерн BASF выразил свои соболезнования по этому поводу и охарактеризовал Амброса, как «выразительную предприимчивую личность с большой харизмой»
С другой стороны, все подсудимые, проходившие по делу ИГ «Фарбен», как осужденные, так и оправданные, считали абсурдным сам факт проведения над ними судебного процесса. Для них казалось странным выделение из общей массы немецких промышленников и предпринимателей показательных фигур. Сами они считали, что концерн ничем не выделялся из ряда прочих немецких компаний, работавших в Третьем рейхе. Фигуранты процесса испытывали недовольство тем, что именно руководящий состав концерна оказался в центре внимания судебного преследования, в то время как тысячи других соучастников преступления с более низких уровней - директоров, уполномоченных подписантов и топ-менеджеров — могли беспрепятственно сосредоточиться на восстановлении и на своей карьере.
Кроме этого, привлечение к суду вызывало необходимость давать объяснения как минимум друзьям и членам семьи. После вынесения приговора Амброс написал обширные воспоминания, в которых он пытался оправдать действия завода в Освенциме. Фриц тер Меер, после того как его доставили в Ландсбергскую тюрьму для военных преступников, перенес нервный срыв. Он написал заявление, в котором обвинил своих младших коллег по правлению в том, что они навязали концерну проект Освенцима против его воли, и тщетно пытался добиться возбуждения апелляционного производства. Краух также написал обширные мемуары, которые в первую очередь служили цели оправдания себя перед членами своей семьи.
Судебное разбирательство по делу ИГ «Фарбен» и вынесенные вердикты были предметом противоречивого общественного обсуждения. Поскольку радиостанции и редакции газет все еще находились под цензурой военных правительств, преобладали чисто фактические репортажи, со сдержанными комментариями и оценкам. Наиболее активными критиками результатов процесса стали левые и леволиберальные круги печатных СМИ: они указывали на факт, что Военный трибунал №6 фактически отменил преамбулы нескольких законов и декретов Союзников, направленных на декартелизацию "ИГ Фарбен", поскольку он оправдал подсудимых по совместной ответственности за военную политику нацистской диктатуры.
С учетом того, что большая часть менеджмента ИГ «Фарбен» находилась под стражей с 1945, на момент вынесения приговора, часть подсудимых, приговоренных к небольшим срокам заключения была освобождена в зале суда. В начале 1951 года Верховный комиссар союзников Джон Макклой смягчил приговоры нескольким последним осужденным, все еще находившимся в тюрьме, и они были освобождены.
С учетом своих высоких деловых и технических качеств, все топ-менеджеры ИГ «Фарбен», включая осужденных малым Нюрнбергским трибуналом, были востребованы на рынке труда и быстро оказались интегрированы в немецкую экономическую элиту, заняв посты технических, коммерческих руководителей в советах директоров и наблюдательных советах крупных компаний. Осужденные представители концерна не переставали оправдывать свои поступки в частном порядке и публично, и они, казалось бы, достигли своей реабилитации, которая возникла в результате их интеграции в экономическое восстановление Германии. Однако, ни эйфория "экономического чуда", ни ревизионистская пропаганда немецких экономических элит не смогли отменить реальность и огромных последствий симбиоза между руководством ИГ «Фарбен» и нацистской диктатуры. Судьями для них стали их собственные потомки. Это выразилось в том, что довольно много сыновей и дочерей, а также племянников и племянниц менеджеров ИГ «Фарбен» стали активными участниками студенческого движения и восстали против своих отцов и дядей. В 1990 году были опубликованы интервью и воспоминания о жизни 161 менеджера ИГ «Фарбен». Суть этих документов можно выразить в том, что трагедия бывших руководителей ИГ «Фарбен», заключалась и заключается не в том, что они были очернены и унижены иностранными государствами и осуждены трибуналом победителей, а в том, что им пришлось пережить подобное отношение в своей собственной стране, в особенности от послевоенного поколения немцев, включая их собственных детей. В этом, на мой взгляд, есть определенная справедливость.
Вот в предыдущих частях я часто писал "ИГ «Фарбен»", "ИГ «Фарбен»". А что такое ИГ «Фарбен»? Это люди и заводы, и вот в последней части мы и поговорим о послевоенной судьбе заводов и людей, определявших краткий, но яркий путь концерна.
Напомню, у самого мощного концерна в истории Германии было два папы: Карл Дуйсберг и Карл Бош. Оба не дожили до смерти своего детища, хотя Карл Бош успел застать начало Второй мировой войны. Карл Дуйсберг скончался в 1935 году, его некролог в лондонской «Таймс» гласил:
«Германия потеряла человека, которого, учитывая все обстоятельства его жизни, по нашему мнению, можно считать величайшим промышленником, которого когда-либо знал мир».
При нем на предприятиях Bayer был введен девятичасовой рабочий день, а условия жизни сотрудников были улучшены различными способами. Дуйсберг считался прототипом нового промышленника, чья предпринимательская миссия характеризовалась приверженностью обществу в целом. Труд Дуйсберга «О Предприятии» до сих пор является библией немецкого бизнеса. Интересно отметить, что до захвата нацистами власти в Германии, Дуйсберг, отличавшийся правыми взглядами, все же выступал на стороне политических противников Гитлера, в частности, во время президентских выборов 1932 года он возглавлял выборный штаб противника Гитлера, Гиндебурга. Об отношении Дуйсберга к нацистскому режиму мы можем только гадать, поскольку он застал относительно умеренный период гитлеровской политики, но с учетом его мировоззрения, можно сказать, что скончался Дуйсберг весьма вовремя для сохранения своего доброго имени.
Семейный склеп Дуйсбергов
Карл Бош, надо сказать, поначалу приветствовал политику Гитлера после прихода НСДАП к власти, отчасти из-за того, что фюрер поддерживал любимое детище Боша – синтетическое топливо, отчасти потому, что экономическая политика фюрера, направленная на выход из экономического кризиса путем ликвидации безработицы и раскручивания экономики, совпадала со взглядами Боша. Однако отношения Карла Боша и Адольфа Гитлера испортил личный конфликт, связанный с еврейским вопросом. С учетом того, что огромное число ценных специалистов-химиков имело еврейское происхождение, Бош считал неправильным терять эти кадры из-за антисемитской политики Гитлера. Попытка переубедить фюрера вылилась в скандал, после которого Бош постепенно был «задвинут на чердак». В 1935 году после смерти Дуйсберга Бош добровольно снял с себя полномочия главы совета директоров концерна и занял освободившийся пост главы Наблюдательного совета – должность, безусловно, важную, однако в большей степени парадную. В последующие годы Бош все больше отходил от управления концерном, занимаясь личными делами, впадая в депрессию и алкоголизм. 7 мая 1939 года на собрании ассоциации немецких музеев, Бош произнес речь, в которой заявил:
«Наука может процветать только свободно и без патернализма... экономика и государство без вариантов погибнут, если наука будет связана такими удушающими политическими, идеологическими и расистскими ограничениями, как при национал-социализме».
После этой речи распоряжением Рудольфа Гесса Бошу были запрещены публичные выступления. В конце 1939 года Бош попытался совершить попытку самоубийства, а 26 апреля 1940 года скончался, не застав окончания войны и суда над своим детищем.
Бош на закате своих дней
До того, как писать о возмездии и наказании, надо сказать пару слов про функционеров ИГ «Фарбен» пострадавших от нацистского режима по причине своего еврейского происхождения. Речь идет об основателях компании «Кассела» братьях Артуре и Карле фон Вайнберг. В 1925 году, после основания концерна, в который вошла фирма «Кассела», братья стали членами наблюдательного совета и правления, отвечая за науку, патенты и производство красителей. В 1938 году антиеврейское законодательство вынудило их покинуть свои посты. 2 июня 1942 года братья были арестованы и помещены в концлагерь Теризенштадт. Несмотря на усилия, предпринятые их бывшими коллегами, Карлом Краухом и Германом Шмитцем, Артур фон Вайнберг умер в лагере 2 марта 1943 года. Его брат был освобожден, однако здоровье его оказалось сильно подорвано и Карл фон Вайнберг умер в Риме 14 марта 1943 года.
Вообще сама по себе идея привлечь к ответственности деловые круги Германии принадлежала Министерству финансов и Министерству юстиции США. Благодаря их инициативе 30 октября 1943 г. министры иностранных дел трех союзных держав в Московской декларации о наказании за военные преступления добавили к классическим элементам преступления подготовку и ведение агрессивных войн. 8 августа 1945 года было подписано Соглашение четырех держав, заложившее правовую основу для наказания за военные преступления и санкционировавшее создание Международного военного трибунала для принятия мер против военных преступлений, преступлений против человечности и преступлений против мира. Для вынесения приговора по преступлениям нацистов сначала необходимо было создать рамки уголовного и процессуального права, поскольку международное право не признавало концепцию виновности и не предлагало конкретных норм уголовного права и процессуальных норм. Эта проблема была решена путем принятия Закона о Контрольном совете № 10 от 20 декабря 1945 года, в котором были изложены элементы и критерии совершения, соучастия и попустительства, а также согласия на военные преступления, преступления против человечности и преступления против мира, и впервые в прецедентном праве экономические и финансовые элиты Германии были включены в категорию лиц, привлекаемых к ответственности. Суд над главными военными преступниками в Нюрнберге впоследствии проводился на этой правовой основе.
Заседание МНТ
«Экономическая составляющая» Третьего рейха была представлена на процессе промышленностью (Густав Крупп), финансами и экономикой (Ялмар Шахт), и рейхминистерством военной промышленности и боеприпасов (Альберт Шпеер). Призвать к ответу получилось не очень хорошо: смешнее всего вышло с герром Круппом. Представители США собирались привлечь к процессу его сына, который фактически руководил концерном во время войны, но СССР и Франция настаивали на Густаве фон Круппе (по какой причине, лично мне абсолютно не ясно), каковому было на момент начала процесса 75 лет, после перенесенного в 1941 году инсульта он вообще отошел от дел по состоянию здоровья. К 1946 году здоровье его не улучшилось, участие в процессе окончательно подкосило старика, и он был освобожден из-под стражи по здоровью. Ялмар Шахт проскользнул между струйками по причине редкой удачи – обвинительное заключение было сформулировано таким образом, что по факту не затрагивало его деятельность, и он был полностью оправдан. Альберт Шпеер был осужден, но не как представитель бизнеса, а как представитель государственных структур.
Тем не менее, администрация США не желала отказываться от дополнительных судебных процессов над военными преступниками, в ходе которых ведущие представители оружейной промышленности и крупных финансовых компаний Германии были бы привлечены к ответственности. Это решение отражало, с одной стороны, сильную позицию судебной власти как третьего столпа американской конституционной традиции, которая не привыкла щадить даже политические и экономические элиты; с другой стороны, было желание показать мировой общественности на конкретном примере, что даже правящие элиты диктаторского режима, которые грубо нарушали нормы международного права и основные права человека, могут быть привлечены к ответственности в рамках судебного разбирательства, основанного на нормах уголовного права США. В этом смысле последующие Нюрнбергские процессы по замыслу американской Фемиды были компонентом "перевоспитания", целью которого была реинтеграция правящей и управляющей элиты Германии, в частности, в формируемое американцами новое гражданское общество. Однако сначала они должны были пройти через чистилище серии судебных процессов, которые должны были безжалостно реконструировать их преступления и сделать их деяния достоянием общественности. Хотя бы для знаковых персон. Вполне возможно предположить, что таким образом немецкой элите показывали, кто в доме главный. Само собой разумеется, и это с особой ясностью проявилось в процессе над "ИГ Фарбен", что в администрации США и в оккупационной администрации США существовали существенные разногласия во мнениях относительно санкций, которых следует добиваться, и экономических и политических курсов, которые должны были вытекать из исхода судебного разбирательства.
Надо отметить, что среди держав-победительниц именно американцы были наиболее последовательны в своем стремлении судебным порядком разбирать дела государственных и общественных институтов Третьего Рейха. СССР и Великобритания как правило проводили конкретные персональные суды над военными преступниками, французы сосредоточились на доении доставшейся им части Германии. Что интересно, Великобритания не одобряла стремление американцев проводить судебные процессы над техническими и деловыми кругами Германии, мотивируя это тем, что квалификация этих специалистов крайне востребована для восстановления ФРГ. Тем не менее, по запросу США, американцам для проведения процессов были выданы все немцы, которые были задержаны в французской или британской зонах оккупации. Для проведения процесса над ИГ «Фарбен» были собраны все без исключения члены правления концерна и «пристегнутый» к ним по случаю общественного резонанса директор завода ИГ «Аушвиц».
Телфорд Тэйлор
Идейным вдохновителем малых Нюрнбергских процессов был бригадный генерал Армии США Телфорд Тэйлор. Известный американский юрист, в годы войны служил в американской разведке, и поэтому имел хорошее представление о том, что из себя представляют нацисты. В 1944 году он работал в команде Роберта Джексона – разработчика Устава и правовых основ Нюрнбергского международного трибунала, а впоследствии американского обвинителя в ходе работы НМТ. После окончания трибунала Джексон вернулся в США, а Тэйлор занял его место в качестве главного прокурора на следующих 12 малых Нюрнбергских процессах. Тэйлор вспоминал, что его шокировала жестокость нацистов, число и масштаб совершенных ими преступлений, и поэтому он счел предельно важным привлечь преступников к ответственности.
24 октября 1946 года Военное правительство Соединенных Штатов в соответствии с указом № 7 санкционировало использование чисто американских военных судов для проведения судебных процессов на территории американской оккупационной зоны в Германии. Глава оккупационной администрации был уполномочен назначать американских судей в состав трибуналов, в то время как Управление главного юрисконсульта по военным преступлениям, созданное в январе 1946 года, было назначено органом обвинения. К концу лета 1947 года было создано 12 военных трибуналов, в том числе три для проведения процессов по экономическим делам: в отношении концернов "Флик", "Крупп" и ИГ «Фарбен». Дело против ИГ «Фарбен» было передано в Военный трибунал номер VI, созданный 8 августа 1947 года. Судьями были назначены Кертис Гровер Шейк (бывший главный судья Верховного суда штата Индиана, председательствующий судья), Джеймс Моррис (судья Верховного суда Северной Дакоты), Пол Макарус Хеберт (декан юридического факультета Университета штата Луизиана) и Кларенс Ф. Меррелл (заместитель судьи, член коллегии адвокатов штата Индиана). Надо отметить, что в качестве военных судей в Германию не направлялись действующие американские судьи, поскольку американцы не хотели ослаблять собственную систему правосудия. Туда ехали в основном «теоретики», представители юридических учебных заведений и судьи в отставке. Это, по словам участников процессов, приводило к тому, что судьи руководствовались «буквой, а не духом закона».
В отличие от судей, члены группы обвинения готовились к судебному разбирательству с декабря 1946 г. Некоторые из группы из 10 человек годами имели дело с ИГ «Фарбен» в контексте своей работы в Управлении по контролю за иностранными фондами Министерства финансов и Антимонопольного отдела Министерства юстиции. Руководил обвинением прокурор Джосайя Э. Дюбуа, глава судебной группы "ИГ Фарбен" Группа обвинения использовала обширные коллекции документов и отчеты о расследованиях, которые были получены в правительственных департаментах, Управлении стратегических служб, Комитете Килгора Сената США (Подкомитет Сената по военным вопросам по мобилизации на войну) и Управлении внешней экономики (ВЭД). Особое значение имели обширные заявления и документы, которые члены правления ИГ «Фарбен» Герман Шмитц, Георг фон Шницлер и Макс Ильгнер представили для следственной группы Бернарда Бернштейна летом 1945 года, в рамках подготовки к международному нюрнбергскому трибуналу. Они дали всесторонний обзор совместной работы между химическим концерном и нацистским руководством, активное участие треста в наращивании вооружений и подготовке к войне, а также координацию его внешней экспансионной политики с агрессивной внешней политикой Третьего рейха. Эти заявления служили судебной команде во главе с Дюбуа в качестве краеугольных камней для подготовки судебного разбирательства, которое они соотносили с документами из внутренних архивных отделов ИГ «Фарбен».
3 мая 1947 года прокурорская группа подала обвинительный акт в генеральную секретариат Нюрнбергского военного трибунала. В нем были перечислены пять обвинений, основанных на нормативных положениях Закона № 10 о Контрольном совете, и обвинялись 24 менеджера ИГ «Фарбен» в совершении следующих преступлений:
1. Планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивных войн через стратегический союз с Гитлером и нацистским движением, через активное и синхронное участие в перевооружении и подготовке к войне в контексте Четырехлетнего плана, а также через ослабление потенциальных противников, активное участие в иностранном шпионаже, пропаганда в поддержку нацистской диктатуры, сокрытие иностранных активов непосредственно перед началом войны.
2. Грабеж и разграбление в аннексированных и оккупированных странах Европы, контролируемой Германией (Австрия, Чехословакия, Польша, Франция, Норвегия и Советский Союз). Утверждалось, что ИГ «Фарбен» пыталась подчинить себе химическую промышленность Европы и в этом процессе действовала в соответствии с тщательно разработанными планами.
3. Участие в программе рабского труда и политике геноцида нацистской диктатуры. Руководство "Фарбен" энергично пользовалась иностранными подневольными рабочими, военнопленными и узниками концентрационных лагерей для осуществления своих экономических программ военного времени. В ходе этого процесса тысячи узников концентрационных лагерей, особенно на заводе "ИГ Фарбен Аушвиц", были доведены до смерти. Более того, менеджеры несли совместную ответственность за незаконные медицинские эксперименты над порабощенными людьми и, как члены правления холдинговой компании «Дегеш», должны были знать, что ядовитый газ Циклон В, поставляемый «Дегеш» в концентрационные лагеря, использовался для убийства заключенных лагерей.
4. Членство в преступных организациях. Трем подсудимым были предъявлены обвинения в том, что они были функционерами СС, которые были объявлены преступной организацией Законом № 10 Контрольного совета, а затем Международным военным трибуналом.
5. Совместное планирование заговора против мира. Подсудимым было предъявлено обвинение в том, что они были среди тех, кто в течение многих лет составлял заговор против мира, в период до 8 мая 1945 года. Кроме того, преступления против человечности, совершенные в ходе этого процесса, были неотъемлемым компонентом преступления против мира, как оно определено в Законе № 10 Контрольного совета. За это они несли индивидуальную ответственность; более того, они разделяли ответственность за акты насилия, совершенные другими во время выполнения совместного плана.
Обвинения были предъявлены 23 членам правления концерна и директору завода ИГ «Аушвиц».
В процессе рассмотрения дела пункты 1 и 5 были объединены как взаимодополняющие.
Обвинительное заключение не застало большинство обвиняемых врасплох. Некоторые, конечно, были арестованы и доставлены в Нюрнбергскую тюрьму только после предъявления обвинительного заключения, но в дополнение к ведущим "бизнесменам" Шмитцу, Шницлеру и Ильгнеру, несколько "инженеров" из правления и Технического комитета были интернированы и допрашивались с лета 1945 года. В течение 1946 года содержавшиеся под стражей функционеры были переведены в центр интернирования Крансберг в горах Таунус (под кодовым названием "Мусорная корзина"), и они регулярно встречались. В ходе встреч выяснилось, что на первом этапе допроса они вели себя совершенно по-разному. На допросах и в своих показаниях "бизнесмены" из головного офиса фирмы довольно откровенно рассказывали о симбиозе их корпорации с нацистской диктатурой и ее подготовке к войне, потому что они хотели таким образом опустить дискредитирующие детали и надеялись, что их сотрудничество с следствием принесет им преимущество в дальнейшем. Интернированные химики и инженеры избрали прямо противоположный путь: они удовлетворили любопытство своих американских коллег относительно деталей технологических инноваций в военной промышленности, но они были предельно сдержанны, когда речь заходила о контексте и последствиях их действий. Когда стало ясно, что суд неизбежен, последовали серьезные разногласия по поводу различных подходов, потому что заявления «бизнесменов», явно подставляли "инженеров". Однако подсудимым очень повезло в том, что суд отказался рассматривать их досудебные признания в качестве доказательств, поскольку использование этих документов противоречило принципу американской юрисдикции, согласно которому человек не обязан свидетельствовать против себя сам. Соответственно представители концерна отказывались от многих своих досудебных признаний. Единственным сотрудником ИГ «Фарбен», который не отказался от своих досудебных показаний, был фон Шницлер.
Фон Шницлер на процессе
Судопроизводство строилось на принципах, закрепленных в МНТ, то есть любые доказательства, выдвинутые обвинением, и заявления свидетелей обвинения априори принимались судом как доказанные, в случае согласия судьи, однако защита имела право оспорить доказательство и подвернуть свидетелей обвинения перекрестному допросу.
Основное судебное разбирательство
Основной судебный процесс начался 27 августа 1947 года со вступительного заявления главного обвинителя Телфорда Тейлора. Группа обвинения была чрезвычайно хорошо подготовлена, но она столкнулась с серьезным сопротивлением защиты, которой энергично помогали представители "ИГ Фарбен" из Людвигсхафена и Леверкузена, предоставлявшие защите необходимые документы из уцелевших архивов концерна. Обвинение представило 2282 документальных доказательства, 419 показаний под присягой и 87 свидетелей против 4102 документов, 2394 показаний под присягой и 102 свидетелей защиты.
Процесс по делу ИГ «Фарбен» длился 152 судебных дня. По его ходу внешние параметры все больше играли на руку защите. Когда начался судебный процесс, Холодная война только что достигла своего первого кризиса, когда Соединенные Штаты предложили западным странам Европы отдельное предложение о восстановлении, включая западные зоны оккупации (программа восстановления Европы, известная как План Маршалла). В конце июля 1948 года, в момент вынесения вердикта по процессу, произошло очередное обострение, связанное с блокадой Западного Берлина. При таких предзнаменованиях процесс ИГ «Фарбен» казался «неуместным», поскольку его фигуранты были явно «антисоветски» настроены и могли быть очень полезны при восстановлении Западной Германии, которая должна была входить в прозападный европейский блок государств. Плюс, обвиняемые имели обширные деловые и дружеские связи среди американского истеблишмента, что привело к прямому оказанию давления на суд. Джосайя Э. Дюбуа, глава обвинения, проявлял большую выдержку. Его не смутил тот факт, что один из судей навел справки, чтобы узнать, был ли он "евреем", или что он был осужден как сторонник "доктрины коммунистической партии". Консервативные американские СМИ в своих статьях также оказывали давление на процесс отмечая присутствие "слишком большого числа евреев" в команде обвинения.
Тем не менее, вне зависимости от общественного мнения, выдвинутые обвинения должны были быть, по крайней мере, опровергнуты, а это было непростой задачей в свете представленных изобличающих документальных доказательств и решения фон Шницлера придерживаться своих первоначальных заявлений. В своем общем подходе защита опиралась на деполитизированное структурное описание деятельности ИГ «Фарбен», подготовленное в 1946 году Фрицем Тер Меером. Исходя из этого, защита признавала общие факты дела, которые сводились к обвинению в неоспоримых фактах преступлений политических/правительственных центральных властей, утверждая, что они вынудили лидеров корпорации принять участие в программах вооружений под страхом разорения и под личными угрозами, насильно использовали их для подготовки к войне и заставляли их нанимать все большие и большие контингенты подневольных рабочих в качестве рабочей силы на заводах. Таким образом, по утверждениям защиты, лидеры "Фарбен" были лишены свободы действий в рамках законов Третьего Рейха и оказались в кризисной ситуации, которая становилась все более острой на протяжении всей войны. Единственной возможностью для обвиняемых был выбор меньшего зла и попытки улучшить участь подневольных рабочих, которые были вынуждены работать на заводах концерна.
На основе этого общего подхода адвокаты защиты разработали подробные сценарии для противодействия конкретным обвинениям. Обвинение в пособничестве врачам концентрационных лагерей и их варварским экспериментам на людях было опровергнуто свидетелями защиты в поддержку обвиняемых представителей фармацевтического отдела (Херлейн и Лаутеншлегер), заявившими, что доставка лекарств и вакцин в концентрационные лагеря были прекращены, как только стало известно об их использовании в нестандартных целях. Факт прекращения поставок подтверждался документами. Подсудимые Херляйн, Манн и Вурстер отвергли обвинение в попустительстве в отношении смертельного применения инсектицида «Циклон Б», заявив, что, будучи членами правления, они не имели представления о деловой практике компании «Дегеш», и что не было значительного увеличения поставок инсектицидов в лагеря, после того как они стали использоваться в газовых камерах. В свою очередь свидетели защиты из числа руководящего менеджмента компании-производителя, подтвердили, что переданная им СС информация об применении «Циклон-Б» в газовых камерах была строго секретной, и они не уведомляли руководство концерна о характере использования вещества.
Обвинение в использовании рабского подневольного труда было оспорено защитой через факты, установленные Международным Нюрнбергским трибуналом. Из решения МНТ был сделан вывод, что к концу 1941 года Германия достигла эффективного господства над территориями с общим населением 350 000 000 человек. На ранних этапах войны была предпринята попытка получить на добровольной основе достаточное количество иностранных рабочих для немецкой промышленности и сельского хозяйства, чтобы заменить тех, кто был призван на военную службу, но к 1940 году эта система не смогла предоставить достаточное количество рабочих для поддержания объема производства, который считался необходимым для ведения войны. Началась принудительная депортация рабочих в Германию, 21 марта 1942 года Фриц Заукель был назначен Генеральным уполномоченный по использованию [распределению] рабочей силы, имеющий полномочия в отношении "всей имеющейся рабочей силы, включая рабочую силу, завербованную за границей, и военнопленных". Декретом Заукеля от 6 апреля 1942 года гауляйтеры были назначены уполномоченными по труду, с полномочиями координировать все агентства, занимающиеся трудовыми вопросами, с конкретными полномочиями в отношении найма иностранных работников, включая условия их труда, питание и жилье. В соответствии с этой властью гауляйтеры взяли на себя управление над распределением рабочей силы, включая принудительных рабочих из зарубежных стран.
В ходе войны основные заводы ИГ «Фарбен», так же, как и остальные немецкие промышленные предприятия, испытывали серьезную нехватку рабочей силы из-за мобилизации для службы в вооруженных силах. На ИГ «Фарбен» была возложена ответственность за соблюдение установленных производственных квот, и она уступила давлению Имперского министерства труда и использовала вынужденных иностранных рабочих на многих своих заводах.
Обвиняемые, ссылались на прецедент «защиты по необходимости». Использование рабского труда на заводах ИГ «Фарбен» было необходимым результатом принудительных производственных квот, навязанных им правительственными учреждениями, с одной стороны, и столь же обязательные правилами, требующими от них использования рабского труда для достижения такого производства, с другой. До сведения суда были доведены многочисленные указы, распоряжения и директивы Министерства труда, из которых следует, что указанное ведомство взяло на себя диктаторский контроль над привлечением, распределением и надзором за всей доступной рабочей силой в рейхе. Строгие правила регламентировали практически все аспекты взаимоотношений между работодателями и работниками. Промышленным предприятиям было запрещено нанимать или увольнять работники без одобрения агентства. За нарушение этих правил были предусмотрены суровые наказания, включая отправку в концентрационные лагеря и даже смертную казнь. Таким образом суд признавал, что обвиняемые находились в таких условиях, когда использование подневольного труда выходило за рамки их компетенций.
Однако в общем правиле оказалось исключение, которое распространилось на дело ИГ «Фарбен» и касалось оно вопроса ИГ «Фарбен» Аушвиц.
Четыре пикабушника устроили баттл. Каждую неделю они снимают видео на заданную тему, а вы голосуете за них лайками и комментариями. Финальное видео — это стрим, на котором каждый из четырех участников разыграет по два приза среди самых активных болельщиков. Присоединяйтесь и участвуйте в баттле!
В следующей статье цикла будет рассказано о послевоенной судьбе людей, принимавших непосредственное участие в жизни концерна. В данной же статье содержится только внушительный список обвиняемых.
АМБРОС, ОТТО — Родился 19 мая 1901 года, Вайден, Бавария. Профессор химии. В 1938-45 гг. член правления ИГ «Фарбен», Технического комитета и Комитета по химическим веществам; председатель 3-х Комитетов Фарбен в химической области; управляющий 8 наиболее важными заводами концерна, включая Буна-Освенцим; член наблюдательного совета в нескольких подразделениях Фарбен, в том числе созданного в ходе оккупации франко-германского концерна «Франколор».
Член Нацистской партии и Германского трудового фронта; Руководитель военной экономики; специальный консультант начальника отдела исследований и разработок Четырехлетнего плана; начальник Специального комитета "С" (Химическая война), глава комитета по пороху и взрывчатым веществам управления снабжения вооружением; начальник ряда подразделений экономической группы «Химическая промышленность».
БЮРГИН, ЭРНСТ — Родился 31 июля 1885 года, Вилен, Баден. Электрохимик. В 1938-45 гг. член правления ИГ «Фарбен»; 1937-45, Технического комитета; руководитель Центральной группы производства; директор заводов Биттерфиль и Вульфен; член наблюдательных советов предприятий концерна в Германии, Норвегии, Швейцарии и Испании.
Член Нацистской партии и Германского трудового фронта; Руководитель военной экономики; сотрудник Крауха в Четырехлетнем плане; председатель технического комитетов по некоторым важным продуктам экономической группы "Химическая промышленность".
БЮТЕФИШ, ХАЙНИХ — Родился 24 февраля 1894 года в Ганновере. Доктор технических наук (физико-химических). В 1938-45 гг. член правления ИГ «Фарбен», консультант технического Комитета; с 1938-45, член Технического комитета; 1938-45, директор завода «Лойнаверке»; председатель или член наблюдательных советов компаний в составе «ИГ Фарбен» в области химикатов, взрывчатых веществ, горнодобывающей промышленности, синтетики и т.д., в Германии, Польше, Австрии, Чехословакии, Югославии, Румынии и Венгрии.
Член «Круга друзей Гиммлера»; член Нацистской партии и Германского трудового фронта; Подполковник СС; член НСКК и НСФК; член национал-социалистического союза технических специалистов; сотрудник Крауха в Четырехлетнем плане; комиссар по нефти Министерства вооружений; президент Комитета технических экспертов Международной азотной конвенции и т.д.
ДЮРФЕЛЬД, ВАЛЬТЕР — Родился 24 июня 1899 Года в Саарбрюккене. Доктор технических наук. Не являлся членом правления концерна ИГ «Фарбен» или членом комитетов концерна. С 1932-41 главный инженер завода "Лойнаверке"; 1941-44 уполномоченный представитель ИГ "Фарбен"и начальник строительно-монтажных работ на заводе в Освенциме; 1944-45 директор завода в Освенциме.
1937-45, член нацистской партии; 1934-45, член Германского трудового фронта; 1932-45, член Национал-социалистического летного корпуса (капитан, 1943-45); 1944-45, окружной председатель экономической группы Химическая промышленность Верхняя Силезия; 1918, получил Железный крест II класса; 1941, Крест за военные заслуги II класса; 1944 год, Крест за боевые заслуги I класса.
ГАЕВСКИЙ, ФРИЦ — Родился 13 октября 1885 года в Пиллау, Восточная Пруссия. Доктор химических наук; 1931-34, заместитель члена правления ИГ «Фарбен; 1934-45, действительный член правления ИГ «Фарбен; 1929-38, член Рабочего комитета; 1933-45, член Центрального комитета; 1929-45, член Технического комитет (первый заместитель председателя 1933-45); 1929-45, директор 3-го производственного округа концерна; 1931-45, директор комбината в Берлине; управляющий заводами «Агфа»; член правления многих других дочерних и зависимых компаний, включая DAG.
Член Нацистской партии и Германского трудового фронта; член Национал-социалистического союза немецких техников и Союза защиты рейха от воздушных налетов; Руководитель военной экономики; член нескольких научных и экономических групп.
ГАТТИНО, ГЕНРИХ — Родился 6 января 1905 года в Бухаресте, Румыния, в семье немцев. Юрист. Не член правления ИГ «Фарбен», но член Рабочего комитета ИГ «Фарбен» с 1932-35, и Комитета «Фарбен» по Юго-Восточной Европе, 1938-45; 1934-38, начальник Отдел политической экономии «Фарбен»; сотрудник или член наблюдательных советов подразделений и дочерних компаний «Фарбен» в Германии и Юго-Восточной Европе.
1933-34, полковник СА; 1935-45, член нацистской партии; 1936-45, член Национал-социалистического автомобильного корпуса; 1934-45, член Немецкого трудового фронта и Национальной организации социалистического благосостояния; член Совета по пропаганде немецкой экономики; член Комитета по Юго-Восточной Европе экономической группы «Химическая промышленность»; кавалер Креста за выдающиеся заслуги I и II степени.
ХЕФЛИГЕР, ПАУЛЬ — гражданин Швейцарии, родился 19 ноября 1886 года в Штеффисбурге, кантон Берн, Швейцария. Выпускник коммерческого училища. Сохранял швейцарское гражданство и служил почетным консулом Швейцарии во Франкфурте в 1934-38 годах; получил немецкое гражданство в 1941 году и отказался от него в 1946 году; в 1926-38 годах - заместитель члена правления ИГ «Фарбен»; 1938-45, действительный член правления «Фарбен»; 1937-45, член Коммерческого комитета; 1938-45, член Комитета по химическим веществам; 1944-45, заместитель председателя и заместитель начальника отдела продаж металлов; член комитетов «Фарбен» по Юго-Восточной Европе, Восточной Азии и Востоку. Председатель или член наблюдательных советов в нескольких подразделениях «Фарбен», включая концерны в Германии, Австрии, Чехословакии, Норвегии и Италии.
Не был членом нацистской партии, но был членом Немецкого трудового фронта.
ФОН ДЕР ХЕЙДЕ, ЭРИХ — родился 1 мая 1900 года в Гонконге, Китай, от немецких родителей. Доктор сельскохозяйственных наук. Никогда не был членом правления ИГ «Фарбен» или каких-либо комитетов; 1939-45 был уполномоченным представителем правления концерна; 1936-40, советник департамента экономической политики; 1938-40, агент экономической контрразведки в Берлине, и в течение короткого периода исполняющий обязанности начальника контрразведки «Фарбен».
1937-45, член нацистской партии; 1934-45, член Германского трудового фронта и член Конного клуба СС (капитан 1940-45); 1942-45, советник Управления военной экономики и вооружения Верховного командования Германии.
ХЕРЛЕЙН, ГЕНРИХ —родился 5 июня 1883 года, Вендельсхайм, Рейн-Гессен. Профессор химии: 1926-31, заместитель члена правления; 1931-45, действительный член Правления ИГ «Фарбен»; 1931-38, член Рабочего комитета; 1933-45, член Центрального комитета; 1931-45, член Технического комитета (второй заместитель председателя 1933-45); 1930-45, председатель фармацевтического комитета; управляющий заводом в Эльберфельде.
Член Нацистской партии, Германского трудового фронта, Национал-социалистического союза технических специалистов Германии; член Имперского совета здравоохранения; сотрудник или член нескольких научных организаций.
ИЛЬГНЕР, МАКС — Родился 28 июня 1899, Бибесхайм, Гессен. Доктор политических наук. 1934-38, заместитель члена Правления ИГ «Фарбен»; 1938-45, действительный член Правления ИГ «Фарбен»; 1933-38, член Рабочего комитета; 1937-45, член Коммерческого комитета; 1926-45, начальник отдела Берлинского офиса «Фарбен»; председатель Юго-восточного комитета; директор завода «Шкопау», заместитель директора «Ammoniakwerk Merseburg»; сотрудник или член наблюдательных советов 14 концернов в 7 странах, включая American I. G. Chemical Corporation, Нью-Йорк.
С 1937, член нацистской партии; член Германского трудового фронта, НСКК, национал-социалистического солдатского союза; Руководитель военной экономики; председатель или член 7 консультативных комитетов при правительстве; сотрудник или член 41 торговой палаты и экономических ассоциаций и 21 общества и клуба в Германии и за рубежом; обладатель полудюжины наград времен Первой мировой войны, включая Железный крест и медаль Гессена за Храбрость и ордена отличия от различных других правительств.
ЙЕНЕ, ФРИДРИХ — Родился 24 октября 1879 года, Нойс, Германия. Дипломированный инженер. 1934-38, заместитель члена Правления ИГ «Фарбен»; 1938-45, действительный член Правления ИГ «Фарбен» и член технического Комитета; председатель технической комиссии Фарбен; начальник инженерного отдела Завод «Хохтс»; член Наблюдательных советов нескольких подразделений «Фарбен».
Член Нацистской партии и Германского трудового фронта; Руководитель военной экономики; член Большого консультативного совета промышленной Группы Рейх; член Президиума Германского Комитет по стандартизации; руководитель Технического комитета Торговой ассоциации химической промышленности.
ФОН КНИРИЕМ, АВГУСТ — Родился 11 августа 1887 года в Риге, Латвия. Юрист. 1926-31, заместитель члена Правления ИГ «Фарбен»; 1931-45, действительный член Правления ИГ «Фарбен»; член Рабочего комитета; 1938-45, член Центрального комитета; 1931-45, приглашенный специалист на заседаниях Технического комитета; 1933-45, председатель Юридического комитета и патентного комитета. "Главный адвокат" ИГ «Фарбен»; член правления в нескольких подразделениях «Фарбен» и в двух голландских фирмах в Гааге.
Член Нацистской партии, Германского трудового фронта, Национал-социалистической ассоциации юристов; член 4 комитетов и нескольких подкомитетов промышленной группы «Рейх», занимающихся вопросами права, патентов, товарных знаков, регулирования рынка и т.д.; член большого числа профессиональных ассоциаций.
КРАУХ, КАРЛ — Родился 7 апреля 1887 года, Дармштадт, Германия. Доктор естественных наук, профессор химии. Член правления ИГ «Фарбен» и его Центрального комитета; член и председатель Наблюдательного совета директоров, 1940-45; начальник Берлинского отдела по связям с Вермахтом; член правления ряда крупных дочерних и зависимых компаний «Фарбен», включая завод «Форд» в Кельне.
В апреле 1936 года назначен ответственным за Отдел исследований и разработок в области сырья, материалов штате Геринга; с октябрь 1936 года, ответственный за отдел исследований и разработок в Управлении немецкого сырья и синтетики Четырехлетнего плана; июль 1938-45, Генеральный уполномоченный по специальным вопросам химической промышленности; с декабря 1939 года, комиссар по экономическому развитию «Четырехлетного плана», руководитель военной экономики; член директората Рейхсканцелярии Фюрера.
1937, член нацистской партии; член НСФК; член Германского трудового фронта.
КЮНЕ, ГАНС — Родился 3 июня 1880 года в Магдебурге, Германия. Химик. 1926-45, член Правления ИГ «Фарбен» и Рабочего комитета до 1938; 1925-45, член Технического Комитета; 1933-45, начальник комбината Нижнего Рейна; 1926-45, член Комитета по химическим веществам; руководитель завода в Леверкузене; сотрудник или член правления в многочисленных концернах «Фарбен» в Германии и в 5 других странах.
Стал членом нацистской партии в 1933 году, но вскоре после этого был исключен и восстановлен только в 1937 году; член Немецкого трудового фронта; член групп в экономических, коммерческих и трудовых ведомствах рейха и местных органах власти.
КУГЛЕР, ГАНС — Родился 4 декабря 1900 года во Франкфурте-На-Майне. Доктор политических наук. Не являлся член Правления ИГ «Фарбен»; С 1934-45, член Коммерческого комитета; 1938-45, второй заместитель председателя Комитета по красителям; 1937-45, член Руководящего комитета по красителям; 1943-45, 1934-45, начальник отдела продаж красителей в Венгрии, Румынии, Югославии, Чехословакии, Австрии, Греции, Болгарии, Турции, Ближнего Востока и Африки; 1939-45, член Комитета «Фарбен» по Юго-Восточной Европе; 1942-44, член Коммерческого комитета концерна «Франколор», Париж.
1939-45, член нацистской партии; 1934-45, член Германского трудового фронта; 1938-39 Уполномоченный Министерства экономики по делам заводов «Ауссиг-Фалькенау», Чехословакия, управляющий указанными заводами и член Консультативного совета.
ЛАУТЕНШЛЬЭГЕР, КАРЛ — Родился 27 февраля 1888 года в Карлсруэ, Баден. Доктор медицины, доктор химических наук, профессор фармацевтики, почетный сенатор (регент) Марбургского университета, бывший научный сотрудник Физиологического института Гейдельбергского университета и Фармакологического института Фрайбургского университета.
1931-38, заместитель члена Правления ИГ «Фарбен»; 1938-45, действительный член Правления ИГ «Фарбен», член технического комитета и директор комбината "Майн Вэлли"; 1926-45, член фармацевтического комитета; директор завода завода Хехст; участник фармацевтического Комитета «Фарбен».
1938-45, член нацистской партии; 1934-45, член Немецкого трудового фронта; 1942-45, Руководитель военной экономики; член различных научных и исследовательских организаций.
МАНН, ВИЛЬГЕЛЬМ — Родился 4 апреля 1894 Года, Вупперталь-Эльберфельд. Выпускник коммерческого училища. 1931-34, заместитель члена Правления ИГ «Фарбен»; 1934-45, действительный член Правления ИГ «Фарбен»; 1931-38, член Рабочего комитета; 1937-45, член Коммерческого комитета; 1931-45, начальник отдела продаж «Combine Pharmaceuticals»; 1926-45, член Фармацевтического Комитета «Фарбен»; председатель Комитета Восточной Азии; должностное лицо или член многочисленных наблюдательных советов в концернах «Фарбен» (включая председательство в "DEGESCH" (компания выпускавшая «Циклон-Б»).
Член нацистской партии; член СА в звании лейтенанта; член Немецкой рабочего Фронта; судья Рейха; член Большого консультативного совета, Промышленной группы «Рейх»; член многих научных организаций.
ТЕР МЕЕР, ФРИЦ; — Родился 4 июля 1884 года, Уердинген, Нижний Рейн. Доктор химии. 1926-45, член Правления ИГ «Фарбен»; 1926-38, член Рабочего комитета; 1933-45, член Центрального комитета; 1925-45, член Технического комитета (председатель, 1933-45); 1929-45 , начальник Второго производственного района ИГ «Фарбен»; 1936-45, технический представитель в Комитете по красителям; сотрудник или член наблюдательных советов многочисленных подразделений, дочерних и зависимых компаний «Фарбен», включая «Франколор», а также концернов в Италии, Испании, Швейцарии и Соединенных Штатах.
Член нацистской партии и Германского трудового фронта; Руководитель военной экономики; член национал-социалистического союза немецких техников; комиссар рейха по Италии Министерства вооружения и военного производства; член экономической группы "Химическая промышленность"; член многочисленных технических и научных организаций.
ОСТЕР, ГЕНРИХ — Родился 9 мая 1878 года в Страсбурге, Эльзас-Лотарингия. Доктор философии. 1928-31, заместитель члена Правления ИГ «Фарбен»; 1931-45 действительный член Правления ИГ «Фарбен»; 1929-38, член Рабочего комитета; 1937-45, член Коммерческого комитета; 1930-45, руководитель Азотного синдиката; член Восточноазиатского комитета и руководитель Торговой организации «Фарбен» по азоту и нефти; член нескольких наблюдательных советов в Германии, Австрии, Норвегии и Югославии.
Член нацистской партии; член Конного клуба СС; член Германского трудового фронта.
Во время Первой мировой войны получил Железный крест и несколько государственных наград. Во время Второй мировой войны получил Крест за военные заслуги.
ШМИТЦ, ГЕРМАН — Родился 1 января 1881 года, Эссен/Рур. Выпускник коммерческого колледжа, без ученой степени. 1925-45, член Правления ИГ «Фарбен»; 1930-45, член Центрального комитета; 1935-45, председатель Правления ИГ «Фарбен» и приглашенный член на заседания наблюдательного совета ИГ «Фарбен»; 1929-40, председатель правления ИГ «Хеми», Базель, Швейцария; в 1937-39 годах председатель правления American I. G. Chemical Corp., Нью-Йорк; председатель правления DAG [Dynamit A. G.] (ранее Alfred Nobel & Co.); член Наблюдательного совета «Фридрих Крупп АГ», Эссен; председатель или член наблюдательных советов в нескольких других дочерних и зависимых концернах «Фарбен».
1933, депутат рейхстага; председатель валютного комитета рейхсбанка.; член совета директоров Банка международных расчетов, Базель; член Комитета семи, Немецкого Золотой дисконтного банка, Берлин; член или председатель контрольных групп в нескольких других финансовых учреждениях. Член Комитета экспертов по сырьевым материалам; член Специального консультативного совета, Промышленной Группы «Рейх»; Руководитель военной экономики.
ШНАЙДЕР, КРИСТИАН — Родился 19 ноября 1887 года в Кульмбахе, Бавария. Химик. 1928-37, заместитель члена Правления ИГ «Фарбен»; 1938-45, действительный член Правления ИГ «Фарбен» и Центрального комитета; 1937-38, член Рабочего комитета; 1929-38, приглашенный помощник на заседаниях Технического Комитета, действительный член 1938-45; 1938-45, начальник первого промышленного района ИГ «Фарбен»; 1937-45, глава контрразведки отдела по связям с Вермахтом; менеджер «Ammoniakwerk» Мерзебург; начальник Центрального отдела кадров «Фарбен»; член контрольных органов нескольких подразделений «Фарбен».
Член нацистской партии; поддерживающий член СС; член Немецкого трудового фронта; член Консультативного совета Экономической группы "Химическая промышленность"; член Экспертного совета комитета имперских попечителей труда.
ФОН ШНИЦЛЕР, ГЕОРГ — Родился 28 октября 1884 года в Кельне. Юрист. 1926-45, член Правления ИГ «Фарбен»; 1926-38, член Рабочего комитета; 1930-45, член Центрального Комитета; 1929-45, приглашенный секретарь Технического комитета; 1937-45, председатель Коммерческого комитета; 1930-45, член нацистской партии; капитан СА; член Немецкого трудового фронта; член Нацистской автомобильной ассоциации; Руководитель военной экономики; член Большого консультативного совета, промышленной группы «Рейх»; заместитель председателя Экономической группы Химической промышленности; вице-президент Арбитражного суда Международной торговой палаты; председатель Совета по пропаганде немецкой экономики; председатель Наблюдательного совета «Chemische Werke Aussig-Falkenau», «Aussig», Чехословакия; член Наблюдательного совета, «Франколор», Париж; должностное лицо или член Наблюдательных советов других филиалов «Фарбен» в Испании и Италии.
ВУРСТЕР, КАРЛ — Родился 2 декабря 1900 года в Штутгарте. Доктор химических наук. 1938- 45, член Правления ИГ «Фарбен», Технического комитета и Комитета химической промышленности; 1940-45, директор комбината Верхнего Рейна; председатель неорганического Комитета и директор заводов в Оппау и в Людвигсхафене; член наблюдательного совета в нескольких концернах «Фарбен».
Член Нацистской партии и Германского трудового фронта; Руководитель военной экономики; сотрудник Крауха в Четырехлетнем плане, заместитель председателя Экономической группы «Химическая промышленность», а также руководитель и председатель ее Технического комитета, подгруппы по сере и соединениям серы; Кавалер Рыцарского креста, Креста военных заслуг.
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть! Она выйдет 13.11 в 18:00 по МСК.