Лет эдак 8 назад, я читал статью в какой-то газете и наткнулся на цитату, взятую из письма Л.Н. Толстого "Патриотизм и правительство". Точнее, несколько цитат. Я был поражен их резкостью, даже жестокостью. Быстро нашел в интернете само письмо и прочитал.
Каждый абзац был для меня, очень патриотичного, любящего родину человека, возмутителен. Все во мне восстало против Льва Николаевича с его треклятым мнением.

Дальше пошли месяцы медленного обдумывания и пережевывания прочитанного. Понадобился, наверное, год, в течение которого я пытался найти хоть какой-то способ опровергнуть написанное в этом письме, чтобы наконец прийти к выводу, что я не могу не согласиться с Толстым(какой сюрприз, великий писатель, деятель и мыслитель оказался прав. Странно, не правда ли?). Мне не нравилось все, что он написал в этом письме, но он был прав.

С тех пор мое мнение не изменилось: мой сегодняшний взгляд на патриотизм растет из этого письма, и он все еще соответствует мнению, высказанному Л.Н.Толстым 120 лет назад. Поэтому я не собираюсь рассуждать и объяснять, почему патриотизм для меня является злом - Лев Николаевич уже давно все объяснил.

Думаю, я все еще немного(а может, много) "болен" патриотизмом, но я стараюсь быть лучше, и надеюсь, что смогу найти в себе силы не отказаться от здравого смысла, и не подпасть под это вредное, во всем и для всех, чувство.

Здесь я кладу первую главу письма Толстого "Патриотизм и правительство". Все письмо в пост не уместилось бы. Вот ссылка на весь текст: http://tolstoy.ru/online/online-publicism/patriotizm-i-pravi...

Л.Н. Толстой

ПАТРИОТИЗМ И ПРАВИТЕЛЬСТВО
1
Мне уже несколько раз приходилось высказывать мысль о том, что патриотизм есть в наше время чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество, и что поэтому чувство это не должно быть воспитываемо, как это делается теперь, — а напротив, подавляемо и уничтожаемо всеми зависящими от разумных людей средствами. Но удивительное дело, несмотря на неоспоримую и очевидную зависимость только от этого чувства разоряющих народ всеобщих вооружений и губительных войн, все мои доводы об отсталости, несвоевременности и вреде патриотизма встречались и встречаются до сих пор или молчанием, или умышленным непониманием, или еще всегда одним и тем же странным возражением: говорится, что вреден только дурной патриотизм, джингоизм, шовинизм, но что настоящий, хороший патриотизм есть очень возвышенное нравственное чувство, осуждать которое не только неразумно, но преступно. О том же, в чем состоит этот настоящий, хороший патриотизм, или вовсе не говорится, или вместо объяснения произносятся напыщенные высокопарные фразы, или же подставляется под понятие патриотизма нечто, не имеющее ничего общего с тем патриотизмом, который мы все знаем и от которого все так жестоко страдаем.

Говорится обыкновенно, что настоящий, хороший патриотизм состоит в том, чтобы желать своему народу или государству настоящих благ, таких, которые не нарушают благ других народов.

На днях, разговаривая с англичанином о нынешней войне, я сказал ему, что настоящая причина этой войны не корыстные цели, как это обыкновенно говорится, но патриотизм, как это очевидно по настроению всего английского общества. Англичанин не согласился со мной и сказал, что если это и справедливо, то произошло это от того, что патриотизм, воодушевляющий теперь англичан, дурной патриотизм; хороший же патриотизм — тот, которым он проникнут, — состоит в том, чтобы англичане, его соотечественники, не поступали дурно.

— Разве вы желаете, чтобы не поступали дурно только одни англичане? — спросил я.

— Я всем желаю этого! — ответил он, этим ответом ясно показав, что свойства истинных благ, будут ли это блага нравственные, научные, или даже прикладные, практические, — по существу своему таковы, что они распространяются на всех людей, и потому желание таких благ кому бы то ни было не только не есть патриотизм, но исключает его.

Точно так же не есть патриотизм и особенности каждого народа, которые другие защитники патриотизма умышленно подставляют под это понятие. Они говорят, что особенности каждого народа составляют необходимое условие прогресса человечества, и потому патриотизм, стремящийся к удержанию этих особенностей, есть хорошее и полезное чувство. Но разве не очевидно, что если когда-то эти особенности каждого народа, обычаи, верования, язык составляли необходимое условие жизни человечества, то эти самые особенности служат в наше время главным препятствием осуществлению сознаваемого уже людьми идеала братского единения народов. И потому поддержание и охранение особенностей какой бы то ни было, русской, немецкой, французской, англосаксонской, вызывая такое же поддержание и охранение не только венгерской, польской, ирландской народностей, но и баскской, провансальской, мордовской, чувашской и множества других народностей, служит не сближению и единению людей, а всё большему и большему отчуждению и разделению их.

Так что не воображаемый, а действительный патриотизм, тот, который мы все знаем, под влиянием которого находится большинство людей нашего времени и от которого так жестоко страдает человечество, — не есть желание духовных благ своему народу (желать духовных благ нельзя одному своему народу), ни особенности народных индивидуальностей (это есть свойство, а никак не чувство), — а есть очень определенное чувство предпочтения своего народа или государства всем другим народам или государствам, и потому желание этому народу или государству наибольшего благосостояния и могущества, которые могут быть приобретены и всегда приобретаются только в ущерб благосостоянию и могуществу других народов или государств.

Казалось бы очевидно, что патриотизм, как чувство, есть чувство дурное и вредное; как учение же — учение глупое, так как ясно, что если каждый народ и государство будут считать себя наилучшими из народов и государств, то все они будут находиться в грубом и вредном заблуждении.