- Ладно, давай я прощупаю – говорит она, и, болезненно осунувшись, грузно опускается на четвереньки. Обычная бабушка, обычным зимним вечером собирающаяся кормить дворовых кошаков. Вдруг ее лицо становится неестественно одутловатым, приобретает нездоровый мучнистый оттенок.
- Что-то это мне совсем не нравится. Давай глушилку по максимуму – говорит она, и ее пальцы погружаются в замерзшую почву, словно в сыр, когда облако серого пара понимается над котлованом.
Глаза того, что еще недавно стояло во дворе в облике милой старушонки мутнеют и уходят за веки. На неровном отяжелевшем лице проявляется словно бы сеть темно-серых сосудов, которые будто бы живут своей жизнью, шевелятся за мучнистой кожей. Подобием головы, на котором кокетливо сидит парик с дамской шляпкой, оно водит из стороны в сторону, втягивая в себя воздух, потом оно начинает разговаривать. Если вы слышали, как скрипит старый, гнилой, поросший грибами пень, то узнали бы этот звук.
- Ууу. Эхх. Ааа душшок мясной чууую, а жмурика то нееет. Нееет неет.
Через минуту НЁХ поднимется с четверенек, отряхивая ладони, которые вновь могли бы вполне сойти за обычные старушечьи руки, не будь такими широкими и бугристыми.
- Ничегошеньки ничего. Ох, не так должен был сценарий наш развиться. Подсказывает мне, что выйдет сей непредвиденный казус еще боком. А кто любит непредвиденные казусы? Вон только мясные те и любят. Да и то ладно, схавают – скоро сами зажмуриваться начнут – зыркнула она недобро на те же окна домов
– повсеместно и с энтузиазмом! Как там у них говорят? «Не умеет – научим, не захотят – заставим»… Эхе-хе-хис! Ладно, давай закругляться уже «Паслен».
И две бабушки, которые – конечно же, были вовсе никакие не бабушки, сноровисто уложив в сумки некие невзрачные вещи – вроде старого блокнота и горсти земли – прошли в отворенную дверь бойлерной. Где им предстояло открыть, помимо запертой двери узла ГВС, еще множество закрытых дверей.
Уличный фонарь мигает после их ухода и затем вновь заливает электрическим светом тоскливый и совершенно обыденный участок подмосковного подворья.
Лишь бетонные махины домов взирают на происходящее бесстрастными глазницами желтых окон. Люди не знают о том, что видят их дома.
Часть четвертая. История дневника
«Изъято группой зачистки Эделиус – 2, с места происшествия, копия, в единственном экземпляре, гриф «Особой важности». Директива – «уничтожить по оформлении протокола коллегии». Приступаю».
1 августа 2016 года, понедельник.
Ну и жарища! Побит температурный рекорд жары 2010 года, истязающей нас жестокой засухой. Даже решил завести дневник, дабы запечатлеть сей исторический момент.
2 августа 2016 года, вторник.
Закрыл окна белой бумагой. Не надо смеяться – сейчас так многие делают.
16 августа 2016 года, вторник.
Да что же это! Уже трижды как у нас побит температурный рекорд. Не можем смотреть ни на какую еду, кроме холодной окошки.
18 августа 2016 года, четверг.
Днем отметили днюху с бро в «Японике». Хорошо, что у меня отпуск – не знаю, как люди работают в такую жарищу. И да, снова побит температурный рекорд – 34 С°! Солнце навалилось раскаленным катком, едва мы покинули заведение. Когда уже это лето закончится?
1 сентября 2016 года
Ах да, дорогой дневник! Наконец-то наступила осень. Черт, как же я люблю эту пору! Обязательно надо будет выбраться в лес по грибы, на целый день.
5 сентября 2016 года, понедельник
Лютая, надо сказать, осень.
Как то внезапно холода наступили после той жесткой жары летом. Ну, в смысле, холода – от + 30 С° до + 10 С°, сразу за неделю!
Многие приболели, из моего окружения.
25 сентября 2016 года, воскресенье
По грибы так и не выбрался.
Зато съездили с Ольгой на место падения метеорита в загородном районе.
Я с кайфом полазил по безлюдному осеннему лесу под мрачными небесами, сулящими грозу. Мне доставило – я любитель подобной романтики.
Ольге не доставило – впрочем, она только клубы и понимает.
1 октября 2016 года, суббота
Простыл после этой поездки. В лесу продуло-таки. Дома валяюсь. Горло болит.
10 октября 2016 года, понедельник
Все еще на больничном. Горло болит, голова кружится. Тяжеловато.
14 октября 2016 года, пятница
Самому неловко за этот инфантильный треп, но продолжаю болеть и дальше.
Замечали ли вы то, что погода за окном ведет себя не так, как раньше?
Сумнящаяся неопределенность…
15 октября 2016 года, суббота
Стало, наконец, лучше. Но скучно, очень, дома сидеть.
18 октября 2016 года, вторник
Закрыл, наконец, больничный. Вышел на работу. Понял, как же она мне, оказывается, опостылела. И люди там тоже опостылели.
20 октября 2016 года, четверг
Начали сниться странные сны, пока находился дома.
После пробуждения, такое чувство, будто нечто из снов продолжает витать в воздухе. Проникает в душу и пишет там минорными красками. Наверное, дает знать о себе недельное нахождение в четырех стенах и болезнь.
22 октября 2016 года, суббота
Столкнулся в подъезде с Виктором Николаевичем с 9 этажа. Он как то странно смотрел на меня, а потом сказал задушевным шепотом:
- Ты тоже?
- В смысле – что тоже? – спрашиваю
- Видел.
- Что?
- Что, что… Буку. Ведь Бука уже пришел…
- Слышь – да отстань ты от меня, а? Собутыльников тебе мало, что ли? - и прошел мимо него на улицу.
25 октября 2016 года, вторник
Все никак не получается рассчитаться со сном.
Наверное, переходная пора так влияет на людей: кто-то с головой уходит в работу, кто-то же – как Виктор Николаевич с 9 этажа – в стакан.
Кто-то околачивает стойки спорт-баров (всегда смешило это название), в компании таких же, как он, недоспортсменов – прогоняя хандру ревом луженых глоток. Некто же, уединившись в студии – воплощает свою меланхолию в живопись, расписывая пейзажи маслом на холсте.
28 октября 2016 года, пятница
Ну и чем, по-вашему, заняться такому бесталанному мизантропу как я?
Я вот тоже, порою, бывает…
Положу дневник рядом, напишу, позже, как именно это происходит.
Ну вот, «это» похоже, и, наступило.
Просыпаясь, лежу, пытаясь дифференцировать свое восприятие. Время три часа ночи. Вглядываясь в неясные тени на потолке. Такое чувство, будто нечто из снов витает в воздухе. Проникает в душу и пишет там минорными красками. Наверное, дает последствие о себе знать недельного нахождения в четырех стенах и болезнь.
Тьфу, бля! Дорогой дневник! Зачем я этим занимаюсь? И с каких это пор я стал так изъясниться? А оно мне надо?
31 октября 2016 года, понедельник
Встал с кровати с настроением, которое донельзя лучше соответствовало состоянию постылой слякоти за окном. Вчера бросила Ирина, поставив точку в неумелых переговорах мизантропа с ярко выраженным экстравертом. Я ее в этом не виню.
3 ноября, 2016 года, четверг
C работы отпустили пораньше (4 ноября – красный день календаря)
Ну вот, я дома. Ура.
Ах, да, и еще. Пусть меня сочтут бесталанным, но я, с неудовольствием и некоторой тревогой, отметив незнакомые ранее минорные колебания, не нашел ничего лучшего, кроме как приобрести для себя телескоп.
Надо же чем-то заниматься такими вот вечерами. Вот я и буду.
4 ноября, 2016 года, пятница
Хорошо, что не нужно придумывать повод, чтобы выходить из дому. Улицы перекрыты. Их заполонили толпы меланхоличных зябнущих студенческих масс, изображающих, должно статься, марафон.
Но теперь у меня есть телескоп. Так что я провожу некоторое время, рассматривая это увлекательнейшее, должно быть, действо.
5 ноября 2016 года, суббота
Выходные проводить, похоже, не с кем.
И вот, как поется в знаменитой песни, «сижу я совсем один и всякие плохие мысли лезли мне в голову». Триумф мизантропии.
А может, с головой в Word of Warcraft уйти?
Нормальный такой образ жизни для человека, которому уже тридцатник!
Да какой уж там Человек – вся жизнь – работа за компом монотонная, о которой никто и не вспомнит и спасибо не скажет. И потом еще клетушка холостяцкая, тоже с компом. Вот и вся житуха. Типичный зомби. Только философствующий, ага. С проблемами.
В размышлизм ударился, понимаешь!
6 ноября 2016 года, воскресенье
Ну вот, и еще одни бесполезные выходные подошли к концу. С девчонками знакомиться уже и не удобно, когда тебе тридцатник… перевалил.
Единственное полезное свершение за эти выходные – дома ген уборку сделал. Сам, в гордом одиночестве. Помогает, кстати.
12 ноября, 2016 года, суббота
Дорогой дневник, так не пойдет. Надо выбраться куда-нибудь, развеяться.
Да пусть, хотя бы, в родительский дом, в деревню.
Никуда, я в итоге, не выбрался – то да се, пятое, десятое. Решил в нете поюзать чуток и банку пивца ополовинить. Вот и наступило.
13 ноября 2016 года, воскресенье
Все-таки сделал это. Вырвался из затхлого воздуха холостяцкой берлоги – в деревеньку, поближе к свежему воздуху и сосновому бору. Я плачу от умиления. Ощущается знакомо-подзабытое чувство из детства.
И почему это воспринимается как свершение, заставшее выгребать против течения? Казалось, начни я снова свой день с писанины, и точно бы уже не уехал…
Как же не хватало, оказывается деревенского очага и бревенчатой баньки! И соснового бора. Как жаль, что завтра снова на работу. Отсюда и поеду, благо не в тридевятом царстве нахожусь.
14 ноября 2016 года, понедельник
Ну вот, и снова здравствуй.
Какая-то унылая серость навалилась, как только зашел в свою унылую однушку. Сырость-то какая! Уже!
Да, плачет моя хата, по ремонту, однозначно.
15 ноября 2016 года, вторник
Поздний вечер. Не спится. Надо что-то придумать. Книжку, что ли, почитать...
Время – четыре утра. Я заснул, все-таки. Но, кажется, лучше бы этого не делал. Ночью снились странные сны. В этих снах я будто бы слышу отдаленное пение мужских голосов. Никогда не думал, что пение может быть таким тревожащим.
Нервы. Заснуть. Снова.
Вечером в углах туман серый видел.
19 ноября 2016 года, воскресенье
Еще одни выходные, в течение которых мне снились тревожащие и странные сны.
Сначала, мне как будто показывают старую черно-белую крупно зернистую фотографию совдеповоской эпохи. Снимок запечатлел сухие, безжизненные, а местами – поваленные, будто ядерным взрывом, стволы деревьев без веток. На мертвой земле не видно ни мха, не лишайника. Почему-то, я отчетливо понимаю то, что это именно фотоснимок – документальное отображение в действительности имевшего время и место быть явления. И чем дольше я на него смотрю, тем острее становится чувство чего-то тревожного, запредельного. Конец пути, мертвый тупик, волчья яма, безвозвратный абандон.
Продолжаю смотреть – и снимок начинает вибрировать, будто бы начинает трястись держащая его рука, не справляясь с нагрузкой. Что это? Предупреждение? Крик о помощи? Но потом видение пропадает, будто его и не было, и я – либо, с облегчением погружаюсь в темные пучины сна – в некое место – прочь от запечатленного на снимке; либо осознаю свое пробуждение в пустой комнате. Правда, в первое время мне бывает трудно сориентироваться, даже если я нахожусь в своей комнате.
Я здесь.
20 ноября 2016 года, воскресенье
Еще один вечер. Не знаю, как именно это мной ощущалось.
Это нечто словно было разлито в воздухе, выкристаллизовываясь к осознанию чего-то неуловимого. Только чего? Творчества? Осенней хандры? Может, вдохновения? Не знаю.
Хочу позвонить старому другу, уже набираю номер, глядя в окно. Но на улице меня лишь серый туман. И я отключаю мобильник. Совсем.
Может – тоже начать писать на холсте красками то, о чем перешептываются эти загадочные существа в ночных небесах?
21 ноября 2016 года, понедельник
Все никак не могу рассчитаться с этим чувством смены погоды и непонятного недомогания. Думаю, отлежусь дома. В итоге становиться только противнее.
Столкнулся в подъезде с Виктором Николаевичем с 9 этажа. Он странно посмотрел на меня, а потом сказал задушевным шепотом:
- Ты тоже?
- В смысле – что тоже? – спрашиваю
- Видел.
- Что?
- Что, что… Буку. Ведь Бука уже пришел…
- Слышь – да отстань ты от меня, а? Собутыльников тебе мало, что ли? - и прохожу мимо него на улицу.
28 ноября 2016 года, понедельник
Черти что. Как трудно собирать себя утром на кровати и поднимать, заставляя идти на работу. А ведь еще только понедельник. Все – решено, возьму-ка я отпуск на месяц.
30 ноября 2016 года
Я в отпуске. Конец ноября, навалившись было, трескучим прессом ледяной стужи на дворовые лужи, сменился внезапно, хлопьями густого белого снега, который шел со впечатляющим упорством несколько дней, превратив за это время унылые перспективы спального районов нашего городка в волшебные ландшафты с рождественских открыток. Только для того, чтобы затем сменится тоскливейшей слякотью с отметкой 3 С° на термометре.
Я наблюдаю все в телескоп. Я вообще, теперь много времени с ним провожу. Сколько я времени теперь смотрю в телескоп? Я не считаю.
1 декабря 2016 года
Первый день зимы. Тоскливая слякоть продолжается уже пятый день. Н-да. Нелепо.
Утро встречает плотным белым туманом, из-за которого становиться трудно дышать. Но в белом тумане, по крайней мере, есть свое очарование.
Вечером – тоже туман. И в нем нет очарования. Люди, как гротескно согбенные гомункулы в мокрых накидках смурно бредут куда-то сквозь водяную пыль. Если остановится и попытаться заговорить с ними – то они даже тебя не заметят. Протянешь руку, пытаясь остановить одного из них – то они отдернуться, уйдут, в серый туман. То ли люди, то ли кто-то еще…
∗ ∗ ∗
«Одну минуту, Иванов – внесите в протокол – наложить на отдел наружного слежения и статистики взыскание, так как я настаиваю на том, что уделять столь большое количество внимания соц сетям и упустить бумажный носитель – их сугубо непростительный просчет! Рапорт, конечно, будет детальным. Продолжайте».
∗ ∗ ∗
2 декабря 2016 года
Дорогой дневник! Пусть меня сочтут бесталанным, но я, с неудовольствием и некоторой тревогой, отметив незнакомые ранее минорные колебания, не нашел ничего лучшего, кроме как, приобрести для себя телескоп. Стоп. Это уже было. Я же описал раньше. Да что же это!
Странное ощущение двойственности. Серый туман в углах комнаты.
3 декабря 2016 года, суббота
Заняться было решительно нечем, и я снова взял в руки своего единственного теперь друга. Друга, который всегда был со мной.
Холодный гладкий металл приятно холодил и успокаивал кожу, вселял странное чувство уверенности и стабильности. Он рассказывал и показывал мне гораздо больше, чем сами люди могут рассказать или показать о себе.
Он словно бы говорил: «Да. Вот я здесь. С тобой. Настоящий. Я всегда буду с тобой, потому что – я здесь, с тобой и никуда не собираюсь уходить. Я могу рассказать и поведать тебе многое».
Вот она – настоящесть.
6 декабря 2016 года, вторник
Мой новый друг всегда честен со мной. Может, не всегда разговорчив – он не стремится угождать готовыми ответами – помогает обнаруживать путь, разоблачая постылые облачения обыденности.
– Как насчет того, чтобы начать задумываться об узорах, что рисуют глазами из вооон того окна на противоположной стороне? – говорил он мне, и веселый солнечный зайчик скользил меж окон дома напротив, вторя движению созвездий в ночном небе.
И я до слез растрогиваюсь, прижимаясь веком к гладкой поверхности металлического цилиндрика.
12 декабря 2016 года, понедельник
Итак – я понял, идентифицировал, наконец, это незнакомое доселе чувство, и, думаю, другие тоже – поняли.
А может, и знают. Но надевают эти мизантропные маски. Как викторниколаевичи в подъездах.
Один из них, увидев меня сегодня утром, сидя на скамеечке возле подъезда, вдруг как повел глазами – уставился. А потом – как запричитает –
- Бука! Бука пришел!
- Урод чертов! Совсем уже распустился – никакого уважения к людям – резко же обрывает бабушка из подъезда его беспомощную попытку.
И Виктор Николаевич плачет горько.
20 декабря 2016 года, вторник
Зачем, у них всегда открыты жалюзи и раздернуты занавески в пасмурные дни? Кого они хотят пригласить? о чем грезят в чаяниях? Кому они посылают все эти знаки, когда включают лампы, светильники и абажуры с наступлением ранних зимних сумерек?
Почему тоскливыми пасмурными вечерами подходите к окну, стремясь прильнуть лицом к влаге, выступающей снаружи на стекле в виде морозных узоров?
Философствующие зомби. Я решу ваши проблемы.
25 декабря 2016 года, воскресенье
И тут, глядя сквозь стекло телескопа, я понял.
Не надо стесняться зимы. Не спрятать мятущуюся душу за двойными стеклопакетами пластиковых окон. Ваши затаенные взгляды в глубине комнат о многом мне рассказали.
Теперь я буду всегда тебя брать с собой, дорогой дневник, чтобы ты не пропустил ничего интересного.
Тени по углам, что приходят из серого тумана, кивают, одобрительно.
27 декабря 2016 года, вторник
Дорогой дневник. Я напишу это для них – ну, а ты – перешли, хорошо? Итак:
«Сегодня вечером мы с дневником сделаем это. Когда работники в комбинезонах со светоотражающими лентами покинут котлован – я проникну за ограждение. И спущусь вниз.
Мы не увидим друг друга – не надо стесняться.
Ударом топора я прошибу брешь в трубах в бесполезной системе газоснабжения.
А потом я помогу огню в ваших жилищах разгореться ярче. И наш постылый двор запечатлеет мизансцену триумфа.
От этих мыслей становиться теплее. Я изучаю небесный атлас.
Мы все станем звездами и устремимся к небу новогодними кометами, когда я зажгу спичку своими бесполезными пальцами.
Часть пятая. История тетради
- Товарищ полковник, товарищи офицеры, доклад закончил.
В помещении конференц-зала повисает тяжелая пауза, когда начальник оперативного отдела майор Игорь Солнцев завершает зачитывание содержания первоисточника, с которым присутствующие, впрочем, уже ознакомлены. Это приобщенный к делу кожаный блокнот с обугленными по краям страницами. Закончив доклад, майор занимает свое место за одним из небольших столов в первом ряду – напротив массивного стола председателя.
В этот день, кроме постоянных членов коллегии, на чрезвычайном совещании присутствует также и уполномоченный член – сухонький старичок, не по годам энергичный и подтянутый. Когда-то он занимал один из ключевых постов в Бюро и стоял у истоков его основания. В дальнейшем полностью посвятил себя науке, достигнув к своему 76-летнему возрасту докторских степеней в медицине и биохимии. Седые волосы лежали аккуратным пробором, академическая бородка обрамляла чеканное, проницательное лицо профессора, когда он, одетый в безукоризненную классическую «тройку» и при неизменном дипломате занимал рабочее место в последнем ряду присутствующих.
Полковник Анатолий Алексеевич Веллерман, председательствующий на чрезвычайном совещании, неторопливо оглядывает лица присутствующих в зале начальников структурных подразделений Бюро. На его тяжелом толстогубом лице написано обещание скорых проблем личному составу.
– Итак, после того, как все необходимые лица ознакомлены с деталями произошедшего, быть может, еще какие-либо умные мысли придут в наши светлые головы – спрашивает он. Свет люминесцентных ламп отражается от его лысого, как колено, черепа.
– Разве я тихо сказал? Вперед – каждый из здесь присутствующих здесь действующих сотрудников участвовал в проекте.
- Товарищ полковник – откашлявшись, встает начальник оперативного отдела – я, все-таки склонен настаивать на успешности проекта, рассматривая провал операции исключительно халатностью и недостаточной подготовленностью сотрудников ОНСС. – А эффект, я повторяюсь, был. Однако если расценивать ситуацию с точки зрения достаточности контроля, то остается лишь констатировать фиаско.
– Категорически не соглашусь с мнением уважаемого майора – оппонирует новообретенному врагу начальник отдела наружного слежения и статистики. Мы действовали в соответствии составленного – его же отделом, кстати, замысла по максимальному невмешательству в привычный алгоритм жизни объекта.
Толстые губы Веллермана складываются в подобии иронической усмешки.
– А что нам скажут наши уважаемые сотрудники ОМАМАО – спрашивает он, неприязненно глядя на лампы, чей яркий люминесцентный свет отражается от его лысины.
– Мы вот – выборку испытуемых вам оставили, как вы просили – из трех человек, дабы максимально упростить наблюдение за ходом эксперимента и ограничить возможные риски. Ну и что же? Упустили в итоге, как раз «плюсового».
Из-за стола неуверенно поднимается бывший начальник расформированного управления ментальной архитектуры, ныне же – исполняющий обязанности начальника вновь сформированного отдела ментальной архитектуры и манипуляции активностью осознания – щуплый низкорослый мужичек неопределенного возраста в громоздких очках.
– Товарищ полковник – начинает он – один из испытуемых предполагал наиболее пристальное внимание и отслеживание динамики процесса инициализации…
- Ну и где сейчас ваш испытуемый – ответьте мне! Где он сейчас? – прерывает его полковник, меряя уничтожающим взглядом тщедушную фигурку.
– Товарищ полковник, мониторинг места происшествия всеми средствами показал, что испытуемый действительно находился на месте до самого последнего момента. А когда находящийся рядом отдел наружного слежения среагировал, все мониторы зафиксировали… отсутствие.
– И в каком направлении, позвольте поинтересоваться – они проектировались с учетом определения вектора этого самого загадочного исчезновения. – В каком направлении?!! – крик полковника Веллермана, разнесся по залу, подобно циклопическим ревом. - Может быть, кто-нибудь, скажет мне, куда, в конце концов, подевалось тело?! Мне напомнить, какой сейчас год? Так вот – я вам напоминаю – 2017 – так что объяснения о том, что оно попросту истлело – отставьте своим бабушкам и дедушкам, если они еще живы.
– Не могу ответить – говорит, наконец, начальник ОМАМАО.
– Так. Обозначим, значит, уважаемые коллеги, ваши полезные свойства – говорит председатель совещания, начиная загибать пальцы – бывшие УМА что-то там придумывают – лоб (уж явно не от пяти пядей) морщат, запрашивают дополнительное финансирование из центрального аппарата…
Уполномоченный член, молча, наблюдает за разыгрывающейся сценой – собранный и внимательный, как любой типичный человек профессорского звания, посетивший важное оперативное совещание.
- … отдел тех разведки закупает оборудование новое, оперативный отдел уверяет в эффективности замысла. Мы создаем для вас, тепличные условия, тепличные, вы понимаете!
Тут пожилой профессор, внимательно слушающий его тираду, слегка подается вперед. «Воззри же ныне» - шепчет он сейчас едва различимо.
Хотя многие участники заседания – и сам Веллерман были против его присутствия на данном совещании, однако же, протокол, составленный коллегиальным решением Бюро, в те времена, когда о полковнике еще и не слышали – требовал, чтобы на заседаниях подобного рода обязательно присутствовали уполномоченные наблюдатели из числа бывших сотрудников Бюро.
- … И получаем мы в итоге что… нуль!!! Нуль мы получаем, и оценка вашей работе «ничего» – продолжает метать громы и молнии полковник.
– Прошу прощения – откашлявшись, подает вдруг голос профессор.
Полковник, лишь отмахнувшись от него, возвращается к моральному изничтожению щупленького майора –
– О каком успешном замысле, – о каком – вы сейчас лжете, если не можете мне объяснить сиё загадочное внезапное исчезновение. Решили показать розыгрыш в стиле циркового номера, что ли? – ударяет Веллерман внушительным кулаком по столешнице – или вы думаете …
- Товарищ полковник, Анатолий Алексеевич Веллерман! – голос профессора неожиданно пресекает гневные полканские тирады – вы предоставите мне слово!
Грузный полковник спотыкается на полуслове, смотрит на профессора; не находится с ответом; с видом бесконечного терпения сцепляет пальцы над столешницей. Говорит –
– Да, Валерий Аркадьевич, и я, и все присутствующие здесь, внимательно вас слушаем.
– Господа. – Семидесятишестилетний человек поднимается из-за стола, просто разогнув ноги. – Уважаемые члены коллегии. Вы меня знаете - я был из тех, кто стоял у истоков создания Бюро. Я всегда был и остаюсь верным патриотом наших идей.
Веллерман складывает губы в участливо-подобострастную улыбку.
- И я со своими, покойными уже, коллегами – продолжает профессор – пытался трактовать человеческую душу так же, как это делаете сейчас вы... – с позиции материальности и эксперимента. Да что там мы – еще сам великий академик Павлов считал такие слова, как «душа» и «сознание» – вульгарной архаикой, призывая ученых людей исключать их из своего лексикона. И лишь на закате жизни, сделав обзор всех своих изысканий, он признал свое фиаско, обозначив неоспоримость существования этих понятий.
Поверьте мне, когда начинали мы, Бюро было совсем другим. Мы ставили своей целью раннюю диагностику и выявление социально-опасных патологий, анализ складывающихся опасных паттернов в поведении личности. Мы изучали душу, не провозглашая себя ее провозвестниками. Мы никогда не…
– Очень полезный экскурс в историю, Валерий Аркадьевич, однако же, я – как председатель коллегии вынужден напомнить вам формулу протокола. Сейчас мы занимаемся выявлением фактора, воспрепятствовавшего успеху проекта.
- Поверьте мне – напомнить вам о формуле протокола, равно как и принципах, заложенных в основу функционирования Бюро – я могу не хуже вашего – теперь пожилой профессор вышел из-за стола и шел вперед, чеканя каждое свое слово.
- Присаживайтесь, товарищ Чистяков.
- И я настаиваю – вновь повышает голос профессор – что вы ни разу не занимаетесь выявлением фактора, воспрепятствовавшего успеху проекта (окружающие начинают тревожно переглядываться).
- Вы забываетесь, господин профессор - должно быть, переработались. Если вам нечего добавить – садитесь.
- Ничуть – мне есть, что добавить – и я попрошу всего лишь еще минуточку внимания – имею на это право. Вы позволите – говорит он и кладет на один из столов свой дипломат, раскрывает его и жестом фокусника извлекает банку с бесцветным порошком.
- Все вы знаете о моих интересах к биохимии.
Члены коллегии не без любопытства смотрят на содержимое банки.
Продолжение в комментариях
Мракопедия (с)