Среди французских ветеранов, приглашенных на празднование 70-летия Победы, будет и племянник генерала Шарля де Голля - Бернар де Голль. В годы войны занимался подпольной работой в рядах французского Сопротивления, после освобождал Эльзас, участвовал в боях в Германии. После войны занимал высокие посты в промышленности. Как заместитель председателя франко-советской торгово-промышленной палаты, начиная с 1958 года часто бывал в нашей стране, к которой испытывает самые теплые чувства. "Российская газета" встретилась с Бернаром де Голлем накануне поездки в Москву.
Где вас застал День Победы в 1945 году?
Бернар де Голль: В небольшом поселке Хохдорф на юге Германии. Я был младшим офицером вооруженных сил свободной Франции , служил в Первой бронетанковой дивизии. Мне шел 23-й год, и я командовал разведвзводом. Командир полка собрал офицеров и объявил, что Германия капитулировала. Конец войне. Мы подняли бокалы с вином за Победу, а после объявили эту долгожданную новость и солдатам. Когда вернулся в расположение моей части, там был устроен праздник. Наши ребята танцевали с местными немками, что, скажу честно, мне не понравилось, хотя понимал, что они соскучились по женскому обществу. Вскоре дивизию перебросили через Страсбург, где праздник был в полном разгаре, с цветами, музыкой, толпами восхищенных людей на улицах и площадях, в район нынешней немецкой земли Рейнланд-Пфальц.
Долго там пробыли?
Бернар де Голль: Всего пару месяцев, а в первых числах июля 1945 года я попал в немецкую столицу, вернее на ее развалины. Кстати, был первым французом, который там оказался: наш разведвзвод, как и полагается, шел в дивизионном авангарде. Англичане, уезжая, предупредили: ждите русских гостей. Почему, спросил я. А вот почему, ответили они и показали на винный завод, что оказался в нашей зоне. И действительно, вскоре появился русский полковник. Мы с ним прекрасно объяснились с помощью немногих немецких слов, которые знали. Правда, выпить за встречу тогда не получилось: завод был под замком, а у нас был строгий приказ. Тем не менее отношения с русскими военными установились прекрасные: ведь мы все - братья по оружию, и мы знали, что вашей стране пришлось испытать за годы войны.
Помню, как-то раз отправились с приятелем на джипе в Потсдам, чтобы осмотреть знаменитый дворец Сан-Суси Фридриха Великого. Однако ворота были закрыты. Мы уже собирались развернуться, как подъехало несколько машин с русскими офицерами во главе с генералом. Узнав, что мы французы, он на хорошем французском языке спросил нас, не хотим ли мы к нему присоединиться и посетить дворец. Мы, естественно, с радостью согласились. Была вызвана директор музея. По-русски она не знала ни слова, но говорила на французском. Так что экскурсия для русского генерала и заодно для нас прошла на языке Мольера.
Какие эпизоды той войны вам больше всего запомнились?
Бернар де Голль: Курьезные. Один из них произошел за несколько дней до окончания войны у Хохдорфа. Мы продвигались то по 10-15 километров, не встречая сопротивления, то вступая в ожесточенные бои с отступающим противником. Как-то солнечным утром, наш взвод заметил длинную цепочку немецких велосипедистов. Мы выпустили несколько предупредительных очередей и, как по мановению волшебной палочки, вся эта велосипедная кавалькада рухнула на землю! Мы приблизились и застыли в изумлении: все велосипедисты в немецкой форме, но на головах их были тюрбаны! Индийцы. Непростые, а "борцы с танками" с фаустпатронами. Мы их застали врасплох.
Ведь Индия в то время входила в Британскую империю и была на стороне союзников.
Бернар де Голль: Эти индусы были из числа легионеров, которых немцы захватили в плен, скорее всего в Египте. А теперь их взяли в плен мы, передавив велосипеды колесами.
С каким чувством отправляетесь в Москву на празднества?
Бернар де Голль: С чувством огромной благодарности советскому, а значит, русскому народу за те жертвы, которые он принес на алтарь победы. Для меня это большая честь. Ведь крайне необходимо помнить трагедии и тяжелейшие испытания, выпавшие на долю наших народов, и в первую очередь, несомненно, русского народа. Ведь то была самая жестокая и страшная война, которую знало человечество. Это не должно повториться.
Помню день 22 июня 1941 года, когда немцы напали на СССР. Я в то время жил в Гренобле с родителями. И мы сразу подумали: это начало конца Третьего рейха. То было предчувствие, а уверенность появилась после Сталинграда. Именно на восточном фронте немецкий вермахт попал в русскую мясорубку, и именно там, на полях сражений, осталась большая часть гитлеровских войск. В то время я уже был в Северной Африке и поступил в офицерское училище.
До этого вы были во французском Сопротивлении, не так ли?
Бернар де Голль: С 1940 года. А как еще я мог поступить, нося фамилию де Голль? 16 июня 1940 года вместе с братом Франсуа мы сдали экзамены в Гренобле на аттестат зрелости. А на следующий день мои дяди и мать (отец был парализован) решили, что старшие дети, в том числе мы с братом, а также наши двоюродные братья, должны, не дожидаясь прихода немцев, скрыться в горах. Провели там три недели. Когда вернулись, узнали, что дядя Шарль в Англии, что он возглавил движение Свободной Франции и обратился к стране со знаменитой теперь речью, где призвал всех к сопротивлению. Нашу семью очень хорошо знали в Гренобле. Чтобы избежать ареста, мне пришлось сменить громкую фамилию. На несколько лет я стал Бруно Жираром. Мне было поручено переправлять в Испанию антифашистов. Когда в 1943 году надо мной нависла угроза ареста, сам отправился по их стопам. Через пару месяцев, перебрался в Алжир к дяде Шарлю. Он-то и направил меня в военное училище, которое я закончил осенью 1944-го и получил направление в Первую бронетанковую. В декабре 1945-го демобилизовался.
Каким вы помните Шарля де Голля?
Бернар де Голль: Еще до начала войны я знал, что дядя Шарль - человек выдающийся. Моя бабушка, мать Шарля де Голля, много рассказывала о нем. На наш вопрос, когда дядя станет маршалом Франции, отвечала: всему свое время. На самом деле, дядя был больше, чем маршалом, он стал признанным лидером Франции.
В нашем понимании Шарль де Голль и Франция - не разделимы.
Бернар де Голль: И в моем тоже. Он - воплощение всего лучшего, что есть во Франции. Эталон государственного деятеля. Честный, преданный стране и народу, со стратегическим мышлением. Одновременно проницательный тактик и прагматик. В 50-е годы и позже мне доводилось часто ездить вместе с дядей по свету. Я видел, с каким уважением к нему относились во всем мире. Для многих глав государств, с которыми мне доводилось общаться, Шарль де Голль являлся моделью. Если Наполеон был самым выдающимся французом XIX века, то де Голль - XX.
Что для вас значит понятие "голлизм" ?
Бернар де Голль: Патриотизм, четкое видение подлинных интересов Франции. Политика, основанная на глубоком и всестороннем анализе внутренней и международной обстановки, учет исторических факторов при принятии тех или иных решений. Но главный приоритет, повторюсь, это интересы страны.
Как относился генерал к России?
Бернар де Голль: В наших беседах он всегда называл вашу страну не СССР, а Россией. Хорошо знал историю и культуру. Для него Россия всегда была верным союзником, союзником привилегированным. Не всегда удобным, но надежным. Дядя с подозрением относился к коммунистической идеологии и необходимость диктатуры пролетариата его, скажем так, не очень убеждала. Он собирал Францию, опираясь на все республиканские силы, за исключением, естественно, предателей. Шарль де Голль считал роль России в победе над нацизмом выдающейся. Высоко ценил русский народ за силу и стойкость, героизм. Он не представлял европейской безопасности без взаимопонимания между Францией и Россией, страной жизненно необходимой для равновесия силовых центров в мире. Россия, по его убеждению, уравновешивала США с их гегемонистскими устремлениями. Так что его фраза о Европе от Атлантики до Урала, а на самом деле до Владивостока, включая весь Советский Союз, была отнюдь не случайной. Он считал, что Россия имеет законное и естественное место в семье европейских народов и вместе они - большая сила. Генерал был убежден в том, что абсолютно необходимо, чтобы Россия была участником создания общего пространства, общего европейского мира.
Вы много времени проводили с Шарлем де Голлем в 50-е и 60-е годы. Как генерал мог повести себя, если бы столкнулся с нынешним кризисом доверия между Западом и Россией из-за украинского кризиса?
Бернар де Голль: После того как Россия встала на путь демократического развития, политика окружения России, продвижения структур НАТО к границам России потеряла всякий смысл. Абсурдным стало само существование НАТО. Думаю, что генерал был бы против такой политики и не позволил бы событиям развиваться в этом направлении. источник
Когда говорят о крахе Бреттон-Вудской системы международных валютных расчетов, всегда вспоминают президента Франции генерала де Голля. Именно он, как считается, нанес самый сокрушительный удар по БВС – как ее называют.
Эта система валютного регулирования была создана на основе соглашения, подписанного представителями 44 стран на валютно-финансовой конференции ООН, состоявшейся в 1944 году в американском Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гэмпшир. Советский Союз не принимал участия в конференции и не вошел в созданный тогда Международный валютный фонд, потому-то вот наш рубль не принадлежал к числу конвертируемых валют. СССР приходилось буквально за все расплачиваться золотом. В том числе - за военные поставки по ленд-лизу, осуществлявшиеся в долг.
А Соединенные Штаты крупно нажились на войне. Если в 1938-м золотой запас Вашингтона составлял 13.000 тонн, в 1945-м 17.700, то в 1949 году он увеличился до рекордной отметки в 21.800 тонн, составив 70 процентов всех мировых золотых запасов.
Страны-участницы конференции БВС утвердили паритеты валют «в золоте как общем знаменателе» - но не напрямую, а опосредованно, через золотодолларовый стандарт. Это означало, что доллар практически приравнивался к золоту, стал мировой денежной единицей, с помощью которой, через конвертацию, велись все международные платежи. При этом ни одна из мировых валют, помимо доллара, не обладала способностью «превращаться» в золото. Была установлена и официальная цена: 35 долларов США за одну тройскую унцию, или 1.1 доллара за грамм металла в чистоте. Уже тогда у многих возникали сомнения: а способны ли США поддерживать такой паритет, ведь золотых запасов США в Форт-Ноксе, даже при их рекордных объемах, уже не хватало для обеспечения золотом продукции денежного станка американского казначейства, который работал на полную мощность. Практически сразу же после Бреттон-Вудса США принялись всячески ограничивать возможности обмена долларов на золото: он мог осуществляться только на официальном уровне и только в одном месте — казначействе США. И, тем не менее, несмотря на все уловки Вашингтона, с 1949-го по 1970-й золотые запасы США сократились с 21.800 до 9.838,2 тонны — более чем в два раза.
Первым против БВС и доллара взбунтовался Советский Союз. 1 марта 1950-го в наших газетах было опубликовано постановление Совета Министров СССР: правительство признало необходимым повысить официальный курс рубля.
А его исчисление вести не на базе доллара, как это было установлено в июле 1937-го, а на более устойчивой золотой основе, в соответствии с золотым содержанием рубля в 0.222168 грамма чистого золота. Покупную цену Госбанка на золото определили в 4 рубля 45 копеек за 1 грамм. А за американский доллар в СССР официально давали всего 4 рубля вместо прежних 5 рублей 30 копеек. И.В. Сталин, таким образом, первым попытался подорвать систему золотого стандарта доллара - и это всерьез насторожило Уолл-стрит. Но настоящую панику там вызвало сообщение о том, что в апреле 1952-го в Москве состоялось международное экономическое совещание, на котором СССР, страны Восточной Европы и Китай предложили создать зону торговли, альтернативную долларовой. Интерес к плану проявили Иран, Эфиопия, Аргентина, Мексика, Уругвай, Австрия, Швеция Финляндия, Ирландия и Исландия. На совещании Сталин впервые предложил создать трансконтинентальный «общий рынок», где действовала бы своя межгосударственной расчетная валюта. Стать такой валютой все шансы имел звонкий советский рубль, определение курса которого было переведено на золотую основу. Смерть Сталина не позволила довести идею до логического завершения, пришлось ждать более 50 лет, чтобы она вновь возникла в виде предложения президента Дмитрия Медведева о введении международных расчетов в национальных валютах, а не только в долларах.
Зато «дело Сталина» продолжил Шарль де Голль, который был избран в 1958-м президентом Франции, а в 1965-м переизбран с самыми широкими полномочиями, которых до него у президентов страны не было. Де Голль поставил задачу обеспечить экономический подъем и военную мощь Франции и на этой базе воссоздать величие своей державы. При нем был выпущен новый франк достоинством в 100 старых. Франк, впервые за долгие годы, стал твердой валютой. Отказавшись от либерализма в экономике страны, Де Голль добился к 1960-му бурного роста валового внутреннего продукта страны.
С 1949-го по 1965-й золотой запас Франции увеличился с 500 килограммов до 4.200 тонн, и Франция заняла третье место в мире среди «золотых держав» - без учета СССР, сведения о золотом запасе которого до 1991-го были засекречены. В 1960-м Франция успешно провела испытания атомной бомбы в Тихом океане и тремя годами позже отказалась от участия в объединенных ядерных силах НАТО. В январе 1963-го де Голль отверг «многосторонние ядерные силы», создаваемые Пентагоном, а потом вывел из-под командования НАТО атлантический флот Франции.
Впрочем, американцы и не догадывались, что это были только цветочки. Назревал самый серьезный за всю послевоенную историю конфликт де Голля с США и Англией. Ни Франклин Делано Рузвельт, ни Уинстон Черчилль де Голля, мягко говоря, недолюбливали.
Неприязнь Рузвельта к «высокомерному французу», которого он называл «скрытым фашистом» и «вздорной личностью, возомнившей себя спасителем Франции», полностью разделял Черчилль.
Сетуя на то, что «невыносимая грубость и нахальство в поведении этого человека дополняются активной англофобией», Черчилль, как свидетельствует опубликованные недавно архивные документы, активно пытался убрать де Голля из политической жизни Франции.
Но наступил час реванша Парижа. Де Голль выступает против приема Англии в «Общий рынок». А 4 февраля 1960-го объявляет, что его страна отныне в международных расчетах переходит к реальному золоту. Отношение к доллару, как к «зеленому фантику», у де Голля сформировалось под впечатлением анекдота, давно рассказанного ему министром финансов в правительстве Клемансо. Смысл его таков. На аукционе продается картина кисти Рафаэля. Араб предлагает нефть, русский - золото, американец выкладывает пачку банкнот и покупает Рафаэля за десять тысяч долларов. В итоге он получает полотно ровно за три доллара, потому как стоимость бумаги за стодолларовую банкноту - три цента. Поняв, в чем тут «трюк», де Голль стал готовить дедолларизацию Франции, что назвал своим «экономическим Аустерлицем». 4 февраля 1965 года президент Франции заявляет: он считает необходимым, чтобы международный обмен был установлен на бесспорной основе золотого стандарта. И поясняет свою позицию: «Золото не меняет своей природы: оно может быть в слитках, брусках, монетах; оно не имеет национальности, оно издавна и всем миром принимается за неизменную ценность. Несомненно, что еще и сегодня стоимость любой валюты определяется на основе прямых или косвенных, реальных или предполагаемых связей с золотом». После чего де Голль потребовал от США - в соответствии с БВС – «живое золото». В 1965-м, на встрече с президентом США Линдоном Джонсоном, он сообщил, что намерен обменять 1.5 миллиарда бумажных долларов на золото по официальному курсу: 35 долларов за унцию. Джонсону доложили, что французский корабль, груженный «зелеными фантиками», находится в нью-йоркском порту, а в аэропорту приземлился французский самолет с таким же «багажом». Джонсон пообещал президенту Франции серьезные проблемы. Де Голль в ответ объявил об эвакуации с территории Франции штаб-квартиры НАТО, 29 военных баз НАТО и США и выводе 35 тысяч военнослужащих альянса. В конечном итоге это и было сделано, но, пока суть да дело, де Голль за два года значительно облегчил знаменитый Форт-Нокс: более чем на 3 тысячи тонн золота.
Президент Франции создал опаснейший для США прецедент, другие страны также решили обменять имевшиеся у них «зеленые» на золото, вслед за Францией к обмену предъявила доллары Германия.
В конечном итоге Вашингтон вынужден был признать, что не может соответствовать требованиям БВС. 15 августа 1971-го президент США Ричард Никсон, в своем выступлении по телевидению, объявил, что отныне золотое обеспечение доллара отменяется. Заодно «зеленый» девальвировали.
Вскоре после этого наступил кризис системы фиксированных курсов, новые принципы валютного регулирования были согласованны в 1976-м, доллар остался ключевой валютой в международных расчетах. Но было решено перейти к системе плавающих курсов национальных валют, отойти от золотого паритета, сохранив за металлом роль валютного резерва. МВФ отменил и официальную цену золота.
После своего «валютного Аустерлица» де Голль долго у власти не продержался. В 1968-м массовые студенческие волнения захлестнули Францию, Париж был перекрыт баррикадами, а на стенах висели плакаты «13.05.58 - 13.05.68, пора уходить, Шарль». 28 апреля 1969-го, раньше положенного срока, де Голль добровольно покинул свой пост.