Всем общий привет! решил запустить цикл постов посвященных интересным рассказам, которые можно быстро прочитать и которые по возможности оставят максимальное послевкусие

Роберт Шекли
Запах мысли
-Маленький почтовый корабль терпит крушение на неизведанной планете. Наблюдая за далеко не дружелюбными животными пилот вдруг замечает, что у них нет ни глаз, ни ушей. Оказывается они видят и слышат телепатически и совсем не прочь полакомиться мыслящим объектом. Пилоту нужно недолго продержаться, пока прилетят спасатели, но как заставить себя не думать?
.
Айзек Азимов
Уродливый мальчуган
-Молодой педагог Эдит Феллоуз была нанята компанией, вытаскивавшей объекты из прошлого. Она должна была стать сиделкой для маленького неандертальца, но она стала для него кем-то большим...
.
Эрик Фрэнк Рассел
Невидимый спаситель
-Земля и ее союзники — в состоянии войны с вражеским альянсом. Пилот Джон Лиминг захвачен, он становится военнопленным одной из малопривлекательных рас врага. Не имея ничего лучшего под рукой, Лиминг намеревается вести психологическую войну, и убеждать его захватчиков, что каждый человек имеет контакт с неосязаемым симбиотом, уничтожающим своих врагов...
.
Рэй Брэдбери
Вельд
-Дорогая детская комната, в которой создан виртуальный африканский вельд. Но в какой-то момент детская игра перестает быть игрой...
.
Роберт Шекли
На пять минут раньше
-Стоя перед входом на небеса, Джон Грир разговорился с Ангелом-регистратором и узнал, что ангел смерти забрал его на 5 минут раньше положенного срока. Подумав, он решает вернуться, и прожить эти свои последние минуты...

Прочла этот небольшую повесть по рекомендации автора. Не то,чтоб я прям такая ведомая, но любопытство наше все.

Не очень понятно,почему на Автор.тудей данное произведение относится к подростковой прозе, основной сюжет протекал, по моим ощущениям, когда возраст ГГ перевалил за 20.

В целом мне понравилось, как человеку, одно время увлекающемуся психологией, тема манипуляций оказалась весьма интересной. Сам сюжет немного нелогичен и полон временных неувязок, так как автора больше интересовала психологическая составляющая. Идея повести актуальная и современная - есть некое приложение "Манипулятор", которое дает советы по достижению жизненных целей. С какого-то момента эти советы становятся не бесплатными, и чем глобальнее цель, тем выше цена. Главную героиню Вику интересуют деньги и возможность получить их, манипулируя окружающими ее мужчинами. С каждой новой победой аппетиты у барышни растут, пока история не оборачивается повторением сказки о рыбаке и рыбке. Автор еще пожалел героиню, конец оказался достаточно счастливым, а не закономерным.

Если отбросить сюжетные дыры и нелогичность, читабельно и интересно, а так же вызывает желание удалить любой свой цифровой след)))

История 8

"Седьмая Петля"

Агата Бримли. Старушка. Казалось бы, самый простой клиент. Никаких грандиозных амбиций, никаких пафосных трагедий. Ее ад был... уныло-будничным. Дети выросли и упорхнули в свои жизни, звонки раз в месяц, вежливые и пустые. Муж, старина Артур, отправился в последний путь лет десять назад, оставив после себя вытертое кресло-качалку и тишину. Подруги... ну, вы знаете, время или склероз берет свое. Дни текли медленно, серо, предсказуемо – настоящая петля из вчерашних газет, слабого чая из пакетика и ворчащего телевизора с вечными ток-шоу. Ее мучила банальность. Она тосковала по... интриге. По маленькому чуду, загадке, которая вырвет ее из этой рутины. Как в ее зачитанных до дыр детективах мисс Марпл. Тоска по значимости. Скука – тихий убийца.

Я появился в ее гостиной, пахнущей нафталином, ванильным печеньем и пылью, аккурат когда она допивала вторую чашку вялого чая. Солнечный луч пылился на вытертом до блеска, но потускневшем ковре.

Скучаете, миссис Бримли? – спросил я, заставляя ее вздрогнуть и чуть не расплескать чай. Брызги горячей жидкости обожгли ей пальцы.

Она оглядела меня – безупречный, но чужой костюм, слишком молодое лицо для таких старых, знающих глаз. Запах дорогого табака и чего-то... холодного, как могильный камень, смешался с ароматом печенья. Ох, молодой человек! Вы напугали старуху. Как вы вошли? Дверь была заперта на цепочку...

Неважно, – отмахнулся я, чувствуя легкое раздражение от этой бытовухи. Я пришел предложить вам... Идеальное Хобби. Сделал паузу, видя, как в ее потускневших глазах, за толстыми линзами очков, вспыхивает та самая искорка – осторожного, но жадного любопытства. Нечто, что превратит ваши серые деньки в череду маленьких тайн и приятных волнений. Как в ваших книжках.

Идеальное Хобби? О, милый! Что же это? Шахматы? Кроссворды? Может, бинго? – она даже привстала с кресла, костяшки пальцев побелели на фарфоровой чашке.

Вязание, – ответил я просто, подавляя зевок. Ее лицо немного упало, разочарование скользнуло по морщинам. Но не простое. Каждая вещь, которую вы свяжете от всего сердца и подарите кому-то... будет нести крошечную, чудесную перемену в жизни этого человека. Свяжете соседу шарф? Он найдет потерянные ключи именно там, где искал сто раз. Свяжете внуку носки? Он неожиданно получит "четверку" вместо ожидаемой "тройки" по самому сложному предмету. Тайна, интрига – в каждой петельке! Вы станете... тихой волшебницей судеб. Кудесницей обыденности.

Искра в ее глазах не просто разгорелась – она вспыхнула ярким, теплым огоньком. Эта идея – быть невидимой причиной маленьких чудес, кукловодом удачи – попала точно в цель ее скучающей, жаждущей значимости души. Ее губы сложились в восторженную "о".

О, это же чудесно! Прямо как в книжках! Я согласна!

Цена стандартна, – сказал я, уже предвкушая простую, беззубую победу. Ваша душа. Через 7 лет. Ровно. Сделку скрепили не кровью. Она протянула руку к корзинке со старой клубком серой шерсти, от которого пахло пылью. Одна нитка, тонкая и упрямая, была запутана в мертвый узел. Я махнул рукой. Нитка сама распуталась, легла идеально ровно и... на мгновение стала ледяной, как стальная проволока. Агата ахнула, хлопнув в ладоши, как ребенок. Чудо! Уже чудо!

И началось. Она вязала как одержимая. Шарфы, носки, варежки, свитера, покрывала... Ее спицы стучали без устали, металлический звук заполнял тишину квартиры. И перемены случались! Мелкие, порой смешные, но для Агаты – целое событие, записываемое в тетрадку в цветочек специальной дрожащей ручкой. Соседка неожиданно помирилась с дочерью после шалости внука? Чудо шапочки! Почтальон выиграл в лотерею скромную сумму после пары носков? Чудо носков! Она купалась в этом ощущении своей тайной значимости, в тепле благодарности (часто невысказанной, но она ее чувствовала), в сладком яде тщеславия и иллюзии власти над чужими судьбами. Я наблюдал из угла: ее некрепкая от старости душа постепенно пропитывалась этим сиропом, набухая, как изюм в тесте. Идеальная спелость к сроку. Легкая добыча.

Ровно через 7 лет я материализовался в ее гостиной. Воздух все так же пах нафталином, печеньем и шерстью. Она сидела в своем кресле, спицы мерно постукивали, создавая что-то мелкое и сложное из последнего, седьмого клубка черной шерсти. На полу у ее ног лежали готовые шесть вещей – яркий свитерок для кота соседки, теплые варежки для вечно мерзнущего участкового, ажурная салфеточка для вечно улыбающейся продавщицы из булочной... Каждая – с историей в тетрадке.

Агата, – произнес я без лишних церемоний, голосом, привыкшим забирать. Время пришло.

Она подняла голову, посмотрела на меня поверх бифокальных очков. Ни тени страха, только легкое удивление и... сосредоточенность на вязании.

Уже? Батюшки, как время летит! Знаешь, дорогой, – она говорила со мной как со старым знакомым, соседским мальчишкой, зашедшим на огонек, – это было чудесно. Прямо как ты и обещал. Но... видишь этот клубочек? Она ткнула спицей в почти законченную маленькую черную фигурку. Седьмой. Я еще не закончила. Последняя петелька.

Я раздраженно махнул рукой. Эта бытовая упертость... Ничего страшного. Свяжешь в Аду. Там времени – вечность. На твои вечные носочки хватит.

О, нет-нет, милый, – покачала она головой с тем упрямым видом, знакомым всем, кто имел дело с пожилыми родственниками, знающими цену своему слову. Условие было: хобби должно заполнить мои дни. А в Аду, я полагаю, – она многозначительно щелкнула спицами, звук был резким в тишине, – будут совсем другие... развлечения. Нет, я должна закончить здесь. Это Седьмая Вещь. Особенная. Она прищурилась, глядя на меня с внезапной, пронзительной проницательностью старых глаз. Я вяжу ее... для тебя.

Меня будто слегка ударило током. Не больно. Неожиданно. Для... меня? – выдавил я, чувствуя глупое замешательство.

Да, милый. Ты выглядишь таким... изможденным. Потерянным. Как будто несёшь огромный груз, о котором никто не знает. Она аккуратно перевернула вязание в руках – это была маленькая, тщательно вывязанная кукла в миниатюрной копии моего безупречного костюма. Но лицо... лицо у куклы не было злобным или насмешливым. Оно было... печальным. Бесконечно усталым и одиноким. Я вязала её и думала о тебе. Каждая петелька – это пожелание, чтобы тебе стало легче. Каждый узелок – надежда, что ты найдёшь покой. Она закончила вязать, обрезала нить зубами (резкий щелчок) и протянула куклу мне. Ты же так много дал другим... Дай теперь я дам что-то и тебе. Хотя бы... прощение.

Я хотел рассмеяться. Хотел пригрозить. Хотел напомнить ей, кто я. Но почувствовал нечто странное. Не боль, не страх. Тепло. Нежное, настойчивое тепло, исходящее от этой крошечной черной фигурки в ее морщинистой ладони. Тепло, пропитанное ее простым человеческим сочувствием, любопытством и этим дурацким, упрямым желанием понять. Оно лилось сквозь мою привычную броню, как вода сквозь треснувший камень. Я... вспомнил. Не Падение. А боль, что была до. Ту самую, что стала причиной. И в этот миг я понял, что Агата Бримли, вяжущая свою седьмую вещь, уже простила меня. Просто так. За то, кем я стал. За мои сделки. За мою суть. За груз, который она увидела.

Нет... – прошептал я, глядя на крошечную куклу. Не с ненавистью. С ужасом перед... этой щемящей неловкостью, перед этой трещиной в привычном мире.

Да, милый, – кивнула Агата, поправляя галстук на кукле. Вот и готов твой подарочек. Возьми. Может, когда-нибудь напомнит тебе, что прощение – оно не только для ангелов. И не только от них.

Она протянула куклу. Я машинально взял ее. Маленькая фигурка была теплой в моей обычно холодной руке. Я... отступил. Просто развернулся и вышел, не сказав ни слова, сжимая в кулаке этот нелепый, тряпичный комочек с печальным лицом. Ее душа? Она осталась в этой уютной, пахнущей нафталином и теплом печенья гостиной, навсегда увязшая в петле вязания, чаепитий и тихих, упрямых чудес. А я? Что-то внутри меня – что-то старое, окаменевшее – навсегда переменилось. Треснуло. От тепла одной старушкиной петельки. Какая нелепость.
.
Ее душа? Она осталась в этой уютной, пахнущей нафталином и теплом печенья гостиной, навсегда увязшая в петле вязания, чаепитий и тихих, упрямых чудес. А я? Что-то внутри меня – что-то старое, окаменевшее – навсегда переменилось. Треснуло. От тепла одной старушкиной петельки. Какая нелепость.

История 9

"Чернила и Зеркало" (Бонусная)

Он сидел в своей берлоге – крохотной комнатенке, где воздух был густ от пыли, перегоревшего кофе и отчаяния. Стены вместо обоев были завешаны распечатками – текстами, которые он с надеждой выкладывал на тематических сайтах для начинающих писателей. Ответы (а чаще их отсутствие) висели тяжелыми гирляндами: "Не зацепило", "Скучновато", "Идея есть, но...", "Попробуй еще". Каждая – как мелкий порез на и без того иссякшей вере. Его ад был тихим: не крик отказа, а шелест страниц, которые никто не хотел читать до конца. Пустота внутри была звенящей, как тишина после неудачного клика "Отправить".

Я знал этот вкус – творческого небытия. Горький. Пыльный. Идеальная почва для особой сделки. Я материализовался в углу, где тень была гуще всего, отодвинув стопку распечаток, пахнущих чернилами и разочарованием.

Тупик, писатель? – спросил я тихо, но мой голос резал гул старого процессора и давящую тишину.

Он не вздрогнул. Просто медленно поднял голову от мерцающего курсора на ослепительно белом, пустом экране. Глаза – усталые, потухшие.
,
Кто...? Как? – голос хриплый, как скрип несмазанной двери. Ни страха, только апатия и готовность к очередному удару судьбы. Кофе в кружке давно покрылся маслянистой пленкой.

Думай обо мне как о... хорошем новом друге, желающего помочь тебе, – ответил я. Не бархатный шепот, а ровный, усталый тон. Моя тень легла на клавиатуру. Я вижу: ты ищешь Источник. Тот, что заставит слова литься рекой, а читателей – жадно проглатывать каждую строчку. Чтобы твои тексты цепляли за живое. Чтобы о них говорили. Чтобы твое имя... вспоминали.

Он молча кивнул, почти незаметно. Голод в его глазах – не алчный, а отчаянный.

Я дам тебе его. Источник. Неиссякаемый. Готовые истории. Сильные. Жесткие. Пронзительные. Я сделал паузу, чувствуя под пальцами складку плаща, где пряталась маленькая тряпичная выпуклость – напоминание о старушке и ее дурацком тепле. Они будут приходить к тебе. Яркие. Готовые. Ты будешь лишь проводником. Твоя рука будет записывать, твой разум – проживать их. Читатели не уснут. Не отложат. Они будут требовать больше. Твой псевдоним станет известен.

Цена? – выдохнул он. Ладони сжались в кулаки на коленях.

Цена? – Я усмехнулся, но без прежней язвительности. Пиши. Пиши только то, что я тебе дам. Мои истории. Истории моих... клиентов. Их падения. Их выбор. Цену, которую они заплатили. Их боль. Их триумфы. Их слом. Пиши честно. Без прикрас. Без морализаторства. Просто покажи бездну, в которую они шагнули. Люди любят смотреть в нее со стороны, примеряя: "А я бы смог?". Ты станешь их проводником в эту бездну. Я встал, тень моя колыхнулась. Ты получишь своих читателей. Я... получу свое Отражение в их умах. Удобно.

Соблазн был как удар током. Видно было по тому, как дрогнули его веки, как пальцы потянулись к клавиатуре сами собой. Готовые истории! Выход из тупика! Шанс! Хорошо, – прошептал он, голос сорвался. Договорились.

Сделка скрепилась без театральщины.

Он начал печатать. Сразу. Словно кто-то водил его руками. Слова хлынули на экран. Не его слова. Я знал эту историю. Художник. Лео. Его муки перед чистым холстом. Абсолютное Вдохновение. И... его хитрость. Писатель почувствовал – ледяные иглы впились ему между лопаток. Мурашки побежали по коже. Восторг творчества – и горечь потери души по крупицам. Он вскрикнул от неожиданности, но пальцы не останавливались, выбивая строчку за строчкой, проживая чужой триумф и чужую победу как свою. Кофе заменил сон. Он забывал есть. Сидел сутками. Курсор мигал, как пульс в лихорадке. Потом была история Элиаса Торна. Холод скальпеля в его руке. Тяжесть "спасения", давящая на совесть. Запах антисептика и подспудной гнили компромисса. Он чувствовал тошноту, но печатал. Потом – Агата Бримли. Нежное, щемящее тепло в его ладони. Тяжесть в груди. Запах ванили и старой шерсти. Слезы наворачивались на глаза, но пальцы стучали по клавиатуре, выплескивая чужое прощение и потрясение от неожиданной жалости. Его собственные мысли, его собственные попытки писать – растворились. Он стал чистым каналом. Его пальцы немели от холода клавишам, спина ныла, глаза горели песком, но он печатал. Историю за историей. Сборник рос. Я подбрасывал варианты названий для рассказов. Тени Желаний. Цена Мечты. Договор с Тьмой. Он отмахивался, сосредоточенный только на потоке.

Наконец, пришло время. Сборник был закончен. Я видел файл на его экране – толстый, как гробница чужих судеб.
.
Нужно название, – прошептал он, голос хриплый от бессонных ночей, но глаза горели странным, отраженным светом чужих драм. Почему бы не... "Сборник дьявольски интересных и необычных сделок"? – предложил я, скорее по привычке. Рабочее название.

Он задумался на миг, взгляд скользнул по экрану. Потом его пальцы уверенно застучали по клавиатуре, выводя название.

Он замер. Провел пальцем по буквам своего имени. Сделка была выполнена. Он получил своих читателей, признание. Я получил свое Отражение – истории, прочитанные, обдуманные, поселившиеся в тысячах умов. И слабый отсвет того тепла, что пробилось сквозь мою скорлупу благодаря старушке с клубком. Он закрыл книгу – ту самую, материальную, что теперь существовала в мире. Тишина квартиры была теперь наполнена шепотом. Шепотом Лео, Элиаса, Агаты... всех, чьи истории он записал и сделал достоянием других.

А теперь, дорогой читатель, взгляни на обложку сборника, которую ты читаешь сейчас. Чувствуешь ее вес? Видишь строки, выведенные под моим пристальным взглядом?

Ромулус Хайден - СДЕЛКИ С ДЬЯВОЛОМ: ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Да, это она. Плод нашей сделки. Мое зеркало, выставленное на всеобщее обозрение. Удобный обмен, не находишь? Наслаждайся чтением. Проживай падения и взлеты моих клиентов. Но помни: каждая история здесь – больше, чем сказка. Это... отполированный до блеска кусок льда. Посмотри в него внимательно. Что ты там увидишь? Отблеск чужой жадности? Искру чужого отчаяния? Или... смутное дрожание своего собственного "А что, если бы...?"? Кто знает. Зеркала, особенно дьявольские, показывают то, что ты готов увидеть. И всегда напоминают: за каждое "хочу" есть цена.

— Запрещённые предметы, оружие при себе имеете? — спросил таможенник из акрилового аквариума.
— Нет, — спокойно ответил Толик. — Вот только саквояж везу, там переодеться и щётка…

Таможенник снова поднял и быстро опустил глаза в паспорт.
— Наличные?
— Да, немного вот… — Толик суетливо достал из кармана брюк коричневый кошелёк и раскрыл его в окошко.

Таможенник без интереса глянул на несколько разноцветных купюр.
— Предметы роскоши, драгоценности, антиквариат? — По протоколу опроса оставалось ещё несколько пунктов.
— Может, только это если… — Толик открыл саквояж, неудобно придерживая его одной ногой снизу, достал толстыми пальцами чугунок и поставил его на столешницу аквариума.

— Что это? — спросил таможенник.
— Это золото, — так же спокойно ответил Толик и приподнял чугунную крышку.

Таможенник встал со стула и наклонился к окну. В чугунке блестели золотые монеты. Он мельком взглянул на Толика, но тот с детской непосредственностью и любовью держал чугунок, слегка улыбаясь.
— Они золотые или муляж?
— Самые что ни на есть! — гордо сказал Толик.
— Гм. Сейчас… — Таможенник поднял трубку телефона. — Лёш, подойди на семнадцатый, тут монеты… вроде.
Он положил трубку и уставился на Толика — теперь с интересом и недоумением.
— Вы, пожалуйста, подождите. Сейчас инспектор подойдёт.
— Конечно-конечно, — Толик услужливо сменил позу. Держать чугунок было неудобно — он был гораздо шире полки.

Вскоре пришёл мужчина в зелёном мундире, коротко подал руку таможеннику, глянул на Толика, на чугунок, снова на Толика, взял со стола паспорт со вложенным билетом и сказал:
— Анатолий Сергеевич, пройдёмте в кабинет. Нам там будет удобнее. — Он показал рукой в сторону служебного входа.
— Как вам будет удобно, господа, — Толик неспеша закрыл крышку чугунка и осторожно убрал его в саквояж.

Процессия двинулась к серой двери.
В кабинете был стол, лампа, пачка чистых листов и серый шкаф.
— Присаживайтесь, Анатолий Сергеевич. Я на минутку. — Зелёный мужчина вышел за дверь.

Через две минуты он вернулся уже вдвоём. Его сопровождал худой брюнет средних лет в тёмно-синем костюме.
— Здравствуйте, майор Акбашев, — он подошёл к столу. — Что у вас за монеты?

Толик поставил на стул саквояж, двумя руками выложил чёрный чугунок на серую столешницу и открыл крышку.
Акбашев переглянулся с «зелёным мундиром».
— Позвольте? — обратился он к Толику.
— Конечно, прошу, — гостеприимно указал рукой Толик и сделал шаг назад.

Акбашев взял монету, внимательно рассмотрел её, попробовал на вес, поднёс к лицу ближе.
— То есть вы хотите провезти эти монеты через границу в Болгарию? — уточнил Акбашев.
— Ну да, я их для этого и выкопал, — оправдывался Толик.
— Выкопали? Где? Как? Они вам принадлежат?

Толик смахнул капли со лба, набрал воздуха и стал говорить:
— Да, они принадлежат мне. Я вчера с утра выкопал их в парке. А до этого ночью… в полночь закопал.
— С какой целью?
— Ну, полнолуние же. Нужно ловить момент. Я заранее по лунному календарю считал, два месяца ждал и вот…
— Ждали и...? — пытался разговорить Толика Акбашев.
— И закопал в ночь перед самой луной в землю монеты.
— А где вы их взяли? — переспросил Акбашев.
— С Лениным рубль юбилейный у меня с колхоза лежал, лет двадцать назад его мне подарили друзья. Золотая монетка из Польши — я на огороде копал и нашёл. Отмыл, конечно, её… в масле держал, в этом… — подсолнечном! — радостно выдавил Толик.
— А эти откуда? — Акбашев показал глазами на чугунок.
— Да это я утром выкопал! Полнолуние же! Прям в горшке.

Акбашев понял, что это надолго, достал пачку, закурил.
— Где выкопал? — тихо спросил он, пристально глядя на Толика.
— Ну я же говорю — в парке. Там, где кольцо шестнадцатого, входишь — и слева полянка есть. Вот там.
— А кто их закопал?
— Никто, они материализовались, потому что полнолуние. Как в сказке, — спокойно ответил Толик.
— В какой сказке? — копируя его интонацию, спросил Акбашев.
— В «Буратине». Там он зарывает монетки в землю, а потом они становятся золотыми, и их много, — старательно объяснял Толик.
— Как в «Буратине», значит… — Акбашев устало прикрыл ладонью лоб.
— Допустим. А при чём тут Ленин и рубль юбилейный?
— Да из рубля вот этот горшок и получился, вместе с польской золотой! — обрадовался Толик, что наконец-то его поняли.

Акбашев повернул голову, посмотрел на коллегу в зелёном мундире, потом на пустой стол.
— Мы вынуждены вас задержать, Анатолий Сергеевич, — сухо сказал Акбашев. — До выяснения обстоятельств.
— Нехорошо, конечно, — огорчился Толик. — Билет-то пропадёт.
— Билет мы отменим, не волнуйтесь. Курите?
— Нет, бросил недавно, — погрустнел Толик.
— Самое время продолжить, — тихо сказал Акбашев и закурил.

Прошло две минуты тишины. Оба сидели на стульях: Толик — с краю, Акбашев — по центру.
— Прям в горшке закопал?
— Да! Специально на дачу съездил — знаю, что остался от прошлых хозяев, на втором этаже лежал, — оживился Толик.
— А потом пришёл и выкопал целый горшок с золотыми монетами? — Акбашев исподлобья посмотрел на него.
— Ну конечно! — искренне улыбнулся Толик. — В этом-то и смысл! Строго как в сказке.
— Я на минутку…

Акбашев встал, взял одну монету и вышел.
Через некоторое время вернулся, сел за стол и начал писать. Зазвонил телефон. Он, не переставая писать, нажал на экран:
— Лёш, я посмотрел — золото настоящее, чистое. Чеканка мне неизвестна. Я, конечно, не эксперт, но выглядит дорого-богато. Фотку послал антикам, в течение дня подскажут. Но по весу — прям огонь, — рапортовал голос в трубке.
— Спасибо, Жень, признателен. Будем выяснять, — ответил Акбашев и поднял на Толика глаза.
— И вы вот решили после этого в Болгарию улететь? — недоверчиво спросил он.
— Ну, почему сразу «улететь»? — защищался Толик. — Я в детстве был там, у меня тёплые воспоминания остались, вот и захотел вновь окунуться, так сказать… — Он мечтательно прикрыл глаза.
— А почему не закопали ещё? — пытался мыслить логически Акбашев.
— Для счастья много не нужно, — серьёзно ответил Толик. — Человеку вообще для счастья нужно совсем немного: поесть вкусно, мало работать и чтоб никто не трогал. Ну, может, на море раз в год… и жену…
— Кому как… — не согласился Акбашев.
— Позвольте дать вам совет, — Толик подвинулся ближе и тихо сказал: — В сказки мало кто верит, а зря. Очень зря! — Он поднял и опустил обе брови. Акбашев заметил это, но не отреагировал.

— Сейчас из отдела приедут, показания возьмут, а дальше наши пути разойдутся, Анатолий Сергеевич. Вы не переживайте, процедура такая. — Акбашев сложил исписанные листы в стопку, скрутил их трубкой и вышел.
— Сигареты! — крикнул Толик вдогонку.
— Ну их… — отмахнулся Акбашев и закрыл дверь.

Он набрал номер, поднёс телефон к уху:
— Андрей Ильич, я два дня за свой счёт возьму. Подустал. Перезагрузиться надо. Нет, всё нормально, спасибо. Добро.

Снова набрал номер:
— Лен, у нас в шкатулке бабушкиной рубль был юбилейный, помнишь? Есть он там?
— Да ничего, скоро приеду, отгул взял.

Он вышел на улицу и посмотрел на бескрайнее поле, где красивые самолёты начинали свой длинный путь.

Однажды госпожа Ём теряет где-то свой кошелёк. Но женщине его возвращает бездомный мужчина со странным именем Токко, который, не смотря на своё положение и пристрастие к алкоголю, кажется вполне порядочным.

Сначала Ём в знак благодарности предлагает мужчине бесплатную еду на регулярной основе, а вскоре и работу в своём магазине. Только хозяйка просит его вместо алкоголя пить особый чай. Токко хватается за этот шанс и делает всё, чтобы оправдать оказанное доверие. Также он старается поддержать персонал и посетителей, которым, как ему кажется, нужна помощь.

В любом случае жизнь течёт, ничего не остается прежним. И лишь в конце нам раскрывают историю ночного продавца по имени Токко. Внезапно из сентиментальной прозы с бытовыми проблемами мы сталкиваемся с криминалом. Сюрприз. Приятный ли? Не понятно.

Эта книга оказалась очень уютной, доброй и пушистой. В неё просто хочется укутаться, как в теплое одеяло. Под обложкой столько поворотов, что роман воспринимается, как коробка с конфетами – не угадаешь какая начинка будет следующей.

До сих пор осталось послевкусие, словно я прочла две книги по цене одной, так отличаются эти части. Хороша ли вторая часть? Она великолепна, как первая. Теперь хочется познакомиться со всеми произведениями этой серии.