От радиации мясо с костей не слезает: Вся правда и вымысел в сериале «Чернобыль»
Как на самом деле выглядит лучевая болезнь, часто ли в зоне отчуждения падали вертолеты, за сколько дней "порыжел" знаменитый лес - все это и многое другое рассказал ликвидатор аварии на Чернобыльской атомной станции. В начале мая 2019-го года на канале HBO вышел сериал «Чернобыль», рассказывающий о самой масштабной и страшной радиационной катастрофе в истории человечества – аварии на Чернобыльской АЭС. Еще на стадии анонса проект вызвал у аудитории неоднозначную реакцию: известно ведь, что западные киноделы с большим энтузиазмом и завидным постоянством лепят развесистую клюкву что про Россию, что про СССР. И если атмосферу Припяти и ЧАЭС 80-х годов киноделы передали безупречно. А вот к историческим и техническим нюансам у нашего эксперта возникли вопросы.
Мы решили не гадать на кофейной гуще и по косточкам разобрали первую половину сериала «Чернобыль» вместе с непосредственным участником событий – ликвидатором, военным врачом и исследователем, посвятившим 30 лет жизни изучению Чернобыльских хроник Василием Найдой.
О РАДИАЦИИ
В сериале «Чернобыль»
Радиация в сериале наносит людям страшные раны. Пожарный, схватившийся за кусок графита из взорвавшегося реактора, получает тяжелейший ожог ладони. У сотрудника ЧАЭС, опершегося на металлическую дверь реакторного зала, на бедре тут же проступает огромное кровавое пятно. Медсестра советует жене другого пожарного, приехавшей из Припяти в Москву, чтобы навестить мужа в больнице, не прикасаться к нему – иначе велик риск схватить летальную дозу. А самого мужа лучевая болезнь убивает за считанные часы: днем он спокойно режется в карты с соседями по палате, а ночью покрывается язвами и кричит от боли.
В жизни
- Радиация – вещь, конечно, страшная, но здесь мы явно имеем дело с художественным преувеличением, - рассказал «КП» - Петербург» Василий Григорьевич. – Давайте по порядку. Пожарные, которые в ночь катастрофы работали на крыше четвертого энергоблока, на самом деле получали ожоги – но не радиационные, а тепловые. Дело в том, что крыша была покрыта толстым слоем гудрона. Гудрон от огня плавился и налипал на кирзовые сапоги. От этого они тоже начинали плавиться и обжигали пожарным ноги.
Надобно сказать, что за 30 лет Чернобыль превратился в уникальное место. Радиация не уничтожила животный мир, наоборот, благодаря исходу человека, вернула сюда часть первозданной природы.
Лучевая болезнь развивается по-другому. Ее главные симптомы – слабость, тошнота, головокружение, нездоровый румянец. И убивает она тоже не сразу – смерти среди пожарных из легендарного «караула Правика», которые первыми прибыли к горящей станции и поднялись на крышу, начались только на десятый день. А некоторые из «караула» живы до сих пор.
- То же самое можно сказать и про «заразность» лучевой болезни, - продолжает Найда. - Действительно, врачи и медсестры в больницах в Москве и Киеве получали определенную «дозу». И явно не маленькую – в 1991 году медицинский персонал, ухаживавший за пострадавшими на ЧАЭС, даже приравняли к ликвидаторам. Вот только длилось это месяцами. И от простых мимолетных объятий ничего страшного не случилось бы.
О ЛИКВИДАЦИИ И ЛИКВИДАТОРАХ
В сериале «Чернобыль»
Валерий Легасов – академик, заместитель директор Курчатовского НИИ и один из непосредственных участников событий в Чернобыле - предлагает тушить пожар в реакторной зоне, сбрасывая туда мешки с бором и доломитовым песком. На следующее утро он и председатель Совета министров СССР Борис Щербина, глава правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, наблюдает за тем, как в столб черного дыма, поднимающийся из разрушенного энергоблока, заходит вертолет. Вскоре связь с экипажем пропадает. Еще через несколько секунд вертолет, оставшийся без управления, задевает трубу и падает, ломая лопасти.
В жизни
- Единственный случай, когда в Чернобыле потерпел крушение вертолет, был в октябре – то есть, спустя шесть с небольшим месяцев после катастрофы, - рассказывает эксперт. – Пилот задел винтом строительный кран. Ни до, ни после этого вертолеты там не падали. Есть в этой сцене и другие неточности. Так, Щербина приказывает пилоту ни в коем случае не пролетать над активной зоной – радиация мгновенно убьет весь экипаж. Но по-другому было просто нельзя: как забросить мешок с песком в дыру в крыше, если до этой дыры несколько метров? Поэтому делали так: в момент пролета над дырой открывали люк, быстро выглядывали оттуда, чтобы оценить обстановку, выбрасывали мешок и так же быстро улетали, - продолжает Найда. – Вся операция занимала несколько секунд. Чуть позже к мешкам стали привязывать парашюты. Тогда необходимость выглядывать из люка и вовсе отпала.
Еще один откровенно неточный момент - Щербина и Легасов наблюдают за вертолетом с соседней крыши, стоя совсем рядом с четвертым энергоблоком. При этом на них нет никаких средств защиты – ни ОЗК, ни даже респираторов. Случись такое на самом деле, московских начальников пришлось бы хоронить вместе с экипажем вертолета. Чтобы не разносить радиацию с пылью и грязью, в Чернобыле и Припяти мыли все: людей, технику, защитное снаряжение и даже улицы и дома.
- Наблюдательные пункты, с которых контролировали работу вертолетчиков, на самом деле размещались на крышах, - рассказывает наш собеседник. – Но только, конечно же, не на самой ЧАЭС, а в Припяти – в трех километрах от станции.
В сериале «Чернобыль»
На момент прибытия Легасова и Щербины на станции царит переполох. Никто не знает, что именно случилось. Руководство утверждает, что авария несерьезная, а радиационный фон в окрестностях – всего 3,6 рентгена. Косвенные признаки и выкладки самого Легасова говорят о катастрофе всесоюзного масштаба.
В итоге к четвертому энергоблоку на грузовике, защищенном листами свинца, отправляется Владимир Пикалов – начальник химических войск министерства обороны СССР. Он проезжает почти до конца и, вернувшись, объявляет: директор станции врет, дозиметр показал не 3,6 рентгена, а 15 тысяч.
В жизни
- Подвиг Владимира Пикалова действительно имел место в реальности, - рассказывает наш собеседник. – За это и за ряд других заслуг по ликвидации Пикалов даже получил звание Героя Советского Союза. Неточность в этом эпизоде другая: радиационный фон на подступах к четвертому энергоблоку в то время варьировался от 1 500 до 3 000 рентген. Тоже, конечно, чудовищное превышение нормы, но все-таки не 15 тысяч. Куда более высокие значения отмечались над самим реактором, над проломом в крыше, откуда в атмосферу извергались тонны радиоактивных веществ. Но туда Пикалов на грузовике, понятное дело, не доехал бы.
ОБ УГРОЗЕ ВТОРОГО ВЗРЫВА
В сериале «Чернобыль»
Один из сквозных сюжетов сериала – история «чернобыльских дайверов». Реактор, напомним, тушили песком и бором. Из-за огромных температур в активной зоне все это расплавилось и спеклось, превратившись в текучую раскаленную массу – Легасов в сериале называет ее «лавой». Если бы эта лава соприкоснулась с водой в огромном бетонном бассейне-барботере, который находился сразу под реакторным залом, произошел бы второй взрыв, еще сильнее первого. Выпустить воду из бассейна вызвались трое смельчаков из числа сотрудников ЧАЭС – Борис Баранов, Валерий Беспалов и Алексей Ананенко. Все трое знали, чем может грозить спуск в подземные переходы под реакторным залом – и все равно пошли и успешно справились с заданием.
В жизни
- Никакой информации о «чернобыльских дайверах» у меня лично нет, - констатирует Василий Григорьевич. – Тем не менее я вполне допускаю, что такой эпизод мог случиться – действительно, угроза парового взрыва тогда казалась ученым более чем серьезной. Но обратите внимание на другой момент. Создатели сериала умело нагнетают обстановку: счетчик Гейгера оглушительно трещит, людям страшно, они тяжело дышат. Совершенно ясно – в коридорах огромный уровень радиации.
Но когда герои открывают задвижки и возвращаются, к ним… тут же бегут солдаты. В обычной полевой форме. Жмут руки, суют бутылку шампанского. Тут же, неподалеку, стоят Легасов и Щербина. В реальности людей, только что прошедших под реактором, первым делом отправили бы в санпропускник, мыться. В Чернобыле с этим было очень строго. Мыли все и всех: людей, технику, защитное снаряжение.
О ВЫСШЕМ РУКОВОДСТВЕ
В сериале «Чернобыль»
Легасов и Щербина почти все время находятся либо на станции, либо в Припяти. Отдают распоряжения, инспектируют работы, общаются с ликвидаторами, лично отправляют их на опасные задания и лично же встречают.
В жизни
- Все высшее руководство размещалось в Ирпене – это город в Киевской области, - рассказывает Найда. – От него до Припяти почти сто километров по прямой. Конечно, в зоне катастрофы руководители комиссии по ликвидации тоже появлялись – Щербина, например, каждый вечер проводил в Чернобыле оперативные совещания, выслушивал доклады и раздавал указания, Легасов периодически выезжал на саму ЧАЭС. Но безвылазно, как это показано в сериале, московское начальство там не сидело.
О НОВЫХ ПЕРСОНАЖАХ
В сериале «Чернобыль»
Во второй серии появляется новый персонаж по имени Ульяна Хомюк – ученый из Института ядерной энергетики АН Белорусской ССР. Уже на следующее утро после катастрофы в Чернобыле Ульяна узнает о случившемся и начинает свое расследование: едет в Припять, попадает к Легасову (причем довольно абсурдным способом: на въезде в город требует у солдат арестовать ее и доставить к «начальству»), а потом еще и сидит рядом с ним на совещании в ЦК.
В жизни
Никакой Ульяны Хомюк в реальности не существовало – как пояснили сами сценаристы сериала, это собирательный образ специалиста, приехавшего в Чернобыль, чтобы принять участие в ликвидации последствий аварии. По мнению некоторых критиков, Ульяну добавили в сюжет только для того, чтобы соблюсти гендерный баланс – иначе в истории получается слишком много сильных мужчин и практически ни одной сильной женщины. И глядя на то, как действует Ульяна, с этим трудно не согласиться – уж слишком легко ей все удается.
- На самом деле никто такого энтузиаста к Легасову бы не допустил, - рассказывает Найда. – Легасов был недосягаем, он напрямую держал связь с Москвой и Москве же подчинялся, так что Ульяну просто бы развернули на КПП и отправили обратно в Минск. И уж точно совершенно невообразимо, чтобы какой-то рядовой физик объяснял ему, академику и заместителю директора Курчатовского института, особенности работы реактора. Тем более, Легасов был одним из тех, кто этот реактор разрабатывал!
«Клюквенные» сцены с министром угля, приехавшим к тульским шахтерам с двумя автоматчиками, и уже голыми шахтерами (так легче работать без вентиляции), трясущими пенисами у 4 энергоблока,- на совести авторов.
Намеренно исковерканный самый пронзительный документ той трагедии - монолог вдовы пожарного Людмилы Игнатенко. Девушка в сериале смотрит в окно палаты, напротив - глухая серая стена. Она описывает облученному мужу вид - Красная площадь, Кремль, Спасскую башню... «Я обещал, что покажу тебе Москву», - говорит он. Девушка закусывает губу - ей больно от того, что мужа спрятали подальше от посторонних глаз.
А так было в реальности:
«Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня взметнулся в небо.
- Вот это да!
- Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду всю жизнь дарить цветы…
Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги. и она купила».И в мелких измененных деталях, в сгущении красок, где это совершенно необязательно, в искусственной, не к месту патетике, теряется что-то важное и глубокое. И Бог с ними, с неточностями и ляпами. Просто по духу это не фильм о героизме русских людей, спасших мир от катастрофы. И не история безумной любви, плодом которой уже после смерти Василия Игнатенко станет мертворожденная девочка, в утробе принявшая на себя все облучение, спасая маму, пока та тщетно пыталась спасти папу.
Безупречный с пропагандистской точки зрения фильм. Но без человеческого нерва, от которого бы защемило сердце. «Они умирают, но их никто по-настоящему не расспросил. О том, что мы пережили. Что видели. О смерти люди не хотят слушать. О страшном. Но я вам рассказывала о любви. Как я любила», - заканчивает свой монолог не киношная Людмила Игнатенко. И в эти нескольких килобайтах текста нежности, боли, отваги, самопожертвования и Истории больше, чем нескольких сериях американских киномонстров. А отечественным, видимо, недосуг.
ВМЕСТО ВЫВОДА
Нашлись, конечно, и другие мелкие неточности. Лес вокруг чернобыльской станции становится рыжим практически сразу после взрыва, в то время как в реальности на это ушло несколько дней. Пострадавших в первую ночь привозит в больницу целая вереница машин «Скорой помощи», хотя до самого утра между станцией и Припятью курсировала всего одна бригада. Да и пафосные диалоги между сотрудниками ЦК, Щербиной, Легасовым и Горбачевым вряд ли звучали именно так, как их прописали сценаристы.
- Верно передан ход событий и характер персонажей – Легасова, Щербины, всех остальных, - отмечает Найда. – Да и никакой совсем уж «развесистой клюквы», как видите, нет – так, художественные условности и допущения. Пожалуй, «Чернобыль» даже можно рекомендовать к просмотру тем, кто интересуется событиями 1986 года. По крайней мере, первую половину – вторую мы будем разбирать отдельно.
