Термин «беспощадный» был наиболее излюбленным в лексиконе Троцкого, а поговорка «лес рубят - щепки летят» весьма ходовой. «Беспощадность, - заявлял он, - есть высшая революционная гуманность»[10], а устрашение - «могущественное средство политики». Тем и другим «вооруженный пророк», как его называл его позднейший биограф Исаак Дойчер, широко пользовался на практике.

Одной из первых жертв наркомвоенмора стал известный на Балтике офицер, капитан первого ранга Щастный, отличившийся своим независимым характером и личным мужеством. Значительную роль сыграли его авторитет и патриотическое понимание воинского долга в отнюдь непростых условиях революционных перемен, когда наблюдалось массовое дезертирство с флота. Каперанг Щастный повел за собой колеблющихся офицеров и, опираясь на судовые комитеты, вывел боевые корабли и транспортные суда Балтийского флота из ледового плена в Гельсингфорсе. Тем самым этот флот был спасен от судьбы затопленной Черноморской эскадры. Однако, военный моряк иронически смотрел на новое начальство в лице Троцкого. Троцкий с помощью бывшего главкомверха Н.В. Крыленко вопреки декрету об отмене смертной казни добился для Щастного расстрела, самолично выступив главным и единственным свидетелем обвинения.

На совести Троцкого и казнь одного из создателей красной конницы - комкора Думенко, не захотевшего получать боевой орден из рук председателя Реввоенсовета и обвиненного в связи с этим в антисемитизме. Дослужившийся при царизме в казачьих частях до подполковника, Думенко невысоко оценивал военные способности наркомвоенмора, за что и поплатился жизнью. Та же участь постигла талантливого русского поэта Алексея Ганина, опубликовавшего в 1924 году поэму, направленную против методов подавления народа Троцким. Между расправами над Думенко и Ганиным лежала целая полоса троцкистских террористических акций, провоцировавших, как справедливо отмечал писатель Белов, казаков и крестьян на вооруженные выступления против Советской власти. Троцкому и Зиновьеву принадлежала идея введения принципа коллективной ответственности класса, сословия или социальной группы, что приводило к массовым убийствам зачастую просто ни в чем не повинных людей.

Вместе с тем, Троцкий, когда ему было надо, умел постоять за своих. Так, известный левый эсер Блюмкин, стрелявший летом 1918 года в германского посла Мирбаха, был справедливо приговорен военным трибуналом к расстрелу. Но Троцкий добился, чтобы смертную казнь заменили на «искупление вины в боях по защите революции», взял его к себе в штаб, где Блюмкин, «искупая вину», благополучно прокантовался всю гражданскую войну начальником личной охраны наркомвоенмора. Затем своим шефом он был направлен на учебу, после которой вновь был переведен в органы ГПУ. Будучи не в силах забыть своего попавшего в опалу спасителя, возвращаясь с задания чекист Блюмкин завернул к Троцкому на Принцевы острова. Оттуда он прихватил два письма к Карлу Радеку и послания к ряду других адресатов, с которыми и был задержан по прибытии в Одессу. Поэтому расстрел Блюмкина по приговору трибунала в 1929 году вряд ли правомерно заносить в графу «жертв сталинизма».

Последнее время историки Ю.Афанасьев, В.Биллик и некоторые другие в своих публичных выступлениях перед слушателями приводят письма и личные свидетельства современников, расхваливавших обаяние и авторитет Троцкого, как «вождя Красной армии». Позволю себе привести иное, пожалуй, более беспристрастное свидетельство. Благоговевший перед Троцким мэр одного из предместий Парижа Анри Мориэз, прибывший в Москву как гость Коминтерна, был удостоен посещения поезда наркомвоенмора. Этот знаменитый «поезд» состоял из бронепоездов и отдельных составов, в которых размещались радиостанция, типография, гараж для семи автомашин, секретариат со множеством стенографисток и машинисток, амурные дела которых с матросами охраны и штабными деятелями доставляли много хлопот самому наркомвоенмору. Мориэз, имевший возможность беспрепятственно общаться с красноармейцами, перед которыми с длинными речами выступал Лев Давидович, а также с бойцами и командирами его поезда, вынужден был признать, что Троцкого в армии «больше боятся, чем любят»[11].

В качестве другого аспекта политического лика Троцкого необходимо отметить его феноменальную беспринципность. Она поражала всех, даже достаточно повидавших на своем веку. Так, еще после Второго съезда бывший бундовец Либор, наблюдая на ним, заметил с огорчением, что Троцкий «выдергивает разные принципы, как ярлычки, в зависимости от того, который из них более удобен».

В первое послеоктябрьское десятилетие не было ни одного антипартийного уклона, группировки или оппозиции, в которой прямо или косвенно не участвовал бы Троцкий, постоянно менявший свои оценки, лозунги, программы и союзников применительно к складывающейся в партии обстановке. Это отчетливо понимали и по ту сторону баррикады. «Долой Сталина! - вот тот всепоглощающий аргумент, который соберет всех и всё вокруг Троцкого,- писал в передовой статье 8 октября 1927 года орган правых кадетов «Руль».- Но что же даст Троцкий? Ах, не все ли равно сейчас. Кому интересно гадать, станет ли он пытаться осуществить свою нелепую программу, или же пойдет навстречу требованиям жизни, или вообще только сыграет на руку третьему... Нынешним грозным словесам Троцкого значения придавать нельзя».

Лидер меньшевиков Абрамович, выступая перед эмигрантами в Риге с речью «Десять пет большевистской революции», заявил, что троцкисты, поддерживая платформу меньшевизма, дезорганизуют работу большевиков, помогая «ликвидировать коммунизм». Эта «простая и грубая правда» недругов Октябрьской революции гораздо сильнее убеждает нас в истинной роли Троцкого и троцкистов в истории, чем все наукоемкие рассуждения некоторых нынешних публицистов, взваливших на себя неблагодарный труд по обелению троцкизма.

«Политический импрессионизм» Троцкого нанес серьезный вред делу социалистических преобразований. Провокационно, в частности, звучал обнародованный в брошюре Троцкого «Новый курс» лозунг, гласивший, что «молодежь - верный барометр партии». Среди комсомольцев в те годы гуляли листовки со стихами:

Зло всё в старых коммунистах:
Комсомолец, будь неистов.
Комсомолец, бей отцов!

Остается поражаться, сколь живучи подобные троцкистские настроения, когда в майской книжке «Нового мира» за 1988 год встречаешься с такими стихами отнюдь не комсомольского поэта А.Межерова:

Что ж ты плачешь, старая развалина.
Где ж она, священная твоя,
Вера в революцию и Сталина,
В классовую сущность бытия?

Фактически не имеет значения, что в первом случае речь шла об «отцах», совершивших первую в мире социалистическую революцию, завоевания которой пришлось отстаивать в боях с иностранной интервенцией и белогвардейщиной, а во втором - об «отцах», победивших в самой тяжелейшей из всех войн в истории человечества и сумевших спасти его от тотальных освенцимов и бухенвальдов. Поистине неиссякаемо стремление антикоммунистов разобщить поколения строителей и защитников социализма, вбить между ними клин, с патологической ненавистью выбрасывая из отечественной истории вместе со Сталиным Октябрьскую революцию и классовую сущность нашего революционного бытия.

Партия устала от усиливающихся с годами интриг Троцкого, внутрипартийная борьба сторонников которого перерастала в противоправную антигосударственную деятельность. Для ее осуществления началось формирование нелегальной, как троцкисты называли, «большевистско-ленинской партии», закладывались склады оружия, налаживалась не без участия белогвардейского подполья своя печать, организовывались демонстрации и митинги с портретами своего кумира - Троцкого.

Как же Троцкий оценивал тогда положение страны и большевистской партии, из которой был исключен 18 декабря 1927 года? «СССР переживает керенщину наизнанку, - писал он в своем письме от 21 декабря 1928 года в "ультралевый" немецкий журнал "Знамя коммунизма". - Послеленинское руководство развертывает октябрьский фильм в обратном порядке. Власть по спине Керенского перекатилась от буржуазии к пролетариату, а теперь она по спине Сталина перекатывается от пролетариата к буржуазии. Пролетариат уже утрачивает свою диктатуру, хотя буржуазия еще ее не завоевала. То, что сейчас имеется в СССР, - это диктатура партийно-советской бюрократии, почти надклассовый режим, опирающийся в лучшем случае на среднее крестьянство». Такая оценка подтолкнула реформиста Франца Адлера к выводу: «Раз ожидания Октября не оправдались, необходимо спасать хотя бы Март!». Иными словами, итоги Февральской революции в России.

Советское государство без конца не могло оставаться безучастным к подобного рода политической и идеологической деятельности троцкистов. По решению ОГПУ Троцкий в январе 1929 года был выслан вначале в Среднюю Азию, где, по его словам, собирался «охотиться на тигров», а затем за рубеж. Не обошлось без очередного спектакля. Демонстрируя сопротивление, Троцкий отказался выйти из дома. Тогда его наиболее пылкие сторонники вынесли своего вождя на руках и так доставили вначале в автомашину, а затем до вагона поезда. Все это сопровождалось воплями сына - Льва Львовича Седова, который истерически кричал: «Смотрите, как несут Троцкого!» Троцкому были предоставлены вагоны для архива и личных вещей, выплачено значительное выходное пособие в иностранной валюте. Многие члены партии и советские люди выражали опасение, что за границей он способен принести больше вреда Советской власти, чем оставшись в Советском Союзе. Но печать убеждала их в обратном. Считалось, что Лев Давидович там окончательно скомпрометирует и разоблачит себя.

В эмиграции, где он до 1932 года сохранял советское гражданство, Троцкий, по его словам, сразу же приступил к «упражнению своего таланта журналиста». Им публикуются книги «Действительное положение в России» (Дрезден, 1929), два тома автобиографии «Моя жизнь» (1930), сборник статей «Как и что произошло» (1930), издает известные «Бюллетени оппозиции» и многое другое. Меньшевики приняли большое участие в его судьбе, создали «фонд спасения Троцкого», объявили, что его высылка «равносильна казни Робеспьера».

Но «казненный Робеспьер» только первые месяцы обращался к ним и левакам - исключенной из Германской компартии группе Маслова-Фишер, публикуя в их журнале и газетах свои статьи. Вскоре он прямо перешел к сотрудничеству с большой буржуазной прессой, где его стали именовать «рыцарем европейской демократии». А этот «рыцарь» в то время спешно переправлял за океан своему единомышленнику, исключенному из компартии США Истмену, в целях публикации секретные документы, в том числе стенограммы закрытых заседаний Политбюро и секретариата ЦК по вопросам Коминтерна и международного рабочего движения. Вырученные суммы шли на создание и укрепление издательской базы троцкизма.

Почему все же Троцкий потерпел поражение? Здесь имеется много объяснений. Послушаем самого Троцкого. В книге «Моя жизнь» он писал, что «победа Сталина есть победа умеренной тенденции, более консервативной, бюрократической, национальной тенденции приверженцев частной собственности против тенденции интернациональной революции и традиций марксизма». Верность этим традициям он закреплял за собой. Далее, по Троцкому, «не всё и не всегда для революции, надо и для себя - это настроение переводилось так: долой перманентную революцию... Под этим флагом шло освобождение мещанина в большевике... Вот в чем состояла причина потери мною власти». Ярлык мелкобуржуазности был всегда у Троцкого эффективным и действенным средством сокрушения своего политического оппонента. Все просто: «кочевники революции перешли к оседлому образу жизни, в них пробудились, ожили, развернулись обывательские черты». Тут уж не до «перманентной революции».

Действительно «теории перманентной революции» Троцкого в Советской России явно не везло, хотя ее сторонники предпринимали титанические усилия. Базируясь на ней, Троцкий навязывал партии дискуссии, в которых решались судьбы революции и социализма. Ведь в те «десять дней, которые потрясли мир» по свидетельству Джона Рида, Троцкий убеждал солдат и рабочих, что в капиталистическом окружении «революционная Россия неизбежно погибнет». Потом он доказывал, что без победы пролетариата Запада нам нечего и мечтать о победе социализма в одной стране. Когда и этот тезис оказался несостоятельным, то им была выдвинута новая трактовка закономерностей мирового революционного процесса в книжке «Европа и Америка», изданной в 1926 году. В ней утверждалось, что глобальный антагонизм эпохи проходит не через отношения империализма и родившегося в одной стране социализма или отношения колоний и метрополий, а «по линии интересов США и Европы».

«Величайший рычаг европейской революции», утверждал Троцкий, заключен в абсолютном материальном перевесе США, который препятствует хозяйственному возрождению Европы. «Американский империализм, все больше загоняя Европу в тупик, будет автоматически гнать ее на путь революций». Начатая Россией мировая революция, по словам Троцкого, призвана объединить Европу, помочь ей и послужить «хорошим мостом в Азию». Первый этап этой мировой революции, по Троцкому, должен завершиться созданием Советских Европейских Соединенных Штатов, второй этап - созданием таких же Советских Соединенных Штатов Азии и Америки, третий - Советских Соединенных Штатов Мира. Таков троцкистский путь победы мировой коммунистической революции и завоевания мирового господства.

Троцкистский прожект мировой революции был встречен неодобрением как у нас в стране, так и за рубежом, где не без оснований увидели в нем обоснование советской экспансии. Однако, критики не поняли простой подоплеки этой трансформации «теории перманентной революции». А ларчик открывался просто. Ключиком у него было утверждение, что СССР войдет в Советские Соединенные Штаты Европы в качестве федеративной республики. Поскольку одряхлевшая социал-демократия в Европе в лице каутских и адлеров была не способна возглавить объединенную Советскую Европу, а возникшие компартии только начали процесс большевизации, то по замыслу Троцкого лишь он и его сторонники были в состоянии взять на себя эту всемирно-историческую миссию. Тем самым, оставались позади его конкуренты в борьбе за власть в СССР и открывалась заманчивая вакансия в «диктаторы объединенной Европы». А впереди маячила Мировая советская республика во главе с автором новой модификации «теории перманентной революции». Чем не перспектива? Разумеется, прямо Троцкий об этом сказать не мог, но логика его концепции прямиком вела к этому. Нет необходимости подчеркивать, что такие взгляды осложняли и без того трудное международное положение Советского государства.

В эмигрантских писаниях Троцкого вылиты потоки клеветы и домыслов не только на Дзержинского, Фрунзе, Кирова, Орджоникидзе, Молотова, Куйбышева, Микояна, Ярославского, Ольминского, но также на Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Томского и других партийных деятелей того времени, политические позиции которых на отдельных этапах внутрипартийной борьбы Троцкий поддерживал и даже не порывая с ними связи, будучи в эмиграции. Особенно злобные и изощренные нападки имели место в адрес тогдашнего Генерального секретаря ЦК ВКП(б). «Афоризм» Троцкого, гласящий, что Сталин «самая выдающаяся посредственность партии» и поныне кочует из публикации в публикацию, начиная с книги соратника Троцкого - Б. Суварина «Сталин», «сталинианы» правого эсера Марка Вишняка и французского правого социалиста Андре Жида, вплоть до некоторых нынешних работ «демократов» - драматургов, писателей, публицистов и историков, стесняющихся указывать на первоисточник.

Для прояснения этого сколь деликатного, столь и запутанного вопроса, думаю, было бы полезно обратиться к мнению какого-либо умного русского человека, серьезно анализировавшего этот вопрос, человека, который волею судеб после революции оказался по ту сторону пограничного кордона. Одним из таких честных поборников величия России был, по нашему мнению, профессор П.Н.Милюков, историк, склонный к философскому осмыслению бытия, «последний защитник монархии», как его называли в эмигрантском пошехонье, более двадцати лет систематически анализировавший внешнюю и внутреннюю политику Советского Союза, человек, находившийся в центре политических н идеологических противоборств русской эмиграции. Иронизируя по поводу выше приведенного «афоризма» Троцкого в 1935 году, Милюков ехидно вопрошал: «Почему же партия все же предпочла "посредственность" Сталина "гению" Троцкого?»... «Выбор партии, - резюмировал лидер правых кадетов, - совпал с ходом исторического процесса, с законами истории».

По свидетельству норвежского историка Енса Нильсена, этой точки зрения на исторические преимущества Сталина профессор Милюков придерживался до конца своих дней, с каждым годом укрепляясь в своем мнении[12].В своей последней, посмертно вышедшей статье «Правда о большевизме» тяжело больной ученый писал: «Когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Знаю, что признание это близко к учению Лайолы. Но... что поделаешь? Ведь иначе пришлось бы беспощадно осуждать и поведение Петра Великого»[13].

Эти строки Милюков написал накануне своей смерти, вскоре после того, как узнал о победе советских войск под Сталинградом. Их не решился напечатать Марк Вишняк, к которому они были отосланы, но они увидели свет в русском издании французского Сопротивления, став отправной точкой в изменении политических настроений эмиграции, в мобилизации ее сил на борьбу с германским фашизмом. Можно не соглашаться с «властителем дум» русской эмиграции, но не считаться с его мнением, думается, нельзя. Ведь он не хуже нас знал о 1937 годе.

Как представляется, основную и главную опасность для судеб партии и страны имели не столько сами идеи, лозунги, схемы и призывы Троцкого, разумеется при всей их идейно-политической вредности, сколько интриганская сущность его внутрипартийной деятельности и автобиографических сочинений, когда с целью столкнуть между собой ранее работавших с ним людей он приписывал им, якобы, когда-то высказанные друг о друге с глазу на глаз мнения, оценки, подозрения, сомнения. Так, например, бесконечно муссировалось в его публикациях то, что Бухарин намеревался в период Бреста арестовать правительство во главе с Лениным, нелицеприятное бухаринское мнение о Сталине, о котором с Троцким, якобы, доверительно говорил Каменев, нападки Зиновьева на Ленина в 1912 году за кооптирование Сталина, этой «кавказской обезьяны с желтыми глазами» в состав ЦК РСДРП.

В начале 1935 года Троцкий придумал версию, что Сталин организовал убийство Кирова, которого, кстати, ненавидел всеми фибрами души. В 1938 же году он утверждал, что ни он, ни Сталин не причастны к этому убийству, которое было, по его словам, организовано чинами НКВД. Без тени смущения он перепечатывал в «Бюллетенях оппозиция» письма, полученные от Раковского, Розенгольца и других, комментировал их.

Одним из первых серьезных исследований о деятельности генсека ЦК ВКП(б) стала большая книга эмигранта С.Дмитриевского «Сталин», автор которой является серьезным знатоком внутрипартийной жизни в нашей стране, истории гражданской войны, политических отношений, экономики покинутой Родины. Метод подхода автора к анализу и оценкам исторических личностей и событий можно охарактеризовать как непредвзятый взгляд политического противника социализма. Отмечая, что «карикатурные представления о Сталине» за рубежом распространяются главным образом советскими дипломатическими и внешторговскими работниками, Дмитриевский пишет: «Основной автор легенд о Сталине - Троцкий. Он до сих пор не может простить Сталину его превосходства. Наголову разбитый на арене жизненной борьбы, он не без успеха постарался отомстить Сталину на арене литературной. Использовав свой талант памфлетиста - основной и единственный свой талант,- он создал карикатурно-уродливый образ... Отсюда и странные как будто в устах «представителей» сталинского режима отзывы. Не надо забывать, что заграничные представительства Советов долгое время комплектовались из политических отбросов - из людей ненужных и нежелательных внутри страны. Троцкистами и болотом кишела, отчасти и сейчас еще кишит, заграница»[14].Нужно ли удивляться, что выезды советских представителей за рубеж нередко заканчивались встречами с Троцким.

В своих книгах «Преступления Сталина», «Сталин», «Преданная революция», в статьях «Бюллетеней оппозиции» Троцкий провокационно расписывал конспиративные встречи своих эмиссаров с его сторонниками в СССР, где, по его словам, было самое мощное и многочисленное антисоветское подполье. Он умел в своих эгоистических целях максимально эксплуатировать природную подозрительность и недоверчивость Сталина, стремясь внести раскол в советское руководство. Кто сегодня может сказать, в каких случаях это удавалось Троцкому?

Особый интерес представляет отношение к Троцкому немецких фашистов. Адольф Гитлер прочитал биографию Троцкого (книгу Троцкого «Моя жизнь») сразу же по ее выходу. Биограф Гитлера Кондрат Гейдея рассказывает в своей книге «Дер фюрер», что Гитлер в 1930 году изумил кружок своих друзей неумеренными похвалами «Моей жизни». «Блестяще!- кричал Гитлер своим собеседникам, размахивая перед ними книжкой Троцкого, - меня эта книжка научила многому и вас она может научить»... Японская тайная полиция использовала ее в качестве принудительного чтения для заключенных в тюрьмах японских и китайских коммунистов, рассчитывая таким образом сломить их боевой дух»[15].

В 1936 году Троцкий писал, что если Германия развяжет войну с СССР, то ему не избежать поражения. В 1940 году он отправил послание советскому народу под наименованием «Вас обманывают» и призывал в канун войны к смещению Сталина и реорганизации правительства. Все это выходило за рамки «борьбы за власть» и принимало открыто антисоветский характер. Что ничем не может быть оправдано.

Большой ущерб наносила деятельность Троцкого Коминтерну. Он нападал на тактику единого фронта, противостоящего фашизму, на руководителей братских партий, среди которых были Димитров, Тельман, Торез, Готвальд и другие. В Испании, первой ставшей жертвой фашистской агрессии, троцкисты провозгласили лозунг: «Долой Республику! Да здравствует диктатура пролетариата!». По существу это был нож в спину республиканской Испании, где в ряде мест троцкисты стреляли в коммунистов и республиканцев.

В 1938 году в Париже два десятка троцкистов объявили о создании «IV Интернационала», который прямо противостоял ленинскому Коминтерну. Этот троцкистский альянс вносил раскол в ряды компартий, мешал сплочению народов в антифашистские фронты. Однако, почти сразу же сам увяз в непримиримых противоречиях, многочисленных склоках, скандалах и интригах. Он неоднократно распадался на враждебные группировки, которые боролись между собой, не заботясь о средствах и методах, затем снова блокировались, демонстрируя единство. Причем, как правило, эти единства складывались не на принципиальной, а временной, конъюнктурной основе.

У Троцкого были все основания опасаться за свою жизнь. Причем угроза могла исходить не только от Сталина, который внимательно следил за его деятельностью, но и со стороны своих бывших соратников. Принцевы острова, где в древности заточали византийских вельмож, затем Франция, Норвегия и, наконец, Мексика становятся его временными убежищами. Нигде он не чувствовал себя в безопасности. Перед переездом в Мексику Троцкий столкнулся с сопротивлением профсоюзов и компартии, которые назвали его «главным врагом социализма».

Положение особенно осложнилось после того, как троцкизм запятнал себя провокациями в Испании. В мае 1940 года группа вооруженных людей, среди которых был знаменитый художник-монументалист Сикейрос, совершила вооруженное нападение на Койукан, на «белую крепость» Троцкого. Атака была плохо подготовлена и Троцкий с женой и внуком отлежались за дубовым письменным столом, пока автоматные очереди крошили штукатурку стен. Покушение не удалось. Охрана схватила нападавших. После этого случая Троцкий совсем превратился в затворника «белой крепостив. Стал подумывать о самоубийстве, периодически испытывал сильные депрессии, но с маниакальной навязчивостью давал интервью, делал заявления, писал завещания, чувствуя, что тучи сгущаются над его головой.

Но конец пришел внезапно, 20 августа 1940 года, от руки испанца Рамона дель Рио Маркадера, человека, имевшего ряд других имен, фамилий, гражданств и биографий. Существует ряд версий по вопросу о том, кто направил его руку с альпенштоком, разрубившим голову Троцкого. Одна из них замыкалась на Сталине. Автору этих строк довелось познакомиться с этой версией летом 1944 года, когда его рота автоматчиков расположилась на отдых в небольшой псковской деревушке. Среди различных бумаг в брошенном жителями доме гвардейцы наткнулись на газету «Псковская правда» за 1943 год, которую гитлеровцы издавали на русском языке на оккупированной Псковщине. Целую полосу в ней занимала статья о Троцком и его убийстве. Гитлеровец уверенно доказывал, что все было спланировано в Москве, в кремлевском кабинете Сталина. Якобы, весенней ночью 1940 года подводная лодка без опознавательных знаков и сигнальных огней высадила в небольшой мексиканской бухте маленький десант «офицеров НКВД», которые по всем канонам детективного жанра и осуществили покушение на Троцкого.

Сегодня и в нашей литературе появились описания версий убийства Троцкого, называются вдохновители, организаторы, исследуются мотивы, вариации, действующие лица. Наиболее фундаментальными, хотя и не бесспорными, мне представляются аналитические статьи Д.Волкогонова и Н.Васецкого, которые подчеркивают, что для окончательных оценок недостает документальных подтверждений и свидетельств. «Думаю, - пишет Волкогонов, - что в обозримом будущем подлинных документальных свидетельств, подтверждающих или отвергающих эти версии, получить не удастся». «Поэтому - который уже раз! - приходится, - по словам Васецкого, - опираться на опосредованные факты и аргументы». И пытаются их найти в предчувствиях и домыслах самого Троцкого. Но вряд ли это может продвинуть дело.

Представляется, что обращение к основным вехам жизни и политической деятельности Л.Д.Троцкого позволяет судить о справедливости ленинской оценки его «небольшевизма», который конкретизировался в формуле «с нами, но не наш».

Продолжение следует...

В. И. Клушин

Сноски:

[10] Троцкий Л. Новая экономическая политика Советской России и перспективы мировой революции. М., 1923, с.9.

[11] Моризэ А. У Ленина и Троцкого. М., 1923, с. 106.

[12] Нильсен, Енс Петтер. Милюков и Сталин. О политической эволюции П.Н. Милюкова в эмиграции (1918-1943). Осло, 1983.

[13] "Русский патриот", 1944, №3(16).

[14] Дмитриевский С. Сталин. Изд. "Стрела", Стокгольм, 1931, с.6.

[15] Сейрос М. и Кан А. Тайная война против Советской России. М., 1947, с. 242.

Представляется, что обращение к основным вехам жизни и политической деятельности Л.Д.Троцкого позволяет судить о справедливости ленинской оценки его «небольшевизма», который конкретизировался в формуле «с нами, но не наш».

Статья целиком

Биография В. И. Клушина

В нашей постоянной рубрике «Антитроцкизм» редакция предлагает вниманию читателей работу доктора философских наук, ветерана Великой Отечественной войны Владимира Ивановича Клушина. Работа представляет краткое изложение его монографии «К философско-социологическим воззрениям Л. Д. Троцкого» (Истоки, становление, метаморфозы, отношение к ленинизму). Монография была подготовлена к публикации в 1988 году, но не увидела свет из-за конъюнктуры и перестроечных политических деформаций горбачевщины. Позиция автора, оставшегося верным марксизму-ленинизму в перестроечное лихолетье, вызывает искреннее уважение, а некоторые недостатки статьи, по мнению редакции, с лихвой перекрываются кропотливой работой с источниками и философским анализом взглядов Троцкого.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Прежде чем говорить о роли Троцкого в нашей истории, считаю необходимым подчеркнуть следующее:

1. Оценки и выводы основываю на литературных источниках, т.е. работах самого Л.Троцкого и том, что написано о нем преимущественно его сторонниками, попутчиками, последователями, а также эмигрантами. Почти не касаюсь известной Вам стороны, изложенной в учебниках истории, а также в критике троцкизма 30-40-х годов, иными словами это - не историко-партийная лекция.

2. Учитывая «тонкость» предмета рассмотрения и с целью экономии времени читателя буду злоупотреблять текстом, приводить цитаты из подлинников. Это необходимо и для того, чтобы избежать упреков в «отсебятине» и вольном переложении мыслей автора.

= = =

Объективная правда истории не только гносеологическая, но и нравственная категория. Сколько о ней произнесено высоких слов, сколько верных и ветреных поклонников клялись ей в преданности, сколько жестоких потерь, страданий и жертв приносилось на ее алтарь. Какая стойкость, выдержка, мужество, самоотверженность и воля требовались и требуются порой, чтобы отстоять эту правду от напора велеречивых, но равнодушных правдолюбцев, стремящихся подбросить свои тощие сиюминутные откровения в огненное горнило исторической вечности. Как многотрудно и увлекательно движение человеческой мысли к объективной истине, особенно если речь идет о недавнем прошлом, сколько препон и преград приходится преодолевать исследователю, чтобы хоть на мгновение прикоснуться к ее сияющей вершине.

Поучителен переживаемый нами период нашего исторического познания, породивший наряду со взлетом социальной любознательности множество жестких противоречий. Противоречий, которые порой кажутся неразрешимыми, но в действительности стимулирующими научную мысль к новым результатам. В частности, как часто мы без оглядки торопимся закрашивать «белые пятна» отечественной истории, не замечая, что явно злоупотребляем мрачными темными тонами.

Мало ли ныне модных, но известных отнюдь не своими фундаментальными трудами историков и маскирующихся под них публицистов, кто в угоду нынешней конъюнктуре спешит отмежеваться от признанных во всем мире исследований советской исторической науки, только лишь на том основании, что в книге ее достижений когда-то тоже из конъюнктурных или каких-либо других соображений было вырвано немало важных страниц.

Однако, восстанавливая эти утраченные страницы, вызывающие, кстати, особую любознательность массового читателя, они без тени сожаления вырывают другие страницы, не менее значительные и поучительные. Подобные нигилистические тенденции еще нигде и никогда и никого не сближали с истиной и правдой истории.

Который уж раз в перекрестие интересов общественности и исторической науки попадает противоречивая и демоническая фигура Лейбы (Льва) Давидовича Бронштейна (Троцкого), оставившая глубокий след в революционном движении и переходном периоде к социализму нашей страны. Пожалуй никому другому, кроме как может быть В.И. Ленину, не уделялось столько внимания в публицистике, художественной и исторической литературе как Троцкому. При этом, в отличие от Ленина, в период жизни самого Троцкого.

Многие тысячи самых различных статей и книг издавались о нем советскими авторами, эмигрантами и западными исследователями. Сложилась обширная «троцкиниана», которая посвящена преимущественно той политической борьбе, которая связана с самим Троцким или его попутчиками и последователями. У истоков этой «троцкинианы» стоит сам Л.Д, Троцкий, который до 1928 года сумел издать в СССР 17 томов своих сочинений, не считая тысяч отдельных изданий своих книг, брошюр, тематических сборников, докладов, речей, переписки. В эмиграции все это переиздавалось, дополнялось новыми сочинениями, воспоминаниями, манифестами и посланиями к советскому народу.

Вряд ли можно найти в истории какого-либо другого политического деятеля, который так заботился бы о своем «историческом лице», предназначенном для потомков. Многие тысячи автобиографических страниц перепевали и пережевывали малейшие детали его жизненного пути в «вожди русской революции», подробнейшие характеристики людей, идущих рядом с ним или выступающих против него, начиная от лидеров западной социал-демократии, руководителей российского революционного движения и царских министров, до возчика, везущего его в ссылку, или матроса в кожанке, охраняющего наркомвоенмора в его знаменитом поезде, преданного ему до последнего вздоха.

Для систематизации и редактирования этого «исторического наследства» в Москве работал целый штат способных публицистов, среди которых были Ленцер, Вермелъ, Геллер, Румер, Рензин, Познанский и ряд других. И недостатка в «исходном материале» у них не было, поскольку Лев Давидович на митингах, собраниях и совещаниях не появлялся без личного стенографа, подробно фиксировавшего все его изречения. По его указанию, все приказы и директивы народного комиссариата по военным и морским делам печатались в трех экземплярах, один из которых шел в личный архив Троцкого, который к его отъезду из СССР с трудом был размещен в двух железнодорожных вагонах. Роль теоретического адъютанта у него исполнял активный бундовец профессор С.Ю.Семковский, впоследствии разошедшийся с ним во взглядах.

После Октябрьской революции реклама и самореклама Троцкого приносила свои плоды. В речах и брошюрах при перечислении вождей революции фамилию Троцкого нередко ставили впереди имени Ленина. «Вот пришла великая революция,- говорил М.С.Урицкий,- и чувствуется, что как ни умен Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого»[1].А некоторые видные партийные деятели, как писал А.В. Луначарский, вообще были «склонны видеть в нем подлинного вождя русской революции»[2].Да и сам нарком просвещения немало в те годы сделал, чтобы поддержать у общественности это мнение. В его книжке «Великий переворот» как самые выдающиеся вожди революции были выдвинуты на первый план вместе с Лениным и Троцким такие лидеры как Г.Е.Зиновьев, Л.Б.Каменев, Ю.О.Мартов и, разумеется, сам автор книжки.

Следует обратить внимание, что это были партийные деятели, попавшие после первой русской революции в эмиграцию и почти не принимавшие непосредственного участия в работе российского революционного подполья. При этом, Луначарский отмечал, что «больше всего шума и блеска было вокруг Троцкого», который проявлял «огромную властность», «необыкновенную элегантность», «ораторский и писательский талант», «большую ортодоксальность, чем у Ленина».

Представляет интерес тогдашняя оценка Луначарским Владимира Ильича. По его словам Ленина отличали «грубость», «монотонность ораторских жестов», «бесцветность», «застенчивость» в общении с европейскими социал-демократами и их лидерами, «неспособность становиться на точку зрения противника», стремление за дискуссиями коллег «видеть столкновение разных классов и групп». «Доминирующей чертой его характера была воля». «Не надо думать,- указывал Луначарский,- что второй великий вождь революции во всем уступает своему коллеге; есть стороны, в которых Троцкий бесспорно превосходит его; он более блестящ, он более ярок, он более подвижен. Ленин как нельзя более приспособлен к тому, чтобы сидя в председательском кресле Совнаркома, гениально руководить мировой революцией, но, конечно, он не мог бы справиться с титанической задачей, которую взвалил на свои плечи Троцкий, с этими молниеносными переездами с места на место, этими героическими речами, этими фанфарами тут же отдаваемых распоряжений»[3].

Извиняясь за столь длинную цитату, хочется прежде всего подчеркнуть сложность и неоднозначность обстановки в партии большевиков и в стране после 1917 года. Не хотелось, чтобы она понималась как упрек Луначарскому, тем более, что он в результате совместной деятельности с Лениным в правительстве, вскоре резко изменил свою оценку. Однако, в годы гражданской войны у него еще ощущались «раны», нанесенные железной логикой «Материализма и эмпириокритицизма», обнажившей не только идеалистический и богоискательский привкус философских исканий будущего советского наркома просвещения, но и социально-политические истоки этого интеллектуального поветрия, грозившего «революции завтрашней». Отсюда и упреки Ленину в партийном, классовом подходе к оценке политических и идейных течений, акцентирование внимания на «ленинской воле». Пожалуй здесь более прав был Максим Горький, который видел главную черту Ильича в том, что «его мысль всегда, как стрелка компаса, повернута в сторону классовых интересов пролетариата».

Пытаясь объяснить известную неприязнь к Троцкому со стороны Г.В.Плеханова, автор «Великого переворота» привел в своей книге имевший хождение в среде социал-демократов анекдот. Будто бы на одном из собраний после знакомства с Троцким импульсивная Вера Засулич заявила, что «этот юноша несомненно гений». После этого якобы огорченный Плеханов сказал, что он «никогда этого не простит Троцкому». Что за этим стояло? Отнюдь не романтическая история. Луначарский такое плехановское заявление объяснил тем, что в отличие от Плеханова, Ленина и Мартова из сложных перипетий революции 1905-1907 гг. Троцкий вышел «с наибольшим приобретением в смысле популярности». Сомнительность такого суждения коренилась в том, что инициатором подобных утверждений был сам Лев Давидович.

Учитывая все это, можно ли считать случайностью, что бывший член плехановской группы «Освобождение труда» Л.Г.Дейч, затеявший после 1917 года совместно с журналом американских социалистов «Цукунфт» издание серии работ «Евреи в Русской революции», первым персонажем назвал Троцкого, заказав сразу нескольким авторам книгу о нем. Стоит ли удивляться, что наиболее неумеренные поклонники наркомвоенмора утверждали, будто Троцкий «воплотил в себе весь характер русской революции», был ее «главным архитектором», «экстрактом, ее лицом, ее душой», называли его «главным вождем Октября», поскольку, якобы, «Ленин опоздал в Смольный»[4].

Выступая на XIII съезде РКП(б), делегат французской компартии, сподвижник Троцкого Борис Суварин называет его «сверхчеловеком», имя которого «синоним революции». И дело не заканчивалось сравнением Троцкого с «сияющей вершиной Монблан», а приобретало вполне осязаемый характер. К примеру, до сих пор с большим упорством настойчивые исследователи ищут в киноархивах каждый кинокадр, имеющий отношение к Ленину. Они буквально единичны. Зато сколько имеется кинолент, посвященных Троцкому, запечатлевших триумфальные встречи наркомвоенмора в различных городах, массовые скопления людей, оркестры, огромные портреты, приветственные лозунги, знамена.

В наши дни справедливо осуждается практика присвоения городам и населенным пунктам имен здравствующих политических деятелей. Пионерами в этой традиции были троцкисты. Так, имя Троцк было присвоено пригороду Ленинграда городу Гатчине и нескольким более мелким населенным пунктам. По мере введения почетных званий Троцкий первым становился «почетным горняком», «почетным металлургом», «почетным железнодорожником», «почетным красноармейцем». Все это не год и не два воздействовало на сознание масс, приучая людей к тому, что Троцкий, даже если не «первый», то обязательно «второй вождь революции».

Вполне обоснован вывод, что сразу же после 1917 года в партии и стране стал насаждаться культ личности Троцкого, который непосредственно противостоял авторитету В.И.Ленина. Достаточно сказать, что при жизни Ленина были изданы несколько тоненьких брошюрок с его биографией, пером авторов которых больше водила животворная любовь к Ильичу, чем знание обстоятельств и периодов его революционной деятельности. Некоторые из них носили характер фантазий фольклорного плана.

В 1927 году вышла маленькой неказистой брошюркой биография И.В.Сталина, являющаяся сухим пересказом его партийной анкеты и написанная его секретарем с времен гражданской войны Иваном Товстухой. Зато у Троцкого целые тома его собраний сочинений носили непосредственно автобиографический характер. Думаю, что исключительно чертами характера этого не объяснишь. Троцкий с юношеских лет готовился в вожди, о чем немало свидетельств в его биографии и всем жизненном пути. Не здесь ли следует искать корни того недоверия, которое он испытывал к себе среди партийцев и рабочих.

Прежде чем анализировать теоретические взгляды Троцкого, следует хотя бы кратко проследить основные вехи его пути как общественного деятеля и активного участника революционной борьбы.

Родился Лейба Бронштейн 26 октября 1879 года. «День моего рождения,- писал он позднее,- совпадает с датой победы Октябрьской революции». Его отец не земледелец, как писали в биографических брошюрах 20-х годов, и не помещик, как стали квалифицировать позднее. Это был крупный землевладелец-арендатор, торговец зерном, очень богатый человек, эксплуатирующий сотни наемных работников. Он дал прекрасное домашнее образование своим детям, которые привлекались к подсчету немалых барышей. Военные поставки сделали его миллионером, а революция лишила всего накопленного, заставив по протекции сына заниматься в голодной Москве хорошо знакомым ему «хлебным делом».

Вопреки призванию, Льва Бронштейна определили в Одесское реальное училище, которое наряду со средним образованием давало специальность бухгалтера. Но математика и счетное дело не увлекли «реалиста». Он с удовольствием пишет сочинения, стихи, мечтает стать писателем или поэтом. Переводит на украинский язык басни Крылова. Много читает, увлекается современной литературой. После окончания реального училища для продолжения образования переезжает в Николаев и поступает там в местный университет.

Настольной книжкой студента Бронштейна становится «Эристика» Шопенгауэра, небольшая, но, как оказалось позднее, весьма нужная книга. Эристикой[5]называли искусство спора. Она учила одерживать верх в любой дискуссии, независимо от того, доказывалась истина или заблуждение. Лев Давидович почти наизусть выучил эту книжку и всегда применял ее положения и рекомендации в диспутах, которые к концу XIX векз кипели в молодежной среде. Здесь же, в университете, он зачитывается Некрасовым, Салтыковым-Щедриным, Козьмой Прутковым, модными западными авторами.

Однако главные интересы Бронштейна формировались не на университетской скамье. Он вступает в «Южно-русский рабочий союз», находившийся тогда в плену идей либерального народничества, экономизма и других мелкобуржуазных концепций общественной жизни. Члены этого николаевского союза (в гор Николаеве) собирались нелегально на окраине парка одного из магнатов в маленьком домике садовника, чета которого разделяла их взгляды. На этих сходках превозносилась пресловутая теория героев и толпы, предавался анафеме марксизм как «надуманное учение лавочников и торгашей», обсуждались экстравагантные концепции общественного переустройства из арсенала западной социологии.

В этих продолжавшихся сутками спорах Лев Бронштейн .выделялся неистовостью, претенциозностью, переменчивостью взглядов. Первые написанные им рефераты были посвящены критике марксизма. «Я считал себя противником Маркса, книг которого, правда, не читал», - вспоминал он с гордостью[6]. Часто меняя свои взгляды, Бронштейн называл себя то «социал-демократом», то «слугой народа», но чаще всего он подчеркивал свой «немарксизм». Выделялась в дискуссиях в садовом домике Александра Львовна Соколовская, которая первая увлеклась работами Маркса и Энгельса. Она стремилась склонить Бронштейна к серьезному знакомству с марксизмом и он, будучи неравнодушен к ней, загорелся интересом, обещал поддержать ее в споре, но когда вопрос вставал напрямую, чаще всего переходил на диаметрально противоположные позиции. Имея ввиду это вероломство и «тушинские перелеты», друзья прочили, что из него «выйдет или великий герой, или великий негодяй».

Под влиянием Соколовской в конечном счете Лев Давидович уверовал, что ему суждено быть «русским Лассалем», до конца жизни считая Лассаля подлинным основоположником научного социализма. Полиция давно знала об этих нелегальных сходках, но, учитывая, что их участники - дети состоятельных и почтенных родителей, считала, что молодежь «перебесится» сама.

Однако к началу XX столетия внутренняя обстановка в империи стала обостряться, и правительство провело ряд полицейских акций против противников самодержавия. Не обошли вниманием и «Южно-русский союз». По доносу Шренцеля вся организация была арестована и оказалась в заключении. Из Николаева арестованных перевезли в Одессу, где их ожидала новая, построенная по последнему слову техники, большая тюрьма. В числе арестованных оказалась и Александра Соколовская, родившая незадолго до ареста Лейбе Бронштейну-Троцкому первую дочь.

Отношение тюремщиков к заключенным по делу «Союза» молодежи было вполне лояльное. Им разрешались частые встречи с родными, передачи, присылка книг и газет. Содержались они отдельно в общих камерах. Именно здесь, в Одесской тюрьме, Лев Давидович впервые познакомился с марксизмом. Начав с изучения этюдов о материалистическом понимании истории Антонио Лабриолы, он перешел затем к работам Плеханова, а от них - к трудам Маркса и Энгельса.

Считая, что в свои 19-20 лет он ничем не уступает основоположникам пролетарского мировоззрения, Бронштейн тут же объявил себя «марксистом». Тут же в тюрьме он принялся изучать масонство с точки зрения материалистической трактовки истории. У нас нет документальных оснований сказать по поводу этого пристрастия нечто большее, но утверждать, что оно имело сугубо теоретический интерес, было бы также опрометчиво. В социальных кругах, где формировался Бронштейн, масонство имело свои довольно глубокие корни.

Всех арестованных суд приговорил к разным срокам ссылки. Льву срок был определен в четыре с половиной года, два из которых были проведены в тюрьме. Осужденных перевели в московскую Бутырскую тюрьму, где поместили в отдельном флигеле ожидать очередной этап. Обстановка здесь была лучше, чем в Одессе. Встречи и передачи не ограничивались, двери камер не закрывались, можно было сколько угодно гулять в тюремном дворике. Здесь Бронштейн вопреки воле родителей обвенчался с Соколовской. По этапу их отправили вместе. В Иркутске ссыльнопоселенцев поселили на частных квартирах, они установили связи с местной интеллигенцией, писали рефераты, увлекались модной тогда игрой в крокет, вырабатывающий у игроков глазомер, волю к победе, смекалку.

Лев Давидович не являлся физически сильным человеком. Он страдал эпилептическими припадками, не потреблял мяса и вина, часто чувствовал недомогания. Вспоминая о тюремно-ссыльной эпопее, его подельник Г.А.Зив, один из первых принявший после революции предложение Дейча о написании книги о Троцком, указывал, что Бронштейн нашел в революционной деятельности точку приложения своего «Я», дорогу к известности на политическом поприще. «Рабочие, - пишет Зив, - интересовали его как необходимые объекты его активности... Он любил в них самого себя». От Бронштейна больше всего отталкивали «резко выраженный эгоизм, гипертрофированное самомнение, чрезмерное и болезненное самолюбие, стремление к экстравагантности в речи, писаниях, поступках». Он ни в чем не терпел первенства над собой и «одержать победу над ним в крокете означало приобрести в нем злейшего врага»[7].

В ссылке после публикаций в журнале «Восточное обозрение» к нему пришла известность и успех журналиста. Плеханов пригласил Бронштейна в «Искру», что было для молодого ссыльного весьма почетно. Лев Давидович оставляет полюбившийся в Иркутске крокет, жену с двумя малолетними детьми без средств к существованию (младшей было два месяца), бежит из Усть-Кута, собственноручно вписав в купленный бланк паспорта фамилию «Троцкий», которую он позаимствовал у главного надзирателя одесской тюрьмы, держиморды и шовиниста, которого побаивались не только заключенные, но и тюремщики.

Побег удался. После конспиративных встреч в столице он перешел границу Австрии, начав поездку по европейским странам. Здесь он сближается с П.Б.Аксельродом и другими будущими меньшевиками, с Виктором Адлером и его сыном Францем, включившись в водоворот европейского социал-демократического движения. В Женеве, заручившись мандатом от сибирской организации, как сбежавший из ссылки, Троцкий участвует во Втором съезде, где вначале, по словам меньшевика Рязанова, играет роль «дубинки Ленина», а затем переходит на позиции Мартова.

Через месяц после съезда меньшевики в противовес избранному на нем ЦК сформировали свое бюро, в которое вместе с Троцким вошли Аксельрод, Мартов, Потресов и Дан. Был разработан план борьбы с большевиками. Однако, в меньшевистском бюро амбиции Троцкого натолкнулись на интриганство Дана и он выходит из него, заняв «свою позицию». На этом этапе, по свидетельству своего зятя Л.Б.Каменева (мужа младшей сестры Ольги Давидовны, «дамы с аристократическими замашками и большими претензиями»), Троцкий «выражал взгляды Бунда»[8].

В этот период появляется брошюра Троцкого «Наши политические задачи», посвященная «моему учителю Павлу Борисовичу Аксельроду», с предисловием выходца из России Гельфанда (Парвуса), нажившего на спекуляциях миллионы и вскоре ставшего яростным противником революции. Вопреки претензиям, эта брошюра отразила чисто меньшевистское кредо автора, по мнению которого «Ленин совсем не марксист», «вождь реакционного крыла партии», «узурпатор», «диктатор», превращающий социал-демократов в послушные «винтики». Сам Троцкий, разумеется, является демократом и гуманистом. Однако, создать собственную фракцию ему не удалось и пришлось быть «вне фракций», на самом деле по всем коренным вопросам примыкая к меньшевикам.

С началом революции 1905 года Троцкий прибыл в Петербург, сменив на гребне революционной волны свою ориентацию, «кончает с мистицизмом демократии», приступив к разработке «теории перманентной революции». Раскрывая сущность этой «теории», он утверждал, что для обеспечения своей победы пролетарский авангард «придет во враждебные отношения не только со всеми группировками буржуазии, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти свое разрешение в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата»[9].Отсюда, по мнению Троцкого, ленинское учение о революционно-демократической диктатуре рабочих и крестьян ведет к «самоограничению» пролетариата, который должен установить единовластную диктатуру и пока эту диктатуру не смело враждебное социализму крестьянство, перенести ее на штыках с помощью «революционно-агрессивной тактики» в развитые европейские страны.

В Петербурге Троцкий становится вначале заместителем, а затем председателем Петербургского Совета, где им была развита бурная деятельность. Он часто выступает на митингах, обращается к царским сановникам, ведет переговоры с всесильным Витте, «как равный с равным», по его словам. После разгрома революции, последовал арест, ссылка в Тобольскую губернию, побег из Березовки. Новая эмиграция венчает так называемый «левый» период его деятельности. Еще в Петербурге он встретился со своей второй будущей женой Натальей Седовой, дочерью купца первой гильдии, начинавшей «революционеркой». Некоторое время они жили вместе под фамилией Викентьевых. После ссылки Льва Давидовича Наталья уезжает из России продолжать свое образование.

В эмиграции Троцкий, пользующийся помощью отца, в отличие от многих других революционеров-эмигрантов жил вполне обеспеченно. Он получает высшее образование, слушает лекции научных светил в ряде европейских университетов. Венчается с Натальей Седовой, которая вскоре подарила ему Льва Львовича, принявшего фамилию матери и ставшего верной политической опорой отца. Вскоре появился на свет и Сергей Львович Седов, который не оправдал надежд родителя, порвав с ним, когда тот был в зените славы и могущества. Троцкий в годы этой второй эмиграции принимает активное участие в политической жизни европейской социал-демократии, участвует в работе большинства съездов и конференций РСДРП, во встречах партийной интеллигенции.

Характеризуя его позицию на партийных форумах, эмоциональный Мартов отмечал, что «Троцкий всюду приходит со своим собственным складным стулом», т.е. выпячивает свою личность, стремится подчеркнуть «гениальность» и «оригинальность» своих взглядов. Перед первой мировой войной он активно сотрудничал в ликвидаторских газетах и журналах «Наша заря», «Возрождение», «Луч», издавая в Вене свою газету «Правда», которую его сторонники сознательно путали с ленинской. Вместе с ним в этой газете сотрудничали Семковский, Иоффе и ряд других его тогдашних единомышленников. В Болонье вместе с Павловичем-Вельманом, Масловым и Коллонтай Лев Давидович преподавал в школе антипартийной группы «Вперед», где директорствовал Луначарский. В своих лекциях он прочит уход большевизма с политической арены в ходе ожесточенной борьбы. «Ленин, - заявляет он, - в ней примет смерть». Любимым слушателем в этой школе у Троцкого был будущий министр Временного правительства М.Скобелев. Именно в этот период Ленин называл его «Иудушкой - Троцким», подчеркивая его виляния, жульничество, позерство и политиканство, от которых он не избавился до конца своих дней.

В годы первой империалистической войны Троцкий, встретивший ее во Франции, ведет яростную антивоенную пропаганду. Одностороннее обличение милитаристских зверств англо-французской и русской стороны привело к административной высылке в Испанию. Оттуда вскоре на деньги американских евреев-социалистов Троцкий перебирается в США «как деятельный участник в борьбе за русскую свободу, к которой в Америке всегда относились с большим сочувствием». Однако, ожидаемой триумфальной встречи в Нью-Йорке не состоялось, хотя в печати и была отдана дань ораторскому мастерству прибывшего. Подвел Троцкого недостаток демократизма в общении со слушателями. После Февральской революции Троцкий покидает негостеприимную Америку, но англичане арестовали его в Галифаксе, поместили в лагерь интернированных, откуда он был освобожден по настоятельным требованиям Петросовета и министра иностранных дел Временного правительства П.Н.Милюкова.

Прибыв в мае 1917 года в Петроград, Троцкий, по словам Луначарского, пришел к большевизму «несколько неожиданно и сразу с блеском». Вначале он в составе «межрайонки» держался вне большевиков и меньшевиков, противился ее объединению с большевистской организацией столицы, выступал за сотрудничество с Временным правительством, ставил под сомнение ленинский курс на социалистическую революцию. После разгона июльской демонстрации отмежевался от большевиков и попросил Временное правительство заключить его в тюрьму. Просьба была удовлетворена. Однако, вопреки намерениям Троцкого VI съезд партии включил «межрайонку» в ряды большевиков, а ее представителей - Троцкого и Урицкого избрал в состав ЦК. После разгрома корниловского мятежа председателем Петросовета на место Чхеидзе по рекомендации Каменева был предложен выпущенный из «Крестов» Троцкий. Причем кампанию по его избранию в Петросовет возглавлял левый эсер Павел Деконский, разоблаченный вскоре как агент царской охранки.

Поддерживаемый Зиновьевым и Каменевым в Центральном Комитете Троцкий вел дело к срыву военно-технической подготовки вооруженного восстания. Запустил он и живую организаторскую работу в массах в Петросовете, который превратился в непрерывно функционирующий дискуссионный клуб. Вся его деятельность в этот ответственный период свидетельствовала, что он намеревался подменить восстание легальными средствами борьбы - созывом съезда Советов, а затем Учредительного собрания, которое определит, в чьих руках окажется власть в результате революционного переворота. Однако, вопреки всем этим надеждам, в Россию 1917 года, по словам Троцкого, «революционная эпоха ворвалась через наименее забаррикадированную дверь» и «диктатура Советов стала возможной только посредством диктатуры партии». Подмена диктатуры класса понятием «диктатуры партии» потребовалась Троцкому в данном случае для обоснования «цены отхода» от троцкистской версии пролетарской революции.

В 1924 году, настаивая на правильности своей концепции Октябрьской революции, Троцкий заявил в «Уроках Октября», что, якобы, победа, была одержана на 9/10 в тот момент, когда Петросовет под его председательством проголосовал за запрещение вывода из города войск гарнизона на фронт, т.е. вполне мирным «демократическим» путем. Голоснули, дескать, и осуществили революцию. Последовавший...

окончание 1 части здесь

В.И. Клушин

Сноски 1 части:

[1] Луначарский А.В. Великий переворот. Пб., 1919, с. 78.

[2] Там же.

[3] Луначарский А.В. Великий переворот. Пбю, 1919, с. 78.

[4] Устинов Г. Трибун революции (Л.Д.Троцкий). М., 1920, со. 16,27,51.

[5] Эристика - искусство спорить, вести полемику, пользуясь при этом всеми приемами, рассчитанными только на то, чтобы победить противника. Греческое слово - эристикос - спорящий.

Эвристика - такая система словесного обучения, когда учитель путем наводящих вопросов заставляет ученика прийти к самостоятельному решению поставленного вопроса. В современной литературе под эвристикой понимают методику поиска доказателшьства и путей решения задачи. Греческое слово - эвристико - нахожу. - Ред. (Логический словарь, Н.И.Кондаков. АН СССР, ин-т философии. Из-во Наука, М., 1971).

[6] См.: Невский В.И. Южно-русский союз. М., 1922, с.90.

[7] Зив Г.А. Троцкий. Характеристика (По личным воспоминаниям). Нью-Йорк, 1921, сс. 12, 33, 41.

[8] Каменев Л.Б. Ленинизм или троцкизм. Серпухов, 1924, с.11.

[9] Троцкий Л.Д. 1905. 2-е изд., М., 1922. с.4.

Редакция Бескома обратилась с инициативой к дружественным группам и изданиям затронуть в своих работах тему троцкизма, т.к. на данный момент в российском левом движении, как и в международном, наблюдается засилье троцкистов: троцкистских пабликов, кружков, движений, партий и профессоров от науки, которые, казалось бы, играя прогрессивную роль, вносят серьезный разлад в понимание истории СССР, экономических проблем СССР и тормозят сегодня создание революционной пролетарской партии на основе революционной теории.

На наш призыв первыми откликнулись сторонники журнала “Прорыв”, опубликовав недавно свою заметку о троцкизме, которую перепечатываем ниже. Хотим предупредить читателей, чтобы они вдумчиво отнеслись к приведенному в статье перечню “центров распространения троцкизма в России”. Так, из-за отсутствия в наших руках необходимой информации Беском не может поддержать все пункты “прорывистов”. Марксистам-ленинцам-сталинцам нужно осторожно относится к подобным обличениям, если, конечно, сами организации открыто не признают себя троцкистскими.

С почином, товарищи!

= = =

Что такое троцкизм?

Троцкизм есть злейший враг коммунизма.

Троцкизм не имеет ничего общего с теорией и практикой марксизма-ленинизма.

Троцкизм всех сортов представляет собой передовой край буржуазной идеологии отрицания коммунизма в эпоху конца империализма и победивших коммунистических революций.

Троцкизм проявляется в трёх ипостасях:

1) как идеология на вооружении империализма в виде «социалистических» концепций и теорий философов, историков и публицистов — что рассчитано на самые широкие массы, в первую очередь на интеллигенцию и молодёжь;

2) в виде левых организаций — что рассчитано на политически активную молодёжь и пролетарские слои;

3) как оппортунизм.

Наиболее опасен замаскированный троцкизм — вкрапление троцкистских идей, троцкистский уклон, полутроцкизм, — так как он приводит к оппортунизму и, следовательно, к извращению теории и практики борьбы за коммунизм.

Неверно искать корни троцкизма в произведениях или поступках Троцкого. Деятельность Троцкого стала причиной введения в оборот термина «троцкизм», но не Троцкий породил троцкизм, а троцкизм породил Троцкого.

Во все времена вокруг революционного движения ошивались безыдейные люди с совершенно чуждыми революции целями — от откровенно провокаторских или меркантильных до авантюристических или карьеристских. Задолго до Троцкого троцкистами по духу были многие политические проходимцы, судорожно атаковавшие I Интернационал, троцкистами по факту является и современная беспринципная сволочь, причисляющая себя к коммунистам. Главная отличительная черта троцкизма как политического явления — беспринципность. Термин «троцкизм» получил распространение потому, что Троцкий заложил идеологию беспринципности.

В дооктябрьский период идеология троцкизма представляла собой остервенелую борьбу против Ленина, его научной позиции и его сотрудников. Деятельность Троцкого была порождена обстановкой борьбы фракции большевиков с фракциями оппортунизма, в которой колеблющимися элементами стала востребована специфическая идеология двурушничества. Троцкий, не имея никаких устойчивых воззрений и испытывая ненависть к большевизму, фразёрством и интригами сплачивал вокруг себя всё подобное себе. Притом троцкисты всегда выступали под видом марксистов, коммунистов, революционеров, а после смерти Ленина — совершенно нахально под видом большевиков и ленинцев.

После победы Коммунистической революции в 1917 году и первых успехов в строительстве общества низшей фазы коммунизма идеология троцкизма оформилась в привычный нынешний вид, как антисталинизм. Если правый антисталинизм есть вся открыто-откровенная эксплуататорская политическая идеология, то левый антисталинизм и есть троцкизм, то есть отрицание теоретического и практического опыта строительства коммунизма слева.

Процессы 1936 — 1938 гг. показали, что троцкистские «оппозиционеры» во главе с Троцким, Бухариным, Зиновьевым, Каменевым, Рыковым ещё с 1917 г. состояли в заговоре против Ленина и ленинцев. Они стремились сорвать Брестский мир, потворствовали эсеровским мятежам и покушению на Ленина, всеми силами стремились навязать партии демократию, чтобы расшатать организацию и сбить партию с научно обоснованного ленинско-сталинского пути. Сам Троцкий и его ближайшие сотрудники ещё с 1920-х были связаны с иностранными разведками, а в 1930-е стали агентурой гестапо. Троцкисты объединили под своим руководством все антикоммунистические и антисоветские элементы внутри СССР, образовав относительное единое антисоветское подполье, организовали множество терактов, в том числе убийство Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького. Троцкистские бандиты подготавливали убийство руководства партии и осуществление, совместно с группой Тухачевского, военного переворота с последующим расчленением страны. Таким образом, троцкисты, вслед за меньшевиками и эсерами, по мере обострения классовой борьбы окончательно и закономерно превратились в беспринципную, безыдейную, действующую по найму империализма банду вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов и убийц.

Следующей исторической формой троцкизма была хрущёвина. Если классический троцкизм был разгромлен теоретически и практически внутри СССР и в 1930 — 1950-е г. эксплуатировался в основном в буржуазных странах, то после смерти Сталина хрущевизм ударил СССР изнутри. Захватившая руководящие посты в КПСС группа Хрущёва объявила истинно марксистскую сталинскую политику по сути преступной и антинаучной. Всё, что проповедовал Хрущёв, являлось перепевкой Троцкого. Деятельность Хрущёва была направлена на расшатывание диктатуры рабочего класса, сворачивание строительства коммунизма и развал международного коммунистического движения.

Следует отметить, что ни один ренегат в постсталинской истории коммунистического движения не обосновывал антисталинизм какой-либо теоретической проработкой с точки зрения марксизма. Больше того, все эти хрущёвы, микояны, тольятти, гомулки, ульбрихты, тодоры, кадары, торезы и прочие вообще не были марксистами. По прошествии десятилетий мы можем уверенно говорить, что эти люди представляли собой агентуру мирового империализма в руководстве партий. Они инициировали и проводили антикоммунистический (антисталинский) курс на основе фальсификации истории и троцкистской теории культа личности Сталина. Ссылаясь на отдельные цитаты Маркса и Ленина, эти иуды и иудушки, не чураясь, разумеется, использования национализма, мобилизовали партийные и беспартийные массы на расшатывание единства мировой коммунистической системы, рассчитывая в конечном счёте на крах строительства коммунизма во всём мире. Антисталинская линия этих деятелей сегодня органически, вслед за «классическим» троцкизмом, слилась с либерально-демократическим отрицанием коммунистического строительства в СССР и странах социалистического лагеря. Только Китай, Албания и Корея за счёт компетентности Мао Дзэдуна, Энвера Ходжи и Ким Ир Сена выявили порочность данного курса и сохранили относительную приверженность марксизму-ленинизму.

Кроме того, троцкизм был течением мысли советской интеллигенции. Даже при Сталине не удалось выкорчевать троцкизм из системы образования, в том числе из партийного, академических институтов и художественной среды. В этих сферах троцкисты составляли нечто вроде тайных кланов, проявляя себя не только на поприще диссидентства, но и в официальных «диамате», «истмате», «политэкономии» и «научном коммунизме». Причём деятельности троцкистов свойственны далеко не только государственные заговоры и борьба за власть в партии, но и мелкие пакости, трусливые уколы исподтишка. К сожалению, ВКЛСМ оказался не кузницей коммунистических кадров, а питомником троцкизма и институтом разложения советской молодежи.

Более того, троцкизм стал генератором содержания антикоммунистической идеологии. Так, в основе современной буржуазной истории СССР положена троцкистская историография. Историография Троцкого выставляется буржуазией как аутентичная позиция «организатора» Октябрьской революции, направленная против «сталинизма». Книги Троцкого «Сталинская школа фальсификаций» и «История русской революции» есть первое и основное начало антикоммунистической историографии в академическом виде, стоящее по сей день на вооружении мировой буржуазии. Все основные концепции буржуазной истории о СССР — «сталинские репрессии», «диктаторство Сталина», «культ личности Сталина», «сговор Сталина и Гитлера», «власть бюрократии» — создали в своих произведениях Троцкий и его приспешники.

История показала, что беспринципность обеспечивает троцкизму исключительную идейную и организационную «мутагенность». Концепции, аргументы, теории, мнения троцкистов, а также их многочисленные кружки, движения, партии, фронты, интернационалы чрезвычайно разнообразны, порою отчаянно грызутся между собой, но представляют собой тождественное качество — отрицание коммунизма в СССР в теории и на практике. Причём троцкизм, по сравнению с остальными сортами буржуазной идеологии, сегодня есть передовой крайантикоммунизма.

В основе троцкизма лежит невежество в теории, податливость моде и буржуазной идеологии. Троцкизм — явление не только политическое, но и психологическое, особая форма социальной мимикрии, замешанная на помпе самолюбования. Троцкизм, словно вирус, поражает наиболее шаткие, неустойчивые элементы в коммунистическом движении, в том числе склоняя их к кустарщине, акционизму, экономизму и тред-юнионизму. Левое движение России во многом остаётся в ничтожном положении беззубой, изолированной от масс многопартийности из-за заражения троцкизмом в виде вкрапления троцкистских идей, троцкистского уклона и полутроцкизма.

Низкий теоретический уровень левых, то есть невежество, приводит к колебаниям актива, а того, в свою очередь, — к индифферентному отношению к троцкизму, потворству и даже примиренчеству.

Новой формой троцкизма является «шапинизм», то есть концепция «примирения» сталинизма и троцкизма или «снятии противостояния» сталинизма и троцкизма. Применением шапиновской тактики сегодня заняты различные «друзья» молодёжи, которые сплачивают в кружках наиболее безграмотные, политически наивные молодые кадры. Учитывая снижение влияния традиционного троцкизма, отрицающего Сталина и коммунизм в СССР, позиция таких троцкистов и полутроцкистов является весьма перспективной с точки зрения точек роста оппортунизма в текущих условиях повышенного интереса к сталинскому СССР.

Популярные в молодёжной и левой среде центры распространения троцкизма в России следующие:

1. Журнал «Скепсис».

2. Издание «Рабкор» и иная деятельность Кагарлицкого, института «Коллективное действие» и Клеман.

3. Журнал «Пропаганда».

4. Издание «Спиноза» и кружки «Энгельс».

5. Журналы «Альтернативы», «Вопросы политической экономии» и иная деятельность Бузгалина и Колганова.

5. Журнал «Социальный компас».

6. Издание LeninCrew.

7. Журнал «Сентябрь».

8. Кружок А. Тарасова.

Кроме того, в России действуют несколько чисто троцкистских партий и групп, находящихся по большей части на содержании западного капитала.

Принимая во внимание вышесказанное, отмечаем необходимость:

1. Вести последовательную и непримиримую борьбу с троцкизмом и троцкистскими организациями. Защищать сталинскую историографию, историю большевизма, пропагандировать и развивать ленинское и сталинское теоретическое и практическое наследие.

2. Вести последовательную и непримиримую борьбу против всех проявлений троцкизма в теории, пропаганде и агитации. Решительно отвергать все материалы, содержащие даже элементы троцкизма.

3. Вести теоретическую и воспитательную работу на основе тщательного изучения всем активом марксизма-ленинизма по первоисточникам, т. е. работам классиков и официальным, обнародованным в ленинско-сталинский период документам по истории партии.

При этом следует отметить, что победа над троцкизмом как буржуазной идеологией и контрреволюционной практикой, а также порождаемым троцкизмом оппортунизмом не гарантирует чистоту марксистско-ленинской линии и полного отсутствия оппортунизма. Оппортунистов полно и среди антитроцкистов. Только последовательная идейно-теоретическая санитария против всякого оппортунизма, основанная на овладении диаматикой, развитии марксистской теории и мобилизации совести, способна гарантировать чистоту кадров и правильность нашей политики.

Источник - https://prorivists.org/36_antitrotskyism/