На предпоследний день их пребывания в Египте, как ни в чем не бывало, он после завтрака позвал ее поплавать. На воде Тельма держалась неуверенно, стараясь плескаться у берега. Море для нее в основном означало лежание на пляже с какой-нибудь книжкой, обязательно под зонтиком – загорать девушка категорически не хотела. Вот уже не в первый раз Вольфсгрифф пытался поделиться с ней прекрасным зрелищем, открывавшимся там, под водой на рифе. Каждый раз его увещевания были безуспешными, но на этот раз Вальтер был настойчив и, пообещав приглядывать за ней, не заплывать далеко и вообще всячески обеспечивать ее безопасность, он все же добился согласия.
И вот, медленно, словно щенок, брошенный в пруд, она, неловко перебирая конечностями плыла в сторону темного пятна метрах в пятидесяти от берега. Посреди пятна вздымалась желтая, засиженная чайками скала, являвшаяся своеобразным пограничным камнем – по ее кромке лежала веревка с буйками, заплывать за которую осмеливались немногие – и Вальтер был в их числе. Раннее утро встречало прохладным ветром, и отдыхающих на пляже было совсем немного, еще меньше их было в воде.
Тельме с трудом давался каждый метр. Нежданно налетевшая волна ударила ей в лицо и девушка, хлебнув соленой воды, долго отплевывалась. Вальтер усмехался, но внутри него кипел гремучий коктейль из чувства вины, страха, жалости и чувства долга. Пресловутая «слезинка ребенка». Неужели он не спас достаточно жизней, чтобы ценой всего лишь одной спасти свою? Откуда-то из подсознания внутренний голос, болезненно напоминающий отцовский, горько отрезал – «Нет!».
Обплыв скалу, они погрузились в волшебную экосистему рифа. Тельма, надев одолженную Вальтером маску неловко балансировала между тем, чтобы отплыть слишком далеко и столкновением с жгучими кораллами. Временами она выныривала и взвизгивала со смесью страха и восторга, указывая пальцем на очередное, обнаруженное ей под водой чудо. Пора.
Вальтер осторожно подплыл к девушке сзади и сдавил предплечья, прижав их к ребрам. Уже было перекинув вес на неуверенно держащегося на воде подростка, Вальтер все же ослабил хватку и развернул к себе лицом. В ее глазах читался страх, но взгляд, полный мольбы утыкался в стеклянные акульи зрачки господина координатора.
-Зачем? – с болью в голосе спросил он.
-Милый, ты чего? Я что-то сделала не так?
-Сколько тебе лет?
-Двадцать два, я же говорила, глупыш, - С нервным смешком выдавила она, ненавязчиво пытаясь вырваться из железной хватки ищейки Спецотдела.
-Да. Исполнится через семь лет. Ты знаешь, что в Египте за это смертная казнь? Конечно, знаешь, я ведь сам сказал тебе это. Гораздо легче теперь будет просто утопить тебя, так я буду знать, что никто ничего не узнает.Так что теперь у меня остался только один вопрос. Зачем?
-Я просто хотела быть с тобой рядом.
Вальтер поморщился. Ложь была неумелой и очевидной. Плечи девушки начали погружаться под воду, та даже не пыталась вырываться, только глазами, полными слез смотрела на него.
-Подожди! – выкрикнула Тельма, когда вода уже достигла лица, - Если я скажу правду, ты меня отпустишь?
-А есть какая-то другая правда? – остановил погружение Вальтер.
-Я просто не хотела оставаться со своей теткой.
Большого труда Вольфсгриффу стоило не рассмеяться. Так нелепо!
-Ты сейчас серьезно? Пару дней со сварливой родственницей, и ты прыгаешь в постель к незнакомым сорокалетним мужикам? Теперь соври, что я тебе понравился.
-Правда понравился, но дело не в этом. Не только в этом. Моя тетка – она странная. Я не говорила, потому что боялась, что ты не поверишь.
Вальтер тут же прекратил притапливать девушку. В нем пробудился инстинкт ищейки – глаза сощурились, губы сжались, он весь обратился в слух. Даже если девушка врет – он это поймет. Утопить ее никогда не поздно – чтобы самостоятельно выплыть из-за рифа ей понадобится много времени. Какой бы рывок, какой бы дикий маневр та ни совершила, координатор успеет ее поймать.
-Что в ней странного? – начал Вольфсгрифф стандартную процедуру допроса.
-Ну, во-первых, я ее знаю, но не помню, откуда. Во-вторых, иногда я застаю ее за тем, как она смотрит по телевизору белый шум. Сидит, пялится в экран, комментирует иногда, будто что-то видит. А однажды я увидела, как она свешивается из вентиляции – висит вниз головой, как летучая мышь. А тетка ужасно толстая – она бы ни за что не влезла, и, тем более, не удержалась так висеть.
-Так-так, продолжай, - У Вальтера в голове медленно начинала вырисовываться картина происходящего, - Что-то еще?
-Ну, она ест постоянно, а в туалет не ходит. Я даже как-то оставила специально свой волос на крышке унитаза и ушла на целый день. Когда пришла – я проверила – волос остался на месте. А еще, если ей еду не принести – то она может целый день не есть. Как будто прикидывается, а на самом деле ей есть не надо. И когда я нахожусь рядом с ней, она непрерывно орет – на любые темы. Что я не загорелая, или наоборот, что целый день провела на пляже, то что читаю книгу в номере, вместо того чтобы гулять и купаться, то наезжает, что целый день меня не было в номере. И после ее ора у меня такое странное чувство опустошения – ничего не хочется, ни есть, ни пить, просто хочется лечь и уснуть. И уйти от нее у меня три дня не получалось. Я уже пыталась – ночами на пляже сидела, или у бассейна – все равно к ней тянет. А вот, с тобой познакомилась, и вроде отпустило. Я теперь боюсь возвращаться. Я чемодан специально днем забирала – тетка спит до самого вечера, а как проснется – начинается – то у нее голова болит, то сердце, то ногу мазью растереть, то еще чего. И каждый раз такое ощущение, что она из тебя жилы тянет, даже когда замолкает.
Все элементы мозаики заняли свое место. Еще пара уточняющих вопросов.
-А родители твои почему с вами не полетели.
-Ну, - Тельма замялась, - Они хотели…Да, точно хотели, но мама, кажется попала в больницу. Или папа? Не помню.
-Хорошо, а как зовут тетку?
-Тетку зовут...-Тельма задумалась, пару раз собиралась что-то сказать, потом снова погружалась в раздумья, и Вальтер прервал ее.
-Хватит. У нее нет имени. Если ты ей сейчас придумаешь имя, это только поможет ей оформиться. Поплыли к берегу.
-Зачем? – глупо спросила девушка, только что чудом спасшаяся от верной смерти в руках господина координатора.
-С родней знакомиться, - криво усмехнулся Вальтер.
Тельма плыла за ним, с трудом поспевая за скоростным брассом Вольфсгриффа – ей оставалось лишь наблюдать испещренную шрамами спину. Глядя на нее, девушка недоуменно пыталась догадаться – кто же ее странный кавалер. То, что он не из полиции, по крайней мере не из обычной – итак понятно. Но кто мог оставить эти чудовищные отметины по всему телу – не ножи и пули оставляют такие следы.
Вальтер же думал о своем. Кажется, девочка подцепила местного «бедного родственника». Относительно безобидные создания, отличающиеся только невероятно жутким способом внедрения. Бесформенные и безликие, они, словно перекати-поле неприкаянно мечутся по свету в поисках человека с достаточно слабой психикой, после чего «внедряются» в семью.
Уже в номере, лихорадочно собирая снаряжение, он пытался кратко объяснить Тельме, с чем та имела дело.
-Как бы их получше назвать? Пожалуй, духи будет удачнее всего. Так вот, эти духи бывают разных видов и форм. Одни питаются человеческой кровью, другие – ночными кошмарами, а вот эта твоя «тетка» питается твоей нервной системой. Выводит тебя из равновесия, заставляет тебя плакать и истерить, а сама жиреет с этого. «Тетка» - это всего лишь маскировка. Тебе лучше не знать, как они выглядят на самом деле.
Зачем Вольфсгрифф все этой ей рассказывал, он не знал. Пытался выяснить воспоминания об их совместных ночах, или пытался медленно подвести девушку к другому страшному выводу, который ей предстояло сделать самой? Неважно. Он снова на охоте, снова в работе. Жестокая ли шутка Гласманна, хитрый ли план Мюллера, но Вальтер снова чувствовал себя, как рыба в воде. Никаких странных этических условностей, никакой нужды прикидываться обычным отдыхающим. Есть только цель и охотник.
Его «туристический набор» сильно уступал стандартному снаряжению оперативников, но этого должно было хватить – кухонный нож, солонка с солью, взятая в ресторане, кольцо-индикатор и, конечно же, сыворотка.
Ломка только недавно перестала быть столь мучительной, и Вальтер почти с жалостью прислонил к шее иньектор. Жалость, впрочем, тут же сменилась пароксизмом удовольствия. Ни один гастрономический шедевр, ни одна самая искусная куртизанка, ни одна похвала отца не могла сравниться с прикосновением Матери Матерей. Вольфсгрифф почти физически ощущал, как грязно-серая жидкость толчками разносится по артериям, слегка замедляя время, делая солнечный свет жгучим, а тени – приятно-прохладными, наделяя своего носителя главным свойством Matka – дарить и отнимать жизни.
Приказав Тельме ждать в номере, Вальтер бесшумной тенью выскользнул из своего номера и направился к дальнему корпусу, в котором перед ненастроенным каналом сидело чудовище.
Ключ Тельмы, конечно же, подошел. Стоило Вальтеру открыть дверь, как в нос ему ударил запах застарелого пота и гниющей еды. Окна были наглухо занавешены, единственным источником света являлся телевизор, вместо ожидаемого белого шума, координатор увидел на экране египетскую версию «Магазина на диване». А на кровати восседала и в самом деле мерзкая тетка. Назвать ее по-другому язык просто не поворачивался. Ей могло быть от сорока до девяноста. Жирные короткие волосы червеподобными колечками обрамляли голову, что, минуя шею, сразу крепилась к рыхлому, массивному телу – через клетчатую безразмерную ночную рубашку проступали многочисленные жировые складки, окруженные желтоватыми пятнами высохшего пота. Лицо казалось просто шматом прокисшего теста, толстые короткие руки покоились на коленях, можно было подумать, что женщина мертва, если бы не злые, живые маленькие глазки, что злобно бегали из стороны в сторону, впериваясь то в гостя, то куда-то в потолок. Раздался скрипучий, сварливый голос:
-Вы кто такой? Почему у вас ключ от номера? Я сейчас охрану позову! А ну убирайтесь немедленно! Слыханое ли дело – вот так к женщине врываться!
Существо продолжало возмущаться, но лишь Вальтер хищно улыбнулся. Похоже, клиппот был молодой и неопытный, иначе не позволила бы себе британская тетушка обратиться к нему на чистейшем немецком.
Создание, похоже, заметило свой прокол, замолчало и хищно продемонстрировало гнилые пеньки зубов. Прыгнули они друг на друга почти одновременно – Вальтер с кухонным ножом, откидывая ногтем крышу солонки, и верхняя половину туловища создания вытянулась на длинном, костистом позвоночнике. Из открывшихся внутренностей посыпалась испорченная, непереваренная еда, запахло гнилью. Ловко оттолкнув локтем метящую зубами в шею голову, координатор с легкостью достиг шеи, нанес несколько ударов ножом и опрокинул внутрь целую солонку. Многоголосый стон сопроводил медленное падение туловища твари на пол. Соль зашипела, попав на рану, вместо крови повсюду растекалась мерзкая черная жижа. Теперь можно было не торопиться.
-Ты же знаешь, кто я такой, верно? Должна была как минимум предполагать наше существование. Не прикидывайся, ты же наверняка подслушивала, что люди болтают. Где ты жила, в вентиляции? Ну, разумеется, где же еще?
Создание не пыталось вступить в диалог. Осознавая, что соль – лишь начало страшной процедуры, туловище отчаянно пыталось добраться по стене к вентиляции. Окончательно отказавшись от контроля над телом – голова вытянулась, будто пластилиновая и теперь свисала за спину, кожа сместилась и теперь глазницы были пусты – «бедная родственница» целиком сосредоточилась на том, чтобы добраться до спасительной вентиляции.
-И зачем ты влезла к этой глупой девчонке? Нашла бы себе какую-нибудь одинокую бабку, да перемывала бы ей кости. Нет, тебе подавай подростковых истерик и попытки суицида. Пожадничала, да? Родителей обоих сожрала. Куда дела трупы? Вижу, что не съела, тела где? Хотя, какая мне разница, это уж пусть уборщики разбираются, да? А у нас осталось еще одно дельце. Ты, конечно, допустила, глупейшую ошибку, но я невероятно тебе за нее благодарен. Это будет великолепным завершением отпуска.
Тетушка, вернее, то, что от нее оставалось – черный остов без головы, с которого клоками свисала кожа уже почти дотянулась до решетчатого отверстия в потолке, когда крепкие белые зубы сомкнулись на тощей спине. Вольфсгрифф начал вгрызаться и трепать тварь, словно медведь, вытягивая, выгрызая кусок. Когда ошметок серой, дрожащей плоти остался в зубах координатора, клиппот, издав мерзкий, душераздирающий визг исчез в вентиляции, пробив собой решетку. На полу лопнувшей надувной куклой оседала кожа старухи. С края кровати медленно сползала нижняя часть туши. Вонь стояла невыносимая, но Вальтер сосредоточенно, закрыв глаза, пережевывал доставшийся ему кусок. Слабые, недооформишиеся, безымянные avysso с трудом цеплялись за нашу реальность. Им нужно было держаться каждым своим когтем, каждой клеткой своего полуреального тела, регулярно питаться, обзавестись именем. И если нарушить целостность такого создания – оно уходит, лопается как мыльный пузырь, став недостаточно реальным для нашего мира. Разумеется, не так легко нарушить целостность этих тварей – для того и существует ΆΒΥ-16, позволяющая на время стать уже их ночным кошмаром. Теперь, главное – не дать себе стошнить.
Из-за того, что Тельме не было восемнадцати, пришлось связываться с английским посольством, чтобы разрешить ей вылет. Также пришлось немало покозырять корочкой и даже позвонить Мюллеру, чтобы уладить вопрос с телами родителей. В конце-концов, в зале ожидания аэропорта Хургады они распрощались. Вальтер был холоден и бесстрастен, как всегда – конец отпуска настраивал его на рабочий лад, Тельма не могла прекратить рыдать. Все же, проводив ее до зоны паспортного контроля и, убедившись, что никто не видит, он сильно сжал ее ягодицу, и сунул в руку визитку без имени, с одним лишь номером, сказав на прощание «Лучше не звони».
Рейс уже дважды перенесли и Вальтер мучался от ужасной тошноты. Он перепробовал все таблетки, что брал с собой, поэкспериментировал с теми, что нашел в аптеке аэропорта, выкурил добрые две пачки в «комнате для курения», в которой отсутствовала одна из двух двойных дверей, не употреблял жидкости с самого утра, но все было напрасно. Плоть клиппота выворачивала желудок, шевелилась, отравляла день. Когда закатное солнце вперилось Вольфсгриффу прямо в глаз через панорамные окна аэропорта, он не выдержал, и еле успел добежать до туалета.
Черные, все еще шевелящиеся кусочки насмешливо плавали в смеси воды и желудочного сока в унитазе. Проклятие! Без перманентного обезвоживания сыворотка бесполезна – сколько раз он уже убеждался в этой истине, и вот, снова, как глупый стажер выблевал кусок твари, так и не успев его переварить. Воровато оглянувшись, Вальтер выпрямился и нажал на кнопку смыва. Черные ошметки под веселый шум воды устремились куда-то в глубины Хургадской канализации. Что же, отпуск закончился. А это уже не его компетенция.
German Shenderov
