В любом театральном вузе, как и в прочих храмах науки и культуры, существуют свои рубежи контроля знаний — экзамены. Если где-то нужно решить задачу или сдать теоретический зачёт, то у будущих артистов проверяют иное. Пластику, ритм, речь и умение владеть своим телом так, чтобы даже падение со стула звучало как реплика без слов.

И вот настал тот день, когда некий первый курс театрального факультета должен был предстать перед строгим жюри кафедры хореографии. На кону экзамен по танцу, включающий классический станок и элементы народного танца. Событие ответственное, нервное и… случившееся в самый неподходящий момент.

Ибо за день до этого два однокурсника, движимые порывом любви и, возможно, желанием оттянуть сессию, подали заявление в ЗАГС. Весь курс, естественно, был приглашён на грандиозное торжество, которое с благословения ректора и под негласным присмотром педагогов решено было устроить прямо в учебной аудитории.

Единственной ложкой дёгтя в этом бочонке мёда был тот самый злополучный экзамен по танцу, назначенный на утро следующего дня.

Но разве может что-то омрачить студенческую свадьбу? Правильно, нет. Чем громче гремели тосты, тем призрачнее и нереальнее казался завтрашний день.

На следующее утро исход курса в хореографический класс напоминал не выход артистов на сцену, а нашествие зомби из низкобюджетного фильма.

Лица цвета морской волны, руки, трясущиеся от ветра и сожалений, в глазах экзистенциальная тоска и сушняк, способный осушить Марианскую впадину.

Аудиторию заполнило «амбре» такой концентрации, что оно могло бы претендовать на отдельную дисциплину, «искусство послевкусия».

В класс вошли педагоги, участвовавшие во вчерашнем весельи. И тут студенты поняли, они в надёжных руках. Педагоги сияли свежестью… если считать свежестью лёгкую помятость и бутылки минералки в каждой руке.

Это были не учителя, а такие же выжившие, но с одним ключевым отличием, они были проф… проф… профессионалы, черт возьми!

За ними ворвались хореографы, подтянутые, сияющие и, как казалось измученным студентам, злорадствующие. Им, видите ли, было смешно смотреть на «театральных коряг», пытающихся танцевать.

А дальше собрался весь цвет кафедры хореографии и прочие любопытствующие граждане, втиснувшиеся в зал, дабы стать свидетелями сего действа. Ведь потомкам надо же будет передать легенду о том, как это видели их глаза!

Экзамен начался. Первый же аккорд рояля болезненно отозвался в пустых желудках и раскалённых головах будущих артистов. По аудитории пронёсся сдавленный стон, но отступать было некуда. Вцепившись в станки мокрыми от пота ладонями, курс приступил к силовым упражнениям.

Некоторые студенты, не в силах бороться с гравитацией и головокружением, буквально повисли на деревянных перекладинах, словно морские звёзды на рифе во время отлива.

Воздух гудел от напряжения, окна и зеркала запотели, создавая иллюзию гигантской парной, где вместо здоровья отжимали последние силы. Всех мутило и тошнило, но наши герои продолжали бороться, демонстрируя на бледных лицах выражение возвышенной отрешённости, достойное античных трагиков.

Апофеозом мучений стал «гранд батман» — тот самый высокий мах работающей ногой, на который у студентов не осталось ни сил, ни координации. Один из них, собрав последнюю волю, взмахнул ногой с такой лихой отчаянностью, что умудрился ударить себя же по лбу собственным носком.

На мгновение в аудитории повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь глухим стуком кости о лобную кость. Нелепо взмахнув руками, как опрокинутая неваляшка, студент рухнул на станок, повиснув на нём в немой просьбе о пощаде.

Финальным аккордом стали «дробушки». Такой вид движений выполняемый сильными, чёткими, короткими и частыми ударами ног об пол. Силовой вид «топотушек» из народного танца, который студенты должны были воспроизвести на середине аудитории.

Увидев едва скрываемые усмешки хореографов, курс нашёл в себе последние силы. Не танцем, а актом отчаяния и гордости они выдали такие дроби, что, казалось, из-под паркета посыплются искры. Двое сбились с ритма, но, ко всеобщему удивлению, не выпали из музыки, а создали свою, не менее харизматичную, партию.

Когда отзвучали последние аккорды, в зале воцарилась тишина. А потом раздались аплодисменты. Сначала робкие, потом громовые. Под овации студенты совершили свой коронный поклон, тот самый, что они репетировали куда усерднее, чем весь показательный урок.

Экзамен сдали все. Даже мальчик, который спал в общежитии. Он не смог встать, но очень хотел. Так что его товарищи сражались и за него.

Это был даже не экзамен. Это была инициация. Посвящение в артисты. Они доказали, что могут работать в любых условиях, превозмогая всё, даже последствия собственной беспечности. Они вышли на сцену в роли «себя-умирающих» и покинули её в ранге «себя-победителей».

© Ольга Sеребр_ова

Материал был ранее опубликован на https://dzen.ru/a/aPNZKgCu_ThoWbWE