I

Резкая вспышка света, грохот, и я крича подрываюсь с кровати как ошпаренный. Боль по всему телу. Кажется, что его пропустили через мясорубку и не в силах сдерживаться я начинаю глухо стонать. Что это? Боль начинает стихать, и я сижу в кровати тяжело дыша.

Ну, это уже через чур, таких снов у меня еще не было. Наверное, такие припадки даже имеют медицинское название.

Последние капли непонятного сна уходят вместе с ночью на ужин к лангольерам, а я начинаю приходить в себя.

Почему я один? В недоумении провел рукой по пустой части кровати. Почему так раскалывется голова?

Ведь я даже не помню, как попал домой. Мысль больно врезается в сознаине.

Помню, как мы уезжали с фестиваля, отчетливо помню, как скулил и просился на улицу Джим, и нам пришлось останавливаться, дабы он мог сделать свои собачьи дела. Помню, как стояли на заправке и пили кофе. И все. Далее сплошной мрак.

Нехотя я вылез из-под одеяла, и поежившись побрел на кухню. Джим спящий на коврике под окном, поднял голову и усердно завилял хвостом, радуясь, что хозяин проснулся и теперь даст покушать.

- Жди, Джим, жди. Мне нужно сначала привести в порядок свою голову.

Я осмотрелся. На столе стояли пустые бутылки с под водки, пива и вина. Кипа грязной посуды Эверестом украшала мойку и становилось тошно от одного взгляда на нее.

Да, похоже после приезда мы решили продолжить выходные и сделать это у меня дома. Но где же Нина?

Хоть убей, я не могу вспомнить ничего из вчерашнего вечера. Чертовы пьянки. Вероятнее всего это и есть причина по которой сегодня я проснулся в кровати один.

Последний раз мы поссорились с Ниной, когда я на несколько недель ушел из реального мира, полностью погрузившись в рисование, а закончив, собрал всех друзей и отмечал. Она довольно резонно заметила, что ей кажется будто картины и друзья, для меня важнее чем она, и ушла к подруге, забрав с собой, все что я нарисовал за эти дни. Сказала, что будет ждать пока я не решу, что же мне нужно вернуть. Картины или ее. В тот же вечер я купил себе десять бутылок красного вина и опять не выходил из квартиры много дней.

Как же она не понимает, что мои картины появляются только из-за нее, думал я. Думал и заливал все это красным сухим, дабы приостановить мыслительный процесс и забыться сном.

Ее полное имя было Нинетта. И я любил, шутя называть ее Нэта. Такое имя носила одна из старших муз в мифологии. Само имя уже говорило о том, что нам судьбой предначертано быть вместе.

А она всегда отвечала, что не верит в судьбу, и что если я буду продолжать, вести себя как козел, то буду искать себе другую музу. Но на самом деле каждый раз я знал, что она тает от этих слов, и гордиться тем что я не могу творить без нее.

За то время пока она была у подруги я не нарисовал ничего. Кроме огромного полового органа на стене кухни, в порыве злости и отчаянья. Пришлось покупать фотообои с изображением какого-то тропического пляжа.

В итоге я высунул голову из задницы и пошел к ней. Сказал, что пришел забрать картины. Спустился под подъезд и начал их поджигать. Полностью сгореть успела только одна, пока Нина не выбежала и не принялась их тушить. Она сказала, что я идиот, и соседи вызовут полицию, из-за огня под окнами. Но мы оба понимали в чем настоящая причина. В ту же ночь она убирала в нашей квартире, и причитала о том, что если бы не она, то я умер бы либо от голода, либо от алкоголизма. И я не спорил с ней.

Но почему она ушла вчера? Что же я натворил. Нет, попытки вспомнить вчерашний день приводили лишь к жестокой мигрени. И я решил на время оставить попытки.

Три стакана холодной воды резво ушли по моей глотке даря целебную влагу и прохладу изможденному организму. Достал пакет корма, и Джим, виляя хвостом как безумный дворник метлой, зарылся мордой в миску, как только я закончил сыпать корм из пакета.

Я взял со стола пачку сигарет, и с грустью обнаружил что она пуста. Ну уж нет, так дело не пойдет. По очереди открывая все тумбочки на кухне я наконец-то нашел «дежурную» пачку. Отточенное движение, чирканье кремня зажигалки и я выпускаю облачко дыма в морозное зимнее утро через окно. Покурил, подумал. Я не могу ничего решать пока я не знаю в чем проблема. Нужно как минимум позвонить Нине, и уповать на то что она возьмет трубку и наорет на меня, чтобы я понял в чем именно провинился. Телефон я обнаружил в ванной, с напрочь разбитым экраном.

Да, никудышные дела.

Я подошел к стационарному, набрал по памяти номер и начал слушать гудки. Слушая их уже третий раз так и не дождавшись ответа, я начал подозревать, что расчитывать на разговор мне скорее всего не стоит.

Джим уже доел и смотрел на меня, в ожидании, когда же я скажу, что мы идем на улицу.

- Да, Джим, скоро пойдем. – Вздохнул я. – Напомни мне что нужно купить сигарет.

Я сдернул курточку с вешалки в прихожей, сунул в карман кошелек, и отворил дверь, пропуская Джима вперед. Только вышел из подъезда и уже пожалел об этом. Ну и холод же здесь, кажется пробирает до самых костей. Джим уже побежал по снегу оглядываясь иду ли я за ним, а я потер руки и двинулся следом.

Что же у нас с Ниной произошло, размышлял я, шагая по нечищеным от снега тротуарам, людей будто совсем нет. Улицы пустые и тихие, будто первого Января. Живем мы в тихом спальном районе, здесь никогда не бывает шумно, но все же сегодня это нагнетало еще больше, невольно заставляя сильнее прятать голову в плечи и ежится от холода.

Ничего, сейчас зайду в магазин, там и теплее, и Люда за прилавком. Сейчас должна быть ее смена. Живое общение со знакомыми людьми. Я чувствовал, что мне это необходимо.

- Джим, ко мне! – Пес резво подбежал, бросив грызть какую-то палку что отрыл в снегу. – Чем ты там занимаешься? Пойдем в магазин.

Скрипучая дверь, обклеенная рекламой пива и сухариков десятилетнее давности, пропускала нас внутрь теплого помещения, и мы оба струсили с себя снег, пред тем как войти.

Нас сразу же встретил неприветливый взгляд какой-то дамы лет пятидесяти – шестидесяти, с копной начесанных бордовых волос и огромной бородавкой на шее.

- С собаками нельзя! – Плюнула та слова в нашу сторону.

Джим обижено заурчал, и я, немного растерявшись, придержал дверь, чтобы он мог выйти назад на улицу.

- А где Люда? – Спросил я, смотря на абсолютно не знакомую женщину.

- Нету здесь никакой Люды. Рано ей еще.

- Что вы имеете ввиду рано? – Я машинально потянулся, за телефоном чтобы посмотреть на время, но тут же вспомнил о разбитом в дребезги экране.

Огляделся по сторонам, ища часы.

- Парень, ты пришел сюда чтобы взглянуть на время? Выбирай что тебе нужно и проваливай.

У меня даже глаза округлились от такого хамства. И в магазине становилось довольно жарко. Я расстегнул курточку.

- Бутылку красного сухого, один батон и пачку сигарет. – Я ткнул пальцем в прилавок с сигаретами и положил, отсчитав, ровно ту суму, которая понадобится.

Женщина нехотя поднялась со стула, и медленно перекатываясь с ноги на ногу заковыляла, по вино и хлеб. Не говоря ни слова, она выложила все на прилавок, сгребла деньги, не пересчитывая и уселась обратно на стул, тупо и молча смотря мне в глаза. В магазине будто стало еще жарче, и несмотря на это меня все равно пробрала дрожь. Я сгреб свой «успешный» набор покупок и поспешил ретироваться из магазина.

Джим полностью разделял мое мнение и мы, не теряя времени двигались в сторону дома. Не доходя до подъезда метров двадцать, я остановился возле урны, и дал ему еще немного побегать по снегу, а сам снова достал пачку, но уже полную, и почиркав кремень зажигалки задубевшими на морозе пальцами, наконец-то выдохнул облако дыма вперемешку с паром. Держа сигарету в одной руке, пальцами второй я нажал себе на закрытые глаза и подержал несколько секунд.

Куда же катится жизнь, если Нина ушла от меня, а я даже не помню почему. Каково же мое состояние было вчера? Почему она не берет трубку? Ну пускай наорет на меня, пускай все выскажет, и я буду знать, что делать. Но это гордое молчание. Какой от него прок если теперь я даже не знаю в чем проблема. Нужно пробовать ей позвонить, если не возьмет трубку – подругам, если не ответят и те, завтра же беру машину и еду искать.

Успокоив себя немного таким решением, я подставил лицо падающим вниз снежинкам, и машинально перевел взгляд на свои окна. Спальная зашторена, а в кухне окно открыто чтобы выветривался запах дыма. Мое внимание привлекло движение в соседнем окне, я непроизвольно взглянул и увидел тучного усатого мужчину в красной клетчатой рубашке. Казалось он смотрел прямо на меня. Мы глядели друг на друга буквально несколько секунд, после чего его лицо перекосило толи от боли толи от злобы, и он отступил за занавеску.

Ну вот. Видно у нас появились новые соседи, и уже с первых дней я зарекомендовал нашу квартиру как «гнездо разврата» и пристанище дебоширов любящих громкую музыку. Я-то знаю, как мы обычно отдыхаем.

Джим, домой! – Я затушил бычка о край урны и двинул ко входу в подъезд.

День проходил, как говорится, мимо меня. Первым же делом я навел порядок, перемыл всю посуду, убрал бутылки, сделал себе макароны по-флотски. Поел в тишине, глядя в окно, и снова помыл посуду. Настроение было хуже некуда. Чувство полного одиночества и тотальной грусти.

Подкурил очередную сигарету, выкурил половину, и яростно затолкал ее в самодельную пепельницу из-под жестяной банки.

Нет. Я не могу вынести без нее даже одного вечера.

Решительно направился к телефону. Результат тот же. Но помимо ее номера, теперь мне отвечали гудками номера всех, к кому она могла пойти и чьи номера я смог вспомнить.

Ну не может быть, чтобы она предупредила всех, не брать от меня трубку. Может просто телефон сломался? Я тупо уставился на трубку, но ответа я от нее не услышал.

Взял пульт со стеклянного столика, и «упал» в широкое мягкое кресло, так и не открывая штор. Так, посмотрим, чем нас порадует телевидение. Нажал на круглую красную кнопку, и уставился в белый шум на экране. Одно нажатие, два, три. Безрезультатно, сколько бы я не давил в кнопку переключения программ, телевизор показывал одно и то же: черно-белую рябь, сопровождаемую надоедливым звуком.

Шикарно.

- Дионис, твой выход. – Сделал я неопределенный жест в воздухе и подхватил со стеклянного столика бутылку вина.

Звук открытой пробки в полной тишине квартиры был как выстрел из пистолета.

Джим тихо лежал на своем коврике в кухне, за окном было темно, телевизор не работал, и время разбилось в дребезги. Мне казалось, что не прошло ни минуты, и в то же время будто я уже целую вечность сижу в своей личной «темнице».

Я посидел в кресле. Я постоял у окна. Опустошив половину бутылки, я полежал на полу в позе эмбриона. Мне не казалось, что я пьян. Мне казалось, что я истощен. Из меня будто выжали всю энергию и глаза полностью состояли из песка.

Еще один поход к телефону. Еще один сеанс прослушивания гудков. Бутылка подходила к концу, и мне уже казалось, что гудки идут не так как обычно, а будто в другом ритме. С другой интонацией. Они насмехались надо мной.

Нина. Нинетта. Моя Нэта. Почему?

Все что я смог это стать у подъезда облокотившись плечом на стенку, и подождать пару минут пока Джим исполнит свой вечерний ритуал. Потом вернулся в квартиру, добрел до кровати, с бутылкой в руках, и не раздеваясь, упал лицом в подушку.

II

Я открыл глаза, и увидел слюнявую морду Джима, который почти уткнулся носом в меня и ждал, когда я проснусь. Несколько секунд чтобы осознать где я и почему одет. Лучше бы не осознавал. Безысходность тут же дала о себе знать, сконцентрировавшись гнетущим чувством в животе.

- Давай, друг, беги на кухню, сейчас дам покушать.

Пес тут же довольный побежал из комнаты, а я с трудом поднял свое тело с ватными затекшими руками.

Дал псу поесть и тут же повторил ритуал с телефоном, уже даже не надеясь услышать что-то кроме гудков. Так и случилось.

Ну все, ты напросилась сама. Не хочешь по телефону, пускай. Теперь я объеду всех твоих подруг, завалюсь в квартиру к каждой, проверю все комнаты. Но я тебя найду.

С приливом некой агрессивной решительности я резко распахнул шторы, а потом не так резко, но также широко распахнул глаза. Снаружи все было белым бело. Изначально мне показалось что у меня что-то с глазами. Снег. Все было в снегу. Я не готов был с уверенностью сказать глядя сверху, но казалось, что даже выйти из дома будет проблематично.

Такое вообще возможно?

Ну вот и канули в небытие мои планы. Я развернулся и обессилено осел в кресло.

Пульт, кнопка, белый шум. Я тупо уставился в помехи на экране и просидел так, наверное, минут десять. В голове всплывали на поверхность и обратно тонули самые разные мысли. Но одна поднималась к поверхности сознания несколько чаще других. С каждым разом она крепла и формировалась. И вот я уже не могу думать ни о чем кроме этой мысли.

В голове был молодой бармен из ресторана, в котором работала Нинетта. Этот сморчок подбивал клинья с первого дня. Мы с ней всегда шутили с этого. Она прекрасно знала всех девушек моего окружения, которые проявляли симпатию ко мне, и знала, что я всегда отвечу тем же, но никогда не стану ей изменять. Знал и я всех парней, пускающих слюни при виде ее ножек в черных чулках и обтягивающей юбке, и ни единого раза не переживал из-за этого. Ей они не нужны. Как бы она не жаловалась на то что мои картины для меня важнее, я улыбался, потому что знал, если бы не они, то не было бы и нас. Ее влечет мой талант, ей нравится быть музой, мне нравится быть безумным художником зависящем от своей музы.

Но однажды в разгар ссоры, она сказала: «Ты доиграешься, и бедный бармен наконец-то получит то чего так жаждет. Я поеду прямо к нему, и будь уверен, он будет целовать мне пальцы, он будет ходить предо мной как собачка и делать все что я скажу».

После этих слов я просто промолчал, забрал со столика в прихожей бумажник, накинул курточку и вернулся только под утро с перегаром, разбитыми руками и синяком под левым глазом.

- Мое счастье, что с тобой? – Кинулась она с порога на меня. Похоже так и уснула на пуфе у входа. Нина целовала, и гладила мое лицо. Проводила по волосам своими нежными пальчиками.

И вот сейчас я представлял. Очень четко представлял. Как тот сопляк целует эти ее пальчики. Как она садится на кресло, немного поднимает юбку и указывает ему пальцем, а он покорно и с энтузиазмом подчиняется.

Казалось, что мои глаза застилает красная пелена. Я не видел ничего перед собой, злость поднималась из глубин души, пока не достигла своего предела. Лицо перекосило от ярости и безысходности, и ни в чем не повинный пульт от телевизора с размаху полетел в стену. Осколки пластмассы разлетелись в разные стороны и батарейки покатились по полу. На шум прибежал Джим, и вопросительно перевел взгляд с катящихся батареек на меня.

- Да, Джим, все не просто. – Опустил я голову на грудь и положил руку Джиму на голову, ритмично почесывая за ушами.

Поднялся и пошел выключить телевизор кнопкой под экраном.

И тут раздался звук, который будто разорвал всю вселенную. Он казался оглушающим. Звонок телефона. Я резко оглянулся и ударив по кнопке отключения телевизора, поспешил снять трубку.

- Я слушаю! – Чересчур поспешно выпалил я. – Да, говорите, я слушаю, кто это?

В трубке был какой-то шум, но не было голоса.

Я стоял и ждал. Что-то показалось. Голос, или все еще шум? Точно это голос:

- Алло, алло, ты меня слышишь? – Уже отчетливо произнес собеседник, а шум ,казалось, отошел на второй план.

- Алло, да, слышу. Андрей, ты?

- Значит ты все-таки здесь. – Толи спросил, толи сказал голос по ту сторону трубки.

- Ну а где же? Ты погоду видел, куда же я денусь из дому.

- Ну да, есть такое. – Протянул Андрей. – Слушай, насколько я понимаю, сегодня ты никуда не собираешься. Ты не против я зайду?

- Андрюха, - улыбнулся я в трубку, - ты же знаешь, только за. Но как ты собрался ко мне добираться? Спрошу тебя еще раз, ты в окно вообще смотрел?

- Не парься, главное желание. – Заявил он. – Взять что-то?

- Нет, ничего не нужно. – Сказал, но потом подумал и добавил. – Подожди, сейчас посмотрю.

Положил трубку на столик и пошел заглянуть в кухонный шкафчик. Взял оттуда бутылку и увидел, что прозрачная жидкость заполняет ее всего на треть.

- Водки бутылку возьми.

- Заметано. Жди, как стемнеет – буду.

Я хотел добавить еще что-то, но не успел, уже услышал короткие гудки.

Я взял курточку и свистнул Джиму:

- Пойдем, попробуем тебя выгулять.

У выхода из подъезда было вырыто некое подобие ступеней из снега. Про такое я только слышал в детстве из старых рассказов деда, когда они шли в соседнее село по снегу, который доходил до крыш, потому что школа была только там.

Благо темнеет зимой рано, и мне не пришлось долго скитаться привидением по пустой и мрачной квартире. Погулял с Джимом, попытался починить пульт, тщетно, и принял душ. Только вышел из душа, как услышал стук в дверь. Ну вот и мое спасение, пусть Андрей расскажет, хоть что-то из того вечера.

В дверях стоял лысый как колено парень, с острыми чертами лица и улыбаясь держал бутылку водки и круглую пластиковую упаковку с селедкой в масле.

- Андрюха, как же я рад тебя видеть.

- Что ты тут? С ума не сошел?

- Почти, друг, почти. Проходи, кинь куртку на батарею. – Предложил я и сам двинул на кухню.

- Пошли на балкон, сначала перекурим.

Я уже доставал с полки тарелки и рюмки, поэтому просто махнул свободной рукой:

- Открывай окно, кури тут. Я же сегодня все равно сам.

- Ну да, прости, не подумал.

- Да не переживай, ты же не знал. – Успокоил я его, ставя тарелки с рюмками на стол.

Или знал? Может ссора была при всех.

Я взглянул на Андрея, и он будто хотел что-то сказать, но встретился со мной взглядом и передумал.

Мы сидели за столом и уже выпили по рюмке.

- Слушай, - поднял я глаза на своего собеседника, - расскажи мне хоть ты, что позавчера было на этой чертовой пьянке?

- Позавчера, на пьянке? – Искренне удивился Андрей.

- Ну, когда мы вернулись с фестиваля, мы пошли ко мне, я так понял, потому что вчера утром я ничего не мог вспомнить, в доме был беспорядок, куча бутылок, а в голове ужасная мигрень.

- Ах, ты об этом. – Немного сник Андрей, казалось, что его что-то расстроило. – Прости друг, но я не пошел. Я…

Он запнулся не на долго, но потом договорил:

- Я был дома. А что именно тебя тревожит?

- Нина меня беспокоит. Где она? – Я развел руками в разные стороны. – Я проснулся сам и не могу понять почему мы с ней в соре. И вообще все как-то наперекосяк. Телефон разбил, погода эта, телевизор даже не работает, опять же из-за погоды, наверное.

- Да… - Протянул Андрей и посмотрел на меня. Потом перевел взгляд в окно, вздохнул и налил нам еще по рюмке.

Мы выпили, я закинул кусок селедки в рот, а он лишь приставил кулак к носу и шумно втянул ноздрями воздух. Потом поднялся достал из кармана пачку сигарет, достал одну себе, протянул другую мне, а саму пачку не закрывая кинул на окно.

- Ну, товарищ дорогой, рассказывай лучше ты мне, если уж я не могу прояснить тебя ничего.

Я крепко затянулся, облизал губы и начал свою повесть.

Уже часа через три, когда водка была почти допита, а в пепельнице высился холмик из окурков. Андрей вдруг поднялся и сказал, что ему уже пора.

- Когда забежишь в следующий раз?

Место ответа он обнял меня, потом отстранился и сказал:

- Не заморачивайся. Просто потерпи. Скоро все изменится. Я это понял, скоро поймешь и ты.

Мы выпили еще по одной не садясь, и уже через пять минут я, закрыв за Андреем дверь, побрел мыть посуду в меланхолических размышлениях.

III

Я перевернулся с живота на спину, потянулся, и открыл глаза. Встал с кровати, отдернул шторы и тут же зажмурился от яркого солнца. Я осмотрелся, небо было чистым, хотя снега не поубавилось.

Может Андрей был прав. Может все изменится. По крайней мере погода больше не вызывала устойчивой депрессии. Безысходность сменилась чувством спокойной апатии. И я будто человек, который уже перешел грань, не мог больше не злиться не расстраиваться. Я просто делал то что должен без лишних мыслей. Покормил пса, выгулял его, приготовил кушать себе. Все казалось таким привычным, будто я делал это не третье утро подряд, а уже целую вечность, каждый день одно и то же.

Еще раз навел порядок по всей квартире. Это вязкое настроение располагало к тому чтобы чем-то себя занять. В поисках развлечения при отсутствии рабочего телевизора я нашел старый магнитофон и коробку кассет.

Вот это настоящая находка. Я улыбнулся и стал доставать одну за одной кассеты, и читать надписи на них.

Да, это было то что нужно. Я поставил магнитофон на столик перед креслом, а в приемник уютно устроилась потертая кассета с надписью на пластмассовой коробочке «Чайф. Лучшее». И заиграла первая песня из сборника.

Я закрыл глаза и с удовольствием откинулся на спинку кресла, наслаждаясь ностальгией. Старая песня подействовала как катализатор для сознания. И я один за одним вспоминал все приятные моменты из жизни, начиная с самого детства.

Потеряв счет времени и песням, в конце концов, встал и подхватил с подоконника бумагу. Развернулся к шкафу и выудил старую деревянную подставку, вслед за ней шкаф покинул набор обычных карандашей и несколько ластиков. Устроившись в кресле поудобнее, я начал водить карандашом по бумаге, несколько раз стирал линии, рисовал по-другому, отводил листок подальше, смотрел с разных сторон, продолжал наносить линии на бумагу, порою резкими и размашистыми движениями, порою аккуратно выводя маленькую деталь.

Через пол часа я с удовольствием отвел рисунок на вытянутых руках и с улыбкой посмотрел на самое любимое лицо всей своей жизни. Зарисовка портрета Нины получилась хорошо, как никогда. Даже когда я ухлестывал за ней, и рисовал ее портреты, чтобы произвести впечатление, не получалось так изыскано. Вот только выражение лица получилось от чего-то грустным. Но это придавало рисунку атмосферы, и я доволен своей работой, отложил бумагу на стол, возле магнитофона.

Встал, размять ноги, и взглянул в окно. Солнце медленно, но уверенно покидало наши края.

У меня появилось чувство дежавю. Не успел я выйти из ванной, как услышал настойчивый стук в дверь. Обмотался ниже пояса полотенцем и поспешил открыть. Кто бы это мог быть?

Вот кого-кого, а этого человека я не ожидал увидеть. В дверях стоял тот самый усатый сосед в клетчатой рубашке. Мне он показался злым. Может пришел ругаться из-за шумного вечера. Но почему только сегодня, чего ждал?

- Здравствуйте, на сколько понимаю вы наш, новый сосед. – Нарушил я неловкую тишину. – Меня зовут…

- Да знаю я кто ты. – Оборвал меня мужчина. – Да, сосед.

Он будто ненароком заглядывал через мое плечо в квартиру, и как-то рассеяно протянул:

- Мне бы соли у вас одолжить. Найдется?

- Конечно, - немного сконфузился я, - проходите, сейчас я вынесу.

Я указал рукой на диван в зале, а сам зашагал на кухню по соль. Мужчина прошел и уселся прямиком на мое кресло, бесцеремонно взяв с пола коробку с кассетами и начал разглядывать содержимое.

Набрав полный стакан соли, я вернулся в зал и поставил на столик перед ним, рядом с магнитофоном. Он посмотрел на мои руки, потом поднял глаза и не понятно зачем произнес:

- Какие тонкие у тебя руки. Как думаешь, не сладко бы тебе в тюрьме пришлось?

- В какой тюрьме? – Я в замешательстве смотрел на странного мужчину.

- В той куда убийц сажают.

- Я не уверен, что…

- Не уверен он! – Опять перебил гость, но уже повышенным тоном. - В чем ты, сопляк, не уверен?

Он кинул коробку на пол. И вероятнее всего не ждал от меня ответа. Так как сразу же встал с кресла и огляделся в комнате. Джим лежал на своем коврике, и насторожено подняв голову смотрел на нас.

- А это псина твоя? Хорошая тварь. Не укусит?

Он развернулся к Джиму лицом и немного нагнувшись спросил:

- Что ты псина, не укусишь?

Джим глухо зарычал.

- Ну все, все. Не напрягайся. – Разогнулся гость и выставил руки в примирительном жесте.

- Я думаю вам пора. – Меня начинала злить эта ситуация.

- Мне уже никуда не пора, благодаря тебе. – Сообщил усатый мужчина, шагая вокруг кресла, заложив руки за спину.

Тут он заметил портрет Нины и тут же изменился в лице. Казалось, что по нему прошла судорога и она стало злым.

- Что у тебя делает рисунок моей жены? – Заорал он. – Для чего ты ее рисовал? Ты больной что ли, у тебя с головой все в порядке? Зачем ты это сделал, если даже не видел ее никогда. Ты все нарисовал неправильно, не так как нужно.

Гость схватил рисунок со стола, ластик, карандаш и кинулся к подоконнику. Он что-то чертил карандашом, остервенело тер ластиком, продолжал рисовать, потом резко развернулся и ткнул мне рисунком в лицо:

- Вот так она выглядит, а не те каракули что ты нарисовал. Было совсем не похоже.

На меня смотрела с листка совсем незнакомая женщина, рисунок был неаккуратным, он не смог полностью стереть прежние линии, поэтому лицо было будто грязным. Но на рисунке явно была не Нина. Другая форма скул, носа, ушей и даже бровей. Я не понимал кто эта женщина.

- Ты меня понял? – Крикнул еще раз усатый. – А потом осел в кресло, с таким видом, будто в один миг из него выкачали всю агрессию.

Я в замешательстве смотрел на незваного гостя, а тот провел руками по лицу, и вдруг совершенно спокойным голосом произнес непонятные слова:

- Ладно, это я так, погорячился. Понимаю я. Не виноват ты. Случилось так как случилось, дорога есть дорога, тем более зимой. – Потом поднял на меня глаза, которые теперь показались добрыми и грустными. – Может у тебя водка есть?

Не говоря ни слова, я поднялся, и через минуту вернулся, сняв со столика магнитофон и поставил недопитую бутылку с двумя рюмками. Налил нам по полной, и мы опрокинули их как по команде. Я уселся на диван, а мой гость взял бутылку и налил нам по второй. Также молча мы выпили и их. Чуть посидев он налил себе половину рюмки, поднял бутылку, поколотил круговыми движениями оценивая количество оставшегося на дне напитка, и налил половину мне. Теперь бутылка была пустой.

Мы выпили по третьей и у меня еще не прошел жар в пищеводе, как мужчина поднялся, пожевал губами смотря в никуда, и повернулся ко мне.

- Ну, пора мне, спасибо тебе за хорошую компанию. – И крепко пожал мне руку.

Мужчина вышел из квартиры самостоятельно, так и не забрав со столика соль.

Ситуация переходила все грани. Я чувствовал легкое головокружение от выпитой водки, и за окном уже успело стемнеть.

- Джим, сейчас оденусь и пойдем проветримся, потому что мне кажется, что моя голова взорвется.

Пес бегал по снегу в свете фонарей, а я стоял у подъезда, затягивался сигаретой и в который раз не мог думать не о чем кроме моей Нэты, даже после такой ситуации.

Мы с Джимом поднялись на нужный этаж. Я вышел из лифта, и с удивлением заметил, что дверь в мою квартиру приоткрыта. Неужели мой усатый гость, решил выяснить еще какие-то вопросы касающиеся его жены и тюрьмы?

- Джим, тсс. – Показал я ему, чтобы сидел. А сам подошел к двери и прислушался.

Это было уже слишком. Я услышал голоса двух детей. Было не разобрать, о чем те говорят, но я был уверен, что слышу детей.

- Джим. – Махнул ему рукой показывая, чтобы заходил в квартиру, и распахнул дверь.

Войдя кинул курточку на вешалку, а Джим сел в пороге и тихо заскулил, не желая идти дальше.

Что это с ним?

Шагнул в зал и увидел двух детей, лет семи, мальчика и девочку, которые сидели на диване свесив ноги и что-то обсуждали. Мальчик засмеялся, а девочка кивнула головой в мою сторону. Мальчишка увидел меня, перестал смеяться и встав с дивана сказал:

- Все, уже пора.

И я все понял.

- Джим пойдет, со мной?

- Если ты хочешь.

- Хочу.

Мальчик кивнул головой, в знак согласия, и девочка тоже поднялась. Они прошли к входной двери, Джим уже не скулил, а подбежал ко мне и стоял у правой ноги виляя хвостом. Пришло полное понимание, что и правда пора.

Я потянулся за курточкой, но девочка уже выходя из квартиры, развернулась ко мне, улыбнулась и произнесла:

- Не нужно. Там весна.

***

Высокая девушка, с черными как ночь волосами, что доходили до плеч, стояла лицом к кровати и медленно снимала черное платье. Как вдруг в соседней комнате зазвонил лежащий на столике телефон.

- Я не выдержу еще одного такого звонка. – Произнесла она пустой комнате и закрыла руками лицо.

Но потом собралась с силами, глубоко вдохнула и пошла к телефону.

- Здравствуйте, это Сергей, я по поводу плакатов для кофейни, мы с вами обсуждали это примерно месяц назад. – Отозвалась трубка.

Девушка с трудом проглотила ком ставший в горле и все-таки смогла ответить:

- Простите, не звоните больше по этому номеру. Он погиб в автокатастрофе три дня назад.

Мужчина по ту сторону растеряно замолчал, а девушка нажала на кнопку окончания вызова и не в силах даже плакать, просто осела в мягкое широкое кресло возле стеклянного столика, и шумно выдохнув закрыла глаза.

Ищу фильм!

Снят в 50—70-е годы, время действия примерно то же. Фильм черно-белый, по атмосфере очень хичкоковский — напряжение можно резать ножом, но это абсолютно точно не Хичкок, одного из центральных персонажей играет актер, очень похожий на Энтони Перкинса (который сыграл Нормана Бейтса у Хичкока), но это точно не Перкинс. Место действия - Ривьера (Французская вроде бы), разгар сезона.

У состоятельных людей похищают ребенка, требуют выкуп. Не помню, что за замес получился с передачей денег, но вмешавшаяся полиция, прибывшая к предполагаемому месту, где держали ребенка, обнаруживают там его труп, денег нет. Само место — пещера на скалистом островке в нескольких км от берега. В момент, когда обнаружили тело ребенка, полиция слышит шум отходяещей от островка моторной лодки, в лодке двое мужчин в светлых рубашках. Полиция пускается в погоню. Все это происходит ночью в грозу, видимость никакая.

Лодку с преступниками пытаются отрезать от открытой воды, что удается, и она направляется к маяку, находящемуся недалеко от островка. Прибывшая на маяк полиция обнаруживает не двух, а трех мужчин и только одну лодку (ту, на которой прибыли преступники). Всех троих мужчин арестовывают.

Далее такой расклад. Каждый из мужчин утверждает, что именно он был в одиночестве на маяке, пока не приплыли двое других, и он их знать не знает. Не помню, как каждый из них объяснял, как он оказался на маяке и на чем добрался.

Все мужчины были одеты в белые рубашки, светлые брюки и теннисные туфли — новую и очень популярную в том сезоне на побережье модель обуви, размер одинаковый (позднее выяснилось, что отпечаток именно такой обуви был обнаружен рядом с телом ребенка). Никто из них не выделялся внешне, при этом всех троих можно было бы описать примерно одинаково: худощавый темный шатен/брюнет ростом выше среднего. Из-за внешнего условного сходства никто из возможных свидетелей не смог с уверенностью ни подтвердить, ни опровергуть их алиби.

Факты биографии, выясненные полицией, можно было трактовать как в пользу подозреваемых, так и против них.

Расследование длилось долго, детали копились, но единственный вывод, который смогло сделать следствие — двое из троих точно причастны к похищению и убийству, третий — случайный человек. Но ху из ху утверждать с уверенностью невозможно. Поэтому варианта два: либо всех троих признать виновными, либо всех троих отпустить.

Дело передают в суд, решение должны вынести присяжные. В итоге история затягивается на год, т.к.перед присяжными стоит задача принять непростое решение: либо осудить одного невиновного (что означает смертную казнь), либо выпустить двух виновных. Каждый раз кто-то во время голосования выступает против большинства и вынесение приговора откладывается.

В годовщину смерти ребенка настроения в обществе накаляются, на присяжных начинает давить вся эта история, они сами от нее устали, т.к.потратили на нее уже год своей жизни. В конце концов они выносят решение: признать всех троих невиновными.

Выпустить просто так из зала суда бывших подсудимых рискованно — разорвут на части. Поэтому прокурор, полиция и etc.решают отправить мимо толпы закрытую машину для отвода глаз, а этих троих вывезти ночью в тюремном фургончике с заднего двора здания суда. То ли кто-то из присяжных, несогласный с общим решением, то ли еще кто поделился планом с внешним миром, и как только фургончик попытался выехать со двора, его окружила толпа и закидала машину бутылками с зажигательной смесью. Фургончик тюремный, выбраться изнутри без помощи извне невозможно, все трое сгорели заживо. Конец.

Смотрела еще в подростковом возрасте, лет 15 назад, так что многое могла забыть, но по ощущениям, в фильме было много намеков, что же произошло на самом деле и кто тут бэд гай, но просмотр был ночью и я практически засыпала, что-то наверняка упустила. Мысль пересмотреть и расставить все точки над i не отпускает..

Отрывок из книги А.Н. Митты "Кино между адом и раем".

Первое впечатление о саспенсе я получил ребенком в детском театре. Заинька в виде полногрудой травести прыгал по сцене и говорил:

— Какой прекрасный домик! В нем я спрячусь от лисицы. Там она меня не съест!

Заяц не видит, что лисица уже взгромоздилась на крышу и злорадно клацает зубами. А зрители в зале видят и переживают. Они за зайца, в моральном единстве с ним. Девочка из первого ряда, приставив ладошку ко рту, подсказывает зайцу:

— Зайчик, не ходи в дом. На крыше прячется лисичка! Но зайчик не слышит. Он прыгает по сцене и поет песенку о том, какой прекрасный домик он нашел в лесу. Тогда ряда с пятого пара мальчишек уже погромче предупреждают:

— Эй, заяц! Посмотри наверх! На крышу!

Но зайчик не слышит. Сейчас он зайдет в дом, уже взялся за ручку двери. И тогда рядом со мной с места вскакивает веснушчатый паренек лет восьми, с зубами через два на третий, и орет на весь зал:

— Эй, косой, падла, канай! Лиса на крыше!!

Вот это и есть саспенс. Герой в опасности. Мы знаем больше, чем он, и волнуемся за него. Это открытый саспенс.

Небо было почти темное, где-то вдали между густо построенными домами можно было увидеть багровое от заката небо. Легкий, прерывистый ветерок гонял кисловатый дух мусорных баков. Я шел по темнеющей, едва освещенной фонарями, улице. Недалеко, впереди себя услышал возгласы шумной компании. Решив избежать неприятности, забежал в первый попавшийся дом. Быстро вбежав, наткнулся на стол; ваза и телефон, стаявшие на столе, упали со звоном и грохотом. Видимо шум привлек толпу, потому что вопли стали громче, будто кричали прямо в ухо; звонкий треск стекла о входную дверь.

Кто-то из группы подошел к окну, приложился лицом к стеклу, так близко, что оно поплыло и превратилось в растянутую черную маску. Окна были мутным от грязи и пыли, и придавало жутковатый оттенок гримасе. От неожиданного зрелища попятившись назад, споткнулся об кресло, упал через мягкий подлокотник на сидение, быстро вскочив, задвинул кресло к двери. Услышав шум в доме, фигура за окном махнула рукой, и толпа подбежала к нему. Кто-то из толпы достал фонарь и стал просвечивать окна, кто-то начал бить в дверь, тот, что позвал своих друзей, барабанил по стеклу. Чтобы меня не заметили, я оглядываясь медленно попятился вглубь дома.

Прошло несколько минут и за окном стало тихо. Я подошел к двери, отодвинул кресло, потом положил руку на ручку двери. Опустив ее, только хотел толкнуть дверь на улицу, как заметив силуэт у стены, резко убрал руку; курок ручки со звоном отпружинил. От звона толпа на улице будто озверела и с еще пущей силой, чем прежде начала бить в дверь и стучать руками по окнам - понял, что здесь мне не выйти.

Заставив окна и двери хламом из прихожей, я пошел вглубь дома; глаза все еще не привыкшие к темноте еле всматривались в силуэт окружающих меня предметов. Хоть и шел осторожно, ощупывая стену вытянутой вперед правой рукой, но умудрился споткнуться о ступень. Лестница видимо вела на второй этаж, подниматься туда не стал. Обойдя перила лестницы с левой стороны, прошел чуть глубже в темноту; заметив отсвет от дверного проема, направился к нему.

Подойдя ближе, увидел комнату. Помещение оказалось просторным, свет от уличной лампы падал в эту комнату, так что ее можно было осмотреть. Посередине увидел большой стол, накрытый светлой чуть пожелтевшей от солнца скатертью; на нем полупрозрачный от пыли графин с мутноватой жидкостью; по периметру стола стоят семь темных стульев с высокими покрытыми пылью спинками; слева от меня на стене висит картина. Проведя рукой по покрытой пылью и паутиной картине, почувствовал мягкое плетение, будто подушечки пальцев пробегали по мелкой, застывшей водной ряби. На гобелене сквозь многолетнюю грязь проглядывали лошади. Увидев окна, я подумал, что из этого дома я смогу выйти через них. Направившись к цели, заметил, как в окне появилась чья-то голова. Кто-то снаружи решил осмотреть дом со всех сторон; мне пришлось мягко отскочить обратно в темный проем. На противоположной стороне от картины располагался широкий, громоздкий гардероб, я направился к нему. Благо света из окна хватило, что бы не споткнуться о тумбочку, стоявшую у стены справа, которую не было видно от входа в комнату. Гардероб состоял из четырех шкафов: два закрытых и два со стеклянными дверцами; внизу две широкие тумбочки. Не открывая дверцы, на полках из стекла увидел разнообразную посуду: стаканы, рюмки, бокалы, чайный сервис – все, что нужно было для приема гостей - внизу, конечно же, стояла посуда с приборами - обычный набор, который был в любой уважающей себя семье. В другие шкафы заглядывать не стал. Разглядывая внутреннее наполнение стеклянного шкафа, краем глаза заметил чуть видимый прямоугольник дверного проема справа.

Войдя в проем, оказался в темной комнате. В ней ничего не было видно; не было ни окон, ни щелей, откуда мог бы исходить небольшой тускловатый луч света - одним словом «темно - выбей глаз»; пришлось снова идти на ощупь. Выдвинув руки вперед, как зомби, начал движение. Остановился от удара в грудь, и это что-то прижалось ко мне. Ощупав я понял, что это была труба; обойдя ее, сделал несколько шагов вперед и уперся в стену. Начал ощупывать ее и нашел круглую ручку, повернув ее дверь со скрипом открылась.

Я вошел на просторную кухню. Помещение освещал тусклый свет ночного неба из окна над мойкой слева от меня. Я бы мог вылезть из этого дома через окно кухни, но со стороны улицы на окне висела кованая решетка с незамысловатым повторяющимся узором. Видимо пока я был в полной темноте, мои глаза привыкли к сумраку, и могли лучше разглядеть окружающую обстановку. Напротив двери расположились встроенный стол с тумбочками и дверцами, посередине духовка с отдельными газовыми плитами, и над ней висела вытяжка; над столом висят закрытые полки; в правом углу высокий холодильник, а рядом дверь; справа от меня стоит стол и пара табуреток. Мне показалось странным, что не пахло пищей, хотя бы запах отходов при готовке. Увидев холодильник, я вспомнил, что давно не ел; от этого в животе забулькало. Я подошел к холодильнику и открыл его. И что я там увидел? Холодильник не работал, света внутри не было. Конечно же, ничего съестного не было, лишь ароматный букет протухшей ветчины выскользнул из «продуктового царства». От осознания, что перекусить мне не удастся, и обидой, со всей силы захлопнул дверцу. Что-то звонко упало в углу у мойки; посмотрел в ту сторону; потом мой взгляд скользнул в дверной проем, из которого я вышел. Мне показалось, что я увидел чей-то силуэт, фигуру небольшого роста. Холодок прошелся по спине, но взяв себя в руки, подошел к двери. В слабом свете от кухни увидел, что там, на стене висит вешалка для одежды, а на ней пара фартуков. Поймал себя на мысли, что непонятная сила завлекала меня, от чего стало интересно, что находится за дверью у холодильника. Заметил, что приноровился ходить в темноте, так как на этот раз, подойдя к двери ничего не задел.

Открыв дверь, увидел окна прихожей. Банда все еще развлекалась на улице. С первым этажом было покончено, но на мгновение мне показалось, что я уже был в этом доме. Отгоняя мысли о доме, в поисках выхода поднялся на второй этаж.

Вдруг запищал телефон, он напомнил о себе вовремя, на втором этаже коридора не было окон, свету неоткуда было взяться, мои глаза ничего не видели. Взяв телефон в руку, включил его; на дисплее мигало одно деление индикатора заряда. Не надеясь, что заряда хватит надолго, осветил лестницу, пытаясь запомнить расположение дверей на этаже. Освещая перила светом от экрана, вдруг показалась, что у противоположной стены пробежала чья-то маленькая тень. Я осторожно провел лучом света в том месте где было замечено движение; свет, проходя через ограждения лестницы заиграл тенями. Видимо снова показалось, подумал я. И тут протяжный свист динамика телефона провозгласил о севшей батареи, через мгновение телефон погас. Напрягая, не без того дырявую память, вытянув руки, на ощупь пошел искать первую дверь. Нащупав ручку и повернув ее, открыл дверь в просторную комнату.

Выйдя из коридора, напряг уставшие от темноты глаза, и попытался рассмотреть комнату: напротив двери было большое окно закрытое прозрачной занавеской, по обеим сторонам висят едва достающие до пола светлые шторы; у окна стоит длинный стол и два стула; по обе стороны стола расположились две покрытые шпоном детские кровати с пятнами грязи на потертых матрасах. Подойдя к столу, увидел две настольные лампы, в отсвете окна едва виднелись маленькие фигурки. Света все еще не хватало, дотянувшись к окну, раздвинул штору тюля. Окно выходило на противоположное здание, встав коленями на стол, шаркая, пополз ближе к раме, подняв фрамугу высунулся из окна; с правого края дома, в котором я находился, была улица, откуда доносились звуки буйной толпы осадившей дом. Вылезать здесь я не стал, мой шум мог привлечь толпу, а на погоню мне уже не хватало сил. Слезая со стола задел рукой фигурки; подняв одну из них увидел, что это металлический солдатик, сквозь старый слой пыли проглядывались мазки краски. Отец покупал нам в детстве такие фигурки, так как это были самые дешевые игрушки для мальчишек. Мы игрались ими в детстве, а теперь их собирают коллекционеры; некоторые, очень редкие экземпляры, как я предполагаю, могут стоить больших денег. Собрав оставшиеся игрушки с пола, хотел поставить их на свое место, отпечатанное временем, но неожиданно с протяжным скрипом открылась дверца. Обернувшись, я заметил остановившуюся дверцу шкафчика у стены рядом с дверью, через мгновение щелкнул язычок замка двери в комнату. Мне показалось это странным, так как ветра из окна я не почувствовал, но все же дотянувшись до створки оконной рамы, захлопнул ее. Заглянул в шкаф, увидел пустые ниши полок и две шатающиеся вешалки. Подойдя к двери, в последний момент еще раз оглядел, быстрым взором, комнату; вышел в темный коридор и захлопнул дверь.

Оказавшись вновь в темном коридоре, направился к следующей двери. Шел осторожно, пол под ногами жутко скрипел, чувствовал, как доски прогибается под моим не слишком большим весом. В какой-то момент показалось, что доска вот-вот лопнет, и я провалюсь вниз, но отступать уже было поздно, оставалось только лихорадочно ощупывать стены. Найдя рукой дверь, на душе стало легче, открыв дверь влетел в комнату. Помещение освещал свет из небольшого окна, но так как стены и пол были покрыты белым кафелем, то свет, рассеиваясь, хорошо освещал ванную комнату. Правда, на полу было сильно натоптано. Раковина почти вся была покрыта ржавчиной. Вдруг во мне вновь пробудилось чувство голода, я открыл кран, чтобы заполнить ноющий желудок хотя-бы водой, по трубам полз полый гул, в раковину с большим плевком вылетела струя холодной воды, от неожиданности я отскочил. Вода полилась кроваво ржавая; хотел подождать пока она сольются, но вместо чистой воды я увидел красную лужу, расползающуюся по грязному кафелю. Потоп нужно было остановить, рванув к вентилю поскользнувшись растянулся между краном и полом едва не угодив нижней челюсти в край раковины. Успокоив дыхание встал и выключил воду, к этому времени моя рубашка была вся мокрая, а желудок все также пуст. "Вот это поворот": с иронией подумал про себя. Открыл дверь в коридор - обратным путем тут точно не выбраться; второй этаж, можно спрыгнуть не сломав себе ничего, но окно в ванной слишком маленькое для меня; стоит посмотреть, что за следующей дверью, но так как тут стояк, то соседняя дверь должна вести в туалета, а это значит, что там окно тоже маленькое или его вообще нет - выпалив тираду, собравшись с духом, осторожно ступая, пошел проверять свою теорию. Пол все еще прогибался. Только открыл соседнюю дверь, как в нос ударил концентрированный запах отходов жизнедеятельности, видимо в этом доме было отхожее место бродяг со всей улицы. Мысль о побеге будто выбило ароматом, пришлось быстро закрыть дверь, так и не узнав есть ли там тот самый луч света - свет в конце тоннеля.

Выход видимо был один - продолжать поиск. Чем дальше уходил от туалета, тем меньше прогибались листы, и скрипел пол. Возможно, пол прогнил под действием влаги, от уличных гостей, которые то-ли в опьянении, или от отсутствия практики, позабыв правила пользования санузлом раз за разом затапливали дом, от чего доски прогнили до состояния туго натянутой тряпки, которая может лопнуть под постоянным натяжением. Шел в темноте уже на автомате, пока меня не опустили на землю потоки ветерка, будто какое то существо дышит на меня тонкими струйками холода. От этого ощущения по спине пробежали мурашки. Отгоняя плохие мысли двинулся вперед и уперся в стену. Сделал три шага влево и оказался у двери.

Открыв дверь сразу стало ясно, что здесь мне не выбраться - окна этой комнаты выходили на улицу - помещение освещалось светом фонаря сквозь тюль. Оглянув комнату, первое, что бросилось в глаза была планировка в виде обратной буквы "Г"; в первой половине почти ничего не было; окна на половину прикрыты темными, плотными шторами, в нескольких рамах торчали остовы разбитого стекла; голый пол из узорно выложенного паркета местами был стерт до основания, а под разбитыми окнами вздут от влаги. В скрытой от света фонарей половине комнаты, за углом, в полумраке, виднелись силуэты громоздкой мебели: широкая кровать без матраса и секретер. Окружающая обстановка и сам дом, все больше напоминали мне о чем то; попытавшись вспомнить откуда дом мне знаком, моя голова стала раскалываться, будто ее зажало в тески; так часто бывало со мной в детстве после того, как я вышел из клиники. Меня отвлекло какое-то движение в дальнем темном углу, от чего боль резко пропала. Показалось, что там, в глубине, на меня что-то смотрит, холодок пробежал по спине, я настороженно всматривался в темноту, не отрывая взгляд, нечто вновь пошевелилось. Сам не понимая что делаю, на автомате закрыл глаза, до боли сжимая веки; через мгновение почувствовал холод, тот-же что совсем недавно в коридоре, и услышал мягкий щелчок язычка дверного замка. Открыв глаза, гостя уже не было, мой взгляд упал на секретер, на котором что-то стояло. Я подошел к нему и увидел на запылившемся столешнице секретера две фотографии. Взяв одну из фоторамок протер на ней стекло. Увидев на фотографии свою мать, воспоминания нахлынули волной: вспомнил, как мать, обедая, любила рассматривать гобелен с лошадьми; как она возила нас на конный двор; трубу в чулане, на которую налетел, убегая от догонявшего меня друга. Позабыв цель моих поисков, вспомнил, что на третьем этаже располагался кабинет моего отца. Не заметил, как оказался на втором пролете, между вторым и третьим этажами. Передо мной стояла дверь в кабинет отца. Неожиданно она открылась, будто приглашая меня войти. Откуда не возьмись, со всех сторон ко мне начал приближался тихий механический свист, нарастая звук перерастал в белый шум и давил на барабанные перепонки. От этого шума в глазах все начало прыгать, с увеличением звука дрожь в глазах усиливалась, свист стал невыносим - белая вспышка и тишина.

***

Это был обычный летний день. Светило солнце на безоблачном небе, свежий теплый ветер обдувал лицо. Дома кроме брата никого не было, этот факт подтолкнул меня сделать первый шаг к реализации задуманного. Словно предвкушая его истерику, представил себе, как он будет смотреть на соседей своим заплаканным лицом неудачника; соседские дети, узнав о его постыдном поступке, будут дразнить его трусом.

Взяв у друга оранжевый дождевик его отца, я пошел домой. Настолько был уверен в своих действиях, что даже не отключил телефонный провод на щитке дома. Накинув плащ на себя, прижался к двери, чтобы меня почти не было видно, нажал на кнопку дверного звонка. Через некоторое время послышался топот ног мелкого. Пауза, видимо он смотрел в окно сбоку от двери.

- Кто там? – спросил он.

Я молчал. Выдержав паузу нажал на звонок еще раз.

- Кто там?!

Не отвечая нажал на звонок и не отпускал его.

- Ну кто там?! – уже с дрожащим голосом крикнул он.

Я с ухмылкой продолжал звонить в дверь, но уже не длинным звонком, а хаотично отбивая нелепый ритм. За дверью уже слышались звуки плача. Я начал колотить в дверь, после чего услышал удаляющийся быстрый топот. Видимо он хотел подняться наверх, чтобы звать на помощь из окон верхних этажей. Как только шаги стихли, я открыл дверь. Этот простак даже не додумался повесить цепочку на дверь, или хотя бы повернуть нижний замок от которого нет скважины для ключа. Войдя в прихожую, заметил, что он стоит на верху нижнего пролета лестницы, он не узнал меня. Для пущего страха я подумал, что лучше взять нож. Быстрым шагом направился на кухню и, как молния, вернулся с ножом. Малой был уже на середине пролета. Я подумал, что он хотел убежать через открытую дверь на улицу, но заметил в его глазах любопытство. Увидев меня с ножом, он вздрогнул, глаза его еще больше раскрылись, и он побежал наверх. Не догадываясь, что незваным гостем был я, он думает можно спрятаться от меня - вдруг пришло мне в голову. Да, эта игра с ним все больше забавляла меня. Поднявшись на второй этаж, решил больше напугать малого - пока шел к двери выставил нож между балясинами ограждения. Жуткая видимо вышла трещотка, так как в комнате что-то с шумом упало. Я зашел в общую с братом комнату и увидел, что на полу валялся стул. Заглянув под свою кровать не найдя его посмотрел под вторую, и там брата не было. Одно место, где он может спрятаться - шкаф. Тихо, на носочках, аккуратно ставя ноги, подошел к шкафу и резко раскрыл дверцы. Он будто бы читал мои мысли, как только дверцы раскрылись, рванул из шкафа. «Игра продолжается»: снова сказа себе; уголок рта, на моем лице, немного приподнялся. Выйдя на лестницу услышал, что захлопнулась дверь наверху - видимо отец снова не закрыл дверь на ключ. Поднявшись, я хотел распахнуть дверь и раскрыть тайну, но дверь не поддалась. Малой держал дверь собой, не успев задвинуть ее. Тогда разбежавшись, я ударил в дверь плечом и дверь распахнулась. Брат отлетел, упав на пол от сильного удара. Вставая, спотыкаясь и снова падая, он пытался убежать от меня. От страха он словно не понимал где находится. В нелепой истерике он не отводил от меня взгляда. Позабыв, что напротив двери находится большое окно, от самого пола, влетел в него. Осколки стекла звеня посыпались на пол, и я услышал шлепок туши об асфальт.

***

Отойдя от приступа понял, что лежу на лестничном пролете. Вставая ощутил тошноту, в голове эхом стихали остатки гудения, и плечо жутко болит. Собравшись с силами, поднялся по лестнице и отворил дверь.

Снова комната, но теперь я знал, что это кабинет моего отца. Шторы висели напротив двери, но их нельзя было раздвинуть настежь, чтобы свет с улицы хоть как-то осветил комнату. На улице все еще стояла толпа и шумно проводила свой досуг. Оттуда доносились крики, кто то ругался четко был слышен звон разбившейся бутылки. Мне было уже все равно, что внизу сидела банда желающая проломить первому встречному череп; но эти безмозглые ублюдки могли наконец додуматься разбить окна, и тогда они точно достанут меня.

Я вдруг вспомнил, что напротив двери третьего этажа есть люк на чердак; через него можно подняться на крышу и перепрыгнуть на соседский дом. В люке есть выдвижная лестница, и бегать за стремянкой нет необходимости. А там уже плевать, что кто-то живет, потерпят пока я спущусь вниз, так можно незаметно уйти.

Подойдя к двери, я услышал звон разбившегося стекла на первом этаже. Неужели они все-таки решились пробраться в дом и добраться до меня. Решив посмотреть, что происходит внизу я подошел к окну и раздвинул шторы, но из-за грязных разводов на стекле толком ничего не увидел. Тогда я решился открыть окно. Распахнув створку, ветер резко ворвался в комнату, и я услышал, как у меня за спиной распахнулась дверь кабинета. Резко обернувшись, я увидел темный прямоугольник дверного проема, но на миг мне показалось, что в проеме кто-то стоит. Прищурившись, я всматривался в проем, пытаясь разглядеть прятавшееся в темноте существо. Внезапно ударила молния, осветив всю комнату. От всполоха молнии я увидел небольшую темную фигуру. Это было человекоподобное существо низкого роста, но с чуть удлиненными руками, а на голове колыхались локоны волос. Молния ударила еще два раза. На втором ударе молнии в том месте, где обычно у человека находятся глаза, зажглись две точки. Как будто мрачное и молчаливое существо посмотрело на меня своими сверкающими глазами. Всматриваясь в черное пятно его головы, я начал видеть черты лица моего брата. Фигура приближалась ко мне с каждым ударов молнии, а огонь в ее глазах загорался все ярче и ярче. Какое-то мгновение я не мог пошевелиться, но вскоре оцепенение отпустило меня, и я понял, что это брат пришел за мной. Голова закружилась, порыв ветра, и будто чья та рука, потянул меня назад.

Я почувствовал, как мне в спину дунул сильный ветер, и резкий удар. На мое лицо упали несколько капель дождя. Жуткая боль пронизала меня от шеи до поясницы, но ног и рук я уже не чувствовал. В ушах все звенело, крики толпы искажались, то в протяжный бас, то в звонкий фальцет. Картинка начала плыть, но взглядом я смог поймать подъезд и разбитое стекло окна у двери. В верхней части стекла была небольшая темная дыра, будто кто-то кинул в него круглым небольшим предметом. Закапал дождь, и вдруг всему телу стало легко. Будто с каплями дождя, испаряющимися на еще теплом асфальте, мое тело подымается в небо.

***

Сейчас я прикован к постели, кроме надежды когда-нибудь встать на ноги есть только старая скрипучая каталка. Это мое наказание, к этому все шло, это должно было произойти. А все потому что я чувствую свою вину, как слизывающий с носа свои испражнения котенок, которого учат ходить в лоток. Мой отец сказала мне, что я старший и несу ответственность за брата, как все взрослые люди за тех, кто моложе и неопытнее. И вот я не справился, посчитав, что мой урок хорошо подойдет для повышения стрессоустойчивости брата; но сейчас понимаю, что это было для меня всего лишь развлечение. Это чувство безответственности росло во мне с каждым днем, когда приходило ко мне понимание происшедшего. Воображение, сдавшееся под натиском вины, в темноте подменило попавшийся тогда дом на дом из моего детства, и наполнило его стены призраком моего брата.

В минуты прозрения понимаю, что призраком брата была моя собственная тень на стене лестницы, а глаза тени индикатор электрощита мерцающий от заряда бегущего по молниеотводу. А пока я каждый день жду встречи, сидя в кубе белых стен. Когда он приходит в полную лунную, мы сидим друг против друга молча, не произнеся ни слова. Мне не хватает смелости сказать ему, как люблю его, что это была моя ошибка. На следующее утро я корю себя за нерешительность, она грызет меня, впиваясь в мозг до неистового пронзительного крика; в это мгновение я хочу, чтобы он забрал меня к себе, чтобы боль отпустила меня.