Пес с ушами-крыльями (рассказ, фэнтези, окончание)
...Из кустов раздалось жизнерадостное «р-рвав!». Джангарла смотрел на барона из тени ветвей – внимательно и хитро. Барон усмехнулся. Любимчик – и знает это.
- Иди сюда, мальчик, - сказал Иерон. – Посиди со мной. Что ты сегодня делал?
Человеку нужно кого-нибудь любить. Иначе ему трудно чувствовать себя хорошим человеком. И вообще – трудно.
Пес открыл пасть и широко зевнул.
* * *
Иерон тяжело взобрался в седло. Покачнулся. Его поддержали, одинокий голос из толпы предложил взять повозку. Проклятая слабость. Барон отмахнулся.
- Поехали, лейтенант. Пора домой.
У слова «дом» был привкус горелого воска. Значит, нарыв? Ненависть как гной – собирается в одном месте. Пока не вырвется. И тогда – припадок. На крайний случай у меня остается Джангарла, подумал барон. Мой пес. Значит, не так уж я безнадежен.
Когда они прибыли к замку, было далеко за полночь. Барон с трудом спешился, бросил поводья лейтенанту. Ноги затекли. На лестнице кто-то сидел – при виде барона этот «кто-то» встал и низко поклонился. Прищурившись, барон узнал слугу – тот самый, со слюдяными глазами. Как его зовут? Неважно.
- Вашмилость, вашмилость... – язык у слуги, и без того не слишком бойкий от рождения, заплетался.
- Что еще? – раздраженно спросил барон. – Ну?
УБИЙЦА
Вы слышите шорох, господин барон?
БАРОН
Шорох?
УБИЙЦА
Такой странный звук.
Я знаю, это идет моя смерть.
БАРОН
Скорее, это шуршит твоя нечистая совесть.
УБИЙЦА (его трясет)
Господин барон шутит, а мне не до шуток. Я знаю.
Смерть похожа на кошку, с которой содрали кожу. Она похожа на кошку, которая идет по стеклу. Правда, она похожа? Не выпуская когти, мягко ступает. А когда выпускает, то выдает себя. И коготки по стеклу: тень-тень-тень. Совсем тихо. Не всякий услышит. Я слышу. У меня очень чуткий слух, я вам, кажется, говорил, господин барон... И почему здесь так холодно?!
Я знаю, когда за мной идет Смерть. У нее длинные узкие ноздри. У нее ледяное дыхание.
Когда Смерть идет по следу, ее можно отвлечь только куском кровавого мяса.
БАРОН
Милейший, ты сошел с ума?
УБИЙЦА
Простите, господин барон. Уже давно.
БАРОН
Ступай. Я позову тебя, когда понадобится твое искусство.
Убийца кланяется.
УБИЙЦА (в сторону)
Мне надо кого-нибудь убить.
БАРОН
Ты что-то сказал?
УБИЙЦА
Ничего, господин барон. Вам послышалось.
БАРОН
Молчи, дурак.
Иерон смотрел неподвижно. Ему казалось, что вместо лица у него гипсовая издевательская маска, в которой зачем-то пробили дыры для глаз. Он ощущал сухую белую пыль на веках. Резь вскоре стала нестерпимой – барон моргнул раз, другой; боднул воздух тяжелой непослушной головой и отошел, неся ее как надгробие. Внезапно Иерону страстно захотелось припадка – чтобы пришла кровавая муть, затопила пустоту, затопила серый мокрый песок со следами собачьих лап. Чтобы биться в находящей волне, чтобы захлебываться багровой мякотью, чтобы вопить от боли – и не помнить, не чувствовать. Чтобы не видеть, словно со стороны, как он сам идет по пустым коридорам, сдвигая телом тяжелые двери, как толкает коленом стулья, а потом, в дальнем зале – с высоким, похожим в темноте на уродливый замок, троном – слепо бьется гипсовой маской о стены. Маска шла трещинами, лицо горело, но маска держалась. Треснуло. Подбородок почему-то стал мокрым. В следующий момент Иерон обнаружил себя сидящим на ступенях перед троном. Он склонил голову; на белом мраморе чернели круглые пятна. Что-то теплое капало с его лица на пол – Иерон вытер подбородок рукавом, зажмурился. Из дальнего угла на него смотрел Джангарла. Барон открыл глаза – Джангарлы не было. Проклятый пес, сказал барон. Голос отразился эхом, пошел гулять по пустым коридорам и комнатам, как неприкаянный. Что же ты, сказал барон, сука ты, сказал барон, зачем ты так со мной, сказал барон, что я тебе сделал? Вернись, попросил барон мертвого Джангарлу. Вернись, сука, тварь, ублюдок чертов, что же ты, вернись. Джангарла! Джангарла! На полу лежал отпечаток окна, дальше начиналась темнота, в углу превращаясь в сгусток мрака. Барон посмотрел туда – Джангарлы не было. В лунном отпечатке ему почудились следы собачьих лап. Сука, сказал барон, как же так можно как же я тебя ненавижу сука ты сука и лапы у тебя мокрые. Я же один понимаешь, сказал барон. Джангарла. Джангарла. Он встал. Он пошел к выходу. Маска рассекала воздух.
Желанный припадок не приходил.
«Бешенство, бешенство». – луна плывет над акациями, буквы вырезаны на ее гладкой восковой поверхности. Барон толкнул дверь и вышел на крыльцо.
Один больной пес – вся свора пропала.
Из темноты выступила женская фигура. Глаза смотрели сухо.
- Посмотри на себя, Иерон, - сказала она. - Ты стал сентиментален. Когда-то ты не проронил ни слезинки над могилой нашего сына, сейчас плачешь над собакой. Ты жалок.
- Прости меня, Пенелопа, - сказал барон, тяжело опускаясь на мрамор. – Я очень обидел тебя. Я знаю. Если тебе не трудно, можно я поплачу в одиночестве? Обещаю не хлюпать носом. Разве что совсем чуть-чуть. Ты позволишь эту маленькую слабость своему глупому никчемному старому мужу?
* * *
- Везут, мой господин, - сказал лейтенант от окна.
Иерон откинулся на подушку. Не успел сбежать, значит. Хорошо.
Великий Эсторио выглядел бледным, но держался неплохо. С достоинством. Увидев барона, лежащего на кровати, жонглер замер на мгновение, затем низко поклонился.
- Господин барон?
- Кажется, я немного похудел, лекарь? – Иерон закашлялся. Виски сводило в предчувствии скорого приступа. Барон еще днем приказал убрать из комнаты любые цветные вещи, чтобы потянуть время. Но, кажется, времени уже не осталось – запах горелого воска стал невыносим. Проклятые краски скоро просочатся под дверь или в щель окна. Уж они придумают, как это сделать. Темно-красный или оранжевый. Или желтый. Да, желтый хуже всего.
Жонглер подошел и сел рядом с кроватью, деловито взял барона за запяcтье. Иерон слышал, как в висках бьется сердце. Какая у меня худая рука, надо же, думал он. Это точно моя рука?
- Давай свое лекарство, лекарь, - сказал барон, не выдержав. – Слышишь?
Эсторио молчал, отсчитывая удары. Так же молча достал трубку и стал слушать дыхание барона. Он же жонглер, подумал Иерон в раздражении, какого черта он делает? Зачем ему эти лекарские штучки? Еще бы на латыни заговорил, честное слово...
Наконец, жонглер убрал трубку.
- Где твое лекарство, лекарь?!
Эсторио покачал головой.
- Поздно? – барон прикрыл глаза, усилием воли не давая краскам обостриться. – Ж-ж-жаль. Тогда беги, лекарь! Очень быстро беги – до самой границы. И дальше. Иначе, когда припадок закончится, ты увидишь перед собой разочарованного тирана… Ты когда-нибудь видел разочарованного тирана, лекарь? Это жуткое зрелище. У нас, у тиранов, отвратительный характер. Мы брызжем слюной и страшно пытаем любого, кто посмел нас разочаровать. Возможно, мы даже пожелаем содрать с ублюдка кожу. Или посадить негодяя на кол… как тебе это понравится?!
Великий Эсторио молчал.
Барон прикрыл глаза ладонью. Медленно выдохнул.
- Ничего, - сказал он. – Все хорошо, лекарь... Позови сюда Перегорио.
- Мой господин, - сказал голос от дверей.
- Через полчаса мы выезжаем, лейтенант. Приготовьте лошадей.
- Я дам вам укрепляющее, - сказал Эсторио, когда лейтенант вышел. – Я... я хотел бы сделать больше... Я...
- Ты все сделал правильно, лекарь.
- Не называйте меня так.
- Почему? – барон выпрямился на кровати. – Почему я не должен этого делать?
Эсторио стоял бледный.
- Отвечай, лекарь! – властность хлестнула, как плетью. Жонглер ссутулился.
- Я... потому что я...
- Потому что ты – не настоящий лекарь, так? – Иерон усмехнулся, откинулся на подушку. Какая замечательная шутка. Жаль, что напоследок. – Ну, это не новость.
- Вы знали?! - жонглер выглядел потрясенным.
- Конечно. Неужели ты думал провести человека, который лгал полжизни? А другие полжизни скармливал виселице насильников, воров и мошенников? Я с самого начала это знал, лекарь.
Молчание.
- Вы меня убьете?
- Кажется, на этом вопрос я уже отвечал. Не заставляй меня скучать.
В глазах жонглера появилось понимание. "Молодец, умный мальчик".
- Что мне делать?
- У тебя хорошие глаза, - сказал барон, – ты многое ими видишь. Именно поэтому ты до сих пор жив. Ты рассказывал мне о проклятье, ты думал, что складно врешь... ай, складно! хотя на самом деле говорил правду. Вот ирония, а? Мошенник, плут! А чувствовал сердцем. У тебя талант, лекарь. Но есть ли у тебя шанс? Как думаешь?
Жонглер выпрямился.
- Я... я научусь.
- Мало. Еще одна попытка.
- Я очень хорошо научусь. Я стану настоящим лекарем, клянусь!
- И этого мало. - барон смотрел в упор. – Ну, какой из тебя лекарь? Смех один.
- Да пошли вы!
Несмотря на подступившую боль, Иерон засмеялся.
- Наконец-то правильный ответ.
Барон откинулся на подушку, на желтоватом лбу выступил пот. Жонглер смотрел на него... странно смотрел.
- Ты меня оплакиваешь, лекарь? - удивился барон. - Не надо.
- Не вас. Хорошего человека, которому плохо.
Барон засмеялся – хриплым каркающим смехом, тут же остановил себя. Слишком уж похоже на рыдание. Он облизнул сухие губы. Тело опять стало чужим и неподатливым – «болван» на костяке. Марионетка на пальце из раскрашенного ящика. Интересно, какая из масок – моя? Разумеется, Барон? Или Убийца? Я ненавижу убийц.
- Прощай, лекарь. Лейтенант! Отвезти его на границу и отпустить.
УБИЙЦА (вытирая нож)
Мне неприятно об этом говорить, господин барон, но вы умираете.
БАРОН
Молчи, дурак.
* * *
Глаза убийцы были молодые. Словно лицо старика -- всего лишь оболочка, и скоро вылупится бабочка. А под коконом скрывалась не бабочка, там было нечто серое и бесформенное. Никакое.
Иерон посмотрел на «мотылька», на украшенный серебром пистолет. Какая ирония. Полгода прошло после нелепого самоубийства жены, проклятие ослабело, приступов больше не было. Он уже начал думать, что все налаживается... Что цвета больше не вернутся. Барон окреп, снова начал садиться в седло. Он начал забывать Джангарлу и только изредка ловил себя на том, что долго стоит на крыльце и ждет чего-то. Или кого-то. Но и это смутное чувство скоро прошло.
Наступила весна. Барон расслабился и поехал в Наол. Здесь, в соседнем графстве, у него не было власти, но остались долги и дела. И тут проклятие настигло его... по-другому. Возможно, оно только ждало подходящего момента.
Выйти живым из драки с ландскнехтами, чтобы нарваться на засаду рядом с уборной? Хорошо, хоть облегчиться успел, подумал барон. Славная была драчка. Почти как в прежние времена. Это же надо – встретить в такой дыре приятелей Вилли Резателя, повешенного с год назад. Хотя, с другой стороны, где, как не в такой «дыре», их можно встретить?
Кажется, пора подавать реплику? Так выражаются актеры?
Барон сказал:
- Я не люблю наемных убийц.
- А каких убийц вы любите, барон? –спросил человек с пистолетом.
Иерон молчал. В полутьме сарая его лицо казалось вылепленным из гипса – убийца тоже медлил, ожидая, видимо, какого-то подвоха от пленника. Тогда барон сам шагнул на табурет.
- Как это надевается? Так? - спросил он.
Убийца кивнул.
Веревка оказалась шершавой и грубой – такая обдерет горло, ничего, наплевать, нашел о чем думать. Барон подтянул узел, чтобы веревка плотнее прилегла к коже.
- Хоть бы подсказывал, остолоп, - сказал он убийце раздраженно. – Кто тут, в конце концов, кого вешает? Ну! Давай!
- Эта позорная смерть... – начал убийца. Похоже, у него была заготовлена целая речь.
- Черта с два, - откликнулся барон. – Многих по моему приказу повесили – до сих пор никто не жаловался. – он замолчал. Эх, Иерон. Не хотел превращать конец жизни в фарс, и вот, не удержался. - Заканчивай уже, мне до смерти страшно.
Убийца кивнул.
- Спасибо, - сказал барон, прежде чем убийца выбил табурет и веревка натянулась. Прилив нахлынул стремительно – сарай, напротив, отдалился, принялся заваливаться вбок, ускользать, теряя краски, выцветать; время стало прозрачным и вязким, как патока. Иерон заметил существо, похожее на ободранную кошку. Существо подбиралось к убийце со спины, переступало лапками по деревянной балке. Тень-тень, тень-тень. Звук казался каким-то стеклянным. Убийца ничего не видел. Существо приготовилось к прыжку...
Дальше веревка, натянувшись, разломила гипсовую маску на мелкие кусочки. Барон начал падать в темноту, кувыркаясь. Ветер дул справа – порывами.
Чайки вернулись. «У-ау! У-а-у!» - кричали они.
Последнее, что Иерон увидел, прежде, чем исчезнуть навсегда: серый пляж с клочьями водорослей… следы на песке… краб… серые волны...
Бегущий по кромке воды, в брызгах и заливистом лае, худой голенастый пес.
Пес взмахнул ушами и полетел.
Пес с ушами-крыльями (рассказ, фэнтези, 1 часть)
Припадок закончился, кровавая муть схлынула, обнажив каменистое, болезненное дно – он даже не пытался встать и лежал, широко раскрыв глаза. Он смотрел в потолок и там вместо аляповатой грубой лепнины, вместо пышнотелых нимф и ангелочков, похожих на сельскую выставку окороков и копченостей, вместо яркой лазури потолочной росписи – вместо всего этого Иерон видел серое небо, брызги грозовых облаков и черные силуэты чаек в вышине. Чайки кричали "Уа-у! У-а-у!". Было холодно, ветер дул справа – порывами. Щеку холодило. "Уа-у!", крикнула чайка Иерону. Он моргнул в ответ, раздул ноздри и глубоко вдохнул. Твердые прозрачные струи потянулись через нос в грудную клетку, наполняя ее стеклянной прохладой, как наполняет отворенная кровь цирюльничий таз. Стало совсем хорошо. Ветер пах йодом и болью. И покоем.
Прошла вечность.
Барон поднялся – тело висело на нем, как лишний груз; словно он раскрашенный ярмарочный болван и несет себя на костяке. Он донес болвана к зеркалу, долго разглядывал и остался доволен: показываться гостям в таком виде было категорически нельзя. Празднование можно было считать завершенным.
Впрочем, гости, наверное, и сами обо всем догадались. Несомненно.
Я, кажется, кричал – равнодушно вспомнил барон.
УБИЙЦА
Смерть похожа на кошку с содранной кожей.
Она бесшумно ступает, но иногда выдает себя.
У меня невероятно острый слух, знаете ли.
БАРОН
Вы что-то сказали, милейший?
- Я говорю: прикажете одеваться, вашмилость? – повторил слуга; у него были крупные ладони и глаза со слюдой – бегающие. И этот боится. - Куда после изволите?
- В псарню, - сказал барон.
Иерон гладил всех, чесал за ушами – собаки млели, толкались, вываливали розовые языки, совали породистые морды; капала слюна, пятная камзол и штаны, в воздухе висел густой запах песьей рабской радости – а барон гладил, чесал, похлопывал по янтарным чистокровным телам, щупал мышцы и смотрел зубы. С него сходил седьмой пот, а на подходе был восьмой. Иерон работал.
В углу сидел, и наблюдал за стараниями барона внимательно и хитро, единственный, кого он по-настоящему любил здесь, в этой кузнице чистопородства – худой голенастый пес грязно-серого окраса; с черным пятном вокруг левого глаза. Помесь, ошибка. Зовут – Джангарла. В переводе с эребского: ублюдок.
Человеку нужно кого-нибудь любить, верно?
- Господин барон! Ваша милость! – закричали в дверях. – Ландскнехты напали на деревню!
* * *
- Как твое имя, бродяга?
- Великий Эсторио, ваша милость.
Барон медленно поднял голову.
- Слишком громкое имя для бродячего жонглера. Ты, конечно, владеешь магией?
- Ээ. Не совсем. – бродяга смутился. – Я, видите ли, скорее лекарь.
Магические умения для жонглера – обычное дело, но – лекарь? Иерон посмотрел на лейтенанта.
- Деревенские говорят, что жонглер действительно лечил, - подтвердил лейтенант, – двоих или троих.
Иерон хмыкнул.
- Ну то, что лечил, я не сомневаюсь. А вот вылечил ли?
Жонглер встрепенулся.
- Старого Ила от подагры, - начал он перечислять с легкой обидой в голосе. – Жену Ила – от грудной жабы, дочку старосты...
- От девственности, - закончил за него барон. – Ладно, допустим. Что у тебя там?
- Где?
- В сундуке.
Жонглер встряхнул лохматой головой, блеснул глазами. Возможно, не только дочку старосты от девственности подлечил, но и еще кого. Парень красивый, ловкий, язык подвешен.
- Куклы.
- Что?
* * *
Иерон разглядывал кукол, брал их аккуратно, чтобы не помять. Октавио, плут, ясно. А это кто? Похожа на Силумену, хозяйку гостиницы. Пальчиковые куклы. Правильно, сундук и есть театр, понял Иерон. Настоящий, передвижной. Барон усмехнулся. Поставить сундук набок и раскрыть – вот и сцена. И говорить разными голосами. Великий Эсторио, надо же такое имя придумать.
- Вы разве меня не убьете? – спросил вдруг жонглер.
Барон поднял голову – оторвавшись от рассматривания. Интересный у куколок хозяин.
- Почему я должен тебя убить? Ты вор?
- Нет.
- Насильник?
- Нет.
- Убийца?
- Нет, я…
- Может, ты выкапываешь трупы и сношаешься с ними при полной луне?
Эсторио передернуло.
- Конечно, нет!
- Тогда чего тебе бояться, лекарь? – барон насмешливо прищурился. – А?
Жонглер помолчал.
- Человеческой жестокости, - сказал он наконец. Смелый, подумал Иерон мимоходом, продолжая перебирать куколок в сундуке жонглера. Сделаны не то чтобы очень искусно, но старательно и с фантазией. Вот Климена – Возлюбленная, в нежно-белом платьице с блестками. Полидор – ее отец, громогласный тупица, глуповатый папаша и комичный тиран. Пузан в красных чулках, с круглым лицом. Тощий Капитан – тоже комический персонаж – огромные усы в разные стороны, рапирка едва не с него ростом. Смешной. Молодец, жонглер. Барон Профундо, злодей или обманутый муж – в зависимости от пьесы. Лапсалоне, доктор, в маленьких жестяных очках. Каждая куколка завернута в отдельную тряпицу, видно, как о них заботятся. На самом дне сундука лежал последний сверточек. Иерон развернул и засмеялся.
Убийца.
Почему люди испытывают к Убийце такое уважение? Ведь самая жалкая из масок. У нее даже собственного имени нет.
Иерон надел куколку на палец. Попробовал. Ага, вот так. Убийца согнулся в поклоне. Медленно выпрямился. Темный камзол, темный плащ, серая шляпка и крошечный ножик из фольги.
- Почему ты боишься жестокости, лекарь? – спросил Иерон тихим бесцветным голосом – как если бы заговорил Убийца. Получилось неплохо. Обычно этого персонажа делают зловеще-крикливым, таким мрачным типом. А Убийца должен быть… никаким.
Жонглер вздрогнул.
- Смерть похожа на кошку, - сказал Убийца на пальце. Эсторио смотрел на него расширившимися глазами. – Отвечай на вопрос, лекарь.
- Потому что жестокость – это та же чума.
Брови Иерона поползли вверх. Интересно.
- Ну-ка, объясни, - потребовал крошечный Убийца. Взмахнул ножичком. Жонглер наблюдал за ним, как зачарованный. Просто не мог оторвать глаз.
- Вы разносите собственную жестокость как чуму, - сказал лекарь. – Это как черное облако. Что сделают товарищи ландскнехтов, увидев это дерево? Они пойдут и разорят деревню, вырежут мужчин, изнасилуют женщин, перебьют скот и запалят дома.
- Скорее всего, так и будет, - сказал Убийца на пальце барона. – Смерть похожа на кошку, ступающую по стеклу. Так и будет.
* * *
- Хочешь спросить? Спрашивай.
Эсторио мотнул головой в сторону «висельного» дерева.
- Кто это был?
- Ландскнехты. Наемники, живущие мечом и грабежом. Сброд. Вон тот, видишь, слева... - барон даже не повернулся, чтобы проверить. Зачем? Он и так помнил. – Ян Красильщик, прозванный так за синие, по локоть, руки. Насильник и вор. В центре – убийца. Кажется, его звали Палочка, впрочем, я могу ошибаться... Был найден моими людьми над трупом и тут же, после короткой молитвы с рукоприкладством, повешен.
- Это... – жонглер помедлил. – Это был единственный способ?
Иерон пожал плечами.
- Ты про жестокость? Подобное лечится подобным. Разве ты не знал, лекарь?
- Сомневаюсь, что я лечил бы отравленного – ядом.
- Интересный пример, - заметил барон. – Но подожди, лекарь. Кажется, я забыл рассказать тебе про третьего из наших героев.
Налетел ветер. Волосы барона растрепались, упали на глаза. Смотри-ка ты, уже седина, подумал барон. А мне и сорока еще нет. На висельном дереве покойники задвигались, заволновались.
- О! – сказал Иерон. – Крайний справа. Это у нас знаменитость. Сам Вилли Резатель. Мы его месяц ловили... и тут случайно попался. Знаменит тем, что обесчестив девушку, отрезал ей левую грудь.
- Зачем?!
Барон пожал плечами.
- Может быть, на память. Не знаю. Он был сумасшедший, мне кажется. Но мечом владел, как рыжий дьявол. Четырех моих солдат уложил, прежде чем его догадались подстрелить с безопасного расстояния… Так чем ты, говоришь, лечил бы отравленного?
* * *
- Каков вердикт, лекарь? Опять что-нибудь на чертовой латыни, как у вас принято?
- Увы, нет, господин барон. Я плохо ее знаю.
Барон усмехнулся.
- Это радует. А что думают об этом остальные лекари?
Жонглер пожал плечами.
- Я умею лечить, они знают латынь – по-моему, все честно.
Барон расхохотался. Ему определенно нравился этот мошенник.
- Отлично сказано, жонглер! Тогда к делу. Что там с моей болезнью?
- На вас лежит проклятье. – начал жонглер. Ну еще бы. Иерон бы удивился, если бы бродяга сказал нечто иное. - Вы пользуетесь магической защитой?
- При моем образе жизни я был бы глупцом, если бы не пользовался. Хочешь сказать, лекарь, этого недостаточно?
Жонглер покачал головой.
- Тогда в чем дело?
- Защита у вас великолепная, господин барон...
- Но?
- По вам ударил один из тех, кому вы доверяете... или доверяли. Скорее всего, это подарок. Амулет? Куртка с отталкиванием дождя? Шпага? Нечто с массой полезных заклятий, под которыми можно спрятать одно, не очень полезное.
Барон вдруг почувствовал холодок в груди. Пенелопа. Он слепо нащупал кулон на груди, резко дернул. Цепь порвалась, звенья посыпались в траву. Жирный желтый отблеск ударил по глазам. В висках отдалось болью.
- Взгляни на это, лекарь.
Великий Эсторио взял кулон в ладонь, закрыл глаза. И почти тут же открыл.
Лицо его изменилось – так, что барон без слов понял: это оно. Источник проклятия.
- ...и она из вас выплескивается. Вас тошнит ненавистью, господин барон. Отсюда ваши припадки.
* * *
Иерон закрывал глаза и видел: серый пляж с длинными клочьями водорослей, семенящий краб в корке грязи – а на песке оплывают следы собачьих лап.
Потом он открывал глаза – и лицом врезался в реальность. Как в воду с льдинками.
...- Я люблю вашу жену.
Иерон долго смотрел на виконта и не мог понять: неужели молодой хлыщ действительно думает, что ему это интересно? Что это вообще кому-нибудь интересно?
- И что? – спросил он наконец.
- Вы не понимаете – я люблю вашу жену!
Барону представилось вдруг: ночь в темной спальне, постель как горный пейзаж и висящая над всем этим равнодушная белая луна. Пахнет воском и холодом. Как ее можно любить? – думал барон, и не находил ответа. Может быть, дело во мне, думал он позже, но тут же отбрасывал эту мысль – потому что чувствовал в ней фальшь и некую искусственность. А потом Иерон как-то внезапно понял все, связал единым мысленным движением разрозненные ниточки в общий узор. Виконт любит ее, она любит виконта, а он, дурной никчемный глупый старый муж, стоит тут и все узнает последним – как и положено дурному, никчемному, глупому, старому мужу. Стоит и слушает. Барон моргнул. Одиночество приблизилось и ударило наотмашь; стальное лезвие прошло от макушки до пят и гулко стукнулось в мрамор. Барон умер.
- Вы меня слышите? – настаивал виконт.
Веки стали вдруг ободранными до мяса.
- Вот и любите на здоровье, - сказал Иерон, плавая в красноватой темноте. Губы плавали где-то совершенно отдельно. - Я-то тут причем?
ОКТАВИО
Вы злой человек, господин барон.
БАРОН
Да что вы говорите? Перегорио! Перегорио!
Старый солдат, где ты?
СТАРЫЙ СОЛДАТ
Я здесь, вашмиласть!
БАРОН
Сколько тебе лет, служивый?
СТАРЫЙ СОЛДАТ (чеканит)
Сто сорок восемь!
БАРОН
Вот как? Интересно. А от рождения?
СТАРЫЙ СОЛДАТ
Сорок восемь.
БАРОН (раздражаясь)
Тогда почему врешь, дурак? Зачем целый век себе прибавил?
СТАРЫЙ СОЛДАТ
Виноват, господин барон. Не с той ноги встал. С утра попил воды, справил нужду, полез за табачком и чудится мне, что сто лет уже как служу. До восемнадцати просто жил, и сто лет под ружьем.
Как отслужу, дай бог еще тридцать протянуть.
Как раз и будет ровно.
БАРОН(показывает на Октавио)
Видишь этого человека?
СТАРЫЙ СОЛДАТ (чеканит)
Как прикажете, вашмиласть! Зарежу в ваше удовольствие!
БАРОН
Молчи, дурак.
Миру опять сделали кровопускание – черная густая кровь брызнула тяжело и нехотя; барон моргнул; потом наконец отворилась и с облегчением и звоном полилась в медный цирюльничий тазик. Через двери в залу наступал черно-красный прилив – медленно подползал к ногам Иерона; неподвижное тело виконта всплыло и теперь равнодушно покачивалось в багровых волнах. Лицо мертвеца парило белесым пятном. Барон посмотрел в окно. Сад был уже полностью затоплен, вишни и акации торчали из багряной глади, как прутики из песка. Местами гладь запеклась – черные островки виднелись тут и там; солнце плыло в крови словно купальщик. Цвета вокруг стали режуще яркими, кричащими. Начинался припадок.
* * *
- Хотите, я попробую снять проклятие? – предложил Эсторио. – Я не уверен, что получится, но...
- Не надо, - сказал барон. Ему все было ясно. – Это не проклятье. Это… - он скривил губы. На языке была горечь. Пенелопа. – справедливость, кажется? Так это у вас, у хороших людей, называется?
Пенелопа. Пенелопа.
Барон слепо нащупал на поясе мешок с монетами, попытался отвязать – не получилось. Не глядя, Иерон достал нож и обрезал шнурок. Бросил мешочек наугад. Судя по звуку, не промахнулся.
- Благодарю, господин барон. Ваша щедрость поистине...
Иерон махнул рукой: не надо. В темноте было хорошо. В темноте было спокойно.
Прошла вечность.
- Вам плохо, господин барон? Господин барон?!
Иерон поднял голову.
- Ты еще здесь, лекарь? – барон огляделся. Ничего не изменилось – только за окном посинело. - Почему ты не ушел? Ах, да. Мои люди. Я забыл. – он помолчал, потом снова заговорил – глухо: - Но раз ты все еще здесь, ответь мне на один вопрос... Тебе случалось обижать кого-нибудь так, чтобы у того кровь сердца брызнула? Скажи, лекарь, случалось такое?
- Н-н... нет.
- А вот мне приходилось.
* * *
Круглое лицо в темноте спальни белело, как луна. Плоское, равнодушное. Луна вызывала приливы и отливы, но ее саму это не трогало. Луне было откровенно плевать.
Барон поднялся, накинул халат и, сказав жене, что хочет выпить, вышел.
С той ночи он спал отдельно.
* * *
Зеленая накипь акаций, белый налет праздничной мишуры. Чудовищно яркие синие, желтые, оранжевые бумажные фонари, с горящими внутри огнями – глядя на них, барон чувствовал подступающую дурноту. Он щурился на свет, чтобы не дать краскам ни единого шанса. Мимо проплывали знакомые физиономии.
Жена с лунным лицом.
Празднество. Конец празднества.
Иерон шел среди гостей, неся голову гордо, как военный трофей. Он кивал знакомым, улыбался дамам, вежливо раскланивался с врагами.
Псарня, вот что это такое, думал барон. Одному почесать за ушами, другого одернуть, третьему купировать хвост. Бессмысленные морды, вываленные языки – и полное отсутствие преданности, что интересно. Брак породы. Одна ненависть – иссушающая, вязкая, как смола, и пахнет горелым воском. В одном человеке ее больше, в другом – меньше. И вся разница. Мы – больны. Все люди. Будь это моя псарня, я бы забраковал собак до единой – пристрелил, чтобы не мучились. Чтобы дать породе шанс. Как обычно бывает? Один больной пес – и целая свора пропала.
А их здесь их вон сколько. Больных-то.
Барон шел. Кивал, улыбался, кланялся.
- Бесноватый! - летело вслед шепотом, шорохом, невысказанной мыслью, взглядом украдкой. - Бесноватый!
Лоб и щеки горели. Он наклонился к фонтану, зачерпнул воды в сложенные ладони. И замер. Из горстей на барона смотрел незнакомец. Лицо его было как смятый однажды лист бумаги, который затем спохватились и расправили. А потом еще сотню раз смяли и расправили. Протерлось на сгибах.
Это я, подумал барон. Надо же. Как странно.
Я убийца.
Он выплеснул лицо на дорожку. К чертовой матери. Лицо впиталось в красные, специально подкрашенные к празднику, камешки. Барон поднял взгляд – почти над его головой, на ветке акации покачивался фонарик из лимонно-желтой бумаги.
Человеку нужно кого-нибудь любить?
Краски внезапно обострились – словно очищенные от любого искажения, любой грязи; стали в мгновение ока живыми и быстрыми. Барон не успел закрыться.
Желтый вдруг извернулся и броском змеиного тела впился под веко, заполз в голову, заполняя ее болью. Желтый все не кончался – вползал и вползал, пока в голове барона совсем не осталось места. Боль стала невыносимой. Иерон почувствовал, как начинает трещать черепная кость. Желтый двигался уже медленно, но упрямо – давил и лез, умещая свое толстое тело дюйм за дюймом. В следующее мгновение Иерон понял, что у него сейчас лопнут виски.
Барон открыл рот и закричал.
УБИЙЦА
Я ненавижу убийц.
Человеку нужно кого-нибудь любить.
А если некого? Барон сидел на ступенях крыльца – мрамор был холоден и гладок, как могильная плита. Если нет ни детей, ни родителей, нет ничего, а вместо жены – холодная восковая луна с глазами – что тогда?
Остается только смотреть, как под акациями носится, с развевающимися по ветру ушами, будто вот-вот взлетит, худой голенастый пес.
Из кустов раздалось жизнерадостное «р-рвав!». Джангарла смотрел на барона из тени ветвей – внимательно и хитро. Барон усмехнулся. Любимчик – и знает это.
- Иди сюда, мальчик, - сказал Иерон. – Посиди со мной. Что ты сегодня делал?
Человеку нужно кого-нибудь любить. Иначе ему трудно чувствовать себя человеком. И вообще – трудно.
Пес открыл пасть и широко зевнул.
(с) Шимун Врочек
...продолжение следует
Самое страшное проклятие на Руси «Чтоб тебе пусто было!»
Существует множество проклятий различного типа и назначения. Все они выразительные и пугающие, однако возглас «Чтоб тебе пусто было!» всегда вселял страх и ужас. Языковой словарь, изданный Анастасией Евгеньевой, трактует этот фразеологизм как злобный и недоброжелательный посыл, с пожеланием серьезных неудач и провалов во всех начинаниях.
Неурожай
Семантическое значение слова «пустота» в раннем языковом смысле находится в аграрной сфере. Так обозначались земли которые не возделываются или не дают урожая. Высказанное проклятие «Чтоб тебе пусто было!» – означало аграрную катастрофу. Неурожай, порчу уже собранного зерна или овощей, мор скота, голод и разорение вот что желал обозленный человек, таким возгласом.
Отсутствие детей
Другое значение пустоты – бесплодие. Долгое время молодых женщин сравнивали с плодородной землей. Как хороший участок дает богатый урожай, так и жена рожает здоровых и сильных детей.
Смысл высказанного проклятия «Чтоб тебе пусто было!» в адрес девушки или замужней женщины всегда означает бесплодие. Если негативный возглас относится к уже беременной даме, это означает пожелание выкидыша, ранней или при родовой смерти, а то и уродств или врожденных заболеваний для младенца.
Абсолютная пустота
Фразеологизм проклятия имеет общий негативный смысл. Адресату сулят неудачи, несчастья и беды. Со временем появилось все больше толкований высказывания. Сегодня такое проклятие может означать всегда пустой кошелек или нищету.
Психологи обосновали собственное понимание такого высказывания. Адресат приобретает пустоту в душе, отсутствие желаний, апатию, разрушается личная жизнь. Станислав Гроф – практикующий специалист в трансперсональной психологии описывает разрушение социальной сущности. Проклятие «Чтоб тебе пусто было!» может приводить к состоянию мысленной опустошенности которое сменяется острым чувством неудовлетворенности. Человек не имеет сил и желания что-либо делать, теряет связь с реальной жизнью.
Проклятие пустых ведер и мисок
Еще один смысл послания «Чтоб тебе пусто было!» нашел языковед Лубсан Чимитов. Проклятие буквально обозначает отсутствие всего. Пустые миски, бочки, ведра и бутылки трактуются в негативном ключе. Русский человек подсознательно считает пустую тару символом бедности или грядущих неурядиц.
Лотос
вот новая порция 7-м ронинов + с сопутствующей историей (так как к другим ее не было-к этим историям будут дописываться дополнительные по другим персонажам ) коротая будет дополнять картинку.
ЛОТОС:
Одна из 7 ми проклятых ронинов.
Лотос рано потеряла мать и единственный друг для нее был Крокус …. « Пока не бросил нас»….
После того как сегун взял их свое крыло Лотос стала верным подмастерьем Тульпы … «Она не заменит нам мать» … Чувствуя одиночество Лотос услышала голос который она не надеялась услышать. Голос свей матери, звал ее … « Только мы можем позаботиться, о нас» …
Каждую ночь Лотос бродила в поиски его пока не нашла.
Теперь же что бы услышать голос мамы … « Дай нам кровь»… подчинившись новому мастеру, приняв этот замечательный подарок, после которого Лотос отправилась на поиски новых клинков.
Заметив, Крокус еле узнал в этом свою верную подругу Лотос, проследив за ней, он стал свидетелем страданий Лотос, как и мучений других от ее рук.
Пытаясь спасти ее в пылу сражения без оружия, он сделал возможно самую большую глупость…
Дополнение :
Крокус:
один из 7ми проклятых ронинов. "Крокус"
Хитрый плут и прохиндей, еще до службы у сегуна вместе с Лотос, Крокус жил на улице без семьи им приходилось защищать друг друга.
В один из таких случаев Крокус и Лотос им попался сам сегун. Попав в передрягу и в попытке бегства были схвачены Тюльпой и Малу, но удивлению не было придела когда вместо казни их сделали учениками под крылом самого сегуна. Лотос была представлена к Тюльпе, а Крокус был передан к Малу где его ждали каждодневные тренировки, которые ему пригодились после смерти сегуна, когда он вернулся к жизни на улице и того злощастного момента...
Тайна Горы Мертвецов
Северный Урал – одно из самых мистических мест в России, окутанный тайнами и преданиями коренного народа – манси. В последнее время Северный Урал очень часто упоминается, что придает этому месту еще большей таинственности. Упоминание о Северном урале все больше и больше связывают с тайной горы Мертвецов.
Гора Холатчахль (Холат-Сяхыл) переводится с мансийского, как Гора Мертвецов – высота 1079 м, входит в хребет Поясовый Камень, в северной части Свердловской области.
Холатчахль занимает первое место самых опасных и аномальных зон нашей страны. За последние сто лет у подножия Горы Мертвецов 28 человек погибли при странных и даже очень странных обстоятельствах. Это место самое непосещаемое и труднодоступное в России. Так почему же манси так страшно назвали эту гору.
По преданиям 13 тысяч лет назад случился страшный потоп. В пене бушующих волн погибло почти все мансийское племя. Остались лишь, десять мужчин и одна женщина. Оставшиеся в живых люди пытались найти спасение на горе Холатчахль, но злая вода понималась все выше и выше. На вершине горы остался маленький клочок земли, на котором сгрудились обезумевшие люди. В борьбе за жизнь они сталкивали друг друга в воду, которая все пребывала и пребывала. Когда погибли девять мужчин, а оставшаяся пара висела на волоске от смерти, вода вдруг начала отступать, мужчина и женщина остались в живых. Именно с них началась новая история племени манси. С тех пор гору, на которой спаслись и погибли люди стали называть Горой мертвецов, горой смерти.
Впоследствии шаманы племени манси регулярно приносили жертвы богу смерти Куль-отыру. Каждый раз приносились в жертву животных . Но однажды у подножия горы погибли охотники -манси. Говорили, что смерть их была не случайна, что шаманы прогневали Куль-отыра, и пришлось принести в жертву людей. Вероятно, человеческие жертвы, пришлись более по вкусу злому богу смерти, чем рыба, птица и животные. С того времени в окрестностях Горы Мертвецов гибнут люди .
По сей день, манси-охотники обходят стороной Холатчахль и не ведут промысел в лесах на ее склонах.
Можно верить и не верить в проклятие Горы Мертвецов , но факты , связанные с ней довольно мистически выглядят :
1959 год — на склонах горы гибнет группа Дятлова, состоящая из 9 человек.
1960 год — в районе гор Холатчахль и Отортен в трех авиакатастрофах погибли геологи и летчики
1961 год — в феврале, у подножия горы нашли трупы туристов из Ленинграда, погибших при не выясненных обстоятельствах
2003 год — в этом же районе разбивается вертолет с семью пассажирами и двумя пилотами, люди чудом остались живы.
2016 год - на перевале , где погибла группа Дятлова , обнаружен труп туриста .Цыганское проклятье
Сегодня моему другу цыганка наложила проклятье. Что делать?
Крокус
один из 7 самураев, хитрый плут Крокус
- проклятый меч голыми руками лучше не трогать