Аврора

-Матушка, как вы?

Молодая монахиня держит в руках старую, покрытую старческими пятнами ладонь матери-настоятельницы. Женщина будто жует что-то, губы вяло хватают воздух. Это её последние моменты на бренной земле. Она хрипит в ответ, но Аврора не может разобрать слов.

-Матушка… - скорбно говорит девушка, прижимая к губам холодеющие руки. Старуха переводит а нее взгляд. На миг кажется, что Агата не узнает девушку, которой заменила родную мать больше десяти лет назад, но вскоре на её глазах, на миг, мелькает потухающая искра сознания.

-Аврора, девочка моя… - хрипло говорит Агата, медленно убирая руку от губ монахини и поглаживая ту по щеке, словно пытаясь утереть слезы, которых, пока ещё, нет, - не надо печалиться. Я отправляюсь к престолу, в царствие света. Тебе бы радоваться…

-Конечно… - кивает Аврора, через силу натягивая улыбку. То же делает и Агата. Она принимает удобную позу, смотрит не моргающим взглядом в свод катакомбного лазарета – белесые плитки позеленели от сырости и плесени, но Эриха, мрачного лекаря Церкви, мало это заботит.

Агата, набрав полную грудь воздуха выдыхает. Ее глаза словно перестают блестеть, на миг, но тут же наполняются слезами.

-Матушка? – Аврора сжимает руку матроны крепче, подается ближе, чтоб расслышать последний шепот.

-Там… нет света. Ничего нет, - шепот полон горечи и разочарования, а после этих слов рот Агаты остается слегка приоткрытым.

Аврора видела множество мертвецов. Она провожала в последний путь катаров и инквизиторов, горожан, детей. Никто из них не уходил с легким сердцем. Всем им приходилось расставаться с близкими, с мечтами, с любимым делом или долгом, и оставить это было очень трудно. И только Агата оставила практически всё, но ей пришлось оставить и веру.

Слова старой, мудрой женщины, воспитавшей в Авроре веру в Свет и добро разбили монахине сердце. Именно Агата не дала опустить ей руки, когда впервые девушка почувствовала себя не на своем месте. И вот теперь будто бы последний вздох матроны перечеркнул долгие годы службы, дни и часы молитв. Накрыв Агату простыней, Аврора на ватных ногах, горбясь, выходит из лазарета. Путь к келье кажется бесконечно долгим, но там ждет неудобная кровать, на которую Аврора падает, чтоб в очередной раз встретиться лицом к лицу с одолевающими её кошмарами.

В катакомбах пахнет мерзко: смесь стоячей, тухлой воды, пыли и живности дёргает за нос, как задира на улице, но Аврора давно к нему привыкла. За время службы в Церкви монахиня ни разу не пожаловалась ни на скромную еду, ни на сырость, ни на, тем паче, запах. В Писании сказано, что горе и тяготы при жизни воздадутся в посмертии, а кто она такая, чтоб оспаривать Слово Божье? Да, как и прочим, ей хотелось уюта, спокойствия, но сейчас в Норфельде совсем не те времена. Монахиням и священникам пришлось ютиться в сырых катакомбах, полных небольших комнат, в которых некогда, в до-церковные времена, хоронили горожан. Теперь же сухие мумии безбожников свалены в яму и зарыты, а их посмертную обитель занимают истинно верующие. В самых больших залах монахини оборудовали нартекс, придел, даже помещение для хора нашлось – хоть теперь поющие не находятся рядом со слушающими, эхо катакомб делают их голоса ещё более зычными, тягучими и, будто бы потусторонними.

Аврора подходит к конфессионалу – когда собор ещё не был осквернён вампирской ордой, исповедальни были настоящими произведениями искусства. Резные двери и перегородки, кроваво-красный бархат штор… теперь же это было больше похоже на собачью будку-переростка, с грязной тряпкой вместо шторы. А инквизиторы носят одеяния с серебром… нет! Никакой зависти. Аврора вечером сама накажет себя за это, хоть, в последнее время, на спине не осталось живого места.

Дверь скрипит, и женщина опускается на колено.

-Отче?

-Слушаю, дочь моя. – это, как всегда, отец Александр. Аврора доверяет ему, как никому другому. Это был первый человек в соборе, который встретил её после пострига. Монахиня верит, что он знает её лучше, чем она сама себя. Мудрость и благость этого мужчины не знает пределов. Он точно помазанник божий!

-Отче, меня волнует диавольское наваждение… - скромно говорит женщина. Даже по местным меркам она ещё молодая, всего двадцать два, но Аврора чувствует тяжесть лет. Будто в этом месте год отнимает три. Александр молчит, а значит можно продолжать.

-Я не думала, что это важно. Но… я не могу больше держать это в себе. Последние две недели меня преследует один и тот же сон. Всегда один и тот же. В нем мы находимся в нашем славном соборе…

-Да покарай, Боже, тварей, его осквернивших.

-Аминь. В соборе. Мы с сёстрами проходим обряд причастия, и на нем присутствуют все. И его Святейшество, и Инквизиторум, и все духовенство. Все мы пьём кровь Его, и вкушаем плоть… но затем… затем свечи вокруг тухнут, и я вижу, что из пролитых чаш лакают кровь черные псы. Они начинают грызться между собой, а затем и вовсе пытаются пожрать друг друга. После, они видят меня, и я начинаю бежать от них, но куда бы я не глянула, куда бы ни свернула, свора меня всегда настигает. Из ночи в ночь.

-Дщерь моя, знаешь ли ты, что это значит? Значат твои сны, что преисполнена ты благостью церкви. Осквернение собора тебя потрясло столь сильно, что до сих пор ты видишь в нем тем тварей, что отобрали у нас кров. Похвально это. Я горжусь тобой, Аврора. Путь твой благословлён, и освещается он Светом небесным. Молись усерднее, и помогай в походах против сил тьмы верным воинам церкви.

-Конечно, Отче, так и будет! – и, получив благословение, Аврора выходит, раздумывая над сказанным.

Правда, думать ей приходится не долго. Сверху хлопает дверь в катакомбы. Затем слышится стройный марш шагов нескольких человек. Как же монахиня ненавидит этот звук. В исповедальную комнату спускается инквизитор, в сопровождении своих верных катаров, и у Авроры замирает сердце. Это он.

Стройный, подтянутый как ремень, муж, с вечной небритостью. Черные, волнистые волосы зализаны назад, а в глазах горит огонёк, от которого хочется сжаться в комочек. Будто он смотрит на костёр вдалеке, и вкупе с темным цветом глаз невозможно его игнорировать. И эта ухмылка. Как же Аврора ненавидит этого надменного ублюдка.

-Инквизитор Эзра… - монахиня склоняет голову и сцепляет руки в замок, приветствуя сановника.

-О! А я как раз за тобой… - Эзра широко улыбается, приветствуя женщину, но его улыбка похожа на плотоядный оскал. Так и хочется плюнуть ему в лицо.

-В общем. Одна птичка нам нащебетала, что в городе завелась ведьма. Торгует травками, припарками, обереги всякие. Так дело не пойдёт.

-Удачной охоты, милорд…

-А? Не-не-не. Ты идёшь с нами. – Эзра грубо хватает монахиню за талию одной рукой и прижимает к себе, другой сигналя катарам, что пора выдвигаться. Аврора не спорит.

-А зачем я вам?

-Как это «зачем»? А вдруг проклятие наложит? Или тварей каких призовёт. Кто нас будет лечить?

-Праведному духу проклятия нипочём, нет в них силы… - цитирует Аврора, но Эзра больно впивается в её бок пальцами.

-Поумничай мне тут.

Вылазка «удалась». В городе и правда нашлась та самая ведьма. Ее небольшая квартира в бараках была вся увешана травами, на столе стояли склянки, наполненные отварами. Женщина клялась, что она не ведьма, а лишь травница, и ее цель – помогать людям, но не творить зла. Но тот, кто хочет помогать, истово молится, а не прибегает к тайным знаниям. Да и откуда женщине знать о свойствах трав, как не от самого Темнейшего?

Пока ее вели по улице, заломив руки, Аврора кусала губы. А что, если это правда? В мире, где не светит солнце, есть ли смысл прибегать к меньшему злу? Ответ шёл в четырёх шагах перед ней – в черном мундире с серебром и глазами, которых у человека быть не должно. На вой девушки сбегались горожане.

-Да! На костёр ведьму!

-Она от меня мужа отворожила!

-А мне дала отраву, что у меня выкидыш случился! Убийца!

-Да ты сама меня просила! Чтоб лишний рот от голода не помер! – пыталась оправдаться ведьма, но удар под ребро быстро ее заткнул.

-А откуда ты это умеешь? – выкрикнула дородная женщина из толпы, но как только инквизитор повернул в ее сторону голову, тут же бросилась наутёк.

Аврора продолжала погружаться в свои мысли. Она тоже хотела помогать, лечить, облегчать боль. Ничего другого, кроме как посвятить себя Престолу и пастве она не видела. Она выхаживала больных, помогала с лечением в лазарете, позволяла выговориться страждущим и записывала последние слова умирающих. А теперь… теперь она вместе с «гончими» Церкви гоняется за еретиками, отправляя их на пытки. Перевязывает редкие раны катаров. Изо дня в день. Того ли она хотела?

-Отче, вы тут?

На следующий день Аврора снова на коленях в исповедальне. Ее руки слегка тряслись, и этот тремор было не унять чеками. Снова за тряпкой отец Александр, готовый помочь и выслушать.

-Снова меня преследует сон. Эти псы… адские гончие?

-С чего ты взяла?

-Их глаза сияют алым. А из пастей тычет пена. Они все безумны, жаждут крови и плоти, и, я сама не знаю откуда, но знаю, голод их неутолим.

-Этот голод, дитя – вампирово проклятье. Они тоже вечно голодны до мук, страданий и крови. Это все образы того жуткого дня до сих пор тебя преследуют. Молитвы и божья помощь, вот в чем спасение.

-Но почему сейчас? Мы больше пяти лет ютимся в катакомбах, столько времени прошло… а сны появились только сейчас?

-Дочь моя, замысел Престола человеку неведом. Если на твоём пути испытания, значит – таков твой путь. Или ты сомневаешься в церкви?

- Нет, Отче, нет! – Аврора говорит это искренне. Вера ее крепка. Во всяком случае Аврора сама себе об этом напоминает.

Уже после исповеди, Аврора идёт замаливать грехи в свою келью. Путь в неё лежит через мрачные, полные паутины и вони коридоры катакомб, но, что хуже, через казематы.

Монахиня освещает себе путь факелом, погруженная в раздумья, пытаясь отвлечься от запаха и стонов узников. Вот, среагировав на свет, подаёт голос фермер с предместий. Слова его разобрать трудно. Наверное, у него разбиты губы. «Скажите им, я невиновен», - удаётся разобрать Авроре. Да что она может? Кто будет ее слушать? Да и не ей решать. Вот слышится мольба горожанина. Он просит воды напоследок. Он уже понял, что ждёт его. За одной из дверей слышатся всхлипы. Это вчерашняя ведьма.

-Сестра, выслушаете исповедь?

Аврора замирает. В таком она отказать не может и садится на сырой пол, прислоняется спиной к дубовой, окованной двери.

-Я тут.

-Я… хочу сознаться. Я хотела помогать людям. Хотела, чтоб в тяжёлое время, им было к кому прийти, кто поможет, не смотря на правила города и церкви. Я виновата, сестра, в том, что была через чур добра. Добра к предателям, лицемерам и подонкам.

-Это признание в колдовстве?

-Нет. Просто хочу поговорить с кем-то, кто меня понимает.

Аврора громко проглатывает комок в горле, и из каземата слышится смешок.

-О том и речь. Это – религия добра и Света? Завтра меня сожгут, и все будут ликовать. Это будет маленький праздник, и все, кому я помогла, будут там. Те, кто не лишился ноги из-за припарки, те, чьи дети до сих пор живы благодаря моим микстурам. Свет твоей веры – это костры, на которых горят люди.

-Это ересь, - Аврора вскакивает на ноги, пылая праведным гневом, - я не намерена это выслушивать!

-А я уже все сказала.

Быстрым шагом монахиня возвращается в келью, сбрасывает с себя робу и рубаху, берет шестихвостку и, встав на колени перед Символом Веры начинает стегать себя по лопаткам, молясь, как никогда прежде. Слова ведьмы затронули ее зерно сомнений, посаженное инквизиторами и удобренное последними словами Агаты. После вечерней молитвы, Аврора ложится спать, зная, что ей снова предстоит сразиться со сворой. Но сегодня она засыпает, полная решимости.

Снова причастие, и снова все, кого она знает, обращается голодными псами. Но теперь монахиня не бежит. Она стоит и смотрит на черную свору, которая, окружив женщину, не подходит. Скалится, пускает пену, лает, но не подходит. Свора знает, что если напасть, то теперь она не побежит. Что теперь женщина даст сдачи. Даже во сне монахиня чувствует рвение, и хочет побороть тьму силой бога. Она поднимает руки к груди, но не находит символа Престола. А вот у каждого из псов он висит на шее вместо ошейника. Что?

Едва заметив это, Аврора просыпается. Теперь ей все ясно. Она одевает рясу, но обрывает ее по колено. Больше ей не нужны ни платки, ни белый воротничок. Лишь шестихвостка, символ веры и кадило: первые вещи, которые она получила при постриге. В кадиле женщина разжигает угли, и те начинают сиять чистым, жёлтым светом, но куда более слабым, чем факел. Хватит, чтоб осветить путь.

Как вор монахиня прокрадывается к казематам, искусно сделанным символом, кое-как открывает замок на двери у ведьмы.

-Ты тут? – спрашивает Аврора и проходит внутрь. Девушка все еще там. Избитая, истерзанная. На ее коже вырезаны ножом оскорбления, а на бёдрах остались белёсые следы совсем нецерковных дел. Лицо девушки опухло от слез. Монахиня и раньше не любила пыточных дел мастера Вивьена, но сейчас…

-Уходим. Только тихо.

Девушка отвечает ей всхлипами, кое-как надевает рваную одежду. Вдвоём они задерживаются ещё на несколько минут, открывая двери и отпуская узников: из колодок они освобождают здоровяка Френка. Мужчина весь иссечён плетьми, лишился глаза и ослаб без воды – его морили жаждой. Сжигать такую тушу, видимо, очень тяжело. С ними же уходит фермер, представившийся Эрихом, на складе которого было обнаружено плесневелое зерно, что «явно намекает на злодейский умысел». Последний в компании беглецов – библиотекарь Инкрис Браун. Он имел неосторожность учить детей грамоте. Не иначе, чтоб те читали бесовские книжки.

Каждый рассказавший свою историю раскаляет в груди Авроры сердце. Это – не то, зачем она постриглась в монахини. Это – не Свет. И если его нет тут, она будет искать его где-то ещё.

-Куда теперь? – Френк, выпивший, наверное, ведро воды, посвежел и взбодрился. Даже вооружился цепью, которой, как поводком, был прикован библиотекарь к стене

-Катакомбы ведут к лесному озеру, но надо не заплутать. Тут настоящий лабиринт.

-А ты знаешь, куда идти? – недоверчиво спрашивает девушка. Она представилась Минервой.

-Знаю, - лжёт ей Аврора.

Беглецы пускаются наутёк в тесных коридорах. Впереди идёт монахиня, держа перед собой кадило с углями. Его света хватает, чтоб не биться о стены и низкие потолки. Идущие сзади, как мотыльки, следуют за ним.

Поворот влево, затем вправо, на следующей развилке снова вправо. Потом дважды не сворачивать.

Путь долгий и трудный, дорога петляет, но Аврора не хочет признать, что она заплутала. Еще поворот, и монахиня встречается с отцом Александром.

-Дитя, что ты тут... – священник не договаривает. Он видит за ее спиной беглецов.

-Ах ты мелкая сука! – рявкает он и бьет окованным железом факелом по трубе, так неудачно для монахини находящейся рядом с ним. Звон проносится по всем катакомбам, и на набат начинают сбегаться катары.

-Бежим! – выпаливает Аврора и наотмашь бьет священника кадилом. Угли попадают на отросшие бороду и волосы мужчины, и те вспыхивают, а сам Александр начинает визжать, словно маякуя, куда бежать катарам. Беглецы уже хотят бросится куда глаза глядят, но библиотекарь вдруг останавливает их.

-Вдоль трубы!

-Что? – почти хором спрашивают узники, и библиотекарь трогает трубу рукой. Она влажная и холодная.

-Труба. По ней вода течет. По ней пойдем! - перекрикивая визжащего священника поясняет старик.

На том и соглашаются. Теперь не надо красться, и вся пятерка бежит наутек, забрав Александров факел.

Пробираться приходится с боем – прямо как в снах, куда бы Аврора не свернула, какую бы дверь не открыла, везде она встречает церковников, смотрящих на нее с ненавистью и желанием убить, но, за все эти ночи женщина привыкла к этому, и теперь готова биться. Благо, теперь она не одна.

Вооруженный сначала факелом, а затем и кистнем одного из катаров, Френк вызывается всех защищать. У него давние претензии к Церкви и мясник не сдерживается. Трещат кости, ломаются суставы, катакомбы сотрясает вой поверженных катаров. Удар у Френка мощный, тяжелый, не даром мясник. Аврора тоже не стесняется орудовать кадилом и плетью с крюками. Ее черные одеяния в свете факела вскоре начинают блестеть от пролитой крови.

Снова бегство, снова группы врагов. Даже удивительно, сколько в катакомбах человек. Хорошо, что коридоры достаточно узкие, чтоб численное превосходство не играло роли.

Им удается оторваться. Вонь сменяется влажным запахом сырой воды, а значит они близко. Катаров стало меньше, но их крики все еще слышны за спиной. Поворот, развилка. Беглецы тяжело дышат, Френк еле держит факел, отдав кистень фермеру, но тот скорее попадет им по себе, нежели кому-то навредит. Старик библиотекарь и подавно.

За последним поворотом они встречают последнего противника. Это катар. Парнишка лет шестнадцати. На вытянутых, трясущихся руках он держит кортик. Ему страшно, но он готов сражаться с ересью. Ради Церкви и своего города.

-Не пущу, - сквозь стиснутые зубы рычит паренек, и Минерва выходит ему навстречу. Она сбрасывает рваную рубаху, оголяя изрезанное похотливыми оскорблениями тело. Сбрасывает юбку, и начав делать шаг навстречу катару, заканчивает за спиной парня. Ее рука проскальзывает в вырез робы, и мальчишка замирает, а сама девушка шепчет ему на ухо:

-Как нам выйти отсюда?

-Иди к черту, ведьма… - иссушенными от горячего дыхания губами говорит парень. О, это была ошибка. Ведьма разворачивает его лицом к себе, касается лбом его лба и заглядывает ему в глаза. Этот взгляд он никогда уже не забудет.

-Я-то пойду, потому что послал. Пойду, покой заберу, сон украду. А ты за мной сам приползешь! — с придыханием говорит ведьма, и парень падает перед ней на колени, ластясь к ее ладоням щеками.

-Так как мне выйти?

-Прямо, потом направо, и прямо до конца. Где я тебя найду?

-Только во снах, милый, - елейно отвечает Минерва, толкая паренька в сторону. Его глаза закатываются, и он падает без сознания, как мешок.

-Так ты в самом деле ведьма!? – выпаливает ошарашенная Аврора.

-А что это меняет?! Меньшее зло, помнишь? – флегматично отвечает ведьма словами из мыслей монахини, напяливая тряпки обратно. Она знает, что потратила кредит доверия монашки.

-Ничего.

Спустя сказанный катаром маршрут пятеро беглецов выбегают к берегу озера. На улице безлунная ночь, а огни Норфельда горят вдалеке. Их все равно видно сквозь деревья.

-И что дальше? – восстанавливая дыхание спрашивает библиотекарь. Он тяжело падает на задницу, будто погоня закончилась. Но она только началась.

-Бороться. – коротко бросает Аврора. Ее сердце пылает неугасающим пламенем.

Она шла в Церковь на поиски Света, но сейчас, став еретиком, преданная анафеме, она как никогда чувствует с ним единство.

Аврора и ее новоявленные спутники сразу же бросились в бегство. Звуки погони доносились из катакомб громко и отчетливо, и не утихали за спинами беглецов еще долго. Угли в курильнице бывшей монахини не затухали – неведомая сила не давала им почернеть и остыть, но света не хватало, чтоб разогнать тягучий лесной мрак. Единственное, на что он годился – не потеряться в чаще, полной острых веток и волчьего воя, заставляющего, казалось, дрожать от страха саму душу еретиков. То и дело в темноте Френк видел пристальный волчий взгляд, но каждый раз поднимая шум и готовясь к, возможно, последней обороне, замечал, что принял за голодные глаза безобидных светлячков.

К счастью, когда беглецы вышли на дорогу, уже светало, а звуков погони за спиной не было слышно.

-И где мы? – озираясь спросила Минерва. Вид вокруг был, мягко говоря, удручающий.

В предрассветных сумерках эта необитаемая местность выглядела еще более уныло, нежели днем. Бесплодные, грязно-желтые поля с виднеющимся на горизонте Норфельдом создают атмосферу враждебности, угрюмости, отторжения самим местом человека. Узкая, пыльная дорога, окаймленная где-то порушенной каменной оградой, покрытой желтым лишайником и поросшим шиповником ведет в далекую деревню у самой опушки леса, из которого деревья тянут лишенные листьев ветки-руки. Карканье кружащего над полями воронья, что не боится расставленных повсюду бесполезных пугал лишь дополняет картину царящей в этом месте тоски и уныния.

-Я думаю, не далеко от Крешета, - задумчиво почесывая подбородок отвечает ведьме Эрих, разглядывая чахлые поля, - я бывал там пару раз. Местечко сомнительное, но…

-Но что? – Аврора, наконец, вытряхнула угли из кадила и сейчас завязывала волосы в тугую косу. Цвету ее прядей могла бы позавидовать любая рожь в окрестностях Норфельда.

-Я слышал, что раньше там был дом местных баронов или кого-то еще. Сейчас она стоит заброшенная, уже много лет как, и туда раньше только детишки бегали, а сейчас, думаю, вообще никто не ходит.

-Знаешь, где это?

-Можем поспрашивать.

-Я знаю, - спустя долгое время наконец подает голос Игнис. Старик словами особо не разбрасывается, и кажется, что каждое слово, особенно после погони не просто дается ему с трудом, но и в целом отбирает последние минуты жизни старого библиотекаря, - я застал свадьбу последних владельцев.

-Тогда решено. Спрячемся там, пока все не уляжется. И будьте начеку. Увидите кого на дороге – сразу же прячемся в лесу, - Аврора переводит взгляд с одного на другого спутника и, убедившись, что все согласны, первой двинулась в сторону деревни.

Когда они пришли, деревня казалась пустой – на пыльных улицах никого не было, и можно было бы решить, что деревня вымерла, если бы не стройный, знакомый до боли хор голосов из церкви неподалеку. Тем даже лучше. В поисках указательного столба еретики прогуливаются между маленькими, одноэтажными домиками, пока не встречают жителя Крешета. Это юноша, которому на вид лет двадцать. Он невероятно худой, будто в жизни не ел ничего кроме хлеба и воды, голый по пояс. Он напевает что-то себе под нос, бубнит, и в этом, кажется, даже можно услышать какую-то мелодию, под которую он делает странные движения. Крутит руками, вертится волчком будто пытается отмахнуться от роя пчел. И до странников ему нет дела.

-Жуткое зрелище… - проходя мимо парня говорит Минерва Авроре, и та лишь кивает в ответ. Не гоже обсуждать юродивых. Неподалеку еретики находят столп с указателями и уже от него двигаются по направлению к усадьбе. Дорога сменяется еле заметной тропинкой, которой уже много лет никто не ходил. Тропинка привела еретиков сначала в лес, а после в место, которое можно было бы даже назвать красивым – не смотря на осень, вокруг покосившейся, неухоженной усадьбы вовсю цвели вишни. Очень странные вишни.

Цветы на них были кроваво-красного цвета, и опадая они покрывали ковром всë вокруг. Можно было бы подумать, что тут – место кровавой бойни. Корни вылезли из земли разломав каменную дорожку к дому, а земля была на удивление болотистая, мягкая, сочащаяся бурым соком, будто приходится идти по некогда живой плоти. Хотя «некогда живой» можно назвать практически что угодно в этом проклятом богом месте.

Внутри усадьба была пыльная, давно никем не ухоженная. Доски пола разбухли и стали торчать и скрипеть. На стенах висели пустые рамки – когда-то тут были картины, но либо дом разграбили, либо жильцы, покидая мрачное место, забрали всë с собой. В гостиной, проломив потолок выросла еще одна вишня. Еë ствол был особенно толстый, отличающийся от тех, что на улице. Роняя лепестки, те оставляли красные следы на стенах, оставшейся мебели и полу, подобно каплям брызжущей крови.

-А мне тут нравится, знаете, - с легкой улыбкой говорит Минерва, садясь на диван, тут же выдыхающий пары пыли.

-Да, мне тоже. Есть в этом что-то… - начинает было Френк, растирая один из цветков между пальцами.

-Что-то напоминающее о былом, да? – перебивает Аврора.

-Ага.

-За нами следили? – прерывает непринужденную обстановку Эрих. По нему видно, что фермеру не по себе от этого места.

Юстас

В нескольких километрах от озера, в маленькой деревеньке Крешет, в это самое время просыпается Юстас. Уже не молодой фермер страдает от ночных кошмаров, и вся его жизнь превратилась в бесконечный, нескончаемый ужас и серость. Трое детей, сварливая жена, худеющий скот. И это не говоря о бесконечных тучах, вое оборотней в лесах, от которого волосы встают дыбом и вечном ощущении чьего-то взгляда на спине.

В этот раз он вскакивает, но уже без вскриков, как было раньше. Он снова побывал в «том-самом-месте». Бесконечный хвойный лес, словно нарисованный черной тушью на грязном холсте и сияющая белая дверь посреди него. Дверь заперта, и замок на ней – хитроумная головоломка, которую Юстасу не удается решить. В лесу он не один – его окружают странные звери, которые раньше отталкивали, но нынче фермер привык к ним.

По левую руку от Юстаса всегда стоит олень. Он ходит на задних лапах, но неловко, будто цирковой зверь, которого заставляет злая воля дрессировщика. Олень одет в домотканую одежду, такую же, как носят жители Крешета. По правую руку наблюдает за потугами решить головоломку жаба исполинских размеров – она, даже лежа на сочащемся гноем брюхе выше рослого Юстаса. То и дело из глотки жабы раздается странный звук, похожий на кашель тяжелобольного. И третий спутник фермера – тысячекрылый ворон, что сидит на двери и зорко смотрит за каждым действием Юстаса. Он не произносит ни звука, но Юстас знает, что ворон – самопровозглашенное воплощение мудрости и лжи, знаний и фантазий. Ворох крыльев и перьев скрывает вороново тело, но изредка ворон тянет к Юстасу две похожие на человеческие руки, но слишком худые, тонкие, со вздутыми венами и старческими пятнами на пергаментно-белой коже. В этот раз он почти коснулся волос Юстаса, но фермер отпрянул от него, начал падать и провалился в темное Нигде, похожее на ночное небо, от чего и проснулся.

Тяжело дыша Юстас оглянулся, но не увидел супруги, что должна была спать рядом. Тихими шагами фермер отправился на ее поиски, и нашел ее в комнате дочери – малышка пяти лет спала, а Клаудия пела ей колыбельную. Дочь Юстаса, Марго, тоже часто просыпалась по ночам.

- Тихо, малышка, спи-засыпай,

Ждет тебя чудный, сказочный край

Он полон чудес, добрых, радостных звуков

А здесь тебя ждет только смерть и разлука

Вой волчий, леса темного жуть

Ветки малышку в глубь унесут

Мать не найдет, никогда не забудет

Пока кости девочки грызть волки будут…

-Ты с ума сошла? – прерывает колыбельную Юстас и женщина вздрагивает. Однако, вместо ответа она начинает шипеть на мужа.

-Это старая колыбельная, мне еще мать ее пела! – шепотом рявкает она и отворачивается к спящей дочери, всем видом показывая, что разговор окончен.

Утром Юстас перед ежедневным походом в церковь занялся хозяйством. Надо многое успеть, прежде чем потратить пару часов впустую: ни молитвы, ни свечи не помогают вырастить рожь и пшено. Он доит козу, а после выпускает из хлева овец. Они медленным шагом бредут в полу-пустые поля, стараясь не создавать давку. Приучены, что если ломиться в ворота получат по хребту палкой. Следить за овцами Юстас отправляет младшего сына, Томаса. Пока Клаудия с дочкой занимаются кухней, Юстас раздает еще двум своим сыновьям задания: Жан отправляется в поле, собрать урожай тыкв, а Гансу достается смазать петли на тачках и телегах.

Стоит только отправит мальчишек на работу, как раздается громкий колокольный звон. Начинается служба и Юстас с Клаудией отправляются в церковь, стоящую на опушке леса, неподалеку от деревни. С Крешета собираются селяне. Они медленно бредут, делая небольшие шажки, а у самой церкви останавливаются, собираются в очередь, чтоб не создать давку. Словно получат по хребту за это.

Внутри пахнет благовониями, воском и сыростью. Иконы ангелов нарисованы на стенах, смотрят на паству, будто провожают взглядом. Это чувство никогда не нравилось Юстасу – странное внимание существ, которых иначе как чудовищами не назвать: множество глаз, собранных в кольца, ужасные, клыкастые рты. Тел не видно за нагромождением символов и букв, которые должны означать имена ангелов, но для Юстаса это лишь больная фантазия.

Начинается проповедь. Священник в тысячный раз уповает на Престол и Спасителя, что должен прийти и закончить эти ужасные дни, но… страдание есть благо для всякого. В этой части Юстас всегда хочет встать и уйти. Жизнь дана чтобы страдать? Это же бред! Нужно жить эту жизнь, а не бояться наказания после нее. Всë то, что священник называет грехом всегда манило Юстаса. Разве это не свобода и счастье? Делать только то, что тебе хочется. Получать удовольствие. Брать от жизни всë.

Этими мыслями Юстас никогда ни с кем не делился. Вокруг лишь фанатики, и за такие слова он тут же окажется на костре. Что за бог создал в мир, в котором счастье и наслаждение караются смертью? Взгляд Юстаса бегает по прихожанам. Они во все уши слушают глухой голос святоши, пожирают его взглядом. Особенно его заботит Керстин. От этой страшной женщины никому не по себе. Выглядящая старой не по годам женщина во время службы предается каком-то религиозному зверству. Она истошно кричит псалмы, первая падает на колени перед священником, а порой и бьется, как в горячке, читая молитвы. Целует иконы и от всех требует того же, но священник лишь поддерживает ее истовый фанатизм. Прочие Крешетцы сторонятся Керстин, но мало отличаются от нее. Кроме одной девушки. Она на каждую фразу закатывает глаза, видно, что ей, как и Юстасу не терпится уйти. И правда, стоит священнику наконец попрощаться с односельчанами, она вскакивает на ноги и ловко лавируя между стариками вылетает из пропахшего ладаном места. Юстас провожает ее взглядом, но не успевает догнать. Он видит, как она буквально растворяется в темноте чащи.

Бонус в комментариях, Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн

Павучьи комиксы Квазар

Бонус в комментариях

Павучьи комиксы Квазар

Не удивлюсь, если текст стырен из какой-то ветки Пикабу

Предыдущие рассказы:

Пушистый хвост лисицы [1/5 рассказов сахалинского цикла]

Последний шаман [2/5 рассказов сахалинского цикла]

Последняя сигарета [3/5 рассказов сахалинского цикла]

Черти носят "Адик" [5/5 рассказов сахалинского цикла]

В жизни каждого мужика

наступает такой момент:

стать хранителем маяка,

он живёт, тем желаньем согрет.

1

Растолстеть. Собирать сединой

дым от трубки: привычный, густой.

Завести себе пса или двух,

вместо глаз полагаться на слух,

чтобы слышать, как с края земли

черепахой ползут корабли.

И мигать фонарём им в ответ,

мол, такой сухопутный привет

тем, кто где-то вдали ведёт бой

с непогодою, морем, судьбой.

2

Просолившись на ветре морском,

рассуждать ни о чём, обо всём.

И ходить так лениво, легко,

будто ты уже средь облаков.

А однажды, увидевши свет

от такого же мужика

улыбнуться:

его момент

стать хранителем маяка.

Автор оригинаала:  @SillyWalks

Глава 1. Вахта и мешки с рисом

Как многие сельские магазины, “Рассвет” работал по желанию левой пятки хозяина. Покупатель, нажав на замызганную кнопку звонка, мог прождать пятнадцать-двадцать минут, пока сонный предприниматель открывал торговую точку. Запуская посетителей в тесный контейнер, Андрей закуривал и шёл за прилавок. Там, помимо еды, находили пристанище самые разные вещи. К примеру, иголки и нитки соседствовали с газовыми баллонами, а таблетки от головной боли лежали рядом с углём для мангала.

В этот раз Андрей встретил завсегдатаев коротким кивком и, вопреки ожиданиям, не закурил, а припал к бутылке с водой. “Понятно, опять ночью пил” — подумал тощий мужчина лет тридцати и ткнул друга в бок, мол, смотри, не одному тебе плохо.

— Пива Корсаковского две полторахи, чипсов каких-нибудь и…— покупатель ненадолго задумался, — огурцы есть?

— Рассола возьми, домашний остался, — начал было Андрей, но его сразу же перебили.

— Вижу, тебе не очень помог, давай огурцов. Кстати, — зачем-то перейдя на шепот, посетитель продолжил, — крабы есть?

— Вчера Михалыч завёз, по тысяче будешь брать?

— А давай!

Расплатившись, мужчины сложили покупки в рюкзак и вышли на улицу. Сахалинское солнце упорно лезло в глаза и обдавало полуденным зноем. Здесь, в краю, где местные начинали работать с рассветом, поздний подъём был неслыханной роскошью. Но только не для этих двоих: закончив вахту, Димон и Артур будто скинули с себя кандалы. А что будет, когда они вернутся в родной город! Спи — не хочу, хоть до обеда. Нет, до вечера даже! Улыбнувшись мыслям о доме, мужчины неспеша пошли по грунтовке. Та, петляя узкими улочками, выходила прямо к берегу моря.

— Говорю я тебе, дело не прогорит. Покупаем пикап. Хайлюкс какой-нибудь. Вешаем объявление: переезды, вывоз мусора и уборка квартир. А реклама! Представь: “длинный и твердый — это не только ваш дедушка, но и бицепс нашего грузчика”.

— Турик, какой, мать его, дед? Ты...того? — накинулся на друга разозленный похмельем Димон.

— Слышь! Тема стопроцентная, говорю: вот зажмурился у тебя дед...

— Да живой он ещё!

— Нет, ты не понял, — бросив на коллегу осуждающий взгляд, Артур достал из рюкзака пиво, — вот умер старик, откинулся, баста! А внукам квартира нужна. Представляешь, сколько там рухляди? Последний ремонт, дай бог, в девяностых. И это всё выносить, вывозить. Долго, муторно, трудно. А тут мы, хлопчики, которые за адекватную цену этим займёмся, прикинь?

Сняв футболку, Димон повязал её на голову и отхлебнул холодного пива. Вместе с напитком в него, казалось, вливалась жизнь.

— Да ну...так батрачить и за копейки?

— Окстись! Если скажут: “делайте с хламом всё, что хотите”, нам та-а-ак, блин, попрёт!

— А-а-а-а-а, — до Димона начало доходить, — думаешь в старье что-нибудь ценное отыскать? Или дедовские заначки?

— ...монеты, коллекцию марок, медь, в конце-то концов! — продолжил за друга Артур, — двойной навар. А не найдём ничего — так за вывоз заплатят, окупим бензин и ещё на пиво останется!

Оба задумались и сделали по большому глотку. Обойдя шлагбаум, вахтовики вышли на берег. Вдалеке виднелся силуэт японского бункера. Тот, подобно длинному носу, выступал из хмурого лица сопки.

— И туда ты хотел? Да нихера ценного не осталось, всё уже украдено до нас, — усмехнулся Артур.

— Это мы посмотрим ещё! Помнишь крепость в Бобруйске? “Ой, все ходы завалило, ой, не пройти!”. А лопата животворящая чудо сотворила!

— Ты сейчас будешь весь день копать, чудотворец?

— Разберемся, не ссы.

Диггерство и сталкерство — эти вещи некогда сплотили двух студентов политехнического. Каждый отпуск или вахту мужчины посещали заброшенные места или катакомбы, от прогулок по которым кровь стыла в жилах. Этот раз не стал исключением. Отработав оговоренные три месяца, Димон и Артур отправились к приглянувшемся бомбоубежищу.

Хмурые браконьеры, заметив двоицу, ненадолго застыли, затем, убедившись, что мужчины не похожи на силовиков, продолжили грузить в пикап сети. Те едва не рвались от десятков крабов и бычков, из которых, как говорили на Сахалине, получилась сногсшибательная уха.

— Чё, как улов? — переводя взгляд то на сопку, то на рыбаков, спросил осмелевший Димон.

— Да сойдёт. Тока вчера рыбзы мордой в пол положили, три из пяти сетей пришлось проебать, — не стесняясь, ответил браконьер постарше, — а вы ставиться, что ли?

— Не, мы — гулять, — развеял подозрения коллег Артур и показал рукой на развалины, — туристим тут типа.

— Х-ха! Мешки с рисом там искать будете? Говорят, япы часть бункера подорвали, завалили входы к припасам, вернуться хотели. Только кто им дал вернуться-то, ёпт?

— Михалыч, как скажешь! Японский капут этому рису уже, не смеши!

— Спасибо, мужики, теперь мы точно с голоду не умрём!

Поделившись с браконьерами сигаретами, мужчины поспешили к цели. Алкоголь взял вверх: обоим грезилось, что теперь, если понадобиться, они могут и сопки свернуть, а поход в развалины казался чем-то сродни освобождению принцессы из лап дракона. Приключение началось.

Глава 2. Приветы из прошлого

Протиснувшись в узкую глазницу бункера, вахтовики облегченно вздохнули: приятно наконец-то оказаться в прохладе. Но на смену радости пришло раздражение. Под ногами звенели бутылки, а луч фонаря натыкался на похабные граффити. Мужчины неспеша осмотрелись. Левая сторона бомбоубежища покоилась под метровым слоем песка и похоже, не первый десяток лет.

Но правая стена оказалась цела: более того, в ней начиналось подобие коридора. Заметив проход, Димон тут же устремился к нему, подав напарнику знак.

Светя под ноги, диггер осторожно продвигался вперед. Через несколько метров пространство расширилось, впуская гостей в небольшую комнату с остовами ржавеющих нар. Вахтовик хотел было выругаться, но внезапно глаз зацепился за какое-то пятно. Им оказалась неглубокая ниша. Артур с видом знатока направился к ней, освещая каждый сантиметр плит. “Эврика!” — возглас мужчины эхом пронесся по подземелью. Лаз нашёлся внизу: у ниши просто не было дна. Димон привычными движениями привязал фонарик и камеру к веревке, которую тут же спустили в проём.

Сталкеры долго всматривались в экран смартфона, пытаясь понять, что ждёт их этажом ниже, но не смогли разглядеть ничего, кроме безжизненного бетона.

— Как думаешь, пролезу без рюкзака?

Димон размял плечи и встал над дырой, готовясь к спуску.

— Хер знает. И страховки нету у нас, — пожал плечами Артур, но его друг уже опускал ноги в проём.

Повиснув на руках, мужчина помедлил пару-тройку секунд, затем с гулким звуком приземлился, подняв в воздух облако пыли.

— Э! Рисковый, алло! Ты там живой?!

— Да! Тут такая же комната...вроде бы. Кинь рюкзак и спустись!

На этот раз вахтовикам повезло: не каждый гость бункера забирался так далеко. Помещение не посещали лет десять, если верить открытке: та, забытая неизвестным в 2011 году, лежала на одной из “кроватей”. На лицевой стороне красовались виды острова, а на обратной нашёлся календарь, поверх которого небрежным почерком был выведен чей-то номер. Артур заботливо отряхнул карточку и спрятал её в карман: хоть какой-то, но сувенир.

— Будет тебе, мусор тут собирать!

Димон указал фонариком на коридор. Судя по всему, тот вёл в левую часть бункера. Оттуда доносилось действующее на нервы “кап-кап” и вой гуляющего по вентиляции ветра.

— Ты прикинь, вот стоишь ты тут, а в сороковых япы здесь обитали. Круть, да?

— Ога, — Артур допил пиво и аккуратно, будто боясь спугнуть местных призраков, сложил бутылку и спрятал её в рюкзаке.

Ход вывел сталкеров в длинное помещение. Из стен выпирали многочисленные полки, но обещанных залежей риса не обнаружилось.

— Голодать теперь будем, прикинь?

— Да ну тебя, сюда посмотри!

Артур встал у едва приоткрытой двери. Из щели несло холодом и сыростью. Коснувшись окрашенного ржавчиной металла, мужчина ненадолго завис.

— Журчание слышишь?

— Ога. Можешь дверь пошире открыть?

Спустя минуту кряхтений и сдавленных ругательств, вахтовик развёл руками, мол, застыла, как вкопанная. Сердца сталкеров учащенно забились. Вот оно — неизведанное! И так близко, буквально протяни руку — и всё. Выдохнув, Димон прижался спиной к косяку и попытался протиснуться в щель. Обдирая тело и руки, мужчина буквально вдавил себя в коридор, сорвав при этом цепочку с крестиком. Артур подобрал её, ловко намотал на руку, затем припал к щели, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

— Ты как там? Есть чё?

— Ещё бы! Пол ручьём размыло. Холодный, скотина! Кроссовкам — капут!

— Я влезу?

— Может, с разных сторон навалимся? Я — со своей, а ты тяни на себя. На счёт три!

Жуткий скрежет едва не оглушил любителей подземелий, но дверь всё-таки поддалась. С радостным смехом Артур проскользнул к другу и тут же удивленно присвистнул. Сколько лет надо, чтобы промыть в полу колею? Впереди, в каких-то нескольких метрах, бежал небольшой ручей. Найдя брешь в бетонной плите, вода уходила вниз, на следующий этаж. Получалось, что бункер не такой маленький, как думали местные!

— Пойдём по ручью? Откуда-то ж он течёт!

— И снова пять баллов логике! — воскликнул Димон, когда они, пройдя коридор, оказались в очередном помещении. То было по щиколотку затоплено, а его стены покрывали десятки трещин. Похоже, бункер проиграл битву грунтовым водам.

— Грыжа, Миш, Мешок и Зараза, — прочёл Артур надпись на ближайшей стене. Там же, возле старательно вырезанных кличек, был воткнут инсулиновый шприц.

— Чёрт! И тут мы не первые! Как думаешь, в каком году был залаз?

— Девяносто какой-то, наверное, — ответил Димон, пытаясь разглядеть пол.

Через пару шагов луч фонарика терялся в воде, будто там начиналась глубина. “Возможно, — рассудил вахтовик, — просто крен, если всё размыло к херам. Надо быть осторожнее, вдруг опять лаз вниз”. Поделившись опасениями с другом, Димон прошёлся вдоль левой стены.

На мгновение тишина нарушалась лишь всплесками, но вдруг чуткий слух сталкера уловил лишний звук. Что-то не так!

Как вспышка молнии, перед глазами мужчины пронесся фонтан воды. Переливаясь в свете фонарей, он на мгновение ослепил диггера. И сразу же пришла боль. Что-то мёртвой хваткой вцепилось в левую руку.

— Димон! — крик второго вахтовика утонул в грозном рыке.

Тварь в ошметках одежды отшвырнула мужчину вглубь комнаты. Артур в оцепенении наблюдал, как бледное, гниющее тело теперь направлялось к нему. “Что это, сука, такое?!”. Но времени на размышления не было: адреналин вдарил в голову, рука с намотанной на неё цепочкой сама сжималась в кулак. Фонарик упал в воду, бить приходилось почти наугад. Но это дало плоды: не ждавший такого отпора монстр громко взвизгнул и отступил. Слева к нему подскочил Димон, подхвативший атаку.

— Меси, мля, урода, меси!

Каждый удар сопровождался мерзким хлюпающим звуком, будто тварь разложилась до состояния каши.

— Меси, меси, бей!

Словно поняв о чём речь, существо ловко извернулось и рывком проскользнуло мимо мужчин, вырвавшись в коридор.

— Ты видел?! Чё это было?! — Димон уставился на товарища. По его руке стекали ручейки крови.

— Не знаю! — Артур уже рылся в рюкзаке. Вскоре на свет появились нож и небольшой топорик для мяса. — Это блядский цирк, блядский цирк! — как заведенный повторял вахтовик.

Наспех вооружившись, мужчины переглянулись. В головах царил хаос, прошло несколько минут, прежде чем оба поняли: надо сворачивать вылазку. И как можно быстрее. Теперь, когда волна адреналина сошла, включился страх. Липкий, сковывающий движения, лишающий логики.

— Да как так. Да как так-то?! Чё это было? — на ходу орал Дима.

— Потом! — Артур, несшийся впереди, не разбирая дороги, тяжело дышал, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, — на поверхности всё решим! Дурак, чёрт, дурак! — подхватило эхо его слова.

Глава 3. При дневном свете

Шестиместный пикап медленно плыл по окраине города. Закатное солнце плясало на тонированных стеклах, тщетно пытаясь проникнуть в запыленный салон.

Андрей закурил и приоткрыл окно. Осмотрелся. “Надо будет подлечить тачку, взяли старьё”. Но брату с компаньоном он это высказывать не спешил. Те, вернувшись на материк, только и думали, что о бизнесе и любое замечание воспринимали в штыки. Хотя...может, они в чём-то правы, эти вахтовики. Что плохого в том, чтобы следовать за мечтой?

Припарковавшись, Андрей потушил окурок прямо о дверь и неспеша поднялся к друзьям. Нажал на кнопку звонка и, встав в требовательную позу, приготовился ждать.

Дверь открылась на удивление быстро. Выпивший Артур прошёлся мутным взглядом по подъезду, словно кого-то выискивал, затем пригласил брата на кухню. Там, по традиции, клубился табачный дым, звенели бутылки.

Димон устало кивнул и поправил солнцезащитные очки, затем продолжил свой монолог:

— И неделю в больнице Южно-Сахалинска наблюдался: и нихера! Так кто это был?! Кто меня укусил?

Андрей, слышавший эту историю несколько раз, открыл пиво и лениво рухнул на стул. Взял какое-то полотенце, вытер пот с лысины и постарался перевести беседу в нужное русло.

— Сами шприц видели. Нарик какой-то. От “крокодила” и не так разъедает их, гниют заживо просто. Радуйся, что “гепатиты” не подхватил!

— Так как он там оказался вообще?

— Как вы. Или другой лаз нашёл. Хватит мне мозги иметь! Тачку привёз, можете завтра батрачить.

— Завтра я пас. С глазами какая-то хрень, — отмахнулся Димон.

— Это не хрень, это послевахтовая депрессия. Говоря человеческим языком, — ебаный запой, — усмехнулся мужчина и подлил себе водки.

— Да не, у него ре..реально чё-то не так, — вмешался Артур.

— Сними-ка очки!

Димон, тяжело вздохнув, подчинился. Собутыльники удивлённо присвистнули: глаза вахтовика неестественно покраснели, казалось, даже зрачки приобрели алый цвет.

— Тока не надо про конъюнктивит или что я торчок!

— Аллергия на что-нибудь, — отмахнулся Артур, затем рассмеялся, — ты ж летать не можешь? В мышь превращаться, а, вампиреныш?

— Иди ты! — Димон шутливо замахнулся, но случайно задел несколько бутылок. Те чуть не упали, но сталкер проявил неожиданные скорость и ловкость, поймав стеклотару в каких-то сантиметрах от пола.

— Ну вот, нахера в больного косишь? Я вам даже первый адрес нашёл. Турик, дядю Витю помнишь ещё? Этажом выше матери жил.

— Ога. Старику лет девяносто, если не сто. Умер уже?! — спохватился Артур.

— Позавчера. Я к матери заезжал, у подъезда с внуком и племянником покойного встретился. Перетёрли за жизнь, те говорят, так и так, хату надо освобождать, бригаду грузчиков нанять думали. Я: “да ладно вам, пацаны, брателло с друганом сделают на фоксе, по красоте”. На том и решили, — мужчина протянул вахтовикам клочок бумаги с номером телефона, — позвоните с утра, договоритесь по времени.

— А ты с нами не едешь, что ли? Сачкун!

— Да сам ты сачкуешь, больной! Если в долю берёте, поеду, чё уж. Отпуск, я свободен, как птица, сердце просит напиться!

С этими словами Андрей прикончил пиво и снова потянулся за водкой. Ночь обещала быть долгой.

***

Утром вся троица выглядела хуже вампиров. Бледно-зелёные, с красными заспанными глазами, они вышли на поиски пищи.

— Мне больно видеть белый свет, — хриплым голосом пропел Турик и ухмыльнулся.

— Минералку и чё-то с рассолом, есть, да? — спросил у продавщицы шатающийся Димон.

— И пива, пива не забудь, вампирёныш! — вмешался покрасневший, как рак, Андрей.

— А за рулём будет кто?

— На “камень-ножницы-бумагу” решим!

Укрывшись от палящего солнца в небольшом скверике, мужчины начали приходить в чувства.

— Димон, слыш, теперь у всех глаза, как у тебя, я ж говорил!

— Кстати, очки ещё есть?

— Не-а. Страдай, — отшутился Димон и отхлебнул сначала рассола, затем пива.

Артур, не обращая внимания на компаньонов, рассматривал открытку, привезенную с Сахалина. Что-то не давало ему покоя. Может быть, позвонить? Нет, лучше — вечером, сейчас нужно прийти в себя и ехать на первый заказ. Уж не этого ли он хотел? Тем более, с Димоном вроде всё в порядке. Пока. “А там будем действовать по ситуации” — подумал мужчина и присоединился к распитию.

***

С тесной однушкой расправились быстро. Солнце ещё не село, а мужчины уже сгружали в кузов пикапа последние вещи. Из ценного попались лишь марки, столовое серебро и старинное зеркало. Но даже такой улов обрадовал начинающих бизнесменов.

— Стекло не разбей! — не выпуская из губ сигареты, прошипел Турик.

— Тяжёлое, ёпт! — ответил Андрей, но крепче ухватился за массивную раму.

Внизу, у подъезда, Димон пересчитывал деньги. Всего за уборку квартиры они получили пять тысяч. “Для начала пойдет, а там...два заказа за день — уже по трешке на каждого, тысяча — на расходы” — посчитал сталкер.

— Отойдем, не мешай, — Витя, внук покойного, махнул рукой в сторону.

Тяжело дыша, мужчины с трудом опустили зеркало на землю и прислонили его к пикапу.

— Димон, чё встал?

— Бабки наши получал, пацаны. Ща!

Увлекшись работой, Димон не заметил, что не отражается в зеркале. Зато это не ускользнуло от глаз Витька, который, правда, не подал виду, но сделал в уме небольшую заметку. На будущее.

***

— Вот сюда! — Артур указал на дальнюю стену.

Матерясь, мужчины пронесли тяжелое зеркало вглубь комнаты.

— Ну нахера? — отдышавшись, спросил Андрей.

— А где его хранить, ёпт? Сегодня объявления размещу, мол, такую херню продаём, раритет! Или ты в пикапе оставишь?

— Так-то дело говорит, пусть оно у нас полежит. Только не нравится оно мне. Бракованное какое-то, — засомневался Димон.

— Чё не так?

— Людей не показывает. Смотри!

С этими словами мужчина встал напротив зеркала. То показало лишь небогатый интерьер и левую руку Андрея.

— Да ну нах… — Артур встал рядом с другом и с восхищением выругался.

Теперь в зеркале отражался лишь он. Димы будто не было в комнате.

— Из цирка, что ли? Типа кривых зеркал? — Андрей оттолкнул Димона и встал на его место, — меня показывает, смотрите!

— Принеси с кухни зеркало. Маленькое, — попросил брата Артур.

Убедившись, что Андрей вышел в коридор, мужчина прошептал другу: “я не верю в эту вампирскую хренотень, но тут, сука, что-то не так”.

— А тут отражается, хм, — Андрей непонимающе смотрел то на Димона, то на складное зеркальце.

— Магия, — развёл руками Артур, — надо гуглить.

***

Троица расположилась на кухне и погрузилась в смартфоны. В ходе поиска рюмки мужчин несколько раз опустошались и наполнялись. Вскоре открыли вторую бутылку.

— Вампиры раньше не отражались в зеркалах, потому что отражающую поверхность изготавливали из серебра. Это — чистый металл, опасный для кровососущих тварей, — прочитал Турик.

— Так ты, получается, сосущая тварь? — усмехнулся Андрей, но, увидев растерянные лица ребят, замолчал.

— Зеркало старое. Похоже, из серебра. Значит, я...из этих?

— Ну, смотри, у нас в стране полно...ну, неких абстрактных пидорасов, которые последнюю кровь из народа сосут. Конкуренцию им составишь, — внезапно выдал Артур.

Мужики засмеялись, напряжение почти спало.

— Ты на людях такое не ляпни. Посадят! За разжигание ненависти к социальной группе “абстрактные пидорасы”!

— Больше на название треш-панк группы похоже...

— А ты...ну...людей есть не хочешь? — после вопроса повисло молчание, а улыбки пропали с лиц братьев.

— Я не оборотень так-то. А есть какая-то кровь? Проверить хотя бы…

— Ща, — Артур, шатаясь, встал и открыл холодильник, — в морозилке есть мясо с кровью.

— Разморозь в микроволновке и в соковыжималку его! — вмешался Андрей.

Через десять минут напиток был готов. Смешав его с водкой, Димон приступил к дегустации.

Глава 4. Новые реалии

— Не тошнит?

— Нормально пока, — Димон закурил.

— Ну-ка, дай сюда! — Артур глотком осушил стакан крови. Прислушался к ощущениям.

Через минуту мужчина выплеснул свой внутренний мир в раковину.

— Такая херня! — отдышавшись, Артур вернулся к столу.

— Сними очки, — какая-то догадка не давала Андрею покоя.

— Эврика! — хором воскликнули братья, когда их друг протёр глаза.

Те вернулись к нормальному цвету, воспаление спало.

— Как себя чувствуешь?

— Будто бы полегчало. И...протрезвел, что ли? — Димон удивлённо осмотрел свои руки, будто бы дело в них.

— Ну и чё в таких случаях делают? Ты ужастики всякие в школе читал, как поступить?

— Не ебу, — растерялся Артур, — ты сам-то вампиров каждый день видишь?!

— А вот хер его знает теперь. Они среди нас, у-у-у-у, — нагнал жути брат.

— Дебил!

— Уебан!

Мужчины задумались. Жизненный опыт подсказывал, что всякое бывает, не всё поддаётся бытовой логике. Как минимум — не всегда. Но они не знали, как поступать в таком случае.

— Тебе днём же нормально?

— Ога. Да и крови не хочется пить.

— Блин, я дурак! — Артур хлопнул себя по лбу и достал из кармана джинс открытку, — мы нашли её в бункере, помнишь?

— И?

— Не знаю. Мало ли что.

— А звони! Хуже не будет. Наверное. Хм…

Последовали гудки. Дозвониться не удалось даже с третьего раза, но номер был жив.

— Ладно. Утром на свежую голову всё решим. Толку ща тут сидеть?

— Мне теперь, чтобы заснуть, нужно напиться в дрова.

Мужчины поддержали коллегу.

***

Старый джип припарковался у гаража. Из машины спешно вышел молодой человек. Нервно закурив, он открыл ворота и включил свет.

“Значит, дед был здоров! Вампиры всё-таки существуют!”. Витя опустился на колени у старой тумбочки. Открыв верхний ящик, парень достал несколько пыльных папок — дневников деда. Поставив чайник, внук покойного достал из сейфа ружье и положил рядом с собой на диван. Пришла пора разобраться с давними “сказками”

.

***

Повинуясь наитию, Димон перешёл на форум. Старый, почти вымерший, тот изредка пополнялся свежими сообщениями. В основном на него заходили фанаты вампирских сериалов и саг, некоторые считали себя настоящими “детьми тьмы”. Или не просто считали?..Хер теперь разберешь.

Мужчина прислушался. Из соседней комнаты доносился храп братьев. Те ему точно не помешают. Почему-то Димону казалось, что друзья не поддержат его. “Что ты по интернету там шаришься, это сборище психов”. И, что самое страшное, с большой вероятностью Артур был бы прав.

“Девушка-вамп ищет друзей. Интересно, тут только фейки? Указывайте свой город” — прочёл мужчина заголовок темы. “А почему бы не ответить? Как минимум, ничего не теряю”.

Зарегистрировавшись, сталкер написал сообщение: “И тебе доброй ночи, если не шутишь. Чем докажешь, что вамп?”. От последнего слова мужчина поморщился: ему не нравился сленг.

Ответ пришел быстро. Похоже, создательница треда была в сети. “Я не боюсь солнца. Только глазам больно, офигевают”.

Димон вздрогнул. Это похоже на правду. Во всяком случае, у него было так же.

“ А ещё чем докажешь? Ты можешь пить кровь?”

“Могу. Дай ссылку на Телеграмм, модер её подотрёт. Жду тебя там”.

Мужчина выполнил просьбу девушки и тут же получил сообщение.

“А ты чем докажешь? Пруф или пиздабол?”

“Говори, чем доказать, могу даже видео снять. Или встать у старого зеркала, знаешь про серебро, а, NightCat 2003?”

“Если не врёшь, ты в нём просто не отразишься. Жду видео”.

Сказано — сделано. Отправив видео, Дима осторожно пробрался на кухню. Где-то осталась кровь? Вроде набирали третий стакан. Найдя пищу, мужчина помедлил. Не снесёт крышу? Вампиры пьянеют от крови? Придется рискнуть.

От звука уведомления Димон вздрогнул. Видимо, он случайно переключил телефон с беззвучного.

“А ты ничего так” — сообщение сопровождалось игривыми смайликами.

“Теперь доказывай ты” — ответил мужчина и выпил.

На видео девушка лет восемнадцати положила пятерню с аккуратным маникюром на стол. Затем занесла над ней нож. От неожиданности Димон чуть не вскрикнул. Лезвие с противным звуком отсоединило две фаланги среднего и указательного пальцев. “Она сумасшедшая” — пронеслось в голове. Как ни в чём не бывало, девушка пододвинула камеру так, что в объектив снова попало её лицо. На нём играла улыбка. Задорно подмигнув, вампирша показала камере поллитровый прозрачный бокал, наполненный кровью. Залпом осушив его, девушка вернула камеру на стол и навела фокус на покалеченную руку. Не веря своим глазам, Димон наблюдал, как тонкие и длинные пальцы девушки отрастают.

“Достаточно? Убедила?”

“Более чем. Нас таких много?”

“В моем городе только я. Других не встречала. Ты от Владивостока далеко, да?”

“Нет. Если поеду сейчас, буду к вечеру или обеду, а что?”

“Приезжай. Ты понимаешь, что это пиздец? Среди 2373 фейков я наконец-то нашла тебя!”

“Как моя молодость, чаты в Аське и переписки сообщениями в чате музыкальных каналов. Слишком заманчиво и ностальгически, чтобы я отказал” — не думая, ответил Димон.

“На всякий случай дай номер. Будешь подъезжать, напиши, уточним место встречи”.

Сообщение мужчина прочёл, заводя пикап. Оставив друзьям записку, он собирался разобраться, что с ним происходит и как дальше жить. Они его по-любому поймут.

Отъезд Дмитрия не остался без внимания: джип с выключенными фарами медленно поплёлся за старым грузовиком. Виктор, разгоряченный алкоголем и дедовским дневником, вышел на охоту. Первую в жизни.

Глава 5. Смотрители маяков

Интерлюдия о чём-нибудь внеземном

Он был настолько обыкновенным, что даже бог обыденности признал бы в нём апостола или мессию.

Приходя на работу, Иван робко здоровался с охранником, мышью проскальзывал в офис и включал ноутбук. Там, среди накладных и маршрутных листов, он чувствовал себя человеком. Логистические задачи не покидали парня до позднего вечера: он отвечал на звонки, составлял заявки, следил за их выполнением, формировал новые. Безропотно, тихо и продуктивно. Пять дней в неделю, с утра и до вечера он был занят Работой. Изредка взаимодействовал с коллегами, но всё сводилось к максимально дежурным фразам и разговорам.

После смены, вкусив опьяняющую свободу, Иван шёл домой. Покупал шаверму и сигареты. Глядел на миллионы оконных огней. Проходил мимо знакомого попрошайки, кидая ему заранее заготовленную мелочь: двадцать восемь рублей. Она оставалась от сдачи и просто тяготила карман.

Дома Ваня включал ноутбук. На этот раз — игровой. Шутеры и стратегии поглощали его, как морская пучина. Два, три, четыре часа проходили как пара секунд. Испугано глядя на циферблат, логист в спешке ложился спать. Так продолжалось день ото дня.

“Смени обстановку, друзей заведи. В конце концов, девушку!” — говорили ему, но все слова разбивались о стену обыденности. “Не пробовал новые хобби?” — это пролетало мимо ушей.

Каждый день с безжизненным взглядом Иван следовал алгоритму. На выходных он пил пиво и смотрел сериалы, которые советовал очередной топ-10, найденный в Гугле.

Всё изменилось весной. Веснушчатая девушка задорно пела, играла на гитаре и улыбалась прохожим. Иван застыл в переходе, словно что-то кольнуло его. Сердце, разбив лед, вырвалось на свободу. Так сильно, что парень пошатнулся от неожиданности и боли. Он забыл это чувство. Когда помимо серости и рутины, есть что-то внутри. Мечта, цель, важное хобби, искусство и Жизнь.

Увлекшись музыкой, Иван пропустил несколько толчков от спешащих к выходу людей: таких же, как он до этого: хмурых, безжизненных, серых. Но впервые за долгое время это не волновало его.

“А есть что-то живое. Выше всего этого. Выше!” — подумал парень, но, подчиняясь привычке, пошёл на работу. Но и там он не нашёл покоя: размороженное сердце гнало кровь по венам, оживляя аморфное тело. Он задумался: “раз такие люди зажигаются, значит, это кому-нибудь нужно? Значит, у них в сердце есть огонь, которого нам не хватает? Или внутренний стержень, мечта? Почему у меня её нет?”

Коллеги заметили перемены. Сутулый и бледный парень будто бы посветлел, выпрямился, в его глазах появился невиданный ими раньше огонь. Уходя с работы, он улыбался, не замечая других.

“Может, я — музыкант? А почему не попробовать? У меня появится что-то внутри!” — думал Ваня по пути домой. Там, вопреки привычкам, он занялся зарядкой. Взяв блокнот, исписал пару страниц стихами, затем поискал на досках объявлений музыкальные инструменты и заснул с блаженной улыбкой. Ему снилась акустическая гитара.

Следующее утро выдалось хмурым. Ливень разогнал людей, из перехода выходили лишь те, кому предстояло очередной день провести в рабочей рутине. Увидев знакомый силуэт девушки, парень, как по наитию, последовал за ней. Гитаристка спешно поднималась по скользким ступенькам. “Ну и зря, у тебя вся жизнь впереди, нафиг спешить?!” — подумал Иван. И тут же осёкся. Развязанные шнурки великолепно отыграли свою ужасную роль. Запутавшись, девушка, сделала несколько нелепых жестов руками и рухнула на ступеньки.

Когда ошарашенный юноша подбежал к гитаристке, её голову окружал ореол крови. Как нимб, он обозначил её причастность к чему-то божественному и внеземному.

Поймав её мутнеющий взгляд, парень не удержался:

— Что ты чувствуешь? Что?!

— Н-ничего…

Тогда сердце Ивана забилось в бешенном ритме, даруя ему полноценную Жизнь. Настоящую, полную всего, чего он хотел. Но все его желания свелись к одному: “господи, забери меня, просто забери и отдай ей, чтобы она дальше светила таким же заблудшим, уставшим и серым, я умоляю!”

Неизвестно, что от чего умер парень. Врачи говорили, что случился инфаркт, коллеги грешили на наркотики, которые — по их мнению — Ваня употреблял. Только он, умирая, знал правду: отдав свою жизнь, он подлил топливо в светящий людям маяк.

Конец

***

Протрезвев, братья прочитали записку.

[Продолжение в комментариях]

Кстати, Пикабу разрешил мне оставлять реквизиты для донатов:

Яндекс (уже Ю-мани) 410019082077008

Тинькофф: 5536 9138 1396 0984

1

Иван Лукин, двадцатишестилетний банковский служащий, холостой, без особых примет, не привлекавшийся к уголовной ответственности и так далее, проснулся в дурном расположении духа от мелодии будильника на мобильном телефоне.

Дурное настроение отчасти объяснялось небольшой, но душевной пьянкой накануне. После работы случайно встретились с давним знакомым, Артемкой из того дома, где жили родители Ивана. В школе учились в параллельных классах. Рядом как по заказу обнаружилась кафешка... Иван и Артем пришли к единодушному мнению: это судьба.

Поговорили, поели и попили. В ходе беседы выяснилось, что Артемка занялся строительным бизнесом, первоначальный капитал дал состоятельный отец. Дела, по словам Артема, шли не ахти, но Иван решил, что приятель скромничает, не хочет, так сказать, сглазить. Или собеседника злить почем зря. На Артеме был костюм, который стоил две зарплаты Ивана, и на момент встречи старый приятель выходил из крупного бизнес-центра. Когда принесли счет, Артем, скользнув ничуть не помутневшим взором по одежде Ивана, с легкой улыбкой сказал, что сам «раскидает», а Ванька, мол, в следующий раз...

Так что Артем всё же Ивана разозлил, хотя сам Иван осознал это лишь под утро.

Эх, Артем-Артем, думал Иван, бредя в одних трусах и шлепанцах в туалет, ты ж троешником и прыщавым жирдяем был в школе, а сейчас похудел, подкачался, прыщи вывел, не узнать! А Иван, между прочим, учился почти на круглые пятерки и пользовался вниманием барышень из параллельного класса и даже юной, сразу после института, географички Марины Викторовны. Еще бы: прыщей нет, лицом бел, и хорош, и пригож, и уже в восьмом классе его рост перемахнул отметку в сто восемьдесят сантиметров.

В итоге у Артемыча бизнес, а у Ваньки – обычного менеджера в инвестиционном банке – пара кредитов. А почему? А потому что отец Ивана не оставил сыну ничего, один хрен без масла. Всю жизнь на заводе вкалывал и ничего не нажил, кроме грыжи и радикулита.

А еще сука Кира... Выйдя из туалета, Иван поставил чайник на плиту и недовольно открыл холодильник. Слава яйцам, в нем нашлась минералка, холодная, как надо. Он жадно присосался к баклажке, и мысли на мгновение остановились. На миг он даже стал почти счастливым... А потом снова вспомнил Киру, и настроение привычно испортилось.

Кира – сестренка. В детстве много болела, а когда не болела, умело придуривалась, что болеет. Родители носились с ней столько, сколько Иван ее помнил. Выросла она, как и полагается в таких случаях, омерзительной эгоисткой. Это просто удивительно, насколько человек может быть зациклен на самом себе! Весь окружающий мир существовал для Киры только в качестве источника ресурсов. Манипулировать и лицедействовать она умела идеально, хоть «Оскар» давай. Были бы у нее мозги, стала бы актрисой. Но как раз таки мозгов ей Бог не дал. В восемнадцать выскочила замуж, через пять месяцев родила двойню. Нигде, кроме школы, не училась, нигде не работала. Предки даже мысли не допускали, что сладкую Кирочку можно заставить работать.

Муж, некто Владимир, тоже нигде не работал, хотя на словах был чуть ли не генеральным секретарем ООН. Язык у этого ублюдка без костей, кому хочешь лапшу навешает. Собственно, только язык у него и работает. И член. Не зря же дура Кира на него так вешается.

Короче, оба этих придурка плюс двойняшки дружно сидят на шее родителей. Пьют кровь, сосут деньги, тянут нервы. А родители рады стараться, будто загипнотизированные на рабскую службу. На Ивана ни сил, ни желания у них не остается. Свою большую квартиру родители отдали Кире и ее семье, сами ютятся в одной комнатке. А Ивану пришлось уйти на съемную квартиру.

Пару раз семейка всем скопом заставила Ивана раскошелиться на нужды бедняжки сестренки. На третий раз Иван отказал. Был скандал. Иван узнал, что он, оказывается, бездушная свинья, эгоист, ненавистник детей и неблагодарный сын.

Вспомнив то дерьмо, которое на него вылили Кира и зомбированная ею семья, Иван аж затрясся. Хотя, возможно, это было следствием слишком поспешно выпитой минералки. Иван оглушительно рыгнул, аж стекла в кухонном окне задрожали, и его малость отпустило. Он глянул в холодильник еще раз. В самом низу одиноко лежали две картофелины и одна луковица, на второй полке – ланч-бокс со вчерашними макаронами по-флотски и майонез. Иван достал макароны, взял было майонез, потом, сморщившись, поставил обратно. Один вид майонеза вызывал у него приступ изжоги.

Он поел, несмотря на некоторое сопротивление со стороны желудка, и ему стало еще лучше. От горячего чая бросило в пот. Продукты распада алкоголя нехотя покидали молодой организм. До выхода из дома на остановку оставалось полчаса, и Иван расселся на кухне с кружкой чая и смартфоном.

Обычно по утрам он смотрел разные новости в Ютубе в исполнении болтливых и энергичных сверх меры блогеров. Источники информации из них, конечно, не ахти какие, но по зомбоящику правды и того меньше, одна пропаганда или откровенный маразм. В свое время Иван перелопатил груду этих новостных блогеров и остановился на четырех самых адекватных и объективных, нажал на их «колокольчики», и теперь почти каждое утро Ютуб информировал о новых выпусках.

Мировые политические дрязги смотреть сегодня не было желания, и Иван глянул короткий ролик о криминальных новостях страны.

...Два пацана подрались в школе. Отец одного из них взял винтовку, которая завалялась у него дома, и перестрелял в школе 9 человек, из них двое учителей, остальные школьники.

...Мужика подрезали. Он тараном врубился в машину, подрезавшую его, и забил водителя битой до смерти.

...В очереди кто-то поругался. Обиженный ушел и вернулся с дружками. Они принялись стрелять по очереди из травматов.

Иван отхлебнул чай и потер лоб. Голова не болела, но в целом самочувствие было далеким от идеального. После завтрака вроде бы похорошело, но не факт, что не поплохеет ближе к полудню, аккурат на работе...

Что ж, новости были обычными. Мир сходил с ума, люди зверели с каждым днем. Если так пойдет дальше, произойдет сраный апокалипсис, о котором каркают голливудские киноделы вот уже лет пятьдесят. Все просто переубивают друг друга. И всё. Конец человечеству. Туда, собственно, ему и дорога.

2

Иван ехал в метро на работу, смотрел на отстраненные, почти мертвые лица пассажиров, и жалел про себя, что среди погибших в той школе не было Владимира. Этого бесполезного пустомели. Зять, мать его, ни дать, ни взять... Да и Киру Иван бы не пожалел, хоть это и не совсем правильно. Брат вроде как должен любить сестру. Только вот сама Кира Ивана не любит. Она никого не любит, кроме себя и гандона Володьки. Иван даже сомневался, что она любит детишек. Во всяком случае уделяет им внимание, лишь когда надо покормить, а остальное время с ними сидят пенсионеры-родители.

Он снова скользнул взглядом по пассажирам. Большинство уткнулось в телефоны, кто-то кемарил или делал вид, что кемарит, лишь бы не смотреть на соседей, кто-то уставился в одну точку. Да их же переполняет ненависть, подумал вдруг Иван. Так же, как меня сейчас. У всех проблемы. Придурошные родственники, похмелье, денег мало, а аренда недешевая... Именно эти люди в какой-то момент доходят до ручки и начинают стрелять, резать, бить.

Вспомнив об аренде жилья, Иван подумал, что скоро должен получить премию на работе. Шеф Виктор Николаевич давно об этом говорил, грозил, что если у кого-нибудь будет хоть одно замечание, не видать ему премии, как своих ушей. Премия Ивану ох как пригодится, Иван ее ждал, как манны небесной.

Вагон, лязгнув, начал притормаживать. Хорошо поставленный голос диктора объявил станцию. Двери распахнулись, часть пассажиров вышла, вошли новые. С тем же отстраненным выражением лица.

И эти хмурые, мертвые, клокочущие от ненависти. Ивану подумалось, что ненависть, должно быть, желтого цвета. С детства он видел цвет эмоций. Или воображал, что видит, неважно. Ненависть – она ядовито-желтая. Гнев – бледно-красная. Когда человек сдерживает возмущение, цвет этого чувства зеленый. Радость – прозрачно-лазурного цвета, как летнее небо.

Ивану вспомнилось детство в деревне, когда он лежал на траве и пялился в небо.

Да, давно он не смотрел вот так в небо. И давно не испытывал бледно-лазурного чувства.

Он вышел из метро на своей станции и прошел три квартала пешком, причем миновал мост через грязную, но глубокую реку. Машины с ревом пролетали мимо, и в этом реве звучало недовольство, что здесь ходят пешеходы. Вот бы раздавить вас всех, сволочей пеших...

На работе царил привычный дурдом. Выяснилось, что Анька – такой же менеджер, как Иван, – отпросилась, опять что-то приключилось с ее ребенком, и нагрузка упала на оставшихся бедолаг, в том числе на Ивана. Анька трахается с замом, ей всё можно. Даже больничный, поди, не оформила.

Посетителей было, как обычно, много, и несмотря на электронную очередь, кто-то из них успел разругаться из-за того, кто за кем стоит. Охранник Мишаня увещевающе бормотал басом, а у самого глаза сверкают – видно, разбил бы башку скандалистам, будь его воля.

Ближе к обеду случилась беда. Иван чувствовал, что так и случится. Не могло быть иначе в этот дерьмовый день. Клиент хотел вывести деньги на счет, причем сделать это мгновенно.

– Должен предупредить, – выдавив из себя улыбку, сказал Иван ровным голосом, – что при выводе всех денег, договор будет расторгнут до окончания срока его действия, и в этом случае вы теряете всю накопленную прибыль. Также по условиям договора комиссии фонда за управление не возвращаются.

Клиент, немолодой человек с явными признаками ожирения, презрительно фыркнул:

– Это мне уже говорили, склероз у вас, что ли? Банк никогда в накладе не останется, верно? Деньги мне нужны прямо сейчас, понятно? Как мне это сделать?

Голос у него был хрипловатый, громкий, быдловатый. В конце каждой вопросительной фразы голос повышался, превращаясь в полурык-полухрюканье.

– Вы можете самостоятельно оформить заявление о выводе в личном кабинете интернет-банка. Или обратиться в офис с паспортом. Речь идет о сумме свыше пяти тысяч долларов?

– Ну естественно, стал бы я тут с вами разговаривать из-за копеек...

Иван снова улыбнулся. Подобные клиенты ему встречались. Строят из себя невесть каких олигархов, ведут себя вызывающе и этим закрывают какие-то свои кишащие комплексами гештальты.

– В таком случае деньги нужно заказывать, чтобы они были в кассе в наличии. Обычно через два-три дня.

– Ну ниху... – Клиент побагровел. – То есть у вас в кассе денег нет? А если вывести на карту?

– Максимальный срок исполнения такого поручения до трех банковских дней. Обычно на следующий день.

– Ладно, я сам всё сделаю. Помощи от вас, холуев, никакой...

Он начал приподнимать грузное тело, и тут Лукин, не выдержав, негромко проговорил:

– Не ругайтесь, не на базаре.

Он и сам не понял, как эти слова вырвались из него. Наверное, накопилось. Неадекватный клиент стал тем самым триггером, что привел к взрыву.

Клиент застыл. Уставился на него поросячьими глазками.

– Чё сказал?

– Успокойтесь, не надо нервничать, – начал было Иван, уже сообразив, что конфликт неизбежен, но было поздно.

– Ах ты тварь! – заорал клиент. – Ты мне хамить вздумал? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь, а?

Ну и так далее, и тому подобное. На них таращились все присутствующие. Мишаня, оживившись, двигался к ним, но клиент, сыпля угрозами, уже шагал в сторону администрации.

Как оказалось, жиртрест накатал заяву. Ивана вызвали на ковер к Виктору Николаевичу. Виктор Николаевич не повышал голоса, но его слова, тяжелые, как чугунные бойки, которыми забивают сваи, вмолотили Ивана в землю по шею. Иван пробовал было оправдываться, но без толку. Позвали других менеджеров, но они все, как один, сказали, что ничего не слышали. Работали, мол. Не до подслушивания чужих разговоров было. Слышали лишь фразу Ивана про базар. Упыри. Только о себе и беспокоятся.

– Я допускаю, что клиент тебя как-то оскорбил, – внезапно смягчаясь, произнес Виктор Николаевич. – Твое человеческое эго, так сказать. Но на работе ты не человек, Ваня, понимаешь? Ты – менеджер. Улыбающийся профессиональный робот. За это и зарплату получаешь, и премии. Кстати, за то, что не усвоил этот урок, премии я тебя лишаю. Нечего было выкобениваться. – Он нахмурился. – В следующий раз трижды подумаешь, прежде чем рот раскрывать... Свободен!

Иван уходил из кабинета, как на автопилоте. Тела он не чувствовал, плыл как в тумане. Завалить бы их всех, думал он с неестественным спокойствием. Сучар поганых. Я для них робот, а вы для меня мерзавцы и ублюдки.

3

Беда не приходит одна, гласит народная мудрость, и Иван был с ней полностью согласен. Несколько следующих дней его преследовали проблемы.

В пятницу он поскандалил с соседом Никитой – вроде бы спокойный был мужик, пил умеренно, а тут как с цепи сорвался. Что ни ночь, то дикая ругань и бои без правил с женой. Стены в панельном доме, где жил Иван, тонюсенькие, слышен каждый пердеж, не то что пьяное дебоширство. В три часа ночи рёв, маты, жена Никитки визжит, двое детей орут, что-то грохочет, бьется посуда, по стене будто носорог молотит, того и гляди, проломит насквозь. И так до утра.

Иван поначалу наивно полагал, что можно не вызывать ментов, обойтись разговором по душам. Никитка вроде с понятиями человек.

Подкараулив его на лестничной площадке, Иван попытался вразумить соседа. Никита хоть и был хмурый, небритый, источавший амбре старого перегара, но более-менее трезвый.

– Я понял, Ваня, – сразу согласился с претензиями Никита. – Видишь, ушел я в крутое пике... Бухаю – остановиться не могу...

– Надо остановиться, – сказал Иван. Ничего другого не придумал.

– Остановлюсь, дай Бог, – проворчал Никита, отпирая свою дверь. – А ты, Ванюша, сильно-то не прислушивайся к нашим делам, живи своей жизнью...

И он собрался было войти в квартиру, но Иван, слегка обалдев, окликнул:

– В смысле?

– Вот тебе сколько лет? – Никита вернулся обратно на лестничную площадку. Судя по всему, он был не против поговорить. – Двадцать пять? Тридцать? А живешь один бобылем. Сидишь целый день, делать тебе нечего... Прислушиваешься. Всё тебя раздражает...

Иван, все еще не отошедший от неожиданного наезда, перебил:

– Ты чего, Никита? Я так-то работаю, а не сижу целый день дома! В банке работаю! И подруга у меня есть, ты ж ее видел.

Татьяну сосед и вправду видел не раз. Они даже здоровались, хотя Таня бывала у Ивана нечасто и недолго. А в последнее время и того реже. Иван начал призадумываться о том, насколько ему вообще нужна эта строптивая, чересчур самоуверенная, но в то же время симпатичная дама. Роман у них закрутился полгода назад, внезапно и бурно. Так внезапно и бурно, что остановиться и подумать как следует не было времени.

С Татьяной всё было непросто. Она определенно не эгоистка, как Кира, это факт. Не стерва в дурном, «женском» понимании этого слова. Но в то же время...

Таня все и всегда знает лучше всех и не признает никакого инакомыслия. Доказать ей что-либо, пусть даже по мелочи, не проще, чем средневековой инквизиции то, что рыжие женщины – не обязательно ведьмы. Раньше Ивану было интересно с ней поспорить на разные темы, но со временем эта ее постоянная упертость надоела. Иногда она проявляла мягкость и податливость, но это было скорее отклонением от нормы, нежели ее обычным состоянием.

Недавно она предложила ему смотаться на недельку отдохнуть куда-нибудь в теплые страны. Не слишком далекие и дорогие, например, Египет. Или Турцию. Иван, мысленно пересчитав свои небогатые денежные запасы и вспомнив о кредите, замялся. Тогда он надеялся на премию. Теперь премия накрылась, и Таня попросту умотала на юга сама, с какой-то подругой. Иван подумал, что этот ее поступок поставил точку в их отношениях.

Никита ощерился, окатив Ивана спиртовой вонью, смешанной со смрадом кариозных зубов и нездорового желудка.

– Татьяна-то? Девушка хорошая, да. Только не ровня она тебе, Ванька. До этого ты пока не допер, молодой ишо. – И сосед самодовольно хихикнул.

– В смысле? – повторил Иван.

Никита с отеческим видом похлопал Ивана по плечу. Покачал головой, слегка улыбаясь, причем стоял вплотную, но смотрел под ноги, так что Ивану приходилось лицезреть его темя со спутанными, слипшимися редкими волосами. Мол, эх, молодежь, как бы вам объяснить, чтоб дошло? Да никак не объяснить, тупые вы.

– Ты меня извини, да, – заговорил Никита тоном видавшего виды мудреца, – я думал, ты понимаешь... А ты вот оно как... Не дорос ты до нее, Ванечка, а она с тобой забавляется, поиграет, да выбросит. Если уже не выбросила. Люди-то бывают разного качества, так вот, она по качеству повыше тебя будет.

Иван наконец-то пришел в себя.

– И чем это я хуже нее по качеству? – повышая голос, сказал он.

Никита стер свою мерзкую «мудрую» ухмылочку. Оглядел Ивана с ног до головы.

– Бабками, Ваня, бабками! – прорычал он. – С ее мордочкой и прочими местами ей на яхте с богачами загорать надо, а не... – Он не договорил, бросив взгляд на дверь квартиры Ивана. – Еще не знает себе цены, девчонка-салага, но узнает, это вопрос времени. Если уже не узнала. А то не видать ее давненько у тебя.

– Слушай, – сказал Иван, постепенно закипая. – А ты чего так оборзел? Чего хамишь?

– Я тебе не хамлю, я тебя жизни учу! – веско проронил Никита.

– Детей своих жизни учи, учитель! Или ты их только лупить среди ночи по пьяни умеешь? Пашка твой, говорят, в постель ссытся, а Димка...

– Хайло закрой! – рявкнул Никита. Глаза его бешено вращались. – Ты, блядь, как баба-сплетница, слухи собираешь! Захлопнись!

– А то что?! – Ивана уже было не остановить. – Что ты мне сделаешь? Ты ж только с детишками малыми и женой храбрый, алкаш ты вонючий!

Никита задохнулся от злости. И страха, Иван отчетливо это разглядел. Сосед чем-то был похож на зятя Владимира: на словах Лев Толстой... А стоит прикрикнуть, сразу поджимает хвост.

– Не попадайся мне, – прошипел Никита и рванулся в свою квартиру.

– Да пошел ты!.. – крикнул ему вслед Иван.

Дверь захлопнулась.

Эта «милая» беседа двух соседей оставила на душе Ивана неприятный и долго несмываемый осадок. А все потому, что поганый алкоголик, скорее всего, был прав. Умеют же некоторые люди, ничего из себя не представляющие, бесполезные и никчемные, срать в душу! Наверное, это их единственный талант.

Таня и вправду Ивана бросила, как только вернулась с тропиков. Видимо, наконец полностью осознала свою «стоимость», пообщавшись с загорелыми, накачанными и богатыми красавчиками. Как Артемка, с досадой и ненавистью думал Иван. Она не соизволила поговорить с ним напрямую, а ограничилась сообщением в Ватсапе: «Ваня, не звони мне. Мы больше не пара. Поиграли – и хватит».

Поиграли? Поиграли, значит? Вот оно как получается?

Иван должен был себе признаться, что если бы не разговор с соседом и не цинично-лаконичный способ Тани порвать с ним, от разрыва отношений ему бы стало только легче. Он ведь ожидал чего-то подобного? Ожидал. Баба с возу – кобыле легче. Однако теперь всё выглядело иначе, и не сказать, чтобы это Ивану нравилось.

Теперь получалось, что Иваном-дураком тупо попользовались, и это было очевидно всем, даже соседу-алкашу. Возможно, и другие соседи это прекрасно понимали, насмешливо наблюдая, как он гуляет с Таней возле дома. Наблюдали, качали головами, вздыхали...

В ту ночь Никита не дебоширил – видимо, остатки чувства самосохранения у него оставались. Зато напился сам Иван, утешаясь тем, что завтра суббота. Напился в одиночку, без собутыльников, сидя перед компом и бессмысленно прыгая с сайта на сайт. Забавно, но в определенной стадии подпития настроение «выравнивается», чувство скуки пропадает, кажется, что мир прекрасен, хотя это не так. Всё, что делаешь, делается легко и без проблем. Если бы Иван занимался веб-серфингом в трезвом состоянии, подобного чувства свободы и легкости у него не возникло бы. А тут...

Вдруг он наткнулся на весьма необычный тест. Впоследствии, даже протрезвев, Иван не мог бы сказать со всей определенностью, каким образом он нашел этот тест. Или тест нашел его? Неважно. Главное, что Иван в изрядном расстройстве чувств и подпитии решил его пройти. Тест был несложен, хотя и необычен: необходимо было ответить, с каким цветом ассоциируется то или иное чувство. К примеру, доброта – она какая? Красная, зеленая или синяя?

Пьяный и плохо соображающий Иван поставил «галочку» на варианте ответа «нежно-лазурный». Были варианты ответов «синий», «голубой», «лазурный», «ярко-лазурный», но Иван, пребывая в нетрезвой уверенности, нажал именно на «нежно-лазурный».

Были вопросы в виде цветных абстрактных картинок, в которых следовало распознать некие образы, животных, горы, людей... В памяти Ивана всплыло слово «парейдолия», которое попалось ему когда-то на просторах интернета. Это значило способность видеть то, чего на самом деле нет. Например, на Марсе много лет люди видели скульптуру гигантского лица, но впоследствии оказалось, что никакого лица там и в помине нет. Эти изображения в тесте напоминали знаменитый тест Роршаха, но были цветными, яркими и интересными.

Поскольку мозг напрягать не приходилось, а сам тест отчего-то был приятен Ивану, будто его составлял он сам, но позабыл об этом, пятьдесят вопросов были пройдены на одном дыхании.

«Поздравляем! Вы успешно прошли наш тест. Добро пожаловать на наш Обучающий Сайт Предшественников».

Иван захлопал глазами, а его уже перекинуло на упомянутый сайт, который, судя по всему, был видеохостингом. Дизайн сайта смутил Ивана темными цветами и какой-то мрачноватостью. Впоследствии он думал, что этот дизайн внушает смутную необъяснимую тревогу.

Ивана к тому времени изрядно клонило ко сну, поэтому он не стал долго шариться на необычном сайте, а просто кликнул по первому попавшемуся видеоролику длительностью минуты три.

На экране возник молодой улыбающийся человек в клетчатой рубашке, сидящий за обычным столом с микрофоном.

«Что ж, ты это сделал, дорогой друг, – начал он, и Иван хмыкнул, – ты добрался до нашего сайта. Имей в виду, не каждому это дано – пройти наш тест. Ты – один из миллионов. Вопросы теста, как ты заметил, вовсе не интеллектуального характера, это не логика. Наши вопросы основаны на глубинных свойствах нашего разума, на ассоциациях и на тонкой связи мыслительной деятельности и энергии организма».

– Ну, понесло его, – заворчал Иван.

Раз речь пошла об энергиях, значит, пора закругляться. Еще одного эзотерического инфо-цыгана в топку, Иван на таких насмотрелся по самое не хочу.

«Не спеши выключать, – улыбнулся приятный молодой человек на экране, словно подслушав мысли Ивана, – иначе ты не сможешь найти нас снова никогда. Мы научим тебя убивать неугодных тебе людей так изощренно, что содрогнется самый безумный серийный убийца. Научим растаптывать твоих врагов. У тебя ведь есть враги? Конечно, есть, и их много. Все люди – друг другу враги, как бы это странно не звучало. Ненависть и самомнение затопило мир. Пора его встряхнуть и показать мелким тварям их законное место».

Иван застыл с разинутым ртом. Слегка даже протрезвел. Поражали не слова этого то ли блогера, то коуча, то ли конченного психа, а контраст между умиротворенным и доброжелательным выражением лица вкупе с мягким голосом и сутью произносимых слов. Что за новый прикол?

«Итак, ты слушаешь внимательнее? – осведомился блогер. – Тогда я уточню: мы научим тебя многим полезным вещам. Но ты должен будешь выполнить ряд услових. Одно из них – всегда просматривать наши ролики от начала и до конца. Реклама тебя не побеспокоит, ее нет на нашем сайте, но от качества просмотра зависит, сможешь ли ты перейти на другой уровень. Меня зовут Демьян, и я учитель вербальной психосуггестии. В следующем ролике ты узнаешь, что это такое. Если желаешь сделать перерыв, то вот одноразовый ключ на следующий сеанс».

Снизу на экране появилось слово – или просто набор букв? – «rhagflaenwyr».

«Запомни его, он поможет единожды найти наш сайт на этом же компьютере».

Иван сфотографировал экран со словом на телефон и вырубил комп. Хватит на сегодня.

Продолжение в комментариях