- Ты же знаешь, мужчины меня не пугают, – растянула губы в циничной усмешке Матильда. – Опыт какой-никакой имеется. Но этот человек... Он безумен, точно тебе говорю. Конечно, как всякий представитель противоположного пола, красоту мою оценил и сделал непристойное предложение. Но его взгляд… Он… он … как бездонный колодец. Смотрит на тебя и словно мысленно разрезает на кусочки. Ни о каком сладострастии и речи нет. Безумный, совершенно безумный взгляд свихнувшегося душегуба.

Матильда всё же заплакала, тихо, без всхлипывания, просто слёзы частым горохом покатились по щекам. Лиза, ни разу не видевшая подругу в таком состоянии, растерялась и принялась лихорадочно рыться в котомке, достала кусок белой холстины, вытряхнув из неë гостинцы щедрой Хозяйки Медной горы, и обняв Матильду одной рукой, второй принялась осушать её слёзы.

Девушки молча просидели в сквере около получаса, каждая думала о своём. Лиза вспоминала домик лесной знахарки, собираясь с мыслями перед прыжком. О чём размышляла Матильда неизвестно, но вскоре она сказала, улыбаясь:

- Я такая голодная! У меня припрятано несколько ассигнаций. Давай перекусим в вокзальном буфете.

- Мы можем взять только чай, - подхватила Лиза, обрадованная переменой еë настроения. – У меня припасов полным полна коробочка.

- Да, твоё приключение оказалось куда выгоднее моего, - рассмеялась Матильда. Она попыталась приподнять котомку одной рукой и не смогла. – Ой! Там что, булыжники?

- Мне нужно тебе кое что сообщить, - смущенно сказала Лиза, ещё не рассказавшая подруге о дарах Хозяйки.

Они вошли в здание вокзала и первым, кого увидели, стал Михаил, вернувшийся в Сосновоборск на петербургском поезде. Матильду захлестнули эмоции. Ужасное похищение, радость освобождения - всё это было свежей душевной раной, от которой она еще не отошла. Полностью открыться Лизе невозможно - слишком юна, неопытна подруга в подобных делах. А Михаил претендовал на роль рыцаря и поэтому, совершенно не стесняясь окружающих, Матильда сперва кинулась ему в объятия, а потом начала колотить маленькими кулачками по его могучей груди, перемежая бессвязные восклицания горькими слезами.

Михаил, шокированный бурной встречей, схватил Матильду в охапку, приказал Лизе, которая была рада ему чрезвычайно, следовать за ними, и выскочил на улицу. Свистом подозвал извозчика, безошибочно выбрав наилучший из вереницы скопившихся экипажей, усадил девушек и велел кучеру ехать домой.

Дома, поручив Лизавету верному лакею Архипу, Михаил отвел Матильду в кабинет, где девушка продолжила выяснение отношений более сдержанно.

- Где ты был так долго, чёрт побери? – выговаривала она Михаилу. – Ты обещал беречь меня. Tu me menti? Да? Лгал? Отвечай же! Ты был так был нужен нам, нужен мне...

Михаил смотрел на сердитый румянец, на растрепавшиеся белокурые локоны, на сверкающие глаза, на нежные губы, осыпающие его бранными словами и жалобами, и с трудом сдерживал глупую, счастливую улыбку. Последние месяцы в Петербурге он изнемогал, уже поняв, что болезнь матери - притворство. Ловушка, призванная привязать блудного сына к себе. Михаил уехал сразу, как только убедился, что её здоровью ничего не угрожает, пригласив двух хороших своих приятелей-докторов, заявивших в один голос, что матушка совершенно здорова, а вот он нуждается в отдыхе и смене обстановки.

Встретив Матильду на вокзале, неряшливую, чумазую, и невыразимо прекрасную, он окончательно убедился, что любит и жизнь без неё бессмысленна. Он никогда не признавался Матильде в чувствах, не обещал прекрасного будущего и не предлагал замужества, но вдали от неё, в Петербурге, подле матери и сестёр, повидавшись с прежним своим окружением, осознал, как дорога ему эта хрупкая, нежная и решительная девушка. Он не стал оправдываться, молча выслушал упрёки и крепко обнял Матильду, не как возлюбленный, а как старший брат, когда она, выплеснув гнев, тихо заплакала.

Всю эту бурю Лиза пережидала в столовой, ей не терпелось рассказать подруге, а теперь и Михаилу, про сокровища. Наконец, приведшая себя в порядок, Матильда присоединилась к Лизе, а Михаил запаздывал, он отдавал необходимые распоряжения слуге, чтобы с удобствами разместить неожиданных, но желанных гостий. И вот, наконец то, они втроём сидят за столом, накрытым к чаю.

— Я всё ему рассказала, — Матильда смущенно смотрела на подругу. — Ты же знаешь, Мишель на нашей стороне.

— Всё-всё? — только и смогла сказать Лиза. Она, конечно, была не против его посвящения в их дела, только немного переживала за историю с Союзом трёх девиц, стесняясь выглядеть глупо, и застенчиво посмотрела на Михаила. Тот ободряюще улыбнулся.

— Ну, в общих чертах, — туманно ответила подруга. — Слишком много всего произошло.

— Ну, тогда смотрите, — и Лиза высыпала на стол каменья.

В наступившей тишине стало слышно, как в соседней комнате жужжит муха, попавшая в паутину. Ошеломленные Матильда и Михаил смотрели на гору сокровищ, высотой с добрый пасхальный кулич. Зелёные, красные, синие, белые камни переливались в огнях свечей, горевших в высоких бронзовых канделябрах. Самоцветы были разных размеров — начиная с фасолины и заканчивая садовой сливой. Среди камней попадались золотые слитки разнообразных форм.

Первой, как всегда, опомнилась Матильда. Она погрузила ладони в сверкающую кучу и радостно сказала:

— Теперь мы богачки! Ай да Лизка, ай да тихоня!

Михаил, взяв кусочек золота и несколько камней, стал внимательно их рассматривать, нацепив очки. Минут через 10 он сказал:

— Я не особо разбираюсь, но камни странные. Огранка непривычная, но, судя по блеску, они настоящие.

— Конечно, настоящие, — фыркнула светящаяся от радости Матильда. — Нешто у Хозяйки Медной горы фуфел какой будет?

Она не встретилась с малахитницей, но пальцы перебирали настоящие рубины, алмазы, изумруды, золотые слитки, поэтому девушка легко забыла о собственном скептическом отношении к сказочному персонажу.

— Девицы, — осторожно начал Михаил. — А вы точно правду мне рассказываете? Это действительно подарок… хмм… особы, о которой говорите?

Матильда попыталась возмутиться, но Лиза, сделав, запрещающий знак рукой, сказала:

— Я понимаю Вас, Михаил. Это похоже на выдумку, на сказку. И я до сих пор думаю, что вот-вот проснусь и всё исчезнет.

— Ну уж нет, — притворно нахмурилась Матильда. — Это всё настоящее. Уж я то точно не сплю.

По её лицу пронеслась лёгкая тень неприятных воспоминаний и она встряхнула головой, отгоняя их. Михаил внимательно посмотрел на Мати и помрачнел.

Сошлись на том, что сомневающийся Михаил покажет несколько камней знакомому ювелиру. Наступила ночь. Хозяин дома пошел проверить, готова ли спальня для подруг. Девушки остались в столовой одни.

— Мати, нам нужно выяснить, что с Полей, — прервала молчание Лиза. — Мне так тревожно.

— Завтра с Мишелем поговорю и поедем вместе, — беспечно сказала Матильда. Теперь, когда рядом её верный рыцарь, она вновь позволила себе быть легкомысленной особой. — Поездом до Полевского, а там экипаж возьмём. С моим медведем нас точно ни один кучер не обидит.

— А вдруг завтра будет поздно?

— Ну мы же не можем ехать ночью? — резонно заметила Матильда. — Отдохнем и со свежими силами в дорогу. Путь неблизкий.

— У меня же есть шар, — Лиза достала камень из котомки, которая теперь всегда была при ней, ведь в платье не было карманов. — Ты как хочешь, но я …

— Так, погоди, — всполошилась подруга. — Я никуда тебя одну не пущу. Давай вместе, хоть мне и боязно.

— Но ты же видела, как он действует? — Лиза просительно смотрела на Матильду. — Не бойся. Двоих он переносит без проблем.

В прошлый раз, во всяком случае, подумала она, но сомнения свои не озвучила.

— Ну хорошо. Чего делать-то нужно?

— Возьми меня за руку.

Девушки стояли посреди комнаты. Испуганная Матильда и решительная Лиза, которая закрыв глаза, стала представлять место для прыжка. Шар в её руке нагрелся и завибрировал. Михаил, вошедший в комнату, только и успел схватить Матильду за руку. В следующий момент вся троица исчезла.

В овраге за кустами, на куче веток и мха, лежал могучий муж, ростом сажень без чети. А рядом съежившись сидел Мстислав! Мальчонка разглядывал чужака с боевым мечом в руке, всего в окровавленных одеждах. Кольчуга и шлем валялись рядом и не словенской работы был тот доспех! Глаза воина были закрыты, но грудь почти незаметно колебалась. Я аккуратно положила стрелу на тетиву и сделала шаг к человеку, кивнув брату в сторону. Тот и не сдвинулся! Я медленно подошла к пришельцу и легонько толкнула носком в ногу. Чужак не шелохнулся. Он не видит и не слышит нас! Я подошла к брату, взяла его за руку и потянула прочь от этого места, но тот заупрямился, не желая уходить — ножками затопал, нахмурился. Сколько ни шептала я брату что здесь опасно, сколько ни просила, он упирался.

Тут из-за кустов появился Волк. Один прыжок и он рядом с нами! Посмотрел на меня, потом на раненого и улегся между нами. Морду на передние лапы положил, смотрит и вроде как осуждает, мол, не добро это, хозяйка, бросать раненого в лесу без помощи! Я помялась немного и бросила всю свою ношу на землю. Не велика опасность — воин еле жив!

Солнце почти село. Я одела Мстислава в заштопанную одежду и усадила рядом на поваленную березу. Достала гуся из сумки, принялась разделывать толстый глиняный кокон с гусем — наперво ребятенка накормить! Глина была еще теплой. Волк чуть слышно зарычал. Оглядевшись, я не заприметила ничего подозрительного. Тогда я спохватилась, что надо бы позаботиться и о раненом человеке. Сложив гуся на колени брата, я наказала ему сидеть тихонько и жевать впрок. Сама же обошла воина и оглядела еще раз.

Да, детина здоров, как бык! Как же раны его утешить? Рубахи моей не хватит. Я осторожно наклонилась, прислушалась к едва уловимому дыханию и с большей уверенностью попыталась отделить от тела окровавленную тканину. Мне показалось, что на нем живого места нет. Рубаха с трудом отрывалась от тела, оставляя открытые раны. И как он выжил-то? Тут меня пронзила мысль. Так это и есть один из разбойников, напавших на наше селение! На глаза мне спустилась чермная пелена, гнев почти заставил остановиться сердце. Я схватила меч и замахнулась. Мстислав бросился под мою руку, закрыл собой чужака. Клинок сразу показался мне десятипудовым — и как я его поднять-то смогла!

— Не тронь его! — услыхала я тонкий сорвавшийся голосок. — Он меня от копья иноземного спас!

Меч глухо упал в пожухлую траву, едва не задев голову чужака. Мстислав заговорил! Я смотрела на него и не понимала уже ничего. Ноги мои подкосились, и я грохнулась на колени рядом с чужаком и заслонившим его братом. Неужто чтоб заговорить брату надо было лишиться родных и защищать разбойника?

Опять встали перед глазами сгоревшие избы, пустые глазницы, устремленные в небо, и след от киля на песке. Что же вы наделали, люди лихие! Хоть бы жизни оставили мирному люду! Слезы капали на страшную окровавленную сталь со звоном. Я нашла в себе силы, чтобы еще раз посмотреть на моего самого лютого врага. Только он может привести меня к остальным. Я еще не знаю, как буду мстить, но путь мне предстоит не из легких. А этого нужно еще на ноги поставить. Придется искать селение, да с подмогой возвращаться. Медлить нельзя, еще дух испустит!

Я осторожно встала, обошла кругом чужака. Мстислав сидел рядом с ним, не спуская с меня хмурого взгляда. Я подошла и наклонилась взять меч, но помниться не успела, как острый кончик клинка уперся мне в грудь. Сердце ухнуло в пустоту. Пара синих глаз смотрела на меня невидящим остекленевшим взглядом. Я поняла, что это обычный ответ бывалого воина, в котором еще теплится жизнь. Рука вдруг ослабела и выронила меч. Тяжелый клинок со звоном упал мне под ноги. Глаза незнакомца закрылись. Торопливо я отбросила клинок в сторону ногой и ощутила себя в полной безопасности от разящей насмерть стали и глаз, уже взирающих за грань этого мира. Нужно держать меч к себе поближе!

Прежде всего я натаскала хворосту и разожгла огонь. Все какая-то защита раненому! Чужак остался лежать на прежнем месте, а брата я все же утянула на другую сторону костра. Я посмотрела на меч, поблескивавший рядом в траве. Я таких не видала еще! Лезвие его, добрых три локтя в длину и шириной с ладонь брата, с заостренным, эко диво, кончиком! Меж темных пятен засохшей крови меч сиял холодным голубоватым светом, будто искрился. А рукоять его красовалась серебряными цветами, диковинными узорами и красными камнями. Наследный меч Мстислава, что увезли морские находники, был длиннее, шире, толще и со скругленным концом. Но украшал его лишь серебристый блеск да былой владелец.

Братишку я накормила, а самой кусок в горло не лез от пережитого. Натерпелась же страху! Да все одно пришлось пересилить себя — путь неблизкий, силы нужны. Я не знала, сколько мы пробудем в пути, поэтому сомневалась что чужак вообще выживет. Ему нужна скорая подмога! Но у меня ни котелка для согрева воды не было, ни трав целебных, ни повязок. Тут мне в голову пришла безумная мысль: а что если смастерить носилки из веток и тащить его за собой? Мысль неплохая, но сколько мы будем в пути? Налегке-то оно быстрее добежится. Да не оставлять же с ним здесь и брата!

Мир, который нас окружает - словно огромный дом со множеством помещений и разными жильцами. Комната может быть обитаема, а может быть тёмной и пустой. Один из таких миров-комнат населял спокойный красивый народ, который не охотился, не пахал землю, не собирал плоды, потому что пищей ему служили камни и металлы. Жизнь его была неспешной, счастливой, долгой, посвящённой искусству, науке, магии, без войн и конфликтов. Два небесных светила дарили тепло и обеспечивали комфорт всегда, без смены времён года. Прекрасное существование возможно только в мягком климате.

Но даже такая жизнь заканчивается и, в наступивший срок, тела хоронили в пещерах, а там, под воздействием времени, темноты и подземных вод, они превращались в зелёный минерал, который людские племена называют малахит - мягкий, великолепный камень. Прекрасное завершение жизни, не правда ли?

Малахитовый народ хоронил предков рядом с собой, таков обычай. Ведь мёртвые не причиняли зла, а напротив, учёные и шаманы использовали минерал для исследований и обрядов.

Но случилась страшная катастрофа – ожили вулканы, землю рвали на части ужасные землетрясения, а уцелевшее терзали ураганы. Самые сильные шаманы в содружестве с учёными обнаружили мир, в котором можно было найти убежище на время. Они открыли туда проход и провели малахитовый народ через него. Правда, в связи с многочисленностью переселенцев, пришлось обратить их в ящеров. Только эти существа смогли безопасно проникнуть через портал, благодаря своей способности к регенерации, усиленной учёными.

Незваные гости поселились на прекрасном жарком континенте, именуемом Африка. Миролюбивый народ никогда не враждовал с племенами людей. Просто жили рядом, присматривали, сторожили свои границы и захоронения.

После прохода через портал способность превращаться в ящеров осталось с каждым представителем малахитового народа. Первое время обращения совершались спонтанно, на виду у аборигенов, поэтому они стали почитать пришельцев, словно богов. Дикие племена, которыми тогда была населена Африка, слагали легенды о великих полозах, драконах. Вскоре учёные и шаманы научились контролировать превращения, но мифы остались. Это оберегало хрупкий баланс и много лет переселенцы и аборигены жили бок о бок, не мешая друг другу.

Потом наступили смутные времена, люди стали нападать на караваны малахитового народа, убивая безоружных пришельцев, во имя новообретённых богов. Родной мир ещё не восстановился, а новый, пригодный для существования, не был найден, поэтому старейшины решили остаться, переселившись в безлюдье.

Выбор пал на Урал, места, в те времена, холодные и пустынные. Здесь, среди скал, лесов и огромных камней, принесённых ледниками, климат был суров. Ещё совсем недавно всё покрывал снег. Племена уральских людей, отброшенные безжалостной природой в первобытный строй, выживали разобщенными, небольшими группами, и им было не до чужаков. И снова малахитовый народ жил незаметно. Приспособившись к холоду, добывали в разумных количествах камни и медь, хоронили предков, стерегли их останки.

Но история идёт по кругу. Человеческие племена возжаждали золота, драгоценных камней, им понадобились металлы. И малахит. Миролюбивый народ не хотел конфликта, но когда стало понятно, что захоронения будут разорены до конца, произошел раскол. Несколько дозорных отрядов решили противостоять племенам людей и в месте, что носит имя Азов-гора случились кровавые стычки. Неискушённый в войнах малахитовый народ потерпел бы неминуемое поражение и переселенцев ожидало полное истребление. Но главный шаман, самый старый и мудрый, узнал, что родной мир снова пригоден для жизни, и они с радостью решили вернуться домой.

По законам малахитников добытые самоцветы принадлежат миру, где их добыли, но они не могут быть в свободном доступе, иное означало посеять раздоры среди человеческих племён. Поэтому сокровища сложили в гору Азов и оставили отряд стражей, чтобы приглядывать первое время. Потом всё забудется, превратится в легенды и кровопролитного захватничества удастся избежать. Вход в гору существует, но обряд, отворяющий её, известен только малахитовым шаманам.

Народ ушёл в один день. Оставшиеся дозорные, среди которых были представители обоих полов, тоскующие без семей и привычного образа жизни, нарушали правила и вмешивались в людские дела. Движимые состраданием и чувством справедливости, присущими всему малахитовому народу, они спасали обездоленных и наказывали их обидчиков. Дозорные никогда не являлись племенам людей в истинном обличии, а только в виде полозов и ящеров. Так рождались легенды о духах места. Наконец, срок пребывания дозорных подошёл к концу, они уходили постепенно, по несколько человек. У каждого имелся свой ключ от прохода.

Малахитница, в отличии от соотечественников, прониклась к людскому племени большей симпатией. На её глазах примитивные племена развились до людей, умеющих видеть и созидать прекрасное. Она наблюдала за их стремлениями к нравственности, видела как они противостоят злу и защищают слабых. Малахитница отдала каторжнику камень-ключ и осталась. Ничто не мешало выстроить свою жизнь так, чтобы сблизится с людьми, она обустроила в Гумешках жилище, напоминающее родной мир, и стала показываться людям – ящерицей, змейкой, в женском обличии. Хотела она дарить людям возможность творить, и привечала мастеров, желавших познать красоту камня и научится искусству. Желала торжества справедливости, и наказывала зарвавшихся приказчиков и жадных хозяев. Вскоре прозвали её Хозяйкой Медной горы, в честь гумешковского медного рудника, где являлась она чаще всего.

Но не сложилась желанная и прекрасная жизнь . Близкие контакты с ней не приносили счастья людям, не выдерживали долго в её горе и уходили. Тяжко было горячим людским сердцам рядом с холодной каменной девкой.

Полюбила малахитница заводского парня Степана да не смог тот с ней остаться, вернулся к людям, но вскоре умер. Она и сама замечала, что пожившие с ней рядом, быстро теряли здоровье и умирали от непонятной хвори. Вот и дочка Степана, Танюшка, к ней попала и малахитница смогла ненадолго почувствовать материнскую привязанность. Они вдвоём счастливо вершили добрые дела, но Татьяна умерла, быстро сгорев от странной болезни - ослабела, потеряла волосы, а тело покрылось язвами.

Хозяйка Медной горы больше не приближала к себе людей, просто наблюдала и не вмешивалась. Она приняла мысль о невозможности возвращения в родной мир и добровольное одиночество стало её уделом.

Вновь открыв глаза и с опаской глянув на руки, Лиза понимает, что она снова человек. Какой удивительный сон! Чего только не привидится. Лиза оглядывается. Небо то же, а вот местность незнакомая. Дорога из черного камня среди каменного массива. Горы разными цветами переливаются - зелёным, голубым, лиловым и даже золотым. Людей вокруг много - красивые, темноволосые, в богатых ярких одеждах. Это целая группа, точнее процессия, и Лиза среди них. Они сопровождают непривычного вида повозку, в которой лежит человек. Лиза понимает, что их шествие похоронное и они следуют к месту общего захоронения. Процессия подходит к горе и спускается в большую подземную пещеру. Там в стене, представляющей собой необъятную малахитовую глыбу, выдолблена ниша, куда переносят умершего. Некоторое время все стоят молча, склонив головы. Внезапно одеяния людей окрашиваются в малахитовый узор. Лиза вновь закрывает глаза, а когда открывает их – окружающая картина в очередной раз меняется.

Вокруг Лизы мрак. Всё видимое пространство затянуто дымом. Запахов и звуков всё также не слышно. Но телом Лиза чувствует дрожание земли и частые толчки, похожие на взрывы. Периодически мрак освещают чудовищные молнии, разрывающие небо пополам. Дым разъедает глаза, и Лиза щурится. Она напугана и не понимает кто она – человек или ящерица. Наконец, в свете молний видит, что окружена теми же красивыми незнакомцами. И успокаивается, понимая, что в человеческом облике.

Людей вокруг множество и все молча смотрят в одну сторону. Лиза тоже устремляет взгляд туда. На возвышении, у огромной скалы, стоят трое - женщина и двое мужчин. Их соединенные руки образовывают круг. Периодически поднимая сцепленные ладони к небу, они шевелят губами. Напряжённые тела их измучены и обессилены. Видимо, троица занята этим уже давно. Песни, молитвы? Откуда-то извне приходит мысль – заклинания.

Вдруг по наблюдающей толпе проносится ропот и волна движения, а в скале, позади заклинателей, появляется вертикальная сияющая полоса. Она быстро расширяется и вскоре превращается в дыру с клокочущим белым туманом внутри окружности.

Троица заклинателей поворачивается лицом к наблюдавшей за ними толпе и одновременно высоко поднимает руки, привлекая внимание. Женщина что-то говорит, но Лиза не слышит. Заклинатели поворачиваются лицом к бурлящему белому мареву и входят в него.

Внезапно люди, стоящие впереди, начинают исчезать. По толпе вновь прокатывается волна движения. И Лиза наконец видит, что происходит. Люди превращаются в ящериц, бесшумно скользят в белый провал и растворяются в нем безвозвратно. Никакой паники и страха. Волна пресмыкающихся спокойно движется и пропадает внутри тумана. Лизу, не успевшую осознать и испугаться, тоже подхватывает этот вал. Она чувствует, что тело начинает дрожать и вибрировать. Белая мгла стремительно приближается. Лиза опять закрывает глаза …

… чтобы, очнувшись, вновь осознать себя человеком. В этот раз место было узнаваемо. Африка, без сомнений. Лизиных географических познаний хватило, чтобы по растениям, животным и пустынным пейзажам понять это. Она видит, как обнажённые люди с чёрными телами, раскрашенными белой краской, оставляют подношения у рисунков, намалёванных на огромных камнях. Почему-то она знает, что там изображены змеи и ящерицы, а местные племена поклоняются им словно богам.

Прекрасные темноволосые люди, к числу которых принадлежит теперь и Лиза, сменили мир с двумя светилами на африканскую жару, по неизвестной ей причине. Живут обособленно, не общаются с туземцами и не вмешиваются в их жизнь, продолжают погребать умерших в подземных пещерах. Постепенно эти захоронения превращаются в малахит. Лиза уже привычно закрывает глаза и открыв, обнаруживает, что окружающая картина в очередной раз изменилась.

Она стоит на высоком камне и с нетерпением смотрит вдаль. Встречают отряд, возвращающийся из очередного похода вглубь африканского континента. Но вместо многочисленной команды показалась лишь небольшая группа. Когда отряд приближается, становится ясно, что на своих ногах идут всего несколько человек из множества, а на лошадях везут убитых и раненых. Троица заклинателей, стоящих в отдалении, мрачно взирает на происходящее. Леденящая печаль охватывает Лизу и не в силах с ней справиться, она вновь зажмуривается.

Открыв глаза в очередной раз Лиза стала видеть события в ускоренном ритме и как бы сверху. Перед ней простирается до боли знакомый пейзаж – высокие скалистые берега чистых полноводных рек. Густые, малопроходимые леса и светлые берёзовые рощи. Бескрайние степи и заливные луга. Невысокие горы, больше похожие на кривые башни, возведённые из огромных камней неизвестными великанами. Урал. Почти не видно людских поселений и дорог. Суровая зима и короткое лето.

И снова малахит. А людей вокруг всё больше - сперва кочевники, а потом появляются и оседлые жители. Возникают крепости, городки, деревни. Всё больше народу приближается к малахитовым местам.

Лиза видит новый исход людей-ящериц через белый туман. Осталась лишь небольшая группа – с полсотни женщин и мужчин. Потом исчезают и они. Лиза наблюдает за Хозяйкой Медной горы. Та частенько сидит на знакомом камне-троне, возле входа в подземное жилище. В какой-то момент рядом с ней появляется девушка, наряженная в такое же платье. Потом Лиза видит Хозяйку, стоящую над могильным холмиком, а вокруг живым ковром стелются верные ящерки. Лиза вновь закрывает глаза и… просыпается окончательно.

Однажды весной дедушка принес щенка из лесу, на затраву собакам — охотники должны знать запах и повадки зверя. Волчица попала в дедов капкан. Зима выдалась холодной и голодной, потому звери стали подходить близко к селищу, резать овец и молодых телят. Вот дедушка и устроил на них охоту. У волчицы было двое щенков, одного дед задавил на месте, а другого решил на потеху собакам отдать — пусть знают запах зверя. Волчонок был маленький и такой худой — стало жаль его и я за него заступилась. Спасла от своры собак и жестоких людей, спрятала в клети с припасами, уложила на шкуру матери. Волчонок пил козье молоко и никуда не отходил от шкуры. Дедушка сжалился и разрешил его оставить, пусть мать и возмущалась — дикому зверю не место среди людей! Волк подрастал и становился умным и красивым. Собаки его сторонились, но в драку не ввязывались — знали что свой. Мы вместе ходили на охоту в лес и Волк не трогал домашнюю скотину. Он стал мне настоящим другом, а я частью его стаи! Правда, окромя меня никого не признавал.

Волк аккуратно ткнулся носом в мою щеку и тихо заскулил. Я села и подивилась что рядом с моим ночным убежищем моя сумка лежит, оставленная вчера в лесу. Надобно развести костер, хорошенько просушить одежду и сапоги. Есть мне совсем не хотелось. Я заглянула в сумку и вытащила одного гуся.

— Ешь, дружок, нам нужны силы в пути! — я с горечью вспомнила вчерашний день и помыслила вслух: — Куда же мы пойдем?

Волк посмотрел на брошенного гуся и носом подтолкнул его мне. Знать не голоден. Я встала и побрела в чащу за хворостом. После вчерашней грозы земля была завалена сухими ветками. Думается с сухой хвоей они быстро загорятся. Набрав охапку, я поплелась на место нашей стоянки. Развела костерок, воткнула во влажную землю несколько палок, распяла на них порты да куртку и уселась греться в одной льняной рубахе. Волк ушел, но о нем не стоило печься — он зверь лесной, не пропадет в лесу.

Я смотрела на огонь и думала. Вот он такой безопасный, ласковый, а чем стал вчера в руках негодяев иноземных? Неужто боги наши подвели нас? Морской Хозяин не запутал чужаков, идущих за недобрым делом. А Сварог огненных стрел, что втыкались в наши избы, не потушил.

Треск ломаемых веток заставил меня обернуться. Сердце ухнуло в пустоту и тут же будто взлетело до небес. Я вскочила на ноги, но не смогла сделать и шагу. Перед глазами поднялась пелена, а ноги подкосились, я упала на колени. Мой маленький брат! Жив!

— Мстиславушка! — слезы брызнули у меня из глаз, когда брат сделал нерешительный шаг. — Иди ко мне, мой маленький!

Большие серые глаза смотрели из-под спутанных соломенных волос. Чумазый босоногий мальчишка в одной рубашонке глядел на меня волчонком. Сердце мое сжалось до боли. Я поднялась и протянула к брату ладони. Он вжался в лохматый бок Волка, стоявшего рядом. Я сделала еще один шаг, он так и обмер.

— Ну же, Мстислав, иди ко мне! — голос мой дрожал.

Я бросилась к брату, упала перед ним на колени, обняла и прижала к груди. Слезы ручьем лились моим по щекам. Волк заскулил и прижался головой к моему плечу, а Мстислав не шелохнулся. Мальчик стоял и смотрел перед собой стеклянными глазами, дрожал мелкой дрожью. Бедное дитя!

Мстиславушка — мой младший братишка. Родился он очень слабеньким. Не надеялись, что зиму суровую переживет, ан нет, выжил! Вжиль потянул, пошел по траве-мураве, солнышко встретило дитятко ласково. У нас были разные отцы. Рано моего прибрали боги, а мать ни с кем не желала разделить свое ложе много лет. Но восемь лет тому приплыли к нам рекою-матушкой на лодье с солнечным парусом вагиры князевы. Приглянулась матушка воину старому, а после и сынок народился. Дядька-стрый говаривал матери, мол, худой сын всяко лучше дочки. Великое счастье для рода — от воина сына родить, удачу в дом приманить! Радонег бывал у нас два раза. На сынка нарадоваться не мог — верил, что подрастет мальчонка да Перуну служить пойдет под крылом отца. Да только третьей весной погиб Радонег Хоробрый в бою лютом с датчанами и завещал сынишке меч свой свезти. Мать хранила тот меч в сундуке с моим приданым. Теперь далече тот сундук! Остался сиротой безвестной Мстислав и не докажет, когда придет срок, что он сын воина Радонега. И так мальчишка силушкою жизненной обделен, а тут еще беда такая — слова вымолвить не может. Молчит, как рыбешка! Да только ведунья из-за болота сказывала, яко силушка великая дремлет в ребятенке. Посмеялся род — совсем из ума старая выжила! Ходит семилетнее дите в полтора аршина — только ветром не качало, слово знать не знает как молвить! Не ведаю, может и врет старуха, но мне все одно — кровь ведь не водица и только мне да Волку теперь защищать его.

— Мстиславушка! Только две души родные и остались мы!

Волк жалобно заскулил и прыгнул в кусты. Услыхал чего? Он предупредит нас, ежели худо близится. Мстислав так и стоял под моими руками не шелохнувшись. Только теперь я заприметила, что одежонка на нем вся мокрая да изодранная. Я подвела его к костру, усадила на кучу хвои и лапника. Пришлось снимать с себя рубаху нательную — она на мне так и высохла — да греться нагишом у костра. Обернула я братишку полотном сухим и теплым да уложила подле очага нашего. Отогрелся птенец, дрожать перестал, глазки сомкнул. Посидела я над ним стражем зорким, надела порты свои подсохшие, подкинула хворосту в костер, да стала поджидать Волка. Пришел друже. Довольный! Знать удачно поохотился. Я отнесла Мстислава под елку, где вчера ночевала, прикрыла своей курткой и Волку велела теплым боком греть мальца. Волк неохотно согласился, свернулся калачиком подле мальчонки и тяжело вздохнул.

Проснется дите, а мне и накормить его нечем! Я взяла свою охотничью сумку с гусями да пошла к реке. Волк постережет брата. Пожалела я первый раз, что ни котелка, ни ложки деревянной с собой не носила. Старалась прийти домой до заката и без горячего обходилась весь день, даже зимой. Ну что ж, придется к земле-матушке обратиться за подмогой! Я вышла на берег реки и осмотрелась. Встала перед подрытым водой глиняным лбом да прошептала слова повинные, попросила не гневаться, поклонилась и принялась откалывать куски глины от берега. Затем перетаскала глину ближе к воде и замесила. Пожалуй, посудина готова будет не скоро, потому я облепила одного гуся глиной и сложила в сумку. Мы не успеем съесть всю дичь до того как она попрортится, а тут ее съедят благодарные жители леса. Я оставила щедрое подношение на берегу и быстрым шагом направилась к нашему костру.

Мстислав спал. Волк, заслышав мои шаги, заворочался под елкой, тихо заскулил, но своего поста не оставил. Я выложила большой глиняный ком в костер и палкой подгребла на него угли. Ветхая одежонка брата уже подсохла — нужно было ее подлатать. Я достала приколотый к шапке игольничек и принялась за работу.

Солнце уже клонилось за высокие макушки леса. Начинало холодать. Без теплой одежды и огня мы, пожалуй, долго не протянем. Надобно искать хоть бы малое поселение.