Делюсь рассказом подруги из Чехии, который она опубликовала в своём новом блоге.
-Ну, ты же вроде бы фотограф?
-И? -я с недоумением оглядываю небольшой кофр на потертом ремешке.
Друг еще с минуту чешет в затылке. Смотрит на меня. Сопит. Пыхтит. Молчит.
-Ну это фотоаппарат. Если тебе не надо - я выкину.
Месяц спустя
В барахолке пахнет сыростью, плесенью и пылью. А еще дряхлой, отвратительной старостью. Так пахнет в каких-нибудь музеях в старых захолустных городках. Я не ищу здесь особо ничего,только вот уже неделю меня сюда тянет, как магнитом. Приседаю над плетеной корзинкой. Два развалившихся от неправильного ухода Любителя, шамкающая шахтой от дряхлости вторая флексаретина... Все трое мертвы. Их не спасет ни один ремонт на свете - плесень намертво поселилась в расслоившихся стеклах и выстроила между ними баррикаду, отсыревшие оплетки пахнут больницей и гнилью.
-Больше у вас ничего нет? -буднично интересуюсь я.
-Нет. - огрызается бабулька с пучком на голове.
Для нее я невыгодный клиент. Прихожу раз в два дня, за полчаса до закрытия, и наблюдаю за тем, как разлагаются в корзинке Любитель, Любитель и Флексарет.
-Точно?
Бабулька вздыхает. Причитает. Но нехотя выносит самый "дорогой" и запрятанный на более расточительный карман товар. Сумочку я узнаю, едва увидев. Что ж, мы снова встретились. И, открыв прекрасно сохранившуюся крышку, я поняла: надо забирать, пока он жив.
За месяц:
В линзах поселилась плесень. Объектив пришлось менять совсем, ибо восстановлению они не подлежали. Металл окислился так, как будто он пролежал в земле полвека, а не в сыром подвале месяц. Механизм отрабатывал все, но скрипел и жаловал так, как будто собирался помереть после каждого взводноспускового цикла.
Единственное, почему я вообще взялась за него... Он хотел жить. Очень хотел
О нем удалось выяснить лишь то, что друг его продал за бесценок, так как не хватало на какие-то личные цели, и удивился, когда услышал, что я заплатила за него полторы тысячи крон, только чтобы он не превратился в рухлядь.
Эту фотографию я сделала на него еще до первой реставрации, чтобы посмотреть, стоило ли оно того.
Погода в Либерце, как обычно - дождь, туман,мелкая морось. И потому фотография, сделанная на плесневелый объектив окисленным механизмом так удивила меня приятной четкостью. Значит можем и будем реанимировать!
Мастер из Fotoškoda, где я обычно ремонтируюсь, увидев сие чудо, поинтересовался, откуда я вообще его вытащила в столь отвратительном состоянии. Забегая вперед - за месяц в сырости фотоаппарат едва окончательно не откинул копыта, что не удивительно - в этом году ему исполнилось 85 лет! Единственное, на что я снимала, и что было старше Франца - камера обскура в музее, в качестве эксперимента. Ей на момент съемки перевалило за сотню лет, и возиться с ней приходилось как с гнилыми жигулями, поэтому мата в свой адрес она выслушала примерно столько же.
Стоит сказать, что Франц Иосиф получил свое имя в честь Франца Иосифа I,императора Австро-Венгрии, чье правление считается одним из самых долгих в истории, и поблагодарил за реставрацию он меня действительно по-королевски.
Вскрылась проблема с мехами. Что есть, того не отнять, но (!) тогда, когда Ежов в десятиградусный мороз скрипел зубами и ворчал, что это он не хочет, в мультиэкспозицию он не может, и вообще, зеркалу юстировка нужна, а ты идешь со своими памятниками архитектуры туда, где солнце не светит, Франц Иосиф отработал без возмущения, скрипа и стойко перенес выпавшую на его долю суровость Российской зимы.
Франц Иосиф - это один из тех фотоаппаратов, который обладает четко выраженным характером. Японцы, кажется, считают, что после ста пятидесяти лет предмет начинает обладать собственной душой. Так вот, Франц, прошедший больше половины этого срока, четко показывает свой характер: это абсолютно спокойный и неконфликтный образец, за исключением того, что он очень боится, что его снова бросят и забудут - первый раз я с этим столкнулась после первой же пленки, когда он просто ни в какую не хотел складываться в закрытое положение ни мытьем, ни катаньем. Ну, если так можно сказать о технике, конечно. К слову, тогда закрыть его удалось только предварительно вложив еще одну катушку с пленкой и пообещав завтра с ним прогуляться вдоль водохранилища. После сей процедуры, Франц закрылся с первой же попытки,вкатившись внутрь по полозьям так, как будто был уже смазан. Вот и у кого после этого души нет? В вечерние сумерки, его любимое время суток, он периодически чудит, самопроизвольно "открываясь". Первое время было непривычно, но потом я просто переставила его поближе к окну и стала оставлять открытым. Пусть смотрит, сколько хочет, надо же уважить старика.