Реинкарнация безработного. Отрывок. Эрис и Рудеус
Попробовал себя в переводе легкого романа, который недавно стал читать. Может, кому придется по душе. Вспомнить. Помечтать. Или погрустить. Мало ли? Впрочем, текст на любителя... И требует нужного настроения! Откровенную эротику и отступления убрал, чтобы не портить атмосферы.
....................................................
Когда я вернулся в свою комнату, Эрис, которой давно пора бы почивать у себя, сидела на моей кровати. «Ох, з-здравствуй снова!». На ней была красная ночная сорочка. Необыкновенно чувственно. Я был уверен, что она была одета так впервые. В чем же дело? «Что ты здесь делаешь в такой поздний час?» На мой вопрос ее щеки зарделись, и она отвела взгляд. «Мне показалось, что этой ночью тебе должно быть одиноко, и вот, я пришла…» Очевидно, ей не давали покоя мои слова на празднестве, будут ли мои отец с матерью? Все-таки, в свои двенадцать лет она еще довольно сильно была привязана к своим родителям. Может, представив, каково это – быть оторванным от родителей в продолжение трех лет – Эрис и решила придти. Нет, постой. Это могло произойти и по настоянию Хильды. Может статься, мать разбудила Эрис, заставила ее переодеться и направила прямо ко мне.
Я вновь не спеша осмотрел ее. Девочка уже начинала взрослеть. Вероятно, развитым телом она была обязана своим упорным тренировкам в искусстве владения мечем. То ли дело в ее несколько вытянутом стане в сравнении с девочками ее возраста, то ли – в платьи, в которое она сейчас была облачена, но она положительно казалась старше своего возраста. Все-таки Эрис уже исполнилось двенадцать. Тем не менее, ещё было рано. Слишком рано. И для меня, и для нее…
Но едва лишь я поймал себя на мыслях такого рода, меня проняло: как если бы я оказался на месте одного тридцати-четырех летнего бездомного, безработного извращенца – вновь. И я представил, каким лицом он смотрел бы сейчас на нее… Тут я пришел в себя. Нет, я не могу. Я не могу коснуться ее. Это бы только сыграло Филиппу на руку. Так я бы поставил себя в эпицентр внутрисемейной политической распри знатного рода. Распри, в которой сам Филипп потерпел поражение, и от которой бежал мой непутевый отец Павел. Ввязываться в подобную историю решительно не входило в мои замыслы. Что я мог бы из нее извлечь? И что стоит на кону?..
Прежде мои попытки вызывали в Эрис лишь гнев и отторжение. Пожалуй, сделаю на этом акцент. «Верно! Что-то мне сегодня не в пример одиноко. Как бы ненароком не выйти из рамок приличия…» Ее ответ был для меня неожиданностью. «Ты можешь, но лишь чуть-чуть». В самом деле?! Ты сегодня смела, очень смела, Эрис! И как мне, старику, теперь не удержаться? Что же… делать? На секунду я погряз в собственных мыслях, пока, наконец, не решился ей уступить. Несколько. Нисколько?
Я сел подле. Кровать скрипнула. Будь я прежним собой, звук был бы иным... Я более не думал. Сыграет на руку Филиппу? Ну, и пусть его… Учитывая, как изменилась Эрис ко мне… С каким ожесточением она била меня в кровь в нашу первую встречу три года назад… А затем вновь и вновь, но уже как будто слабее и все больше по привычке… И сейчас, какой она мне явилась этой ночью? Как я мог пренебречь ей по своей воле, я спрашиваю? В такой ситуации правильнее будет отключить голову, ведь так?
«У тебя дрожь по телу». «Тебе кажется». «В самом деле?» Я погладил ее по голове. До чего же гладкими и свежими были эти алые локоны. Несмотря на благородный статут фамилии, в замке не было бани, так что о каждодневном омовении здесь можно было забыть. Прибавим, что Эрис усердно занималась с мечем день за днем, от чего, обычно, ее волосы были грязными и неухоженными… Выходит, она это – для меня.
«Ты так мила». «О чем это ты, ни с того ни с сего?» Ее лицо отливало румянцем почти до самых кончиков ушей. И тут, когда она отвела взгляд, я неожиданно обхватил руками ее плечи и поцеловал в щеку. Она дернулась, но не пыталась высвободиться…
***
…«Не смей!» Она оттолкнула меня, влепив затем хорошую пощечину. Я упал на пол, но она продолжила меня избивать, вновь и вновь занося свой кулак над моей головой. Поглощенный чувством беспомощности и вины, я принял боль как должное… Наконец, она успокоилась. И вот он я, смотрю на нее, красную в гневе своем, лежа на полу, снизу вверх. «Я же сказала тебе, лишь чуть! Ты, подлец!» Эрис выбила ногой дверь и устремилась прочь. К тому времени моя любовная лихорадка уже повыветрилась, зато остался бессмысленный взгляд в потолок в качестве послевкусия. Значит, такова она, любовь? Безумие «до», безумие «в», -- и прояснение, разрешение от безумия лишь «после»?..
***
…Мое внимание привлек посох, стоявший в углу комнаты. Он живо напомнил мне о том, о чем мне сейчас нужно беспокоиться в первую очередь – о том, что чувствует Эрис. Положим, деньги на посох предоставили отец с дедом, но само намерение подарить его мне на мой десятый день рождения исходило из ее чистого сердца. Она приняла мои слова всерьез и пришла утешить меня перед сном. Она думала обо мне весь этот день. И, пренебрегая всем этим, минуту назад я был готов взять ее силой. Помнишь, какой счастливой она была во время разговора со служанкой? И ты был готов все это растоптать в пух и прах… И кто я после этого? Мне ли судить своего отца?
И тут я заметил, что Эрис была все еще здесь, в дверях. Я бросился на пол: «Я глубоко сожалею о содеянном! Прости меня!» Она была отходчива: взгляд и поза девочки уже говорили о том, что ей совестно. В ответ на мою мольбу она тихо произнесла: «Сегодня особенный день, и я сделаю исключение, простив тебя». «Но все равно, это преждевременно! Итак, пять лет!». «Ну, я иду спать. Пока, Рудеус. Доброй ночи и до завтра». Не было бы счастья, да несчастье помогло…
Я слушал звук ее шагов, пока она удалялась.
