В поисках горы.
Первый, "всенародноизбранный" царь династии Романовых Михаил Фёдорович остро нуждался в деньгах. Отгремела Смута, давно покинули Москву шумные поляки, даже прах Лжедмитрия был ещё несколько лет назад запущен из пушки в сторону ада - на Запад, но обезлюдившие земли не могли платить прежние подати. Содержать стрельцов было не на что, торговать с заграницей - нечем. Тем любопытнее были для царя известия казаков, доносивших, что в его собственной державе, на далёких просторах Сибири, у самого Акиян-моря, водится серебро.
Казачий десятник Елисей Буза обнаружил, что подвластные царю юкагиры чуть не поголовно носят серебряные украшения и, устроив им допрос, узнал, что в землях их соседей - чукчей и эвенков - находится целая Серебряная гора, с боков которой драгоценный металл свисает "соплями" (сосульками). Когда местным жителям требуется серебро, они сбивают эти сосульки стрелами. Ободренный рассказами, царь повелел казакам отыскать баснословные месторождения. Пока привезли казаки чукчам царский указ, пока бродили с ними по сопкам, немало времени утекло. Кое-какие месторождения обнаружили, но Серебряной горы так и не увидели. Набрехали, должно быть, жители полнощных стран.
Прошли столетия, прежде чем в этой истории перестали видеть просто легенду. Шёл 1930 год, и на дворе была эпоха, чем-то напоминавшая царствование первого Романова, - снова приходилось собирать страну из руин и снова разорённая казна нуждалась в природных богатствах. Пусть и в куда более прозаических - теперь на Чукотке добывали лес. Леса тут, правда, было маловато, и, чтобы найти рощицу - другую, уполномоченный Акционерного Камчатского общества, комиссар Василий Уваров без устали разъезжал по заснеженным просторам на запряжённых собаками нартах. Ещё десять лет назад Уваров, комиссар дивизии Котовского, бился с бандами Махно, а теперь, в суровом климате, не знал, куда деть свой темперамент природного одессита. Непоседливый характер Уварова загнал его на самую Чаунскую губу, где по жёлто-коричневым берегам Северного Ледовитого океана кочевали оленеводы. Они-то и рассказали ему о находящейся в дебрях Анадырского хребта горе из чистого серебра. Уваров был очарован этим рассказом. Он не знал ещё, что Серебряная гора станет его проклятьем - будет превращать его то в героя, то в посмешище.
Но соприкосновение со сказкой уже случилось. Вызнав дорогу, Уваров пошёл к горе на лыжах, но в пути заблудился, потерял снежные очки и ослеп. Подобравшие его чукчи доставили комиссара к своему "королю", а тот велел отвезти Уварова домой. Василий ничего не видел - лечить снежную слепоту аборигены не умели. Зато один из них, Константин из чукотского рода Дехлянки, в подробностях описал Серебряную гору. В высоту она метров двести, диаметром - полкилометра. Серебро в горе мягкое, его можно резать ножом, по склонам горы - кристаллы, наверху - озеро, будто покрытое льдом. "Лёд" этот местные жители безуспешно пытались растапливать на огне. Эвенки и чукчи говорили об этой горе с восхищением, но обыденно, ничуть не сомневаясь в её существовании. То, что гора существует, подтверждали логические выводы самого Уварова, хорошо знавшего обычаи местного населения. У горы было своё имя - Пильхуэрти Нейка, "загадочно не тающая мягкая гора". Но ведь аборигены не любят давать имена горам, рекам и другим формам ландшафта - удостаивают названия либо совсем большие, либо чем-то замечательные. Попадись им Воробьёвы горы или даже многие знаменитые вершины Урала, они не снизошли бы до того, чтобы тратить на них слова. Нет, не случайно они дали столь длинное имя крошечной сопке.
Правда, Уваров не мог не смутиться одной деталью - в рассказах металл горы был мягким. Может, всё-таки не серебро, а какое-нибудь менее ценное вещество? Он раздобыл у местного культурного работника энциклопедию и воспрял духом: оказывается, серебряная руда в жилах и впрямь настолько мягка, что режется ножом, а окислы металла действительно имеют вид сосулек (зрение мал мало возвращалось).
Вскоре Уваров понял, что он далеко не первый представитель цивилизации, узнавший о горе. Пограничники Чаунской губы нашли затёртую во льдах баржу, гружёную рудой непонятного металла. Как выяснилось, баржа принадлежала канадцу и американке, которые ещё до революции наладили здесь выплавку серебра, пригоняя руду откуда-то с верховьев Анадыря. Когда на Чукотку приехали большевики, иностранцы решили на время прервать промышленные опыты и уехали на Аляску. В долговечность новой власти они не верили и свои суда затопили в неглубоких речушках: переменится власть - вернёмся, подымем их со дна. Эвенкам и чукчам не понравилось, что на их земле хозяйничают наглые чужаки, и, собравшись в тундре, старейшины решили подарить гору Советской власти. Оказывается, после этого пастухи и рассказали Уварову о сокровище.
Зная, что акулы заокеанского капитализма могут вернуться в любой момент, Уваров телеграфировал в ВСНХ и быстро получил ответ: истратьте хоть полмиллиона, но достаньте образцы серебра. Комиссар сам бросить работу уже не мог - на него и так косилось непосредственное начальство, не верившее во все эти чукотские байки. Да и видел исцелившийся от снежной слепоты Уваров пока не очень хорошо. Тогда он решил прибегнуть к помощи тех же эвенков - позвал в гости, щедро одарил рыболовными крючками и просил привезти металла с Серебряной горы. Эвенки радостно согласились помочь. Но возникло неожиданное затруднение - высшей ценностью для эвенков было здоровье их стад, в тундре они кочевали по одним и тем же маршрутам и менять их не собирались. Уваров пытался их нанять, сулил большие деньги, но эвенки, перепрыгнувшие стадию капиталистических отношений, в принципе не понимали идеи наёмного труда. Не соглашаясь оставить своих оленей ни за какие коврижки, они обнадёживали Уварова - через год докочуем до горы, через два вернёмся домой и всё тебе привезём...
Комиссар запасся терпением, но тут на него обрушилась неожиданная беда: местный руководитель обвинил Уварова в растрате десяти тысяч казённых денег, которые он вручил эвенкам на случай затруднений, а так же в раздаче провизии со склада. И вообще месяцами шляется в поисках фантастической горы, возвращается, растеряв инвентарь, а потом ещё и лечится месяцами. В наказание удержал у Уварова недостачу пятикратно, совершенно его разорив. Обескураженный комиссар попрощался с краем, который успел полюбить и уехал в Одессу.
И снова поиски Серебряной горы прервались на четверть века. Сам Уваров о ней забыл - не до того было: коллективизация, индустриализация, война... И лишь когда стал заслуженным пенсионером, вдруг спохватился - а что там с горой? Стал наводить справки через бывших знакомых - выяснилось, что её по-прежнему ищут! Правда, уже вяло, между делом, совместно с геологическими работами. Уваров закипел, как чайник. Да что ж такое! Да вы поезжайте в тундру, найдите там эвенка Костю Дехлянки, он вас за руку к горе приведёт! Или хоть с самолёта её поищите! Комиссар засыпал гневными требованиями советские учреждения и газеты. Интерес к Серебряной горе подогрели советские историки, нарывшие много нового материала. Оказывается, при Александре III гору видели даже русские чиновники, которым местные жители платили ясак её серебром.
Публикации о горе подстегнули к ней интерес геологов и путешественников - любителей. На поиски отправились сразу несколько команд. Одну из экспедиций организовал геолог и начинающий писатель Олег Куваев. Получив отпуск на лето и взяв в компаньоны настоящего "чукотского волка" - кадрового старшину с двадцатилетним армейским стажем, азартного охотника и снайпера, Куваев отправился проверять правоту слов Уварова. Добравшись до устья реки Чаун, они на фанерной моторной лодке стали подниматься к её истокам, где, судя по всему, находилась таинственная гора. По обе стороны реки то и дело показывались могилы оленеводов. Отдыхая в ярангах пастухов, путешественники расспрашивали их о горе.
Хозяева рассказывали им о гигантском горном медведе, чьи следы настолько велики, что увидевшие их люди и олени мигом обращаются в бегство, о зловещем озере, которое периодически вздувается, а потом лопается, как нарыв, распространяя неприятный запах. Но о Серебряной горе никто из них не слыхал. Чем выше поднимались спутники, тем безжизненнее становилась местность. В конце путешествия их глазам открылась мрачная местность, где обитали только пугливые кулики. Неделю бродили люди меж сопок, ища среди них заветную гору, но проще было найти иголку в стогу сена. Они вернулись ни с чем.
Так же закончились и все другие походы к горе. Но Уваров лишь посмеивался: дилетанты, что с них взять? В сокрытии тайны Уваров обвинил ни много ни мало академика Обручева: боится утратить авторитет геолога, который тут якобы всё излазил. Автор "Земли Санникова" и впрямь дал отрицательное заключение на письмо комиссара в Академию наук, объявив его сведения недостоверными. Даже сочувствовавшие Уварову не хотели допускать его к участию в поисках Серебряной горы - боялись, что комиссару снова не удастся найти гору и его хватит удар.
И всё же старый боец добился своего, в 1963 году Москва дала добро на организацию новой экспедиции. В "столице" Чукотки Анадыре прошло совещание, где молодым геологам рассказали предания старины глубокой о Серебряной горе. Потом был банкет: геологи пили и смеялись над трагикомической фигурой Уварова и его бреднями. Вдруг начальник геологического управления сообщил - товарищи, только что из Одессы к нам прилетел Уваров. В зал вошёл пожилой человек, похожий на пирата: одноглазый, хромой, с военной выправкой. Геологи замерли, рассматривая ожившую легенду. Уваров выпил рюмку и заявил, что через несколько дней найдёт Серебряную гору. Геологи вдруг воодушевились, а что если и правда найдёт?
Сопровождая экспедицию в тундру, Уваров сыпал яркими мыслями: ребята, гора - это серебряно-свинцовый монолит, выплавленный в жерле вулкана, отсюда она и появилась! Но чем ближе подходили путешественники к намеченному пункту, тем туманнее становились его показания. Не нашёл он ни Костю Дехлянки, ни других знакомых эвенков, кругами поводил геологов среди сопок и подвёл итог - нет, где-то в другом месте. Ему чуть голову не оторвали, кому мы поверили - алкоголику и авантюристу! Вскрылось, что в разных письмах в правительственные учреждения пенсионер писал разное, нарочно путал имена и даты. Гвоздь в гроб его гипотезы вбили лингвисты. Оказывается, слова "пильхуэрти" нет ни в эвенкийском, ни в чукотском. Комиссар вернулся в родную Одессу.
Так что же, никогда её не было, этой Серебряной горы? Её не удалось найти даже с помощью аэрофотосъёмки. И всё же легенда о ней не могла возникнуть из ниоткуда - упоминания о ней встречаются не в сказках, а во вполне достоверных историях о жизни охотников и оленеводов. И даже название горы Уваров не выдумал - скорее всего, он просто исковеркал чукотское слово "пильвынты" - "металлический". На Чукотке до сих пор много мест, где не ступала нога человека, и кто его знает, быть может, и сейчас луна ночи напролёт серебрит своим светом таинственную, затерявшуюся среди сопок металлическую гору.



















