Он прибыл в острог в сопровождении жандармов, вернулся в Читу на поселение из Петровского Завода, женился и остался здесь. И был настолько активен в общественной жизни, что стал пользоваться снисхождением властей. А потом до того усложнил свою жизнь критическими публикациями, что доносы стали писать на него. Но он продолжал сражаться за справедливость и защищал всех обездоленных, учил других жить и хозяйствовать. Вникал во всё и меры, видимо, в этом не знал. Клеймил губернатора Муравьёва-Амурского.

Его активность в Чите завершилась тем, что его выслали… из Восточной Сибири в Казань. Возможно, это первый случай, когда выслали в обратную сторону. Из Казани он переехал в Москву. Пережил всех товарищей по несчастью, умер в 1892 году. На сайте написано, что могила его ликвидирована в 1930 году. Декабристы не признавали его декабристом. Может быть, признаем мы?

Вот его краткая биография.

Родился в 1804 году. Учился в Морском кадетском корпусе. Гардемарин, унтер-офицер, мичман, преподаватель в том же корпусе. Участник кругосветного плавания в 1820-1824 годах. Путь: Кронштадт-о. Ситха-Калифорния-Ново-Архангеольск. В 1824 году стал лейтенантом. Известно, что создавал организацию с названием «Орден восстановления», писал из Лондона царю и просил его о встрече с ним. Такая встреча состоялась, царь сказал, что он признаёт идею «Ордена восстановления» «неудобоисполнимой».

В день восстания был в имении близ Симбирска. Арестован 30 декабря 1825 года в Симбирске. Но вскоре его отпустили. Второй раз его арестовали 2 марта 1826 года, 4 апреля посажен в Петропавловскую крепость. Все прошения о невиновности не возымели никакого действия.

10 июля 1827 года его осудили на вечные каторжные работы. Позже, как и во многих случаях, срок сократили до 20, далее – до 15 лет, до 13 лет. Отбывали наказание в Читинском остроге, в Петровском Заводе. 10 июля 1839 года отправлен обратно в Читу на поселение. После известной амнистии от 26 августа 1856 года остался жить в Чите. Критиковал власть. 14 августа 1863 года выслан в Казань, в октябре 1863 года переехал по разрешению властей в Москву.

***

О декабристах уже забывали, многие из них были похоронены на погостах деревень и городков Сибири, живые вернулись в центральную Россию. Завалишин продолжал бороться за справедливость и не умолкал, писал стихи, статьи, мемуары. Я бы назвал его блогером XIX века.

Его первая жена А. П. Смольянинова 1812 года рождения, умерла в 1847 году. Завалишин женился на ней сразу по прибытию в Читу в августе 1839 году. Вторично он женился в 67 лет на З. П. Сергеевой, она умерла в 1890 году. Всего у Завалишина было 6 детей, три брата и две сестры.

Родился он в Зюзино (ныне Татарстан). На картах можно найти бывшее имение его родителей, где значится часовню Николая Чудотворца, на реставрацию которой, конечно, нет денег. Поэт Ф. И. Тютчев приходился ему двоюродным братом.

Удивительно, но власти действительно думали, что нахождение его в Чите (середина XIX века!) опасно.

Он прожил 88 лет. Видимо, обладал крепким физическим здоровьем и никогда не изменял своим взглядам, а только развивал их, несмотря на противоречивость своего характера. Вся литература о нём говорит об этой противоречивости и загадочности его личности. Живя в Москве он публиковался во многих периодических изданиях страны, но его воспоминания в России старались забыть. Изданы в 1904 году в Мюнхене, в Санкт-Петербурге в 1906 году, видимо, по частной инициативе заказчиков.

Одно несомненно – он был уникальной личностью, обладавшим энциклопедическим складом ума, поразительными способностями и приверженностью к умственному труду. Эти качества могут быть только при железной воле. Надо полагать, что у такого человека не могут быть никаких компромиссов ни в чём. Только при таком фанатизме можно изучить, будучи на каторге (!), 14 языков.

Наверное, о нём есть литература. Думаю, что ещё ни один автор  не раскрыл потрясающий образ великого одиночки – Дмитрия Завалишана. А потому продолжение о нём обязательно будет в истории…

Они прошли через настоящий ад этого рудника, где жили в избах, в которых по признанию очевидцев, было столько насекомых, что не видно было полов. Какие философские мысли или слова отца могли они вспоминать в этих условиях? Первые признаки помешательства старшего брата, возможно, стали заметны там.

Жизнь грубых существ не для тонких натур, которые они же и пытаются изменить. Возможно ли «подправить» природу? Если бы обстоятельства не изменились, то можно предположить, что никто из восьмерых декабристов, находившихся на этом руднике вместе с неунывающими преступниками, не выдержал бы более одного или двух лет мучений. Но обстоятельства изменились…

Почти через год мучений узники Благодатки, в числе которых были и братья Борисовы, были переведены в Читинский острог, где содержались остальные их соратники. Через три года вместе с остальными они отправились в Петровский Завод. Сроки каторги император сокращал: в 1832 году – до 15 лет, в 1835 году – до 13 лет.

Они стали первыми регулярными метеорологами Сибири, позднее их наблюдения позволили определять средние показатели температуры ежемесячно. Они собирали гербарий, занимались ремёслами. Младший брат рисовал.

Ровно через тринадцать лет после приговора закончился срок каторги братьев. По одним сведениям, они пытались попасть в Кяхту, но туда их не пустили. 10 июля 1839 года они были отправлены на поселение в село Подлопатки, которое сегодня входит в Мухоршибирский район республики Бурятия.

Полные надежд, они вышли за ворота острога, даже не предчувствуя новых страданий, которые их ждали впереди. Они оторвались от привычной им среды и попали в совершенно непонятный им мир физически больными и надорванными морально. Жизнь в Подлопатках оказалась невыносимой, обострилось помешательство Андрея Ивановича, его помещали в больницу, Пётр Иванович следовал за ним. Братья возвращались обратно в Подлопатки, жить было не на что. Они просились в другое место, ближе к Иркутску.

В марте 1841 года их перевели в селение Малая Разводная, которое стало их последним пристанищем. 30 сентября 1854 года здесь скончался от удара Петр Иванович Борисов. В тот же день в припадке умоисступления покончил жизнь самоубийством и Андрей Иванович Борисов.

Мучения братьев закончились.

Их похоронили на кладбище деревни Большая Разводная. Могила неизвестна. Где-то в иркутской земле, в черте города, покоятся кости двух братьев, патриотов своей Отчизны, учёных, художника, так много сделавших для Сибири, находясь здесь на каторге и ссылке в невыносимых условиях, которые и довели их до смерти.

Младший Борисов оставил 600 удивительных рисунков флоры и фауны. Перед смертью он держал в руках кисть! Им написаны фундаментальные труды «Орнитологическая фауна Восточной Сибири», «Букет Восточной Сибири», «Очерки изящной флоры Забайкальского края», трактат «О муравьях». И это только те труды, названия которых отражены в энциклопедических сведениях, где после названия двух-трёх трудов пишут «…и других».

Они коллекционировали растения и насекомых, разработали новую, более точную, классификацию, принятую впоследствии Академией Наук Парижа. Будучи на каторге и ссылке, они имели связи с обществами испытателей природы и с Ботаническим садом Санкт-Петербурга, поставляли им коллекции насекомых и гербарии.

Они жили в крошечном домике, занимаясь научными работами, переплетая книги и делая мелкие заказы. По свидетельствам очевидцев вся возможная «рабочая» площадь, включая подоконники, была завалена грудами рисунков и коллекций, которые они классифицировали и приводили в порядок. Они никого не хотели видеть и слышать. Только познавать и отражать познанное, с утра до поздней ночи рисуя у окошка, читая и составляя коллекции в окружении сделанных ими же чучел птиц…

Великие умы России, медленно сходившие с ума от общего безумия и создавшие удивительные труды.

«Ещё три года назад, начиная разговор на эту тему, я даже предупреждал убеждённых материалистов о том, что они могут переключиться на другой канал. Мы осторожно, боясь быть обвинёнными в конспирологии, перечисляли все признаки зарождающегося сатанизма в современном мире …» Н. Михалков (Бесогон) «Бывает ли ярость благородной»?

https://dzen.ru/b/aHaogNLPhnjj19Mp

Так ведь, религия, вменяющая Знание в грех, и есть сатанизм, окрысившийся на Первого человека, Адама... Это же она не допускает его к Дереву Жизни – Христу, который есть Мысль Света.  А Свет, как известно, и есть Знание, – Гнозис Отца, т. е. Знание своего Отечества.

У земнородных, национальных тварей фаллоса, оно земное, – зло, и они называют это "традицией". У Советских, Логосородных, тех, «которые не от крови, не от хотения плоти, не от хотения мужа, но от Бога (т. е. от Слова, «и Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца») родились», – Отечество грядущее, Коммунистическое, пославшее Слово, т. е. Семя Истины, которое Было в начале, в октябре 1917 г.

Так, кто такой сатанист, если не тот, кто сеет плевелы меж Сынами Света?

А то, что у них там, в сатанинстве (буржуинстве), между собой грызня, так это старый номер – «борьба нанайских мальчиков».  Сколько друг в друга пальцами не тычут – все они одна «кровь и прочее из гнили последа». Головы разные, а зверь один. Их отечество там, где их собственность. Внешние они по отношению к Советскому Человеку. Они так и не поняли, – видимо, Разум не их Бог, – что он отбросил их, как одежду обветшалую. «А снятая одежда, которую Свет совлекает с себя, – это плоть; снятая одежда плоти – помрачение; снятая одежда помрачения – ярость». Какое в ней благородство?

Не свою ли ярость оправдывают?

А ведь должны знать, то что сказано им: «А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос, т. е. Человек, Сын человека Помазанный Мыслью Света, Духом Святым – Идеей Коммунизма»?

Но факт ранения штыком Милорадовича не раскрывает образа автора покаянного письма, князя и декабриста, застрелившего на дуэли человека, хотя пистолет должен был быть в руке его двоюродного брата. Тоже характер?

Если читатель наберёт в поиске браузера строки – Варвара Самсонова Баранова, то обнаружит непонятное пристрастие пишущих к этой простой русской женщине из Ялуторовска: от презрения до восхищения, будто она тоже обидела всю Россию. Она была женой князя Евгения Петровича Оболенского, которому годилась в дочери. Но не в этом дело, а в том, что эта женщина обыкновенная крестьянка, прислуга господ. Имя её осталось в истории и всякий причастный к истории декабризма склоняет это имя на свой лад и своё разумение.

В этом посте я приведу факты из её биографии, полагая, что после этого читатель сам составит себе образ князя, который, кстати, после освобождения занимался освобождением крепостных крестьян в 1861 году. Милорадович, которого он ранил, сделал это намного раньше…

О Варваре Барановой известно, что она дочь крепостного крестьянина, вольноотпущенная, родилась в 1821 году. Почти поневоле выйдя замуж за князя, который был старше её на 25 лет, она родила ему 9 детей.

Очевидцы пишут, что это была некрасивая крестьянка, зарабатывающая на жизнь тем, что няньчила детей опальных господ. К некрасивому же Оболенскому 47-лет она не могла иметь никаких чувств. Но говорили, что князь хочет принести себя в жертву простому народу. Декабристы же полагали, что лучше бы он помог девушке материально. Но Оболенский и раньше не раз желавший жениться на крестьянках (были попытки), не отступал. Видимо, Баранова была его последней надеждой. Ради женитьбы на крестьянке он даже поссорился со своим другом Пущиным, с которым делил дом.

6 февраля 1846 года, в 25 лет, нянька Варвара Баранова стала Оболенской. С этой фамилией она прожила почти полвека. О её душевных страданиях от этого брака история умалчивает. Родила она княжескому роду 9 детей.

После амнистии 1856 года Оболенские уехали из Ялуторовска в Россию. Царь амнистировал их детей, но княжеское звание не вернули их отцу, не стала княгиней и мать их. О том, как князья Оболенские ждали невестку-простолюдинку можно только гадать. Но Варвара Самсоновна выглядела настолько достойно, что Пущин был извещен письмом о том, что в княжеском роде обворожены не только умом, но и наружностью невестки и полагают, что Евгений Петрович Оболенский совершенно счастлив.

Тем не менее, она до конца своих дней, вероятно, оставалось чужой среди князей, которыми были и её дети. Муж её умер в конце февраля 1865 года. Она прожила после него почти тридцать. Похоронила за это время всех своих детей. Умерла в 1894 году, прожив 73 года.

О князе, оставшемся без титула, написано множество исследовательских работ с разными подробностями, уточнениями и рассуждениями как о замечательном русском офицере, руководителе восстания. Отец его был тульским губернатором, мать – дочерью генерал-аншефа, у него были четыре брата и пять сестёр. Их воспитывали гувернеры и лучшие учителя, служили братья в лейб-гвардии, были блестящими офицерами, а сестры – светскими дамами.

Осужден был князь по первому разряду на вечную каторгу, которую, как известно, превращали в невечную, вплоть до полного освобождения. Во время восстания он был начальником штаба, ранил штыком генерала Милорадовича. Вот его путь: Петропавловская крепость – Иркутск – Усолье – Благодатка – Читинский острог – Петровский Завод – Итанца (Турунтаево) – Туринск - Ялуторовск – Калуга. Долгая дорога выпала на долю князя.

Он родился в Калуге и умер в Калуге. Принимал активное участие в подготовке документов во время крестьянской реформы 1861 года.

Любая поисковая система выдаст тысячи ссылок на материалы о нём. Каждая из них – замечательное и ценное исследование. Заминка возникает при упоминании о его жене. Но ведь это можно пропустить…Портрета её я не нашёл, хотя думал написать о её муже. Его портрет есть.

Был он членом двух тайных обществ. Склонялся к форме республиканского правления. Монархия, по его мнению, в России должна быть уничтожена. Знал о планах восстания летом 1826 года.

Взяли его незамедлительно после П. И. Пестеля.

Начался арестантский путь: Тульчин, Петербург, Петропавловская крепость. Осуждён вместе с братом по второму разряду – 20 лет каторги.

В 1827 году, 19 января, начался его путь каторжника: Читинский острог, Петровский завод. На каторге пел на музыкальных вечерах, у него был прекрасный бас. С юных лет увлекался философской литературой. Он автор трактата «Рассуждение о религии».

20, 15, 10 лет – таковы смягчения приговора. О последнем смягчении декабристы узнали в начале ноября 1832 года.

В начале зимы 1935 года братья Крюковы вышли на поселение. Ровно через 10 лет после декабрьских событий в Петербурге. Местом их проживания был определен город Минусинск. Именно на поселении проявились и другие таланты Николая Крюкова – он был мастером столярных и слесарных дел.

Изготовил для своего дома мебель, стал попечителем богадельни и содержал его. Поступил на службу в окружную управу.

За годы жизни в Минусинке женился на кухарке декабристов Беляевых. После 11 лет гражданского брака сочетался с ней законно, обвенчался. Марфа Дмитриевна родила ему сына, который был записан на фамилию матери. Имя Тимофея Сайлотова известно в Сибири. Он был педагогом, активным общественным деятелем, в 1890 году стал Почётным гражданином Минусинска. В истории города он также остался первым хранителем краеведческого музея. Власти не разрешили ему носить фамилию отца…

Николай Александрович Крюков не дожил до амнистии два года, умер в 1854 году. Место упокоения не сохранилось.

Изучавший произведения просветителей 18 века, пронизанный идеями французских мыслителей и Н. Макиавелли, Радищева, И. Бентама, он искал и разрабатывал задачи философии, сводя их к изысканию истины, утверждая о необходимости соединения политики и нравственности. Такое соединение, по его мнению, должно было стать основанием для народного блаженства, поскольку религия не служила гарантом благополучия общества.

Крещённый при рождении, он стал и много лет был убеждённым атеистом, но в ссылке вошёл группу своих товарищей декабристов, которые именовались «представителями христианства».

Отец его был сенатором, мать происходила из известной фамилии Рябининых. В лицее учился с 1811 по 1817 годы. Судьба до определенной поры схожа со многими судьбами дворян и знати России того времени, но такова даже не до мятежа 1825 года, а гораздо ранее – до 1823 года.

Летом 1823 года у него был конфликт с великим князем Михаилом Павловичем. Перешёл на службу в уголовную палату. Видимо, он был юристом по натуре. Но дело даже не в конфликтах, которые могли случаться по всяким причинам, и даже с членами царствующей фамилии.

Дело всегда было в чести и долге, которые даже представить не могут современники, тем более наши правители и чиновники. У него была более высокая мысль, чем предполагают некоторые исследователи, мне кажется, что он думал о миссии всякого образованного человека. Ровно за два года до восстания, 13 декабря, он стал обыкновенным московским судьёй. Ему уже не надо беспокоиться по этому поводу, за него давно сказали. И Пушкин, и декабристы.

Е. П. Оболенский упомянул об этой миссии. Оказывается, он оставил службу, всяких друзей и князей, ради единственной цели: он обязан оказывать реальную помощь обществу и своим примером надеялся побудить к этому остальных людей своего сословия. Ведь дворянство предпочитало военную службу и блестящие эполеты, вопреки рутинной гражданской службе, от которой зачастую зависела судьба простого человека. По мысли Пущина образованные люди должны были внести дух чести и долга в бюрократические структуры государства. Чем не благородная мысль?

Пушкин написал о нём в стихотворении «19 октября», что своей службой в суде Пущин «Завоевал почтение граждан..».

В тайное общество он вступил ещё в 1814 году, будучи шестнадцатилетним юношей. Это была «Священная артель». За этим обществом в судьбе Пущина появились и остальные. В январе 1825 года он был в гостях у поэта в Михайловском, рассказал ему о тайных обществах. Об этой встрече и написал через два года Пушкин, желая озарить заточение друга.

Далее судьба его известна. Мы знаем, что князь Горчаков предложил ему бежать. Но он отказался. Заметим, что в это время он не мог знать о будущих смягчениях наказания. Значит, он был готов к четвертованию, повешению, отсечению головы, ибо считал постыдным избежать участи своих товарищей.

Он не мог не выполнить свой долг и запятнать свою честь. Мне думается, что после ответа Пущина стало не по себе и дипломату Горчакову.

После такого поступка можно изучать его биографию в любых вариантах. Они есть повсюду.