Иешуа
Иешуа, только самый обычный Иешуа, не Га-Ноцри, хотя тоже своего рода мученик. Он даже на обычного человека не очень похож. Скорее на героя детского стихотворения Чуковского:"Жил на свете человек, Скрюченные ножки... ". Иешуа был весь скрюченный, перевинченный. Как-будто взяли человека за шкирку и с нечеловеческой силой стали трясти как ковер от пыли. А потом то, что получилось снова бросили под ноги. Такого Иешуа я застал в отделении. Человек Иешуа состоял из нескольких трубок, пакета для приема из организма мочи и пакета для кала. Бесполезный экспонат. Но живёт. А возможно мозг у него функционирует и от понимания этого становится не по себе. Зачем нужна такая медицина, когда ты Иешуа НЕ Га-Ноцри?!
Иешуа здесь звали Йоша. Возможно это сокращение, возможно унифицировали на наш манер. С ним обычно возился только Серёга. Иешуа питал, если он вообще что-то мог понимать, к Серёга литры слюны и покорное мычание. Серёга рассказывал Иешуа про рыбалку, про Люберцы в девяностые, про свою короткую отсидку. Иешуа нужно было мыть каждый день, но мыть аккуратно, так как он совсем не разгибался. У него были ручки скрюченные как у динозавра и ножки, подобранные к подбородку. Само тело напоминало штопор. Безумные глаза смотрели в разные стороны. Иешуа был скорее не пациент, а экспонат.
Зачем то Иешуа тоже должен был присутствовать в общем зале при приеме пищи и просмотре телевизора. Руководство считало, что он тоже человек. Медсестра вливала в один из пакетов специальную жидкую смесь, вешала пакет как капельницу и подключала к трубке, выходящей из живота Иешуа, как материнская пуповина. Всем остальным есть приходилось при помощи помощников, но своим собственным ртом. Давясь и кидаясь едой, пока питательное дерьмо текло струйкой в пуповину к Иешуа.
У Иешуа было особое кресло-каталка. Большое, глубокое, как гнездо глухаря. И в нём, запрокинув голову на весь этот мир, лежал святой или же полный идиот Иешуа, который, говорят, при жизни был неплохим адвокатом.
