Отчуждение родителя
Отчуждение от родителя — это клинически значимое нарушение отношений ребенка с родителем. Оно выражается в неоправданной враждебности к родителю и отказе от общения с ним и всеми людьми, с ним связанными (например, родственниками со стороны отвергаемого родителя).
Синдром отчуждения — колоссальная проблема, потому что приводит не только к травматизации, но порой и к инвалидизации психики. Есть случаи, когда подросшие дети, поняв, что стали жертвой манипуляции со стороны предпочитаемого родителя и несправедливо отказались от второго родителя, заканчивают жизнь самоубийством. Известны не единичные случаи, когда отвергнутые родители добровольно обрывали свою жизнь, не выдержав стресса разлуки. По силе психической травмы для отвергнутых родителей синдром отчуждения сравним с физической смертью детей.
Суть феномена — это патологическая адаптация ребенка к манипулирующему взрослому, который и настраивает ребенка против второго родителя. Не имея возможности жить отдельно от такого родителя и полностью завися от него во всех аспектах жизни, ребенок оказывается в ситуации заложника. Отсюда сравнение синдрома отчуждения со «Стокгольмским синдромом», когда заложник начинает оправдывать действия террориста и проявлять к нему сочувствие и симпатию. Это способ выжить, физически и психологически.
Тот же механизм лежит в основе синдрома отчуждения — ребенок принимает сторону того родителя, который принуждает его разными способами (ненасильственными в том числе) отказываться от второго родителя, оскорблять его, выбрасывать из своей жизни.
В глубине души дети хотят, чтобы они могли открыто выражать свою привязанность к отвергаемому родителю, но они боятся агрессивной реакции опекающего родителя. Проблема в том, что в определенный момент дети сами начинают верить в то, что ненавидят родителя.
Одна из форм давления на ребенка — это эмоциональная отстраненность, холодность и отказ в даче любви, если ребенок позволит себе высказать положительную оценку в адрес другого родителя. Отчуждение — это форма жестокого обращения с ребенком. И специалисты по проблеме PAS считают глобальной ошибкой мнение, будто отчуждение всегда возникает в результате обоюдной ответственности сторон за тяжелый конфликтный развод. Чаще всего причиной отчуждения становится именно один родитель, родитель-индуктор.
Отчуждение от родителя можно отличить от простого настраивания против по ряду признаков.
Аргументы, которые предоставляет ребенок в своем отказе от родителя, не соответствуют силе враждебности. Аргументы всегда выглядят слабо или абсурдно, а враждебность при этом реальна и всеобъемлюща.
Феномен «независимого мыслителя» — ребенок утверждает, что это его личное мнение и никто его не сподвигал отказаться от родителя-жертвы.
Отказ ребенка от положительной памяти о родителе-жертве. Ребенок говорит, что «хорошего не было» или «то хорошее, что было, не имеет никакого значения».
Распространение ненависти на всех родственников отвергаемого родителя, его домашних животных и друзей.
Дихотомичность мышления ребенка в отношении родителей: один родитель полностью хороший, второй — полностью плохой. Причем в других вопросах (учебы, социальной жизни) ребенок может быть адекватно критичен и видеть нюансы.
Ребенок автоматически встает на защиту предпочитаемого родителя в любой ситуации.
Ребенок не испытывает вину, стыд, сожаление, когда оскорбляет и унижает родителя-жертву.
Проблема усугубляется тем, что психологи предоставляют в суд много неграмотных заключений. Они пишут, простите, преступную глупость, а именно: «Ребенок имеет собственное мнение по поводу матери, он не хочет с ней общаться. Надо позволить ребенку принимать самостоятельное решение на этот счет. Раз не хочет общаться — значит, надо учитывать его мнение». Специалист в этом случае не понимает, что он имеет дело со внушенным состоянием, вызванным естественной возрастной внушаемостью ребенка и его зависимостью от опекающего взрослого. Ребенок не обладает достаточным опытом и навыками прогноза, чтобы понять, что несет для него необоснованный отказ от родителя. Специалист не видит, что перед ним обработанное мышление жертвы, хотя ребенок будет активно утверждать свою самостоятельность в этом вопросе. Но это не во всех случаях так. Как говорится, дьявол в деталях. Порой поведение ребенка, который адаптируется к отчуждающему воздействию, не лишено свободной воли. Эти случаи надо разбирать в отдельной статье.
Иногда специалисты попадают в слияние с родителем-индуктором (агрессором), когда тот приводит ребенка в терапию или на консультацию. И даже если психолог видит необоснованность детской враждебности к другому родителю, он закрывает на это глаза. Действует как адвокат своего клиента, а не как профессионал в сфере психического и психологического здоровья.
Нарушения этики в этой теме разворачиваются и дальше, когда отчужденный родитель пытается поговорить с психологом о своих отношениях с ребенком или узнать о его психологическом благополучии, но получает отказ даже в назначении консультации под любым благовидным предлогом. Субъективность оценок тут налицо. А потом такой специалист вызывается в суд для дачи показаний. И это становится катастрофой для реального психического благополучия ребенка и его отчужденного родителя.
Это является очень сложной этической, психологической, социальной и юридической проблемой. Не все психологи даже знают, что, например, право конфиденциальности, на основе которого они пытаются отказать в разговоре с родителем, юридически у психолога отсутствует. По закону этим правом располагают только адвокаты и священники. И законом о врачебной тайне психолог тоже не может пользоваться.
Отчуждение от родителя включено в МКБ-11, код QE 52.00. Формулировка звучит как «клинически значимое нарушение отношений с родителем / опекуном». Изначально было принято более точное и прямое определение — синдром отчуждения, однако Испанское адвокатское лобби, Ассоциация женщин-судей в партнерстве с мощным феминистским сообществом применили все свое влияние, чтобы формулировка в МКБ-11 если не исчезла, то хотя бы стала размытой и обобщенной. И сейчас мы имеем уже отредактированное усилиями противников синдрома отчуждения определение.
Противники признания этой проблемы апеллируют к таким аргументам.
Понятие синдрома отчуждения якобы применяется, в основном, против женщин неблагонадежными мужчинами, поэтому «надо остановить патриархальную порочную практику войны против женщин».
Поскольку чаще детей оставляют с матерями, то активное феминистское лобби хочет закрепить эту практику, не дать возможности отцам настоять на своем отцовском праве и блокировать передачу детям мужского воспитания и модели поведения. Однако и женщинам, пострадавшим от отчуждения со стороны бывших мужей, от этого лобби только хуже.
Понятие отчуждения якобы используется для прикрытия сексуального насилия над детьми со стороны отцов-педофилов
На самом деле корни такой политики уходят очень-очень глубоко. Они связаны с тенденцией к устранению института традиционного брака, отрыву ребенка от модели воспитания, ориентированного на союз мужчина+женщина. Цель отрыва — воспитать ребенка в любой альтернативной парадигме и отучить сознание от традиционного представления о семье. Кроме того, сейчас (например, в Испании) активно лоббируется понятие «сексуальной свободы», которым феминистки пытаются заменить понятие «сексуальное насилие». Дети являются мишенью этой стратегической задачи смены ценностей
Кроме того, есть традиционное мнение, что женщины в принципе не могут осуществлять психологическое насилие над собственными детьми. В противовес этому расхожему мнению появилась уникальная книга английского судебного психолога Анны Моц «Психология женского насилия. Преступления против тела». Она не про отчуждение от родителя, но описывает практику женского насилия по отношению к своим детям.
Лично мне приходится иметь дело и с отчужденными матерями, и с отцами. Я против гендерного противопоставления в этой теме.
Кроме того, аргумент «ребенок сам не хочет общаться, давайте слушать мнение ребенка» очень соответствует новому продвигаемому тренду эпохи постправды. Когда объективные критерии стараются игнорировать, и информация подается в определенном контексте и форме.
Тренд на перфоманс, субъективную оценку и информационную манипуляцию работает и здесь. Одна из активисток, Беатрис Пресиадо, была замечена на одной из конференций с заявлениями, что «аппарат верификации более не станет являться научным, а станет перфомативным». Т.е. не выводы экспертизы должны приниматься в расчет, а заявления, субъективные оценки и постановка с участием пострадавшей стороны.
Среди противников, однако, есть и специалисты из психологических сообществ, которые считают, что понятие антинаучное, недоказанное. Они считают, что PAS — это простое расстройство отношений ребенка с родителем, которое не может подняться до уровня научной классификации и лечения из-за отсутствия этиологической связи между патологией и ее последствиями.
Юридическая система также не любит сталкиваться с этой проблемой, потому что не разработаны юридические формы воздействия на данный семейный конфликт. Кроме того, судьи часто сомневаются, что враждебность ребенка может быть преодолена, соответственно, выносят решения, игнорирующие факт манипуляции со стороны родителя и наличие у ребенка синдрома отчуждения. Не разработаны механизмы регуляции этого конфликта. Соответственно, нет достаточной судебной практики. И большая проблема — это отсутствие информации. Об этом феномене не знают ни юристы, ни службы опеки. Из этого вытекают ошибочные решения и оценки.
В экспертизах описывают это как форму жестокого обращения с ребенком, как внушенное психическое расстройство, как негативное индуцирование ребенка со стороны одного родителя в адрес другого. Часто вообще не диагностируют проблему, а описывают, что «все в порядке», отчуждающий родитель — хороший, позитивный родитель с устойчивой привязанностью с ребенком, вреда ребенку не наносит, а отчужденный родитель должен сам смягчить конфликт, исправить свои ошибки в воспитании и коммуникации, «перестать давить» и «подождать до лучших времен, когда мнение ребенка поменяется».
Синдром отчуждения родителя чреват для ребенка отложенными последствиями, которые проявятся во взрослом возрасте. Среди них можно назвать депрессии, фобии, потерю идентичности, неспособность опираться на свои чувства как ориентир в жизни, низкую самооценку, неспособность выстраивать партнерские отношения, суициды. Также выросшие дети сами становятся объектом отчуждения со стороны своих уже партнеров, т.е. их отчуждают от их собственных детей. Бывает и наоборот. Такие люди сами становятся отчуждателями и калечат уже своих детей, лишают их мамы или папы через политику психологического уничтожения. Мне известны случаи, например, когда дочь была отчуждена от отца, тот покончил жизнь самоубийством. Теперь эта женщина, потерявшая отца в детстве, сама отчуждает своего бывшего мужа от их общего ребенка, т.е. трансгенерационная передача травмы налицо.
Победить синдром отчуждения, как правило, можно довольно быстро. Но только с помощью правильных судебных решений и директивной нетрадиционной терапии под контролем суда. Так я полагала некоторое время назад, однако накопились новые наблюдения из практики. В состояние отвержения родителя вплетаются и внутренние субъективные мотивы ребенка, которые делают его подверженность отчуждению высокой или низкой. Поэтому не стоит сразу сбрасывать со счетов внутренний психологический процесс ребенка, динамику его оценок и эмоций. Эта сложность и делает вызов диагностическому чутью специалиста, задает высокую планку для разработки методов оценки и затрудняет судебное решение вопроса.
Возможна ли профилактика синдрома отчуждения — более сложный вопрос. Думаю, надо сразу определять место проживания ребенка и порядок общения с ним до подачи заявления на развод. Также считаю важным ввести в норму медиативную практику, когда супруги до разворачивания тяжелого конфликта могут договориться с помощью медиатора о важных моментах.
Также очень важно, чтобы родители вовремя понимали, что началась кампания отчуждения, очернения. Как я могу судить по своей практике, они распознают проблему слишком поздно.
И важно максимально экологично разводиться. Прикладывать к этому все усилия. Полагаю, что моя книга «Экологичный развод» делает свой скромный вклад в это важное и непростое дело.
В заключение хотелось бы сказать, что синдром отчуждения требует большой дискуссии: о проблеме глоссария, о диагностике эмоционального насилия, о надежных методах диагностики травмы и ее генеза, патологической и здоровой привязанности, о юридических рычагах воздействия на семьи, где этот синдром присутствует, и о системе социальной поддержки семей службами сопровождения
Автор: Татьяна Герасименко медицинский психолог, специалист по детской психологии и семейной терапии, судебный психолог, специализирующийся на бракоразводных процессах, автор книги «Экологичный развод».
Санкт-Петербург
Именно так они это делают
Ругань
Отчуждающий родитель использует вербальные и невербальные сообщения, которые передают ребенку, что целевой родитель является нелюбимым, небезопасным и недоступным. Существующие недостатки преувеличены и приводятся несуществующие недостатки. Заявления делаются часто, интенсивно, с большой искренностью и эмоциональностью
Ограничения контактов
Отчуждающий родитель нарушает планы совместного воспитания и/или использует двусмысленности в этих планах, чтобы максимизировать время общения целевого родителя с ребенком. Целевой родитель имеет меньше возможностей противостоять плохим сообщениям, что приводит к ослаблению детско-родительских отношений. Ребенок приспосабливается к тому, чтобы меньше времени проводить с целевым родителем и суд может даже вознаградить отчуждающего родителя, установив новый график общения в качестве постоянного.
Блокирование коммуникации
Отчуждающий родитель требует постоянного доступа к ребенку, когда ребенок находится с целевым родителем, но не отвечает взаимностью, когда ребенок находится с ним. Телефоны не отвечают, сообщения электронной почты блокируются, а письма не передаются. У целевого родителя остается все меньше возможностей быть частью повседневного мира ребенка и делиться с ребенком маленькими моментами, которые и составляют жизнь ребенка.
Манипуляции с символической связью
Как глядя на фотографии родителя, находящегося далеко, ребенок может почувствовать себя близким и связанным с отсутствующим родителем, так отчуждающий родитель создает среду, в которой ребенок постоянно остается связан с ним. Отчуждающий родитель может проявить свое присутствие, даже когда ребенок находится с целевым родителем. Ребенок озабочен мыслями о времени возращения, делая частые звонки для подтверждения, следуя правилам, установленным отчуждающим родителем, опасаясь, что родитель будет расстроен или рассержен. Ум и сердце ребенка озабочены отчуждающим родителем и нет никакого места для размышлений и чувств ребенка о целевом родителе.
Лишение любви
Отчуждающие родители имеют первостепенное значение для ребенка; причем настолько, что ребенок сделает все, чтобы избежать потери любви, которая испытывается, когда ребенок разочаровал или разозлил этого родителя. Как правило, то, что больше всего беспокоит отчуждающего родителя - это любовь и привязанность ребенка к целевому родителю. Таким образом, чтобы обеспечить любовь одного родителя, ребенок должен отказаться от любви к другому. Хотя это не будет осознаваться ребенком, однако для целевого родителя будет очевидно, что ребенок живет в страхе потерять любовь и одобрение отчуждающего родителя.
Рассказы ребенку об опасности целевого родителя
Такие истории предполагают создание у ребенка впечатления о том, что целевой родитель является или опасным. Истории могут быть о том, как целевой родитель пытался нанести вред ребенку, о чем ребенок не помнит или не знает, но будет считать правдой, особенно если эта история рассказывается достаточно часто и тем, кому ребенок доверяет.
Принуждение ребенка к выбору
Отчуждающий родитель будет использовать двусмысленности в плане воспитания и создавать возможности для соблазнения/принуждения ребенка к отказу от общения с целевым родителем путем планирования конкурирующих действий, перспективных ценностей и привилегий. Если оба родителя присутствуют в одном и том же месте, ребенок будет отдавать предпочтение отчуждающему родителю и игнорировать или грубить целевому родителю.
Сообщения ребенку о том, что целевой родитель не любит его или ее
Ухудшение отношения ребенка с целевым родителем происходит, когда отчуждающий родитель побуждает ребенка заключить, что целевой родитель не любит его или ее. Отчуждающий родитель может сделать заявления, которые связывают конец брака с окончанием любви родителя к ребенку (то есть «Папа больше нас не любит»). Отвергающий родитель будет способствовать убеждению ребенка в том, что он отвергается целевым родителем и будет искажать любую ситуацию в нужную сторону так, чтобы она выглядела достоверно.
Вовлечение ребенка в конфликт
Отчуждающий родитель будет привлекать ребенка к обсуждению правовых вопросов и делиться личным мнением и частными сообщениями о целевом родителе, которые ребенок не должен знать. Отвергающий родитель будет изображать себя как жертву целевого родителя, побуждая ребенка чувствовать жалость и защищать отвергающего родителя, а также побуждать ребенка чувствовать гнев (злобу) по отношению к целевому родителю и причинять ему вред. Отвергающий родитель вовлекает ребенка в семейный конфликт путем лести ребенку и использования его/ее желания быть в доверительных отношениях с отвергающим родителем и быть и вовлеченным во взрослую жизнь.
Принуждение ребенка к отказу от целевого родителя
Отвергающий родитель создает ситуации, в которых ребенок активно отвергает целевого родителя, например, вызывая целевого родителя, а потом отменяя ожидаемое время общения или может попросить, чтобы целевой родитель не присутствовал на важном школьном или спортивном мероприятии. Целевой родитель не только отказывается от того, чего он/она действительно желает, но он/она получает известие именно от ребенка, что приводит к переживанию еще более острых чувств страдания, душевной боли и печали. Целевой родитель может ответить с гневом на ребенка (чего и желает провокатор), что еще больше повредит их и без того хрупким отношениям. Кроме того, как только ребенок станет вредить родителю, отчуждение станет укоренившимся, поскольку ребенок оправдывает свое поведение, унижая целевого родителя.
Просьба к ребенку шпионить за целевым родителем
Целевые родители обычно имеют информацию в своих файлах, папках на столе или компьютере, которые представляют интерес для отвергающего родителя, это могут быть как счета, квитанции, юридические документы, медицинские отчеты и т. д. Отвергающий родитель может предложить прямо ребенку или намекнуть, что целевой родитель имеет информацию, которая ему не важна, но интересна для ребенка, т.е. создаст импульс у ребенка, связывая информацию с желаниями самого ребенка (т.е. если бы мы узнали, сколько папа получит денег, мы можем попросить у него тогда больше денег и купить собаку для тебя или игрушки). Как только дети предают родителя, начиная шпионить за ним, они, вероятно, будут чувствовать себя виновными перед этим родителем, что будет способствовать дальнейшему отчуждению.
Просьба к ребенку хранить секреты от целевого родителя
Отвергающий родитель просит или намекает ребенку, что определенную информацию следует держать в секрете от целевого родителя, чтобы защитить интересы самого ребенка. Например: «Если бы мама узнает, что мы планируем отправиться в путешествие, она отведет меня в суд и попытается воспрепятствовать путешествию. Давай не будем говорить ей до субботы, когда она уже не сможет вмешаться». Подобно шпионажу, сохранение секретов создает психологическую дистанцию между целевым родителем и ребенком, который может чувствовать себя виноватыми перед целевым родителем. Очевидно, когда целевой родитель обнаруживает, что ребенок скрывает важную для него информацию, родитель будет душевно ранен и/или будет испытывать гнев сердится по отношению к ребенку.
Обращение к целевому родителю по имени
Вместо того, чтобы говорить «Мама/ Папа» или «Твоя мама/Твой папа», отчуждающий родитель будет использовать имя целевого родителя, когда рассказывает об этом родителе ребенку. Это может привести к тому, что ребенок ссылается на целевого родителя уже по имени. Сообщение для ребенка состоит в том, что целевой родитель больше не является тем, кого отчуждающий родитель считает авторитетной фигурой для ребенка, и не тем, кто имеет особую связь с ребенком. Обращение к целевому родителю по имени понижает точку доступа и роль родителя до уровня партнера или соседа.
Обращение к новому партнеру родителя «Мама» или «Папа» побуждает ребенка делать то же самое
После того, как отчуждающий родитель повторно выйдет замуж, он/она будет говорить о новом партнере, как если бы этот родитель был родной матерью/отцом ребенка. Этот партнер будет представлен другим людям (учителям, тренерам, родителям друзей) как «мать/отец», а не как приемный родитель. Отчуждающий родитель будет ссылаться на этого родителя как на родную мать/отца ребенка и создавать ожидание того, что ребенок тоже это сделает. Если целевой родитель выяснит, что ребенок делает это, ему снова будет нанесена душевная рана и он будет сердиться на ребенка.
Сокрытие медицинской, школьной и другой важной информации от целевого родителя. Сокрытие имени целевого родителя в медицинских, школьных и других документах
Все важные документы из школы, спорта, религиозного образования и т.д. требуют информацию о матери и отце ребенка. Отчуждающий родитель не будет предоставлять информацию о целевом родителе в соответствующем месте в форме и вообще может исключать эту информацию. Таким образом, целевой родитель будет в невыгодном положении с точки зрения доступа к информации, установления связей, контактов в чрезвычайных ситуациях, приглашения к участию, предоставления изменений в расписаниях и т.д. Эта стратегия изолирует целевого родителя в глазах ребенка и важных взрослых в его/ее жизни. Они также значительно усложняют работу целевого родителя как активного участвующего в воспитании ребенка родителя.
Изменение фамилии ребенка для разрушения связи с целевым родителем
Если отчуждающий родитель является матерью, то она может вернуться к использованию своей девичьей фамилии после развода и будет стараться изменить фамилию своих детей. Если отчуждающий родитель является матерью и вступает в повторный брак, то она возьмет фамилию своего нового мужа и будет пытаться изменить фамилию своих детей. Если отчуждающий родитель является отцом, он может начать называть мать ребенка по ее девичьей фамилии (убедить ребенка, что он/она всегда имела эту фамилию) и таким образом изменить точку доступа самого важного родителя. Целевой родитель может чувствовать себя отделенным от ребенка, который теперь ссылается на него по новой фамилии. Целевой родитель может чувствовать, что изменение фамилии представляет собой символический отказ ребенка от него/нее, и из-за этого он будет испытывать душевную боль, страдание и печаль.
Культивирование зависимости и подрыв авторитета целевого родителя
Отчужденные дети часто рассказывают об абсолютной зависимости от отчуждающего родителя во всех отношениях. Они и во взрослом возрасте продолжают также вести себя так, как будто они полностью зависят от этого родителя, хотя это не соответствует их возрасту и жизненному опыту. Отчуждающие родители могут развивать зависимость у своих детей, а не (как это типично для не отчуждающих родителей) помочь своим детям развивать самостоятельность, критическое мышление, автономию и независимость. В то же время они подрывают авторитет целевого родителя для обеспечения лояльности ребенка только по отношению к себе. Примеры таких действий включают установление правил, которые ребенок должен соблюдать, даже когда с находится с целевым родителем, и высмеивать или нарушать правила целевого родителя. Отчуждающий родитель становится главным авторитетом в глазах ребенка, в то время как целевой родитель становится менее важным и менее значимым.
Из книги . Amy JL Baker & S Richard Sauber : «Работа с отчужденными детьми и семьями» 2013 г. («Working With Alienated Children and Families: A Clinical Guidebook»).
Продолжение поста «"Выдергивают как редиску"»
15 октября жительнице Дагестана Нине Церетиловой вернули троих детей, которые больше года жили с отцом — ее бывшим мужем Магомедом. Они развелись в 2016 году. Нина говорила, что мужчина избивал ее, в том числе во время беременности, а после развода не платил алименты.
Летом 2020 года Кировский районный суд Махачкалы решил, что дети должны жить с отцом. Главным аргументом было то, что у Нины есть татуировки, пирсинг и яркие волосы. В марте 2021 года Верховный суд Дагестана постановил вернуть детей Церетиловой. Однако Нина так и не смогла забрать их: она заявила об их похищении и занималась поисками. В июне ей удалось найти старшего сына. Месяц он жил с матерью, проходил реабилитацию, а затем, по словам Церетиловой, подросток снова пропал. Когда всех троих детей удалось вернуть окончательно, Церетилова рассказала, что их настроили против нее. Психолог сказал Нине, что старший сын отдалился от нее и «говорит не своими словами, а навязанными извне». По ее словам, дети испытывают «колоссальный стресс и индуцированы».
«Их настроили против [меня], они не учились. У них отсутствуют какие-то правила, все не очень хорошо. Предстоит большая работа. Мы успели пообщаться с психологом со старшим сыном. Она сказала, что есть факт отвлечения его от меня. Думаю, что путь восстановления мои дети пройдут не скоро», — заключила Церетилова.
Результат работы
Версия детей Церетиловых
Всё совсем не так, как заявляет Нина, — маму они видят жестокой и деспотичной. Досталось всем: дочку душила хиджабом, старшего колотила кулаками по голове, младшего заставляла прибираться в доме с переломом руки.
Вчера они пожаловались в ПДН на угрозы и голод, но, с их слов, сотрудница Светлана ответила, что они никогда не будут с родственниками. Ребята просят одного — остановить насилие и отправить "жить спокойно и мирно" к бабушке и дедушке, потому что в Калининград их забрали обманом.
Они обратились к Екатерине за помощью. 11 декабря юрист пошла в полицию — просила защиты для детей, которые неоднократно звонили в 112, заявляли о насилии. Сотрудники приезжали на вызовы, но ничего не предпринимали. В последующие дни истязания продолжились.
СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С РАЗВОДОМ
Разведенный мужчина получает опеку над своими детьми, а его бывшая жена сжигает его дом. Женщина в опеке борется за свое потомство, потому что ее разведенный муж страдает аллергией на кошек. Их отец разорил их. Эти действия иллюстрируют паттерн ненормального поведения, который возник по мере роста числа разводов с участием детей.
Сегодня половина всех браков заканчивается разводом (Beal and Hochman, 1991). Хотя большинство этих дел «урегулировано» с юридической точки зрения, за пределами зала суда борьба продолжается.
О поддержке законопослушных отцов. Каждый день адвокаты и терапевты сталкиваются с ужасными историями, в которых они занимают недостойную позицию и противостоят ни в чем не повинным отцам и детям. К сожалению, нет научных данных по этому вопросу. Точно так же клиническая литература относительно игнорировала проблему.
Заметное исключение составляют клинические работы доктора Р.Гарднера (1987, 1989), который предоставил прекрасные описания синдрома родительского отчуждения. Здесь родитель-опекун успешно отторгает отдельно проживающего родителя. После успешной психологической манипуляции ребенок начинает «...осуждать и критиковать целевого родителя, вплоть до клеветы, которая не обоснована и/или преувеличена» (Gardner, 1989, p. 226). В типичном случае синдрома родительского отчуждения и мать, и ребенок участвуют в ряде патологических действий против отца. Р.Гарднер рассматривает «промывание мозгов» как понятие «слишком узкое» (Gardner, 1989), чтобы уловить тонкую психологическую манипуляцию, вызывающую враждебность у ребенка к его отдельно проживающему родителю.
В то время как новаторское описание синдрома родительского отчуждения Гарднером является важным вкладом в наше понимание психологических процессов, связанных с разводом, происходят серьезные нападения на разведенных мужей, обвиняющих их в недопустимом воспитании детей. Кроме того, эти действия включают готовность некоторых матерей нарушать законы общества. Наконец, есть матери, которые постоянно участвуют в злонамеренных действиях, направленных на отчуждение детей от отца. В итоге, эти случаи не соответствуют критериям синдрома родительского отчуждения. Тем не менее, они отражают серьезную аномалию.
Эта аномалия требует увеличения научных и клинических исследований данной проблемы.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
В настоящем разделе дается определение синдрома злобной матери, связанного с разводом, который был выведен из клинических и юридических случаев. Как и при всех первоначальных предположениях, ожидается, что будущие исследования приведут к большей детализации критериев. Предложенное определение охватывает четыре основных критерия, а именно:
Мать, которая неоправданно мстит своему разведенному или неразведенному мужу:
Попытка оттолкнуть общего ребенка (детей) от отца
Вовлечение других лиц в злобные действия против отца
Участие в чрезмерном судебном процессе
Мать специально пытается отказать своему ребенку в:
Регулярном посещении его отцом
Беспрепятственному телефонному доступу к отцу
Участии отца в школьной жизни ребенка и его внеклассных мероприятиях
Включает иные злонамеренные действия по отношению к мужу, в том числе:
Ложь детям
Ложь другим
Нарушения закона
Иное психическое расстройство может присутствовать в анамнезе.
КЛИНИЧЕСКИЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ
В этом разделе я приведу клинические иллюстрации для критерия, используя номера ссылок, приведенные выше. Поскольку критерии являются специфическими для синдрома злобной матери, я приведу ряд клинических примеров. Четвертый критерий, который касается связи предлагаемого синдрома с другими психическими расстройствами, будет обсуждаться более широко.
Критерий 1А: отчуждение детей
Диапазон действий, предпринимаемых матерью, чтобы попытаться оттолкнуть своих детей от отца, впечатляет. Например:
Одна мать солгала своим детям, что она больше не может покупать еду, потому что их отец потратил все свои деньги на женщин в барах со стриптизом.
Жена доктора заставила ее 10-летнего сына подать заявку на бесплатные школьные обеды, финансируемые из федеральных средств, чтобы обмануть мальчика тем, что его «папа сделал нас бедными».
Подругу, которая годами воевала за опеку над детьми, мать просила отказаться от нейтралитета и присоединиться к ее кампании против отца ее детей, чтобы «потанцевать на его могиле». Когда подруга отказалась принять участие в ее травле бывшего мужа, мать солгала своим детям, что у их отца был роман с этой женщиной.
Такое поведение, в случае успеха, может привести к тому, что ребенок не только возненавидит отца, но, возможно, долгие годы не сможет увидеть его. Как отмечает Картрайт (1993): «Целью отчуждения является не только лишение родителя общения с ребенком, но и самого ребенка детства» (стр. 210).
Критерий 1B: вовлечение других в злонамеренные действия
Второй компонент первого основного критерия, когда мать пытается наказать мужа, включает в себя манипулирование другими людьми с целью совершения злонамеренных действий против отца. Примеры такого рода следующие:
Психотерапевт, никогда не разговаривавший с отцом, выступил в роли свидетеля-эксперта и сообщил судье, что мать должна быть основным родителем по месту жительства и что отец должен проходить терапию.
Одна злобная мать манипулировала подростками, чтобы они оставили анонимные записки с угрозами в доме бывшего мужа.
Мать, которая потеряла законную опеку над своим ребенком, манипулировала секретарем в школе ребенка, чтобы она помогла похитить ребенка.
В приведенных выше примерах важно отметить, что человек, которым манипулирует злобная мать, каким-либо образом был «настроен» против ее разводящегося мужа. Как правило, это человек «обманутый», он испытывает «праведное негодование», способствуя благоприятному психологическому климату для матери, начинающей злонамеренные действия против бывшего мужа.
Критерий 1С: чрезмерное судебное разбирательство
Каждая из сторон в процессе развода или опеки имеет право на соответствующее юридическое представительство и действие. Однако лица, страдающие от синдрома злобной матери, связанного с разводом, пытаются наказать разводящегося мужа путем чрезмерного судебного разбирательства.
Агрессивная и злобная мать устно нападала на своего бывшего мужа всякий раз, когда она видела его. Со временем он научился игнорировать ее и не отвечал ей. Затем она отвела его в суд, попросив судью потребовать от бывшего мужа поговорить с ней.
Одна мать сказала судье, что ее дочь на самом деле не была ребенком ее разведенного мужа.
Одна женщина отказалась прекратить нападать на своего бывшего мужа через суд, несмотря на то, что многочисленные адвокаты были уволены или добровольно покинули это дело. За три года было задействовано семь разных адвокатов.
Существуют данные, которые могут помочь в определении диапазона чрезмерного судебного разбирательства. Например, Keel et al. (1988) сообщают о частоте судебных разбирательств после развода в выборке из 700 семей. Их данные показывают, что только 12,7% семей подают одну петицию после развода в суд, тогда как менее 5% подают две или более петиций (Keel at al. 1988); менее 1% подают четыре или более петиций.
Критерий 2А: Отказ в регулярном посещении
Эксперты согласны с тем, что регулярное и беспрерывное посещение не проживающего в семье родителя желательно и полезно для детей, за исключением экстремальных обстоятельств (Hedges, 1991). Фактически, в некоторых штатах, таких как Флорида, есть законы, написанные для отражения этой точки зрения (Keane, 1990). К сожалению, даже когда отец и дети имеют законные права на общение, люди с синдромом злобной матери, связанным с разводом, продолжают мешать ему.
Мать, которая ранее нападала на своего бывшего мужа физически во время им посещения детей, затем отказалась предоставлять детей, когда бывший муж пригласил полицию для наблюдения за посещением детей.
Когда один разведенный отец прибыл, чтобы забрать своих детей для посещения, мать организовала так, чтобы она и дети были в другом месте, чтобы отец не мог пойти с детьми.
Одна мать заставила своего физически крепкого парня напасть на ее бывшего мужа, когда он пришел забрать своих детей для посещения.
Президент Совета по правам детей (Вашингтон, округ Колумбия) отмечает, что такое отчуждение считается формой жестокого обращения с детьми (Леви, 1992). К сожалению, полиция обычно избегает вовлечения в такие ситуации. Кроме того, если пострадавший отец не имеет финансовой возможности обращаться в суд на постоянной основе, мало что можно сделать для пресечения противоправного поведения таких злобных матерей. Наконец, даже когда такие дела передаются в суд, суды зачастую неадекватны в поддержке прав посещения отцов (Комиссия по гендерным предубеждениям в судебной системе, 1992 г.).
Критерий 2B: отказ в неограниченном телефонном доступе
Учитывая физическое отсутствие одного из родителей, телефон играет важную роль в поддержании связи между ребенком и родителем-нерезидентом. Люди, страдающие от синдрома злобной матери, связанной с разводом, участвуют в ряде мероприятий, направленных на исключении телефонного доступа родителя и ребенка.
Отец позвонил, чтобы поговорить со своими детьми, и ему сказали, что их нет дома, когда он слышал их голоса на заднем плане.
Когда один отец позвонил, чтобы поговорить со своими детьми, мать сказала, что позовет детей, детям не сообщила, а затем положила трубку.
Зная, что отец детей уехал в отпуск, одна мать предложила детям оставить несколько сообщений на его автоответчике, чтобы он перезвонили немедленно, только если он хочет получить дополнительное время для посещения со своими детьми.
Некоторые отцы находят процесс отчуждения настолько болезненным и бесплодным, что в конечном итоге они перестают искать встреч со своими детьми; они просто психологически "сдаются". Беспроигрышный сценарий «отказа от отца» со стороны ребенка (Hedges, 1991), к сожалению, достигает обычно результата, к которому стремится индивидуум, страдающий от синдрома злобной матери, связанного с разводом.
Критерий 2C: Отказ от участия во внеклассных мероприятиях
Неотъемлемой частью процесса поддержания связи со своим ребенком является участие отца в мероприятиях, которые он посещал до того, как родители расстались. Школьные игры, командные виды спорта и религиозные мероприятия - это лишь некоторые из таких видов деятельности. Злобные матери часто используют психологическую манипуляцию и обман для того, чтобы предотвратить участие отца в этих мероприятиях.
Одному отцу сознательно дали неправильную дату и время важного события для ребенка. Мать спросила ребенка: «Интересно, почему твой отец не захотел сегодня тебя видеть»?
Одна мать отказалась предоставить отцу какую-либо информацию о любых внеклассных мероприятиях, в которых участвовали дети.
Перед детской футбольной игрой одна мать рассказала многим из родителей команды, осуждающих ложь об отце своего сына. Когда он пришел посмотреть футбольный матч своего сына, многие из этих родителей смотрели на него со злобой, отказались разговаривать с ним и уходили, когда он подходил к ним.
Злобные Матери, которые используют такие формы поведения, редко сталкиваются с наказаниями за такие действия. Судьи, адвокаты и полицейские не могут участвовать в каждом случае блокирования доступа родителя к ребенку. Кроме того, большинство отцов не могут позволить себе большие финансовые затраты на суды. Таким образом, цикл помех доступа сохраняется сам по себе.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
«Выдергивают как редиску»
Что происходит с детьми, когда родители давят на них после развода? Как сказывается на ребенке то, что один родитель настраивает его против другого?
«Говорит не своими словами, а навязанными извне»
15 октября жительнице Дагестана Нине Церетиловой вернули троих детей, которые больше года жили с отцом — ее бывшим мужем Магомедом. Они развелись в 2016 году. Нина говорила, что мужчина избивал ее, в том числе во время беременности, а после развода не платил алименты.
Летом 2020 года Кировский районный суд Махачкалы решил, что дети должны жить с отцом. Главным аргументом было то, что у Нины есть татуировки, пирсинг и яркие волосы. В марте 2021 года Верховный суд Дагестана постановил вернуть детей Церетиловой. Однако Нина так и не смогла забрать их: она заявила об их похищении и занималась поисками. В июне ей удалось найти старшего сына. Месяц он жил с матерью, проходил реабилитацию, а затем, по словам Церетиловой, подросток снова пропал. Когда всех троих детей удалось вернуть окончательно, Церетилова рассказала, что их настроили против нее. Психолог сказал Нине, что старший сын отдалился от нее и «говорит не своими словами, а навязанными извне». По ее словам, дети испытывают «колоссальный стресс и индуцированы».
«Их настроили против [меня], они не учились. У них отсутствуют какие-то правила, все не очень хорошо. Предстоит большая работа. Мы успели пообщаться с психологом со старшим сыном. Она сказала, что есть факт отвлечения его от меня. Думаю, что путь восстановления мои дети пройдут не скоро», — заключила Церетилова.
Как конфликты родителей после развода сказываются на детях?
У ребенка, который живет в семье, где есть папа и мама, формируется привязанность к обоим родителям, объясняет клинический психолог Татьяна Доспехова. По ее словам, за границей после развода дети часто живут одинаковое количество времени в обеих семьях. В России же ребенок чаще всего остается с одним родителем, а с другим — встречается в определенные дни.
При благоприятных условиях, говорит Доспехова, ребенок одинаково любит обоих родителей и хочет проводить время с ними. Однако, как отмечает клинический психолог Валерия Сулимина, в конфликтных ситуациях каждый из взрослых нередко «перетягивает одеяло на себя», формируя у ребенка впечатление об их негативном отношении друг к другу.
Специалистка рассказывает: в 1980-е годы американский психиатр Ричард Гарднер обратил внимание, что после развода у детей часто возникает негативное отношение к одному из родителей, которое иногда доходит до ненависти. Он назвал это «синдромом отчуждения от одного из родителей» (Parental Alienation Syndrome, PAS).
По словам Доспеховой и Сулиминой, если взрослые конфликтуют между собой, ребенку приходится выбирать родителя, с которым он готов «объединяться в коалицию». Чаще всего им оказывается тот, с кем он остался жить. «Ребенку важно поддерживать отношения с тем из родителей, с кем он живет, — объясняет Доспехова. — Это вопрос выживания». Эксперт объясняет это бессознательными механизмами лояльности в детской психике: ребенок думает, что, если он будет «заодно» с родителем, его будут больше понимать и любить. В это же время дети могут отдаляться от второго родителя, даже если тот хочет общаться.
«Если после развода ребенок живет с мамой, он может отказываться от общения с папой только из-за того, что чувствует мамино негативное отношение. Даже если она активно его не настраивает против отца», — приводит пример Татьяна Доспехова.
По словам эксперта, если в семье было насилие — избиения, эмоциональное давление, пренебрежение нуждами ребенка или одного из взрослых, дети, обычно подросткового возраста, чаще всего занимают сторону агрессора. Например, если отец избивал или унижал маму, то у ребенка может включиться презрение к ней за то, что она слабая и не способна противостоять насильнику.
«Они бессознательно делают выбор: “Я люблю маму, но она слабая, не может защитить ни себя, ни меня. Рядом с ней небезопасно, поэтому мне проще присоединиться к агрессору — там я буду в большей безопасности”»,
— объясняет Татьяна.
Подростки так же, как и отец-агрессор, могут оскорблять, унижать мать и оставаться жить с отцом, даже если подвергаются насилию с его стороны, говорит Доспехова.
Как детей могут настраивать против одного из родителей?
Валерия Сулимина работала с заключениями экспертов Центра имени Сербского. По ее словам, специалисты выделяют следующие механизмы формирования негативного и конфликтного отношения к одному из родителей:
психологическое индуцирование — когда ребенок отражает негативные мнения и оценки других значимых взрослых. Он может их транслировать и не понимать, какие мысли его собственные, а какие ему внушили;
негативный опыт взаимодействия с родителями до или после развода — когда было физическое или психологическое насилие;
вовлечение ребенка в родительский конфликт. В этом случае ребенок объединяется с одним из родителей, который формирует в нем негативное отношение ко второму родителю.
Сулимина подчеркивает, что родители не всегда напрямую «дрессируют» ребенка, чтобы он говорил нужные слова и вел себя определенным образом. Они могут сознательно или неосознанно делать вещи, которые в конце концов приводят к отчуждению детей от второго родителя. Например:
во время встречи со вторым родителем планировать конкурирующие события: запись к врачу, дополнительные занятия, поход в кино;
блокировать номер второго родителя, объясняя это тем, что мама или папа сама/сам не хочет общаться с ребенком;
удалять все совместные фотографии, чтобы ребенок не видел ничего, что может быть связано со вторым родителем;
рассказывать о втором родителе абсурдные истории, факты, которые хоть и не напрямую, но негативно характеризуют его;
называть биологического родителя по имени, а нового партнера — «мама» или «папа».
Как влияет на детей отчуждение от одного из родителей?
С клинико-психологической точки зрения отчуждение ребенка от второго родителя через индуцирование или вовлечение в конфликт — это угроза его психологическому благополучию, говорит Сулимина. Если сын или дочь хочет жить с родителем, который оказывает на них давление, это не может соответствовать интересам ребенка, считает эксперт. Это можно назвать психологическим насилием: ребенком и его волей управляют, чтобы получить необходимый результат, объясняет она.
«Ребенка вплетают в отношения взрослых»,
— подтверждает Татьяна Доспехова.
«Ему навязывают позицию, хотя, возможно, тот родитель не делал ничего плохого лично ему. Ребенку лучше иметь возможность общаться с биологическим родителем. Чем лучше он знает своего родителя, тем больше у него шансов более здорово выстраивать свою жизнь и не наступать на те же грабли».
Если маленькие дети находятся в ситуации «качелей», когда они живут то с одним родителем, то с другим, они каждый раз остро воспринимают переезд, продолжает Татьяна. «Они привыкают быть в одной семье, а потом их выдергивают как редиску», — говорит она.
Как помочь детям и родителям?
Если в семье не было острых конфликтов
Взрослым нужно понимать, что для их ребенка развод — трудный момент, поэтому они должны относиться к его реакциям с пониманием, помогать с адаптацией, говорит Татьяна Доспехова. При соблюдении такого этикета ребенок будет постепенно выстраивать отношения с обоими родителями, объясняет эксперт: «“У тебя есть мама и папа, мы оба тебя любим и ждем в гости”, — фразы, которые могут говорить ребенку родители».
Если в семье после развода были трудности, но без очень острых конфликтов и насилия, реабилитация проходит проще, продолжает Татьяна. Например, папа все время говорил ребенку, что мама плохая. При первых встречах ребенок, скорее всего, будет проверять, как она будет себя вести, объясняет Доспехова. Но при благополучном развитии событий он убедится, что все в порядке, и продолжит с ней общаться.
Валерия Сулимина привела пример успешной реабилитации ребенка младше восьми лет из собственной практики. Один родитель запрещал ему общаться со вторым. Когда второй родитель забрал ребенка к себе, первые несколько дней тот был негативно настроен к нему. «Но в течение следующего месяца начинал привыкать ко второму родителю и проговаривал ему, что происходило и как он жил с первым родителем. В дальнейшем этому ребенку даже не требовалась психологическая помощь. Зато она была нужна родителю, который забрал его. Взрослому требовалась помощь в налаживании отношений с ребенком, в том, как реагировать на его поведение, которое сначала было враждебным. Если родитель все делал правильно, то через месяц мы фиксировали у него и ребенка полную гармонию в отношениях».
Отчуждение у подростков
Если отчуждение от одного из родителей случается у подростков, реабилитация проходит сложнее. Например, ребенок долгое время жил с папой, который настраивал его против мамы. Если маме в конце концов удалось вернуть общение с ребенком, объясняет Татьяна Доспехова, им необходимы семейные встречи со специалистом. Посредник поможет понять детям, что мама все еще их любит и хорошо к ним относится. Параллельно с этим нужно поработать с эмоциональной сферой ребенка — помочь ему сформулировать, что он чувствует.
«У детей могут быть претензии, злость, обида. Специалист помогает детям это выразить, а взрослым — выдержать, — говорит она. — Чем больше мы можем обсудить, тем меньше остается непроясненного, которое может негативно воздействовать на ребенка».
Если в семье было насилие
Если дети видели, как, например, папа бьет маму, или он жестоко относится к ним самим, то им сложнее справиться с травмирующим опытом. Для этого нужна индивидуальная терапия, говорит Татьяна Доспехова.
Если автор насилия продолжает участвовать в жизни детей, то он своим присутствием активизирует травмирующий опыт, говорит психолог. Тогда второму родителю сложнее установить контакт с ними. В этом случае может помочь регламентация отношений, советует Доспехова. Если автор насилия не наносил никому серьезных травм, его можно приглашать на семейные встречи или позволять общаться с детьми в присутствии второго родителя. Но если же он проявлял жестокость, причинял вред жизни и здоровью, лучше исключить или минимизировать общение с ним, считает эксперт, в том числе через суд.
Эксперты сходятся во мнении, что даже при тяжелых психологических травмах ребенка можно реабилитировать: психология развивается, специалисты успешно работают с разными нарушениями и психическими заболеваниями. Отдельно Сулимина отмечает: если контакт у родителя был нарушен с несколькими детьми, то действовать нужно последовательно. «Иногда, спасая всех, мы не спасаем никого, — объясняет она. — Иногда, если мы “достанем” из этой системы хотя бы одного ребенка, потом будет легче работать с остальными».
Текст: Екатерина Красоткина