Фраза «любое действие против фашизма оправдано» претендует на моральную чистоту. Но её опасность — в слове «любое».

«Любое» означает — без исключений. Все средства, все методы, всякая жестокость автоматически получают оправдание, если совершаются под лозунгом борьбы с фашизмом.

Фактически это индульгенция на всё: политические репрессии, пытки, казни без суда, этнические чистки. Достаточно объявить оппонента «фашистом» — и моральные ограничения перестают действовать. Абсолютизация через «любое» отменяет саму идею соразмерности и вины.

Ключевая проблема — в произволе определения. Ярлык «фашист» не имеет чётких критериев, а потому легко навешивается на любого. Что мы и наблюдаем сегодня:

• Украинцы называют фашистами россиян.

• Россияне называют фашистами украинцев.

• Обе стороны оправдывают насилие.

• Обе стороны уверены, что именно они — подлинные «антифашисты».

Структура везде одинакова: ярлык служит моральным алиби для жестокости. А принцип «любое действие оправдано» даёт неограниченные полномочия на все.

Возникает парадокс: высказывание, которое должно было отделить говорящего от деструктивных идеологий, начинает повторяет их логику. Сначала создаётся образ тех, кто «вне нормы», затем исчезают ограничения на обращение с ними.

Именно так возникали массовые расстрелы, лагеря и геноциды.

Абсолютизация борьбы — это не просто риторическая уловка, а моральная катастрофа. Допуская, что против фашизма можно всё, происходит воспроизведение идеи фашизма. Защита ценностей оборачивается их уничтожением — просто под другими знамёнами.

Можно и нужно противостоять враждебной идеологии, можно воевать с армией. Но разрешать и оправдывать для этого любые действия — значит разрушать этику как таковую. Там, где исчезают границы, исчезает и разница между защитником и палачом.

Самая эффективная победа фашизма — это не его военный триумф, а его идеологическое заражение. Когда те, кто сражаются с фашизмом, начинают использовать его же методы — тотальную подозрительность, отрицание диалога и моральный релятивизм во имя "высшей цели", — фашизм уже победил и торжествует, когда антифашизм начинает его копировать.

#comment_370504678

Расчеловечивание любя, это конечно круто

А на следующем примере, это тоже любя?

А мне чему нужно возразить? какой аргумент?

Вот они расчеловечиили плохо, а мы расчеловечили хорошо и любя.

Не бывает плохого или хорошего расчеловечивания. Не бывает полного или не полного расчеловечивания.

Расчеловечивание как процесс, либо происходит, либо нет.

Люди, утверждающие, что «враждуют правительства, а не обычные люди», на самом деле создают моральное оправдание боевых действий, в которых гибнут те самые «обычные люди».
Отказываясь признать сам факт взаимной вражды и бессмысленность гибели мирных граждан, они превращают войну в нечто допустимое, почти нормальное. Это форма рационализации — попытка снять с себя ответственность за происходящее.

Такое мышление создаёт иллюзию гуманизма: будто бы человек против насилия, но на деле он лишь перестаёт видеть его. Война становится чем-то абстрактным — делом «властей» и «решений наверху». Примеры подобных рассуждений встречаются часто.

В логике подобных рассуждений правительство отделяется от народа, перестаёт быть живой частью общества и превращается в безликий объект, с которым можно воевать, а договариваться — не обязательно.
Так возникает удобное моральное алиби: «война — не между людьми». Но именно за этой фразой и скрывается принятие самой идеи насилия.

Гибель мирных при этом описывается сухо и буднично: «побочные потери». Так начинается расчеловечивание процесса — когда смерть перестаёт вызывать сочувствие, а человек по обе стороны фронта превращается в элемент статистики.

Так рационализация переходит в полное расчеловечивание.
Война перестаёт быть трагедией, превращаясь в «технический процесс», где гибель людей — просто неизбежный побочный эффект.
Стоит перестать видеть человека во враге — и исчезает само понятие человечности.

#comment_359243354

@Tryamk, я задал вопрос нейросетке

Можно ли заключить мир, если стороны конфликта остаются врагами?

Или сначала надо прекратить быть врагами, а только потом заключать мир?

Yandex Алиса

Мирное соглашение возможно даже между сторонами, которые остаются врагами. Формальный мир — это не всегда полное примирение, а скорее прекращение активных враждебных действий и переход к конструктивному взаимодействию.

Международные практики показывают, что государства и другие субъекты могут заключать мирные договоры, сохраняя при этом напряжённые отношения. Главное — готовность сторон к диалогу и соблюдению договорённостей.

Послеконфликтная стадия может проходить в двух форматах:

• Частичная нормализация — когда сохраняются враждебные чувства, но стороны соблюдают договорённости.

• Полная нормализация — когда восстанавливаются конструктивные отношения.

Таким образом, формальный мир возможен без полного примирения, но для устойчивого мира необходимо постепенное преодоление враждебности через совместное решение проблем и взаимовыгодное сотрудничество.

ChatGPT

Мир заключают враги, потому что именно между врагами и существует война.
Перестать быть врагами — это уже последствие мира, а не его условие.

DeepSeek

Мир можно и нужно заключать между врагами.

Развернутый тезис:
Исторически большинство мирных договоров подписывались не друзьями, а сторонами, которые продолжали считать друг друга врагами. Мир — это не финальное примирение, а инструмент прекращения насилия, который создаёт условия для последующего диалога.

Сначала формальный мир → потом постепенное снижение вражды.
Требовать «сначала перестаньте быть врагами» — значит обрекать стороны на вечную войну.